Geum.ru

Социально-экономические проблемы XXI века: попытка нетрадиционной оценки

Вид материалаДокументы

Содержание


Революция интеллектуалов
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8

Революция интеллектуалов


Современные развитые общества сложились как самодостаточные индустриальные системы к началу нашего столетия. К этому периоду в наиболее передовых из тогдашних наций - Великобритании и США - социальное неравенство достигло весьма значительных масштабов, и основными полюсами богатства и бедности были промышленники и финансисты, с одной стороны, и представители рабочего класса, с другой. В течение второй половины прошлого столетия промышленный класс в США устойчиво наращивал свою долю в национальном богатстве: так, в 1860 году десять процентов наиболее богатых американцев владели 40 процентами национального богатства США; в 1890 году доля наиболее состоятельных 12 процентов населения составила уже 86 процентов национального достояния50. Между тем композиция высшего класса американского общества первой половины XX века показывает, что он отличался тремя основными особенностями: во-первых, его представители были достаточно мобильны и включали в себя выходцев из различных социальных слоев и групп: в 1900 году 13 его процентов были иммигрантами, 25 процентов происходили из сельских районов и около 20 процентов представляли новые промышленные регионы США - Запад и район Великих озер51. Во-вторых, большая часть миллионеров (и это положение сохранялось вплоть до конца 70-х52) не сами создали свое состояние, а по преимуществу унаследовали его от своих родителей или родственников, лишь приумножив его; данный факт безусловно свидетельствует об относительно постепенном характере обогащения в индустриальную эпоху. В-третьих, подавляющее большинство лиц, занимавших в компаниях высшие посты, либо сами были предпринимателями-собственниками, либо управляли семейными состояниями (в совокупности эти две категории составляли до 66 процентов высшего менеджмента)53.

Таким образом, в начале нашего столетия потенциал снижения имущественного неравенства в США оставался весьма значительным; он основывался на возможности появления множества новых предпринимателей (в частности, из других регионов страны и из числа иммигрантов), возвышения класса менеджеров, распыления капитала в результате роста числа акционерных предприятий и, что весьма существенно, на повышении оплаты квалифицированного труда, который явно недооп-лачивался в годы расцвета индустриального строя.

Все эти моменты вполне проявились в период, последовавший за Великой депрессией 1929-1932 годов. Если до этого заработки промышленных рабочих росли очень быстро ввиду появления новых трудоемких отраслей промышленности (так, с 1914 по 1924 год превышение заработной платой клерка с высшим образованием над окладом среднего рабочего снизился более чем на треть; в результате в 1924 году он получал лишь на 40 процентов большую заработную плату54), прибыли которых обогащали высшие слои общества55, то в 40-е и 50-е годы положение изменилось. Рост высокотехнологичных производств привел к всплеску потребности в квалифицированных кадрах: между 1953 и 1961 годами зарплаты инженерных работников удвоились, тогда как средних рабочих - выросли лишь на 20 процентов56. Возникающий слой профессионалов несколько улучшил общие показатели распределения национального дохода. Помимо этого, быстро росло влияние нового управленческого класса57. Если в 1900 году более половины высших должностных лиц крупных компаний были выходцами из весьма состоятельных семей, то к 1950 году их число сократилось до трети, а в 1976 году составило всего 5,5 процента58. Начиная с 60-х го-дов, когда информационный сектор хозяйства оказался довольно широким, и перед инициативными и образованными людьми открылись новые перспективы, состав высшего класса резко и кардинально изменился: к концу 90-х годов 80 процентов американских миллионеров были людьми, каждый из которых сам заработал свое состояние59.

Таким образом, в период с начала 30-х по начало 80-х годов основная тенденция в распеделении богатства среди населения США заключалась в преодолении существовавших ранее форм неравенства.

Существенными факторами, способствовавшими данному процессу, служили, с одной стороны, потери американского бизнеса после кризиса 1929-1932 годов, в результате чего доля доходов, присваиваемая наиболее состоятельными 5 процентами населения, снизилась до 24 процентов в 1941 году с 30 процентов в 1929-м, а также относительно эга-литаристская политика и сокращение операций в финансовом секторе в военный период, в результате чего данная доля снизилась к 1947 году до 20,9 процента (в эти же годы доля национального дохода, получаемая беднейшими 40 процентами американцев, последовательно росла с 12,5 до 13,6 и 16,8 процента)60. Еще более серьезно снизилась доля 1 процента самых богатых американцев в совокупном богатстве страны: достигавшая в 1929 году 36,3 процента, она упала в 1939 году до 30,6, а в 1949-м - до 20,8 процента61. С другой стороны, важную роль сыграли и целенаправленные усилия правительства, которое сначала в 30-е годы, последовавшие за Великой депрессией, а затем очень интенсивно в 60-е, пыталось решить проблему бедности, активно наращивая социальные ассигнования. В период пребывания у власти президентов Дж. Ф. Кеннеди и Л. Джонсона социальные расходы неудержимо росли; демократическая администрация поставила своей целью уничтожение бедности к 1976 году62. Только с 1965 по 1972 год расходы на социальные нужды выросли с 75 до 185 млрд. долл.; если в 1960 году на эти цели направлялось 7,7 процента ВНП, то в 1965 году - уже 10,5 процента63, а в 1975-м - 18,7 процента64. Подобные процессы развивались и в других постиндустриальных странах, а социальная политика их правительств также преследовала аналогичные задачи.

В результате период с начала века и вплоть до середины 70-х годов оказался отмечен устойчивой тенденцией к снижению разрыва между богатыми и бедными. Так, в США доля 1 процента наиболее состоятельных семей в общем богатстве снизилась с 30 процентов в 1930 году до менее чем 18 процентов в середине 70-х; в Великобритании доля 1 процента богатых снизилась с более чем 60 процентов до 29, а доля 10 процентов - с 90 до 65; в Швеции соответствующие показатели составили 49 и 26 процентов, 90 и 63 процента65. Аналогичные данные приводит Р.Хайльбронер, отмечающий, что "в нашем столетии прослеживается тенденция к постепенному переходу к более равномерному распределению доходов и богатства: например, доля суммарного чистого дохода 5 процентов наиболее состоятельных семей Америки упала с одной трети в 1929 году до одной шестой в начале 80-х годов; концентрация богатства тоже снижалась, хотя и не столь резко, с конца XIX века до 70-х годов"66. В результате к 1976 году 1 процент наиболее состоятельных американцев владел 17,6 процента национального богатства, что составляло самый низкий показатель со времени провозглашения независимости США 67.

Однако к середине 70-х годов данный процесс замедлился, а затем, в период экономического кризиса 1978-1981 годов, и вовсе остановился. С начала 80-х наметилась и стала интенсивно развиваться противоположная тенденция. Ниже мы подробно остановимся на масштабах проблемы и рассмотрим различные ее аспекты; сейчас же хочется обратить внимание на тот фактор, который кажется нам наиболее принципиальным.

К середине 70-х годов сложилась ситуация, когда, во-первых, технологические основы производства стали определять постоянно возрастающую потребность в квалифицированной рабочей силе, во-вторых, распространились новые компьютерные и коммуникационные технологии, и, в-третьих, информационный сектор стал значимой частью национальной экономики каждой из постиндустриальных стран. В этих условиях экономия на найме квалифицированных специалистов стала недопустимо опасной, и их заработки начали быстро расти. Период с 1973/74 годов до 1986/87 можно назвать первым этапом данного процесса, когда его природа и масштабы могли быть в целом вполне удовлетворительно объяснены действием на рынке труда традиционных законов спроса и предложения.

Главным фактором растущей дифференциации доходов на этом этапе стало общее изменение структуры применяемой рабочей силы. По мере роста масштабов высокотехнологичного производства происходило сокращение потребности в тех категориях работников, которые Джеймс К. Гэлбрейт очень удачно назвал, в противоположность knowledge-workers, consumption-workers68. Автоматизация этих видов производства, перенесение их в развивающиеся страны и снижение удельных цен на их продукцию привело к избытку подобного рода работников и вызвало сильное давление на рынок рабочей силы. В результате возникло явление, которое Ч. Винслоу и У. Брэмер называют "существенным расслоением по признаку образования". "За период с 1968 по 1977 год, - пишут они, - в Соединенных Штатах реальный доход рабочих (с учетом инфляции) вырос на 20 процентов, и это увеличение не зависело от уровня образования работников. Люди с незаконченным средним образованием повысили свой доход на 20 процентов, выпускники колледжей - на 21 процент. Но за последующие десять лет разница в уровне образования стала решающим фактором. С 1978 по 1987 год доходы в среднем выросли на 17 процентов, однако доход работников со средним образованием фактически упал на 4 процента, а доход выпускников колледжей повысился на 48 процентов. Число рабочих мест, не требующих высокой квалификации, резко сокращается, и тенденция эта сохранится (курсив мой - В.И.) и в будущем"69. В эти годы Соединенные Штаты стали приобретать облик мировой сверхдержавы, специализирующейся на производстве наиболее высокотехнологичной продукции. В 1971 году был изобретен первый персональный компьютер; в 1980 году их совокупный парк в США составил 78 тыс. штук, в 1983 году - 1 миллион, а в 1985 - 5 миллионов70. Возникли целые отрасли, специализировавшиеся на изготовлении такой продукции на экспорт; в то же время рос импорт относительно дешевых потребительских товаров. Как подсчитал в своей работе М. Линд, с 1979 по 1985 год доходы выпускников колледжей выросли на 8 процентов, а людей со школьным образованием упали на 20 процентов; при этом развитие американской внешней торговли имело совершенно различное воздействие на заработки тех и других: с 1972 по 1985 год оно способствовало повышению суммарных доходов высокообразованных работников на 33 млрд. долл. и снижению доходов средних рабочих на 46 млрд. долл71.

Исследователи, анализирующие проблемы возрастания неравенства в 80-е годы, настойчиво обращают внимание на фактор образования, однако, как будет показано далее, он не всегда рассматривается ими как доминирующий. Известно, что в течение этого десятилетия "почасовая заработная плата (с учетом инфляции) для имеющих высшее образование мужчин увеличилась на 13 процентов, а для имеющих незаконченное высшее образование снизилась на 8 процентов. Для мужчин со средним образованием почасовая ставка сократилась на 13 процентов, а те, кто не окончил даже среднюю школу, потеряли 18 процентов заработка"72. Отмечается также, что "в 1979 году недавние выпускники высших учебных заведений получали на 23 процента больше, чем окончившие среднюю школу... В 1989 году подобная 'надбавка' выросла до 43 процентов. Для лиц мужского пола более старшего возраста она также увеличилась - с 42 процентов в 1979 году до 65 процентов в 1989 году. Для женщин эта разница оказалась еще существеннее: среди более молодых она увеличилась с 32 до 54 процентов, а среди женщин постарше
- с 36 до 70 процентов"73. Основной удар пришелся по тем группам трудящихся, которые составляют в рабочей силе США традиционные меньшинства, и в первую очередь по афроамериканцам. После того впечатляющего улучшения их материального положения, которое имело место в 60-е и первой половине 70-х годов, это было особенно болезненно. Если в 1973 году разрыв в оплате белого и чернокожего выпускников колледжа снизился до минимального значения в 3,7 процента, то в 1989 году он возрос до 15,5 процента; соответствующие данные для выпускников школ составили 10,3 и 16,7 процента74. К началу 90-х годов более половины афроамериканцев и работников латиноамериканского происхождения, не имевших высшего образования, получали доход, не позволявший обеспечить существование на уровне выше черты бедности для семьи из четырех человек75.

Однако основными факторами подобного расслоения традиционно считается изменение спроса и предложения на рынке высококвалифицированных кадров, в значительной степени вызванное сокращением количества выпускников колледжей в 80-е годы и резким ростом спроса на квалифицированные кадры со стороны наукоемких отраслей промышленности76. Отмечаются также рост иностранной конкуренции и некоторые другие факторы. Но в последнее время появляются публикации, авторы которых считают растущую в этот период бедность низкоквалифицированных работников в США мало связанной с интеграцией страны в мировое хозяйство; напротив, указывается, что "наиболее серьезной проблемой, с которой сталкиваются малооплачиваемые работники в Соединенных Штатах, является не конкуренция со стороны иностранцев, а несоответствие между все более высокими требованиями, предъявляемыми работодателями к персоналу, и уровнем квалификации, с которым молодежь выходит на рынок труда"77.

В конце 80-х и первой половине 90-х годов сложилась ситуация, существенно отличавшаяся от той, которой характеризовался предшествующий период. В условиях роста спроса на квалифицированные кадры фактически в любой отрасли бизнеса, профессиональная структура перестала являться важнейшим основанием для различий в заработной плате. Доходы управленческого персонала впервые сравнялись с заработками промышленных рабочих, а затем и существенно отстали от них. Причем эта тенденция проявилась не только в сфере массовых услуг, но и в тех областях, которые традиционно принято относить к четвертичному сектору. К концу 1997 года заработная плата среднего промышленного рабочего (13,62 долл. в час) превысила доходы его коллег в банковском бизнесе, страховании и сфере риэлтерских операций (13,46 долл. в час)78. Напротив, носители уникальных знаний и опыта в любой сфере общественного производства стали получать доходы, несоизмеримые со средней оплатой персонала в той или иной отрасли.

На этом этапе новое место информационных работников в структуре общественного производства стало обеспечивать дополнительные доходы фактически вне зависимости от спроса на высококвалифицированные кадры, так как у последних появились широкие возможности альтернативной занятости. В новых условиях "некоторые весьма успешные компании начинались с инвестиций всего в несколько долларов"79;именно к этому периоду относится возникновение большинства столь известных сегодня компаний, производящих программное обеспечение. Соответственно и потребности в рабочей силе стали выражаться не столько в количественных, сколько в качественных показателях. Если в 1967 году в штате "Дженерал моторc" состояло 870 тыс. человек, то самая высокооцениваемая корпорация сегодняшнего дня, "Майкрософт", имеет персонал, не превышающий 20 тыс. человек; рыночная же оценка ее такова, что удельная стоимость компании в расчете на человека (включая вспомогательный персонал) составляет около 15 млн. долл. Уникальность совеременной ситуации подчеркивается также и тем, что персонал двадцати наиболее быстрорастущих высокотехнологичных компаний, включающих в себя таких лидеров бизнеса, как "Майкрософт", "Интел", "Оракл", "Новелл", "Сан Майкросистемз, "Эппл", "Си-ско", "America-on-Line" и им подобных, капитализация которых составляет более 1 трлн. долл., не превышал в 1995 году 128 тыс. чел., будучи равным числу занятых в компании "Кодак" и оказываясь в шесть раз меньшим, нежели в корпорации "Дженерал моторc"80. Кроме того, "сегодня 25 миллионов американцев работают в компаниях, состоящих лишь из одного человека, - пишет К.Келли и продолжает, - если эта тенденция продолжится в течение еще двух десятков лет, то в будущем каждый станет самостоятельной хозяйственной единицей, работающей на самое себя, и наша страна превратится в государство независимых индивидуальных работников81. В такой ситуации квалифицированный специалист, или член социальной группы, которая все чаще стала рассматриваться как "класс профессионалов", становится собственником интеллектуального капитала и получает новую степень свободы. Однако вхождение в этот класс требует высокой степени квалификации и опыта. Именно представители новой социальной группы, формирующейся в своем нынешнем виде с середины 80-х, и стали носителями идей "революции интеллектуалов", а сам период после 1986/87 годов может быть назван вторым этапом этого важного процесса.

Революция интеллектуалов стала развиваться на основе нового качества современного образования и нового отношения к нему среди американских граждан, некоммерческих организаций и промышленных компаний. В этих условиях, как отмечал Н.Гингрич, "обучение рассматривается [сегодня] как процесс, продолжающийся всю жизнь. В различные ее периоды и на разных уровнях мастерства людям необходимо будет изучать разные вещи, и общество в целом предоставляет все возможности для продолжения образования"82. В результате, с одной стороны, инвестиции в подготовку квалифицированных кадров резко выросли, но, с другой стороны, эти вложения средств стали давать намного больший доход, чем прежде. Значение данного фактора таково, что мы считаем необходимым остановиться на нем более подробно.

Еще в 50-е и 60-е годы образование позволяло не только сделать более быструю карьеру, но и обеспечить себе большие доходы. Как отмечал П.Дракер, обучение в колледже, затраты на которое в этот период редко превышали 20 тыс. долл., "дает возможность дополнительно заработать 200 тыс. долл. в течение тридцати лет после окончания учебного заведения, и не существует другой формы вложения капитала, способной окупить себя в десятикратном размере, принося в среднем 30 процентов годового дохода на протяжении тридцати лет"83. Соответственно, если в 1940 году в США менее 15 процентов выпускников школ в возрасте от 18 до 21 года поступали в колледжи и другие высшие учебные заведения, то этот показатель вырос почти до 50 процентов к середине
70-х84. Но в 70-е и 80-е годы ситуация изменилась весьма кардинальным образом. Затраты на получение образования, необходимого для работы в высокотехнологичном производстве, сегодня в пять раз превосходят все прочие затраты - на питание, жилье, одежду и так далее, - осуществляемые до достижения будущим работником совершеннолетия. Более того, эти затраты, составляющие не менее 100 тыс. долл., даже превосходят величину средней стоимости производственных мощностей, на которых этот работник будет трудиться (около 80 тыс. долл.)85. Однако и результаты отличаются в совершенно иной пропорции. Уже в 1992 году работник с дипломом колледжа мог заработать за свою карьеру на 600 тыс. долл. больше, чем человек, получивший лишь среднее образование, а разрыв ожидаемых доходов обладателя докторской степени и выпускника колледжа достигал 1,6 млн. долл86. В результате разрыва ожидаемых доходов выпускника школы и колледжа до более чем 50 процентов87 доля молодых людей, поступающих в колледж по окончании школы, составила в 1993 году 62 процента88.

Некоммерческие организации, промышленные компании и государство стали уделять постоянно растущее внимание подготовке кадров. Около 60 процентов расходов, направляемых на социальные и образовательные цели, осуществлялось через посредство разного рода некоммерческих организаций89. Среди компаний, направлявших на образовательные цели наибольшие средства, выделялись, разумеется, высокотехнологичные корпорации. В 1975 году был создан Intel University - первые высшее учебное заведение, целиком финансируемое промышленной корпорацией90; сегодня их число в США превышает 30. Motorola University, основанный в 1981 году, имеет годовой бюджет в 120 млн. долл., не считая тех 100 млн. долл., которые компания непосредственно тратит на подготовку собственных кадров, получая при этом в течение трех лет доход в 30 долл. на каждый доллар, вложенный в повышение квалификации работников91 В 3Com, одной из ведущих компаний по обработке данных, обнаруживающей темпы роста от 50 до 75 процентов в год, "примерно половина сотрудников являются 'кочующими', т.е. работающими одновременно в разных местах"92. Государство предоставляет студентам и лицам, постоянно повышающим свою квалификацию, все новые и новые льготы. Только в послании президента Б.Клинтона о положении страны в 1997 году было предложено ассигнование на нужды американских студентов 51 млрд. долл. в виде прямых грантов или сокращения налогов93.

Таким образом, инвестиции в образование стали сегодня одними из наиболее выгодных, причем они приносят человеку не только дополнительный материальный доход, но и новое общественное признание. Именно в конце 80-х и начале 90-х годов развились два характерных процесса, которые мы рассматриваем как свидетельство начала революции интеллектуалов как таковой.

Во-первых, проявилась тенденция, которая, судя по ее современным оценкам, получает сегодня совершенно неверную трактовку. На протяжении последних десятилетий доходы лиц с высшим образованием не обнаруживали какой-то однозначно повышательной тенденции. Достигнув в 1972 году максимального значения в 55 тыс. долл. (в покупательной способности 1992 года), они сохранялись на этом уровне вплоть до конца 80-х, когда началось их постепенное, а затем и более резкое (в период 1989-1992 годов) снижение94. Средняя почасовая зарплата обладателя диплома четырехгодичного вуза снизилась за период 1987-1993 годов с 15,98 до 15,71 долл., то есть менее чем на 2 процента95. Эта ситуация была "исправлена" экономическим бумом второй половины 90-х, однако сам подобный факт дал основание говорить о том, что предложение высококвалифицированных кадров достигло уровня насыщения, и "разрыв в оплате труда более и менее образованных работников может в ближайшие годы сократиться, поскольку все больше выпускников средних школ поступают в высшие учебные заведения", что "вновь может отбить у абитуриентов охоту получить высшее образование"96. На наш взгляд, нет ничего более ошибочного, чем подобное утверждение. Напротив, приостановление роста доходов лиц с высшим образованием в конце 80-х имеет то же основание, что и аналогичная тенденция в отношении выпускников школ, наблюдаемая с середины 70-х: как тогда они стали ординарной рабочей силой на фоне выпускников колледжей, так сегодня последние сами оказываются "средними работниками" по отношению к имеющим ученые степени, звания, получившим высокий уровень послевузовской подготовки или проявившим себя в высокотехнологичных компаниях. На наш взгляд, это обстоятельство чрезвычайно важно как показатель того, что сегодня ценится уже не формальное образование, то есть информированности, а именно знание, то есть способность к созданию нового, к самостоятельной творческой, созидательной деятельности. Характерно, что именно со второй половины 80-х доходы лиц с незаконченным высшим образованием стагнировали, хотя в то же время работники со степенью бакалавра увеличили их на 30 процентов, а обладатели докторской степени - почти вдвое.97

Во-вторых, также с середины 80-х годов стала заметной и иная тенденция. Известно, что при относительно быстром в целом росте ВНП западных стран, после 1973 года обнаружилась разнонаправленная динамика доли капитала и труда, особенно явная в 80-е98 Во второй половине прошлого десятилетия производительность в американских компаниях начала расти при стабильной и даже снижающейся оплате труда99. Если взлет доли предпринимателей в национальном доходе и национальном богатстве в первой половине 80-х мог быть объяснен через апелляцию к налоговой политике во времена президентства Р. Рейгана, бурный рост курсов акций и активную финансовую спекуляцию, то последнее обстоятельство не может трактоваться подобным образом.

В этих условиях настойчивее, чем когда бы то ни было ранее, ставится вопрос о природе данного феномена, считающегося одной из важнейших причин развития социального неравенства. Безусловно, нельзя отрицать ни того факта, что рост доходов предпринимателей утрачивает прежнюю тесную связь с финансовыми показателями деятельности их компаний (например, по итогам 1996 года прибыль компаний, входящих в индекс S&P500, выросла на 11 процентов, курсовая стоимость их акций - на 23 процента, а доходы управляющих - на 54 процента100), ни того, что данный процесс развивается сегодня темпами, несравнимыми с теми, что имели место в 50-е и 60-е годы101.Хорошо известно, что по итогам 1996 года не менее 20 руководителей американских компаний получили в виде заработной платы и бонусов более 20 млн. долл. каждый, а трое из них (Л.Косс из "Грин Три Файнэншиал", Э.Гроув из "Интел" и С.Вейль из "Трэвелерс Груп" - примерно по 100 млн. ролл.102 С учетом прочих компенсационных выплат данные суммы оказываются намного большими;так, доходы Р.Юйзуеты, президента "Кока-Колы", составили в 1996 года более 1 млрд. долл.103 Однако, несмотря на общий негативный смысл, который вкладывается обычно в подобные констатации, трудно не заметить в данном процессе вполне естественные и объективные составляющие. Сегодня, когда руководители большинства компаний и корпораций являются не только высокообразованными людьми (лишь 5 процентов из них имеют школьное образование, тогда как более 60 процентов окончили колледжи и имеют степень бакалавра или доктора, причем 40 процентов - в области экономики и финансов или в юриспруденции104), но и носителями уникального знания о стратегии компании, быстрое повышение их доходов (с 35 долл. на 1 долл., зарабатывавшийся средним рабочим в 1974 году до 120 долл. в 1990 и 225 долл. в 1994-м 105) не кажется противоестественным.

Разнонаправленность динамики показателей производительности и заработной платы представляется исключительно важным фактом, поскольку именно он наиболее ясно показывает, что со второй половины 80-х основную роль в повышающихся прибылях американских промышленных и сервисных компаний стали играть интеллектуальные усилия работников их высшего эшелона и технологические нововведения, также коренящиеся в использовании интеллектуального капитала. Доля не-
материальных активов в балансовой стоимости компаний достигла 30 и более процентов106, а доля чистых активов в рыночной оценке составляет сегодня неправдоподобно низкую величину даже для фирм, не относящихся к наиболее высокотехнологичным отраслям: у "Кока-Колы" всего 4 процента (против 6 процентов у "Майкрософт"), у "Дженерал электрик" - 18 процентов (против 15 у "Интел")107. В большинстве случаев эти цифры свидетельствуют об уникальности рыночного поведения компании, отражающего объективные оценки интеллектуального капитала и ценность работников фирмы. В результате низкоквалифицированные работники оказываются сегодня в гораздо более тяжелом положении, чем прежде, так как теперь очевидна "экономический рост не может обеспечить их 'хорошими' рабочими местами так, как это было в прошлом"108.

Поэтому, в-третьих, важное значение приобрела тенденция к явному замыканию новой высшей социальной страны, особенно заметная с того момента, как процесс получения знаний стал основой подготовки человека к его последующей деятельности в современном обществе. С 1970 по 1990 год средняя стоимость обучения в частных университетах в США возросла на 474 процента при том, что средний рост потребительских цен не превысил 248 процентов109. Характерно также и то, что максимальный спрос предъявляется сегодня не столько на квалифицированный преподавательский состав, сколько на творчески ставящую и решающую задачи рабочую силу: в результате доходы преподавателей и профессоров, в частности, в математических и информационных дисциплинах, растут сегодня в три-четыре раза медленнее стандартной зарплаты их выпускников, создающих собственные предприятия или работающих по контракту. Ввиду роста стоимости образования высшая страта замыкается сегодня подобно вчерашним предпринимателям. Как в начале века две трети высших руководителей компаний были выходцами из состоятельных семей, так в 1991 году около половины студентов ведущих университетов были детьми родителей, чей доход превышал 100 тыс. долл110. Согласно подсчетам американских экономистов, в 1980 году четырехлетний колледж заканчивали только 30 процентов молодых людей, чьи родители имели доход, превышающий 67 тыс. долл.; сегодня это число возросло до 80 процентов111.

Последствия этого процесса представляются нам гораздо более важными, нежели простой рост возможностей выходцев из высокообеспеченных слоев в современной ситуации. Финансовые ресурсы, необходимые для оплаты обучения молодежи в колледжах, у представителей этих слоев имелись в достатке и раньше. Сегодня же, на наш взгляд, радикально меняется система ценностей высшего класса. Как известно, новый тип мотивации распорастранен не столько у тех, кто добился значительных материальных успехов в течение жизни; напротив, как отмечает Р.Ингельгарт, "по самой природе вещей, постматериалистами становятся чаще всего те, кто с рождения пользуются всеми материальными благами, чем в значительной степени объясняется их приход к постматериализму"112; люди же, с юности стремившиеся добиться экономического успеха, впоследствии гораздо реже усваивают творческие модели поведения и становятся носителями постматериалистических идеалов. В настоящее время, как нам представляется, сложилась "критическая масса" личностей, руководствующихся новыми мотивами деятельности, и есть все основания полагать, что в ближайшие десятилетия постматериалистические ценности получат новое развитие по мере происходящих интергенерационных сдвигов113; в силу же того, что "будучи однажды выбранными, ценности меняются очень редко"114, можно прогнозировать однозначный и все более стремительный рост нематериалистически мотивированного слоя современного общества, в который будет перерождаться прежний высший класс индустриального мира.

Более того; уже сегодня представители этого класса не обязательно присваивают большую часть национального достояния, хотя имеют все возможности для этого. Характеризуя новый высший класс американского общества в первую очередь по способности его членов к творческому мышлению и неординарным решениям, Р. Гернштейн и Ч. Мюррей пишут: "Вне зависимости от состоятельности их родителей, людей, принадлежащих к этой группе, с радостью принимают в лучшие колледжи, затем в лучшие университеты, дающие возможность получить степень магистра и более высокие ученые степени. Закончив образование, они успешно строят карьеру, которая позволяет им реализовать свои способности и добиться уважения. Достигнув зрелости, эти счастливчики, как правило, имеют доход, выражающийся шестизначным числом. На них работает технология, расширяя расширяя их возможности для выбора и повышая степень их свободы, позволяя им заниматься тем, чем нравится. По мере того, как жизнь осыпает их этими благами, они начинают тяготеть друг к другу, получая, благодаря своему богатству и техническим средствам, все более широкие возможности совместной работы и тесного общения в полной изоляции от всех остальных"115. Данное обстоятельство отмечают сегодня многие социологи, некоторые - с удовлетворением, другие - с озабоченностью. Однако при любом подходе к данной проблеме несомненно, что рост благосостояния имеет место сегодня почти исключительно среди высококвалифицированных работников и тем самым фактически не затрагивает большинства людей, включение которых в совокупную рабочую силу общества представляется насущной необходимостью116; поэтому вполне можно согласиться с формулировкой, согласно которой "даже в Америке всегда существовал привилегированный класс, но никогда ранее он не находился в такой опасной изоляции от окружающего мира"117.

В последние годы понимание необратимости нового социального расслоения становится всеобщим. Хотя традиционные факторы, как и раньше, оказывают влияние на динамику доходов, а циклические колебания экономики, разумеется, проявляются и в движении заработной платы, тем не менее на примере подъема 1982-1989 годов прекрасно видно, что соответствующего повышения заработной платы не произошло118. Рост доходов в течение последних нескольких лет в значительной степени связан с увеличением поступлений из иных, кроме заработной платы, источников. Несмотря на то, что конкуренция со стороны импортируемых товаров безусловно воздействует на рынок труда (и неравномерность распределения богатства растет вместе с ростом торговой открытости экономики), эти два фактора представляются ско-
рее двумя относительно независимыми переменными; как показали исследования, в начале 90-х годов не более 10 процентов снижающегося спроса на низкоквалифицированную рабочую силу в США было вызвано конкуренцией со стороны зарубежных производителей119. Аналогичные исследования в других странах также "отвергают идею, согласно которой торговля служит источником нового неравенства в уровне заработной платы"120; поэтому сегодня становится все более распространенным мнение о том, что проблемы среднего американского работника вызваны в первую очередь его собственными качествами и его неумением выполнять работу, требующего творческих подходов и неординарных решений121.

Фактор образования сегодня как никогда ранее воздействует на все стороны социального положения работника. Только за период с 1985 по 1995 год отношение средней заработной платы лиц, имеющих высшее образование или ученую степень, к средним доходам выпускников школ, выросло в США более чем на 25 процентов, и темп такого роста лишь увеличивается122. Подчеркивая, что в современных условиях "образование дает надежную гарантию того, что семья в конечном итоге не окажется в нищете", американские исследователи показывают, что доля находящихся сегодня ниже черты бедности белых американцев с дипломом колледжа составляет около 2 процентов, а афроамериканцев - около 4 процентов, тогда как для лиц, не имеющих даже законченного среднего образования, эти показатели составляют соответственно 31 и 51 процент123. Не менее тяжелое положение складывается для относительно малообразованных американцев и с поиском работы. К началу 90-х годов только 59 процентов граждан, не получивших полного среднего образования, имели постоянную работу124, и в течение десятилетия ситуация фактически не улучшилась, несмотря на экономический подъем и минимальные уровни безработицы.

Таким образом, в современных условиях складывается картина новой социальной структуры, причем прогнозируется как продолжение нынешней поляризации, так и относительное замыкание различных социальных и профессиональных общностей с дальнейшей поляризацией внутри каждой из них, а иногда говорят о необходимости осмысления существующих тенденций в новых категориях125. Однако в рамках любого из этих вариантов признается как то, что разрыв между наиболее обеспеченной и вполне приспособленной к современным хозяйственным переменам стратой и большинством общества будет расширяться, так и то, что основной проблемой становится нарастание бедности в рамках формирующегося низшего класса.

Классовый конфликт, зреющий в недрах развивающегося постиндустриального общества, принципиально отличается от прежних типов социального противостояния новым уровнем своей комплексности. Хотя с формальной точки зрения композиция двух основных классов остается прежней, противостояние складывается на качественно новом, чем прежде, фундаменте. Представители господствующего класса все более глубоко усваивают систему нематериалистической мотивации: во-первых, в силу того, что их материальные потребности удовлетворены в той степени, что потребление становится скорее одной из форм самореализации; во-вторых, потому что пополнение этого класса идет за счет творческих людей, которые стремятся не столько достичь материального благосостояния, сколько самоутвердиться в качестве уникальных личностей. Напротив, представители угнетенного класса в той же мере, что и ранее, стремятся удовлетворить свои материальные потребности и продают свой труд в первую очередь ради получения материального вознаграждения, руководствуясь вполне экономическими по своей природе стимулами. Таким образом, новое классовое противостояние возникает не между людьми, приверженными одному типу ценностей, но располагающими различными возможностями их реализации; зреет конфликт двух общественных групп, каждая из которых выступает носителем собственной ценностной, качественно отличной от другой, ориентации. Более того; в новых условиях господствующий класс не только владеет средствами производства, либо являющими невоспроизводимыми по своей природе (земля), либо созданными трудом подавленного класса (капитал) на основе сложившихся принципов общественной организации, но сам создает эти средства производства, обеспечивая внутри собственных пределов процесс формирования и самовозрастания информационных ценностей. Таким образом, низший класс оказывается в гораздо большей мере изолированным, чем когда-либо прежде; он, в идеале, не представляет собой по отношению к высшему классу "его иного", без которого ранее тот не мог существовать. В результате претензии низшего класса на часть национального продукта, которые ранее представлялись более чем обоснованными, сегодня выглядят гораздо менее аргументированными, что в значительной мере и объясняет нарастающее материальное неравенство представителей высшей и нижней общественных страт. В силу этого находится все больше сторонников той точки зрения, согласно которой современное человечество разделено не по отношению к средствам производства, не по уровню материального достатка, а по типу цели, к которой стремятся люди126, и это разделение наиболее принципиально из всех, какие знала история.

Реальная ситуация далеко не исчерпывается подобными схемами. Говоря о людях как о носителях материалистических или постматериалистических ценностей, социологи так или иначе рассматривают в качестве критерия нового социального деления субъективный фактор, каковым в любом случае выступают ценности и интересы. Однако сегодня классовое противостояние определяется еще не тем, каково самосознание того или иного члена общества, и не тем, к какой социальной группе или страте он себя причисляет. В современном мире стремление человека приобщиться к постматериалистическим ценностям, влиться в ряды работников интеллектуального труда, не говоря уже о том, чтобы стать активным творцом информации и знаний, ограничено отнюдь не только субъективными, но и вполне объективными причинами, и основной из них является ограниченность доступа к образованию и знаниям. Интеллектуальное расслоение, достигающее беспрецедентных масштабов, становится основой всякого иного социального расслоения127.

Такое положение дел таит в себе серьезные опасности. Все ранее известные принципы социального деления - от базировавшихся на собственности до предполагающих в качестве своей основы область профессиональной деятельности или положение в бюрократической иерархии - были гораздо менее жесткими и в гораздо меньшей мере заданными естественными и неустранимыми факторами. Именно поэтому в
экономическую эпоху классовая борьба могла давать представителям угнетенных классов желаемые результаты. Ныне положение меняется. Люди, составляющие сегодня элиту общества, вне зависимости от того, как она будет названа - новым классом, технократической прослойкой или меритократией - обладают качествами, не обусловленными внешними социальными факторами. Сегодня не общество, не социальные отношения делают человека представителем господствующего класса, и не они дают ему власть над другими людьми; сам человек формирует себя как носителя качеств, делающих его представителем высшей социальной страты. Впервые в истории условием принадлежности к господствующему классу становится не право распоряжаться благом, а способность им воспользоваться.

Новое социальное деление вызывает и невиданные ранее проблемы. До тех пор, пока в обществе главенствовали экономические ценности, существовал и некий консенсус относительно средств достижения желаемых результатов. Более активная работа, успешная конкуренция на рынках, снижение издержек и другие экономические методы приводили к достижению экономических целей - повышению прибыли и уровня жизни. В хозяйственном успехе предприятий в большей или меньшей степени были заинтересованы и занятые на них работники. Сегодня же наибольших достижений добиваются именно те предприниматели, которые ориентированы на максимальное использование высокотехнологичных процессов и систем, привлекают образованных специалистов и, как правило, сами обладают незаурядными способностями к инновациям в избранной ими области технологии и бизнеса. Ставя перед собой в значительной степени неэкономические цели, стремясь самореализоваться в бизнесе, обеспечить общественное признание созданным ими технологиям или предложенным нововведениям, создать и развить новую корпорацию, выступающую выражением индивидуального "я", эти люди добиваются тем не менее наиболее впечатляющих экономических результатов. Напротив, люди, чьи ценности имеют чисто экономический характер, стремясь подняться до уровня новой элиты общества не могут, как правило, достичь этой цели. Дополнительный драматизм ситуации придает и тот факт, что они фактически не имеют шансов присоединиться к этой социальной группе, поскольку оптимальные возможности для получения современного образования даются человеку еще в детском возрасте, а не тогда, когда он осознает себя недостаточно образованным; кроме того, способности к интеллектуальной деятельности нередко обусловлены наследственностью человека, развивающейся на протяжении поколений.

Именно на этом этапе мы и начинаем констатировать противоречия, свидетельствующие о нарастании социального конфликта, который не принимался в расчет в большинстве постиндустриальных концепций.

С одной стороны, происходящая трансформация делает всех, кто находит на своем рабочем месте возможности для самореализации и внутреннего совершенствования, выведенными за пределы эксплуатации. Крут этих людей расширяется, в их руках находятся знания и информация - важнейшие ресурсы, от которых во все большей мере зависит устойчивость социального прогресса. Стремительно формируется новая элита постиндустриального общества. При этом социальный организм в целом еще управляется методами, которые были свойственны и экономической эпохе; следствием становится то, что все большее число людей оказывается не подверженным тем социальным закономерностям, которые кажутся обязательными для большинства населения. Общество, оставаясь внешне единым, внутренне раскалывается, и экономически мотивированная его часть начинает все более остро ощущать себя людьми второго сорта; за выход одной части общества за пределы эксплуатации социум платит обостряющимся пониманием подавления, распространяющимся в иной его составляющей.

С другой стороны, класс нематериадистически ориентированных людей, которые, как мы уже отметили, не ставят своей основной целью присвоение вещного богатства, обретает реальный контроль над процессом общественного производства, и все более и более значительная часть общественного достояния начинает перераспределяться в его пользу. Не определяя обогащение в качестве своей цели, новый высший класс получает от своей деятельности результат, к которому не стремится. В то же самое время члены общества, не обладающие ни способностями, необходимыми в высокотехнологичных производствах, ни образованием, позволяющим достичь таковых, пытаются решать задачи материального выживания, ограниченные вполне экономическими целями. Однако сегодня их доходы не только не повышаются, но снижаются по мере хозяйственного прогресса. Таким образом, люди, принадлежащие к новой угнетаемой страте, не получают от своей деятельности результат, к которому стремятся. Различие между положением первых и вторых очевидно. Напряженность, в подобных условиях создающаяся в обществе, также не требует особых комментариев. С подобным "багажом" постиндустриальные державы входят в XXI век.

Насколько резкой может оказаться социальная поляризация на последующих этапах постэкономической трансформации? Реальна ли перспектива эволюционного перехода к постэкономической эпохе? Сколь опасным может стать открытый конфликт между противостоящими социальными стратами? Все эти вопросы, разумеется, представляются сегодня исключительно актуальными, однако окончательный ответ на них может дать только само социальное развитие ближайших десятилетий. С позиций же сегодняшнего дня можно лишь констатировать, что отмеченные выше процессы представляются не случайными и эпизодическими, а вполне закономерными и непреодолимыми. В силу того, что прогресс современных обществ обусловлен в первую очередь их способностью продвигаться по пути формирования все более совершенных форм информационного общества, следует считать, что государство должно сегодня обеспечить все условия для ускорения революции интеллектуалов и в случае возникновения конфликтных ситуаций, порождаемых социальными движениями низшего класса, быть готово не столько к уступкам, сколько к жесткому следованию избранным курсом, ибо только он может сегодня привести к реальному быстрому росту общественного богатства, которое в конечном счете так или иначе способствует становлению основ более передового общества.



50 - См.: Davidson J. О., Lord William Rees-Mogg. The Sovereign Invidual. N.Y., 1997. P. 208.
51 - См.: Wright Mills С. The Power Elite. P. 105-106.
52 - См.: Kuttner D. The Economic Illusion. False Choices Between Prosperity and Social Justice. Philadelphia, 1991. P. 18.
53 - См.: Wright Mills С. The Power Elite. P. 132.
54 - См.: Davis В., Wessel D. Prosperity. The Coming Twenty-Year Boom and What It Means to You. N.Y., 1998. P. 54.
55 - См.: Heilbroner R., Milberg W. The Making of Economic Society. 10th ed. Upper Saddle River (N.J.), 1998. P. 102, 103.
56 - См.: Herrnstein R.J., Murray Ch. The Bell Curve. Intelligence and Class Structure in American Life. N.Y., 1996. P. 93-94.
57 - Подробнее см.: Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. Wash., 1981. P. 99-100.
58 - См.: Herrnstein R.J., Murray Ch. The Bell Curve. P. 58.
59 - См.: Dent H.S., Jr. The Roaring 2000s. N.Y., 1998. P. 280.
60 - См.: Thurow L.C. The Zero-Sum Society. Distribution and the Possibilities for Economic Change. L, 1981. P. 199.
61 - См.: Elliott L, Atkinson D. The Age of Insecurity. L., 1998. P. 244.
62 - Daws В., Wessel D. Prosperity. P. 71.
63 - См.: Katz M.B. In the Shadow of the Poorhouse. A Social History of Welfare in America. N.Y., 1996. P. 266-267.
64 - См.: Pierson Ch. Beyond the Welfare State? The New Political Economy of Welfare. Cambridge, 1995. P. 128.
65 - См.: Pakutski J., Waters M. The Death of Class. P. 78.
66 - Heitbroner R. Visions of the Future. The Distant Past, Yesterday, Today, Tomorrow. N.Y. - Ox-ford, 1995. P. 88.
67 - См.: Linstone H.A., Mitroff I.I. The Challenge of the 21st Century. Albany, 1994. P. 228.
68 - См.: Galbraitb James К. Created Unequal. The Crisis in American Pay. N.Y., 1998. P. 92-94.
69 - Winslow Ch.D., Bramer W.L. FutureWork. Putting Knowledge to Work in the Knowledge Econ-omy. N.Y., 1994. P. 230.
70 - См.: Galbraith James К. Created Unequal. P. 34-35.
71 - См.: Lind M. The Next American Nation. The New Nationalism and the Fourth American Revolu-tion. N.Y., 1995. P. 201.
72 - Fischer C.S., Hout M„ Jankowski M.S., Lucas S.R.. Swidler A., Voss K. Inequality by Design. Cracking the Bell Curve Myth. Princeton (NJ), 1996. P. 116.
73 - Danziger S., Gottschalk P. America Unequal. N.Y. - Cambridge (Ma.), 1995. P. 116-117.
74 - См.: Madrick J. The End of Affluence. The Causes and Consequences of America's Economic Di-lemma. N.Y., 1995. P. 135.
75 - См.: Danziger S., Gottschalk P. America Unequal. P. 86.
76 - См.: Ibid. P. 117.
77 - Burtless G., Lawrence R.Z., Litan R.E., Shapiro R.J. Globaphobia. Confronting Fears about Open Trade. Wash., 1998. P. 8.
78 - См.: Luttwak Е. Turbo-Capitalism. Winners and Losers in the Global Economy. L., 1998. P. 47.
79 - Davidson J.D., Lord William Rees-Mogg. The Great Reckoning. Protect Yourself in the Coming Depression. N.Y., 1993. P. 85.
80 - См.: Luttwak E. Turbo-Capitalism. P. 79-80.
81 - Kelly К. New Rules for the New Economy. Ten Radical Strategies for a Connected World. N.Y., 1998. P. 102.
82 - Gingrich N. To Renew America. N.Y., 1995. P. 157.
83 - Drucker P.F. Landmarks of Tomorrow. P. 127-128, 128.
84 - См.: Bell D. Sociological Journeys. Essays 1960-1980. Р. 153.
85 - См.: Thurow L. Head to Head. The Coming Economic Battle Among Japan, Europe, and Amer-ica. N.Y., 1993. P. 206.
86 - См.: Bronfenbrwner U., McClelland P., Wethington E., Moen Ph., Ceci S.J., et al. The State of Americans. This Generation and the Next. N.Y., 1996. P. 205-206.
87 - См.: Thurow L.C. Economic Community and Social Investment // Hesselbein F., Goldsmith M., Beck-hard R., Schubert R.F. (Eds.) The Community of the Future. San Francisco, 1998. P. 21.
88 - См.: Mandel M.J. The High-Risk Society. Peril and Promise in the New Economy. N.Y., 1996. P. 43.
89 - См.: Katz M.S. In the Shadow of the Poorhouse. P. 313.
90 - См.: YuA. Creating the Digital Future. The Secrets of Consistent Innovation at Intel. N.Y., 1998. P.182.
91 - См.: Pasternack B.A., Viscio A.J. The Centerless Corporation. A New Model for Transforming Your Organization for Growth and Prospetrity. N.Y., 1998. P. 33, 86.
92 - См.: Ibid. P. 71-72.
93 - См.: The Economist. 1997. February 8. Р. 57.
94 - См.: Luttwak E. Turbo-Capitalism. P. 50.
95 - См.: Madrick J. The End of Affluence. P. 110.
96 - Ibid.P.110.
97 - См.: Judy R.W., D'Amico C. Workforce 2000. Work and Workers in the 21st Cen-tury. Indianapo-lis (In.), 1997. P. 63.
98 - См.: Ayres R.U. Turning Point. An End to the Growth Paradigm. L, 1998. P. 119;Weizsaecker E., von, Lovins A.B., Lovins L.H. Factor Four: Doubling Wealth - Halving Resource Use- The New Report to the Club of Rome. L, 1997. P. 279.
99 - См.: Lind M. The Next American Nation. P. 200.
100 - См.: Naylor Т.Н., Willimon W.H. Downsizing the U.S.A. Grand Rapids (Mi.) - Cambridge (UK), 1997. P. 35.
101 - См.: Lazonick W. Creating and Extracting Value: Corporate Investment Behavior and American Economic Performance // Bernstein M.A., Adier D.E. (Eds.) Inderstanding American Economic De-cline. Cambridge, 1994. P. 101.
102 - CМ.: Luttwak E. Turbo-Capitalism. P. 98.
103 - См.: Koch R. The Third Revolution. Creating Unprecedented Wealth and Happiness for Every-one in the New Millennium. Oxford, 1998. P. 91.
104 - См.: Herrnstein R.J., Murray Ch. The Bell Curve. P. 59.
105 - CM.: Fischier C.S., Hour M., Jankowski M.S., Lucas S.R., Swidler A., Voss K. Inequality by Design. P. 102.
106 - См.: Grant J.L. Foundations of Economic Value Added. New Hope (Pa.), 1997. P. 16, 18-19; McTaggarf J.M., Kontes P.W., Mankins M.C. The Value Imperative. Managing for Superior Share-holder Returns. N.Y., 1994. P. 28.
107 - См.: Roos J., Roos G., Dragonetti N.C., Edvinsson L. Intellectual Capital. Navigationg the New Business Land-scape. N.Y., 1997. P. 2, 3; см. также: Knight J.A. Value Based Management. Develop-ing a Systematic Approach to Creating Shareholder Value. N.Y., 199S. P. 41, 43, 54.
108 - Danziger S.H., Sandefur G.D., Weinberg D.H. Introduction // Danziger S.H., Sandefur G.D., We-inberg D.H. (Eds.) Confronting Poverty: Prescription for Change. Cambrid-ge (Ma.), 1994. P. 10.
109 - См.: Frank R.H., Cook P.J. The Winner-Take-All Society. Why the Few at the Top Get So Much More Than the Rest of Us. L., 1996. P. 165.
110 - См.: Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the Betrayal of Democracy. P. 177.
111 - См.: The Economist. 1997. February 8. P. 57.
112 - Inglehart R. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton (NJ), 1990. P. 171.
113 - См.: Ibid. P. 100.
114 - Boyett J.H., Conn H.P. Maximum Performance Management. Oxford, 1995. P. 32.
115 - Herrnstein R.J.. Murray Ch. The Bell Curve. P. XXI-XXII.
116 - См.: Morton C. Beyond World Class. Houdmills - L, 1998. P. 260.
117 - Lasch Ch. The Revolt of the Elites and the Betrayal of Democracy. P. 4.
118 - См.: Danziger S., Gottschalk P. America Unequal. P. 135.
119 - См.: Berman Е., Bound J., Griliches Z. Changes in the Demand for Skilled Labor within US Manufacturing // Quarterly Journal of Economics. 1994. Vol. 109. P. 376.
120 - См.: Cohen D. The Wealth of the World and the Poverty of Nations. Cambridge (Ma.)-L.,1998. P.45.
121 - См.: Naylor Т.Н., Wiltimon W.H. Downsizing the USA. P. 32.
122 - См.: The Economist. 1997. July 19. P. 75.
123 - См.: Bronfenbrenner U., McClelland P., Wethington E., Moen Ph., Ceci S.J„ et al. The State of Ame-ri-cans. P. 176-177, 176.
124 - См.: Jencks Ch. Is the American Underclass Growing? // Jencks Ch., Peterson P. (Eds.) The Ur-ban Underclass. Wash., 1991. P. 53.
125 - См.: Tilly Ch. Durable Inequality. Berkeley (Ca.) - L, 1998. P. 242-243.
126 - См.: Lyotard J.-F. The Postmodern Explained. Correspondence 1982-1985. Minneapolis - L, 1993. P. 79.
127 - См.: Gordon E.E., Morgan R.R., Ponticell J.A. Futurework. The Revolution Reshaping American Business. Westport (Ct.) - L., 1994. P. 205.