Geum.ru

Учебное пособие для аспирантов и студентов всех специальностей Новосибирск 2006

Вид материалаУчебное пособие

Содержание


23. Философия свободы Николая Александровича Бердяева.
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   40

23. Философия свободы Николая Александровича Бердяева.


Известный русский философ Николай Александрович Бердяев (1874 – 1948 гг.) считал, что основной противоположностью, с которой надо начинать разработку учения, является противоположность между духом и при­родой, а не между психическим и физическим. Дух есть субъект, жизнь, свобода, огонь, творческая деятельность; природа – объект, вещь, необходимость, определен­ность, пассивная длительность, неподвижность. К царст­ву природы относил все, что объективно и субстанци­ально (под субстанцией он понимал неизменное, замкнутое бытие), множественно и делимо во времени и пространстве. С точки зрения философа, не только материя, но психическая жизнь также относится к царству приро­ды. Царство духа имеет другой характер: в нем разногла­сия преодолеваются любовью; отсюда дух не является ни объективной, ни субъективной реальностью (“Фило­софия свободного духа”). Познание духа достигает­ся посредством не понятий разума или логического мышления, а жизненного опыта. Все философские сис­темы, не основанные на духовном опыте, являются на­туралистическими: они суть отображения безжизненной природы.

Бог есть дух. Он реально присутствует в жизни свя­тых, мистиков, людей высокой духовной жизни и в чело­веческой творческой деятельности. Те, кто имели духов­ный опыт, не нуждаются в рациональном доказательст­ве существования Бога. В своей сокровенной сущности божество иррационально и сверхрационально; попытки выразить божество через понятия неизбежно представ­ляют собой антиномию; иными словами, истина о Боге должна быть выражена в паре суждений, которые проти­воречат друг другу.

С точки зрения Бердяева, духовное бытие человека тесно связано с божественной духовностью. Свою позицию он противопоставляет дуалистическому теизму и панте­изму, рассматривает эти теории как результат натурали­стической религиозной философии. Концепции о связи между Богом и вселенной Бердяев раскрыл в учении о свободе. Он различает три вида свободы: первичную ир­рациональную свободу, то есть произвольность; рациональ­ную свободу, то есть исполнение морального долга; и, нако­нец, свободу, проникнутую любовью Бога. Человеческая иррациональная свобода коренится в “ничто”, из которо­го Бог сотворил мир. Это “ничто” не есть пустота; это первичный принцип, предшествующий Богу и миру и не содержащий никакой дифференциации, то есть никакого деления на какое-либо число определенных элементов. Свою концепцию Бердяев заимствовал у Якова Беме, не­мецкого философа – мистика (1575 – 1624 гг.), который обозна­чал этот первичный принцип термином Ungrund (ли­шенный основания, первичный хаос).

Бердяев пишет, что “из божественного Ничто” рождается Святая Троица. Сотво­рение мира Богом – Творцом есть вторичный акт. С этой точки зрения философ делает вывод, что свобода не создается Богом: она коренится в Ничто. Про­тивоположность между Богом – Творцом и свободой, с точки зрения Бердяева, яв­ляется вторичной; в “предмирном” акте божественного Ничто эта противоположность выходит за пределы, так как и Бог и свобода выступают из Ungrund. Бог – создатель не может быть ответственным за свободу, которая поро­дила зло. Человек есть детище Бога свободы – ничто, не­бытия. Меоническая свобода согласуется с божественным актом творения; “небытие свободно приемлет бытие”, заявляет философ. Отсюда следует, что Бог не обладает властью над свободой, которая им не создается. Бердяев пишет, что “Бог – создатель является всемогущим над бы­тием”, над сотворенным миром, но у него “нет власти над небытием”, над “несотворенной свободой”. Эта свобода первична по отношению к добру и злу, она обусловлива­ет возможность как добра, так и зла. С точки зрения Бердяева, действия какого-либо существа, обладающего сво­бодной волей, не может предвидеть даже Бог, поскольку эти действия всецело свободны.

Бердяев отвергает всемогущество и всеведение Бога и утверждает, что Бог не творит воли существ вселенной, которые возникают из Ungrund, а просто помогает тому, чтобы воля становилась добром. К этому выводу он при­шел благодаря своему убеждению в том, что свобода не может быть создана: если бы это было так, то Бог был бы ответственным за вселенское зло. Зло по­является тогда, когда иррациональная свобода приводит к нарушению божественной иерархии бытия и к отпаде­нию от Бога из-за гордыни духа, желающего поставить себя на место Бога.

Это в результате приводит к распаду в сфере матери­ального и естественного бытия и к рабству вместо свобо­ды. Но, в конечном итоге, происхождение зла остается величайшей и трудно объяснимой тайной.

Второй вид – рациональная свобода состоит в подчинении моральному закону и ведет к обязательной добродетели, то есть снова к рабству. Выход из этой трагедии может быть только трагическим и сверхъестественным: “Миф о гре­хопадении говорит о бессилии Создателя отвратить зло, вытекающее из свободы, которую Он не создавал. Затем наступает Божественный второй акт по отношению к миру и человеку: Бог появляется в аспекте не Творца, а Искупителя и Спасителя, в аспекте страдающего Бога, берущего на себя все грехи мира. Бог в аспекте Бога-Сы­на нисходит в первичный хаос, в Ungrund, в пучину сво­боды, из которой появляется зло так же, как и всякого ро­да добро. Бог – сын “проявляет себя не в силе, а в Божественной жертве. Божественное “самораспятие” на кресте должны покорить порочную меоническую свобо­ду путем просвещения ее изнутри, без насилия над ней, не отвергая созданного мира свободы”.

Еще одна проблема, которой интересовался Бердяев, – это проблема личности. Личность, писал он, есть спиритуалистиче­ская, а не естественная категория, она не часть какого­-либо целого; она не часть общества, напротив, обще­ство – только часть или аспект личности. Личность – не часть космоса, напротив, космос – часть человеческой личности. Личность – не субстанция, она – творческий акт, она неизменна в процессе изменения. В личности целое предшествует частям. Являясь духом, личность не есть нечто самодовлеющее, она не эгоцентрична; она переходит в нечто другое, чем она сама, в некоторое “ты” и реализует всеобщее содержание, которое пред­ставляет собой нечто конкретное и отличается от абст­рактных универсалий. Бессознательная, состоящая из элементов, основа человеческой личности является кос­мической. Реализация личности означает восхождение от подсознательного через сознатель­ное к сверхсознательному. Человеческое тело как веч­ный аспект личности является “формой”, а не просто физико-химической сущностью и должно быть подчи­нено духу. Телесная смерть необходима для осуществле­ния полноты жизни; эта полнота предполагает воскресе­ние в некотором совершенном теле. Половые различия означают раздвоение; целостная личность не имеет по­ловых признаков, она – гермафродит. Творческая дея­тельность человека представляет собой дополнение к бо­жественной жизни; поэтому она имеет некоторое теогоническое, а не только антропологическое значение. Существует вечная человечность в божестве, а это значит, что существует также божество в человеке.

Сущность природы человека извращена, потому что последний отрешился от Бога; у существ, отпавших от Бога и друг от друга, нет непосредственного опыта духовной жизни; они страдают от болезни изоляции. Вместо того, чтобы разрабатывать учение о непосредственном опыте, рас­крывающем жизнь субъекта, существующего Я, извра­щенный разум разрабатывает путь познания вселенной как объективированной формы. Человек облекает в кон­кретную внешнюю форму свои субъективные ощуще­ния, проектирует их и конструирует из них объекты, ко­торые снова предстают перед ним, образуя систему объективной реальности, насильственно воздействуют на него и порабощают его. Система мира, созданная таким объективированием, есть природа, в противоположность духу. Это мир видимости, мир явлений, тогда как истинная реальность есть дух – мир ноуменов; мир, познавае­мый в самом процессе непосредственного духовного опыта и через него, а не через объективирование.

Бердяев видел великую заслугу Канта в том, что он считал различие между миром явлений и миром ноуме­нов; но он считал, что Кант ошибался, считая мир но­уменов непознаваемым. Согласно Бердяеву, Кант не был в состоянии объяснить, почему человек использует знание в его объективированной форме. Сам русский философ полагал, что эта форма познания возникает как следствие гре­хопадения или отрешения от Бога, которые ведут также к взаимному отделению лиц друг от друга.

Состоит ли природа из объектов, существующих только в уме человека, как думал Кант, или она является особой космической сферой, порожденной грехом? Бер­дяев утверждал, что “субъект сотворен Богом, но объект создан субъектом” (“Опыт эсхатологической метафизи­ки”). Однако это ни в коей мере не означает, что Бердяев, по­добно Канту, считал природу, изучаемую естествознани­ем, просто системой наших представлений. Чтобы по­нять взгляды Бердяева, следует помнить, что, с его точ­ки зрения, грех ведет не только к объективированию че­рез познание, но в действительности создает природу как более низшую сферу бытия. По мнению философа, зло порождает мир, ско­ванный необходимостью, в котором все является субъек­том причинно-следственной зависимости или отноше­ний.

Бердяев писал, что “если мир находится в состоянии упадка”, то это не вина метода его познания. Вина лежит в пучине существования вселен­ной. Это лучше всего можно изобразить как процесс рас­щепления, деления и отчуждения, которое претерпева­ют субъекты – ноумены. Вступление в объективный мир про­исходит в самой первичной жизни. Но в результате этого мы считаем реальным только то, что является вторич­ным, рационализированным, объективированным и ставим под сомнение реальность первичного, не объек­тивированного, не рационализированного”. Природа как “система отношений между объектами” имеет следующие харак­терные черты: 1) объект чужд субъекту; 2) личное, спе­цифическое и особенное поглощено общим, безлично-всеобщим; 3) преобладает необходимость, определен­ность извне, свобода подавляется и не проявляется; 4) жизнь приспосабливается к массовым движениям в ми­ре и в истории и к среднему человеку; человек и его взгляды приобретают общественный характер, но это разрушает оригинальность. В мире объектов жизнь протекает во времени, которое подразделяется на про­шлое и будущее, а это ведет к смерти. Вместо “существо­вания” как единственной, индивидуальной творческой деятельности духа мы находим в природе простое “бы­тие”, определяемое законами. Использование общих идей об этом однообразно повторяющемся бытии слу­жит средством связи между изолированными личностя­ми, которые создают общественные учреждения; но в этой общественности, подчиненной условным прави­лам, субъект остается в одиночестве. К счастью, однако, в своих “существующих недрах” человек все же сохраняет общение “с духовным миром и целым космосом”. Человек – “двойственное существо, живущее как в мире феноменов, так и в мире ноуменов”. Поэтому “ноу­мен может проникнуть в феномен, мир невидимый – в мир видимый, мир свободы – в мир необходимости”. Эта победа духа над природой достигается посредст­вом симпатии и любви, преодолевающих изоляцию пу­тем общения “я” и “ты” в непосредственном духовном опыте, который по своей природе является интуицией, а не объективированием. С точки зрения философа, это познание есть “брачный” союз личностей, основанный на истинной любви. Не может быть тесно­го единения между универсалиями, между “объектами”: тесное единение возможно только в отношении “я” и “ты”. Духовное познание – это единение между двумя субъектами в мистическом опыте, в котором “все” – во мне и я – во всем”. Бердяев обознача­ет такое непосредственное духовное общение термином “общительность”. Оно создает единство на основе любви. Любовь – это свободное проявление духа. Поэтому она общительна и является соборным единством. “Свободный дух” общителен и не явля­ется индивидуалистически изолированным.

Возрождение падшего человека означает его осво­бождение от природы, созданной объективирующим процессом; оно означает победу над рабством и смертью, понимание личности как духа, как существования, кото­рое не может быть объектом и не может быть выражено общими идеями. Поэтому Бердяев называет свою фило­софию экзистенциальной, или персоналистической.

В этике Бердяев ведет борьбу против несовер­шенного блага, получившего развитие в общественной жизни на основе объективирования, смело раскрывает печальную истину о том, что бывает очень мало добра в добродетели, и поэтому ад уготован со всех сторон. Основной парадокс его этики состоит в том, что всякое различие между добром и злом есть последствие грехопадения как “проявления и испыта­ния свободы человека, творческого призвания человека”. Опыт добра и зла возникает тогда, когда иррацио­нальная свобода приводит к отрешению от Бога.

Бердяев считает, что вселенная исходит от первоначального отсутствия различения между добром и злом, достигает резкого различия между ними, но затем, обогащенная этим опытом, завершается, не проводя больше никаких раз­личий между ними. Она возвращается к Богу и его Царству, которое находится по ту сторону добра и зла. Парадокс гласит: “Плохо, что возникло различие между добром и злом, но проводить различие, раз оно появилось, – это хорошо. Плохо, когда подвергаешься испытанию через опыт зла, но хорошо, когда познаешь добро и зло как результат этого опыта”.

Общественная жизнь, утверждает Бердяев, – это ор­ганизация, основанная в значительной мере на лживо­сти, чем на истине. Чистая истина часто бывает не без­опасной, а разрушительной; она действует как взрывча­тое вещество и приводит к приговору над миром и к кон­цу мира. Чистая истина является экзистенциальной; в общественной жизни мы пользуемся объективирован­ным познанием истины, которая, не будучи больше эк­зистенциальной, приспособлена к нуждам миллионов людей.

Бердяев подвергает уничтожающей критике современную “теософию”. Он указывает, что в теософии нет Бога, а только божествен­ное, нет свободы, нет понимания зла; это – разновид­ность натуралистического эволюционизма. Теософия привлекает людей своим фиктивным гностицизмом, своей претензией на познание божественного мира. Цер­ковь должна противопоставить теософии подлинный гностицизм и освободиться от антигностицизма, кото­рый в известном смысле тождественен с агностицизмом.

Когда иррациональная свобода достигает господства, то реальность начинает распадаться и возвращаться к первоначальному хаосу. В общественной жизни революция явля­ется крайней формой возврата к хаосу. Работы Бердяева содержат много ценных идей о характере самой революции и ее вождей. Бердяев пишет, что революциям предшествует процесс распада, падение веры, утрата людьми объеди­няющего духовного центра жизни. В результате этого народ теряет свою духовную свободу, становится добы­чей дьявола. Руководящую роль в среде народа играют крайние элементы – якобинцы, большевики, люди, ко­торые воображают себя свободными творцами нового бу­дущего, но в действительности являются пассивными “проводниками бесформенных элементов; на самом де­ле они обращаются не к будущему, а к прошлому, ибо они рабы прошлого, прикованные к нему злобой, зави­стью и местью”. Поэтому ре­волюции ничего не могут создавать; они только разру­шают; они никогда не бывают творческими. Творчество начинается только в период реакции, которая наступает после революции; тогда появляются новые формы жиз­ни, к которым люди были подготовлены всем их про­шлым. Но даже в творческие эпохи истории люди ни­когда не достигали тех целей, которые они ставили пе­ред собой. Бердяев делает неутешительный вывод о том, что ни один проект, разработанный в недрах ис­торического процесса, не был когда-либо успешным.


Глава II. Общетеоретические основы философии.