Geum.ru

Конвергентные и дивергентные тенденции в политическом дискурсе великобритании и США

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Основное содержание работы
British discourse
Подобный материал:
1   2   3   4

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность, новизна, цель и задачи исследования, теоретическая и практическая значимость работы; предлагается новое направление научного исследования; формулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Теоретико-методологические основы контрастивного анализа политического дискурса» раскрывает теоретические предпосылки исследования, которое базируется на критическом анализе трудов в области лингвистики текста и теории дискурса, политической и контрастивной лингвистики, прагмалингвистики и теории речевых актов, когнитивистики и лингвокультурологии. Рассматривается и уточняется понятие политического дискурса, определяются коммуникативные особенности и категориальные признаки политической коммуникации, характеризуется контрастивный метод анализа и предлагается интегративная методология анализа национальных вариантов англоязычного политического дискурса.

Концепция политического дискурса получила в современной лингвистике широкое и узкое толкование. Широкого понимания политического дискурса придерживаются авторы, относящие к политической коммуникации «любые речевые образования, субъект, адресат или содержание которых относятся к сфере политики» [Шейгал, 2004: 23]. Высказывается мнение, что особенностью политического дискурса на современном этапе является его опосредованность средствами массовой информации, исключение которых из анализа значительно обеднило бы картину современного политического дискурса.

Отнесение текстов СМИ – текстов-посредников между политиками и народом – к политическому дискурсу не разделяют те из исследователей, которые проводят грань между массово-информационным дискурсом на политические темы и профессиональным дискурсом политиков, выступая за узкий подход к определению данного типа коммуникации. При узком понимании политический дискурс ограничивается институциональными формами общения в общественно-поли­тической сфере, т.е. публичной коммуникацией профессиональных политиков. Подобный подход можно определить как институциональный и характерный для понимания политического дискурса такими исследователями, как Р.Водак [Водак, 1997: 25] и Т. А. ван Дейк [Дейк, 2000: 153]. Институциональный подход разделяют многие отечественные исследователи политической коммуникации: А.Н.Баранов, Е.Г.Казакевич (1991), В.Н.Базылев (1999), Л.В.Минаева (2007), А.К.Михальская (2000), Т.В.Юдина (2001), Т.Н.Ушакова (2000) и др. В реферируемой диссертации объектом исследования является институциональный политический дискурс, под которым понимается языковое выражение общественной практики в сфере политической культуры, представляющее собой профессиональное использование языка, за которым стоит национально и социально-исторически обусловленная ментальность его носителей.

Развитие концепции политического дискурса неразрывно связано с разграничением понятий «дискурс» и «текст», которое представлено в работах О.В.Александровой, Е.С. Кубряковой, В.Г. Борботько, В.З. Демьянкова, В.В. Красных, Н.А.Шехтмана, И.П. Сусова. Дискурс представляет собой когнитивный процесс, связанный с реальным речепроизводством, в то время как текст является конечным результатом процесса речевой деятельности, который выливается в законченную и зафиксированную форму. Поскольку дискурс ориентирован на множество коммуникативно-прагматических факторов, решающее значение при классификации типов дискурса имеет прагматическая составляющая смысла. Являясь статусно-ориентированным, политический дискурс характеризуется четырьмя разновидностями категорий, выделяемых в рамках коммуникативного подхода: конститутивными, жанрово-стилистическими, содержательными (семантико-прагматическими), а также формально-структурными [Карасик, 2002]. Описание общего и национально-специфического в национальных вариантах англоязычной политической коммуникации базируется на перечисленных категориальных признаках.

Интегративный подход к изучаемому объекту потребовал привлечения определенного инструментария современной лингвистики и прежде всего обращения к анализу речевого воздействия с позиций теории коммуникативных стратегий. В большинстве случаев под речевым воздействием понимают речевое общение, взятое в аспекте его целенаправленности, мотивационной обусловленности и связанное с целевой установкой говорящего [Иссерс, 2008:21; Тарасов, 1990:3]. Методологические и теоретические проблемы описания речевого воздействия ориентированы на его дифференциацию по интенсивности. Противопоставляемые типы представлены «обычной беседой» (ordinary conversation) и «персуазивным дискурсом» (persuasive discourse), который является неравноправным и отличается попыткой воздействия, осознанно осуществляемого одним из коммуникантов [Lakoff, 1982:28]. Исследователи [Почепцов, 1987; Федорова, 1991; Карасик, 1992; Larson, 1995] предлагают разные типологии речевого воздействия, некоторые из которых базируются на классификации речевых актов. В политическом дискурсе, отличающемся персуазивным характером, коммуникативные стратегии отражают иллокутивное предназначение коммуникации.

Политическую коммуникацию отличает стратегическая организация. Стратегия – центральное теоретическое понятие коммуникативной лингвистики и прагматики [Макаров, 2003; Олянич, 2004; Иссерс, 2008; Михалева, 2009; Чернявская, 2006; Блакар, 1987; Dijk, Kintsch, 1983; Sornig, 1989; Pfau, 1990]. Стратегию связывают с реализацией набора целей в структуре общения и определяют как когнитивный процесс, в котором говорящий соотносит свою коммуникативную цель с конкретным языковым выражением [Levy D.M., 1979: 197]. Ученые разграничивают семантические, прагматические и риторические стратегии, а также используют понятия локального хода и приема в рамках названных стратегий [Дейк, 2000:278]. Зарубежные и отечественные исследователи предлагают различные подходы к описанию коммуникативных стратегий.

Речевое воздействие в терминах коммуникативных стратегий анализируется с точки зрения двух-, трех- и четырехуровневого подхода. При этом однотипные речевые феномены одни ученые обозначают как стратегии/тактики, другие – как приемы. Наиболее полным представляется описание стратегической организации дискурса в терминах четырехуровневого подхода, который используется в реферируемой диссертации. Первый уровень представлен глобальной – регулятивной – стратегией (регуляция поведения адресата в ходе борьбы за власть), являющейся дифференциальной для дискурсивного пространства политики. Актуализация глобальной стратегии осуществляется за счет частных стратегий политической коммуникации, образующих второй уровень (например, стратегии интеграции сторонников и ориентации агентов политики). Каждая из стратегий представлена набором тактик, позволяющих определить не только цели, но и конкретные установки в речевом поведении «коллективных субъектов». Определение и анализ тактик формирует третий уровень анализа. Четвертый уровень включает языковые средства: 1) номинации и дискурсивные воплощения концептов; 2) метафорические выражения; 3) микротексты, являющиеся композиционно-коммуникативными единицами речи; 4) языковые средства и риторические приемы, участвующие в аргументации; 5) различные типы цитатных и аллюзивных включений. Четырехуровневый анализ стратегических параметров коммуникации послужил основой для определения конвергентно-дивергентных тенденций в БПД и АПД.

Дискурсивные стратегии определяются целью коммуникации, которой может быть внушение, убеждение или манипуляция сознанием и побуждение к определенным действиям в политической сфере. Убеждение, основанное на доводах разума и логическом упорядочивании фактов и выводов, реализуется в аргументативном дискурсе, определяемом как «целенаправленная речь в социально-детерминированной ситуации с целью создания когнитивного и аксиологического унисона» [Белова, 1997:95]. Становление естественноязыковой аргументации в 1960-70 гг. связано с именами Х.Перельмана и Л.Ольбрехтс-Титеки [Perelman and Olbrechts-Tyteca,1958], С.Тулмина [Toulmin,1958], Г. Грайса [Grice,1975], а ее дальнейшее развитие с разработкой прагмадиалектического подхода Ф.Х. ван Ееремина и Р.Гроотендорста [van Eemeren&Grootendorst, 1984], пропозиционной теории О.Фрили [Freely, 1993], структуралистической концепции Р. Джонсона и Э.Блэра [Johnson and Blair, 1994]. Представленные в современных риторических концепциях трех- и шестикомпонентные модели аргументативных функций используются для анализа аргументации в разных типах дискурса [Алексеева, 2001; Бокмельдер, 2000; Белякова, 2007]. В реферируемой диссертации аргументация определяется как комплексный речевой акт, однако не выделяется в качестве одной из ведущих стратегий в силу того, что аргументативные ходы, как показано в процессе анализа материала, могут быть реализованы в рамках различных коммуникативных стратегий.

Для определения характера воздействия в политической коммуникации важно разграничивать убеждение и внушение. Внушение (суггестия) в политике является одним из наиболее эффективных средств, помогающих политику управлять сознанием адресата, используя определенный набор вербальных средств [Юданова, 2003:208]. Речевое воздействие в политическом дискурсе не всегда выглядит как внушение или убеждение, нередко принимая форму манипулятивного воздействия. Языковая манипуляция – разновидность воздействия, осуществляемого путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого влияния на когнитивную и поведенческую деятельность адресата [Г.А.Копнина, 2008:25]. Исследователи речевого манипулирования выявили отличительные признаки такого воздействия [Доценко, 1997], определили основные виды манипуляции [Карасик, 2002; Шейгал, 2004], а также риторические приемы ее достижения (повтор, метафоризация, гипербола и др.) [Веретенкина, 2001; Горбачев, 2001; Ленец, 2010], уделив особое внимание уловкам, создающим манипулятивный эффект [Еемерен, Гроотендорст, 1992; Grootendorst, 1987; Шейнов, 2000; Панкратов, 2000].

Стратегическое развертывание англоязычного политического дискурса обеспечивается единицами разных языковых уровней: от имен концептов до цитатных микротекстов значительной протяженности. Эффективность реализации стратегий во многом определяется лексической системой языка, воплощающей тематическую организацию дискурса: номинацией политических феноменов и процессов, языковой репрезентацией изменяющихся фрагментов политической действительности. Языковые единицы (слова, составные наименования, фразеологизмы) служат воплощению сложного объединения концептов в политическом дискурсе. Концепт, определяемый как «исходная идеальная база порождения актуальных смыслов и картин тех идеальных миров, которые выстраиваются мышлением и выражаются языком в речи» [Никитин, 2002:178], изучается, главным образом, как лингвокогнитивное (Д.С.Лихачев, Е.С.Кубрякова, В.В.Красных) или лингвокультурное (Ю.С.Степанов, Г.Г.Слышкин, В.А.Маслова) явление, хотя эти два подхода не исключают друг друга [Карасик, 2002:141]. Концепт анализируется и как лингвистическое явление. При таком подходе концепт – парадигматическая модель имени, включающая логическую и сублогическую структуру его содержания. Эти структуры выводятся соответственно и из свободной сочетаемости имени, и из несвободной, то есть из синтагматических отношений имени, зафиксированных в тексте [Чернейко, 2010:265, 238]. Имя концепта, как правило, совпадает либо с доминантой определенного синонимического ряда, либо с ядром определенного лексико-семантического поля.

Выделение концептуального параметра в контрастивно-дискурсивном анализе обусловлено рядом причин. Категоризация политической действительности связана с формированием концептов и их устойчивых объединений, что представляет собой стандартный путь переработки информации. Вместе с тем, концепты мира политики, организующие дискурс и определяющие основные ценности социума, являются базовыми категориями персуазивной коммуникации [Иссерс, 2008:45]. Значимым для сопоставления национальных вариантов дискурса является также то, что концепт детерминирован культурой, представляя собой «сгусток» этнокультурно отмеченного смысла [Воркачев, 2003:10]. Изучение дискурсивных воплощений концептов в национальных вариантах дискурса ставит вопрос о типах номинации в политической коммуникации и о национально-культурной специфике, которой обладают ключевые концепты общественно-политической сферы.

Продолжением анализа в рамках концептуального параметра можно считать описание метафорической составляющей дискурса. Метафоры представляют собой проявление базовых когнитивных структур и образно-оценочного потенциала коммуникации. Как и концепт, метафора обладает свойством выражать ментальность народа, т.е. его мироощущение и мировосприятие. Ментальные признаки конкретного этноса объективируются в компаративах, метафорических и метонимических словосочетаниях, фразеологизмах, т.е. в косвенно-производной номинации [Алефиренко, 2010:108,127]. Анализ этих единиц позволяет установить сложные отношения, которые существуют между метафорическими структурами и культурными ценностями [Lakoff, 1980].

Интегративный подход к анализируемому типу дискурса предусматривает также учет композиционно-жанрового параметра, т.е. анализ его суперструктуры. Представляя собой стандартную схему, суперструктура служит описанию формальных характеристик дискурса (Т.А. ван Дейк). Стандартная схема институционального политического дискурса – структурный инвариант, представленный набором трехчастных, шести- и восьмичастных вариантов и известный в риторике как композиция публичного монологического выступления (Н.Н.Кохтев, Ю.В.Рождественский, Е.Н.Зарецкая, R.E.Hughes, S.Lucas, D.Leith). Суперструктура политического дискурса, учитывающая смысловую, формальную и аргументативную составляющую речи, во многом обусловлена ее жанровой принадлежностью. Жанровая дифференциация речей задает коммуникативные характеристики предельных единиц сегментации дискурса – микротекстов, реализующих стратегии и тактики коммуникации.

Для теоретической части работы особую актуальность приобретает вопрос выбора метода анализа, который решается в условиях становления новой научной парадигмы, определяемой как дискурсивная [Макаров, 2003:83] или когнитивно-дискурсивная [Кубрякова, 2000:9]. Формирование данной парадигмы происходит в период, характеризующийся комплексным (интегративным) описанием дискурса с использованием преимуществ современной полипарадигмальной ситуации в языкознании: где сосуществуют, не отрицая друг друга, несколько парадигм, у каждой из которых есть свои сильные стороны. Сложившаяся ситуация позволяет в рамках когнитивно-дискурсивной парадигмы обратиться к контрастивному методу (иначе называемому сопоставительным), статус которого не определен в силу того, что его относят как к общенаучным, так и к специальным [Болотнова, 2007:443]. Проводя различие между сопоставительным – системно-функциональным – изучением языка и контрастивной лингвистикой, лингвисты подчеркивают продуктивность использования контрастивного подхода в ходе анализа различных текстов: оригинальных и переводных, художественных и информационных, выполненных на материале родственных и неродственных языков [Федоров, 1971; Гак, 1977; Рецкер, 1973; Гарбовский, 1988; Швейцер, 1991; Швейцер, 2008].

Контрастивные исследования на базе английского языка связаны с сопоставлением диатопических вариантов (О.С.Ах­манова, Н.Б.Гвишиани, А.Д.Швейцер, Д.А.Шахбагова). Региональное варьирование рассматривается как чрезвычайно сложный континуум, включающий элементы от звуков и слоговых моделей до мировоззренческих представлений. Какой бы параметр ни был выбран для исследования дихотомии британский английский – американский английский (звуки, слоги, слова, высказывания), исследование относится к области семиотики, так как оно указывает либо на общность региональных вариантов, либо на их отличия [Назарова, 2007].

Результаты проведенных работ позволяют сегодня перейти к новому этапу дискурсивных исследований – контрастивному сопоставлению национальных вариантов дискурса полигосударственных языков, относящихся к определенной сфере коммуникации. Методологической основой подхода, представленного в реферируемой диссертации, является концепция диатопического варьирования англоязычного политического дискурса, разрабатываемая в рамках дискурсивно-когнитивной парадигмы. Для контрастивного анализа британского и американского вариантов политического дискурса нами предложена интегративная методология исследования, предусматривающая пять параметров анализа: концептуальный, коммуникативный, жанрово-композиционный, внутривариантный и межвариантный. Концептуальный параметр включал анализ дискурса с позиций представленных в нем концептов, а также метафорических моделей осмысления мира политики. Коммуникативный параметр предусматривал исследование стратегий аргументации и применения интертекстуальных включений. Жанрово-композиционная составляющая анализа служила описанию особенностей текстовой организации политических речей, их суперструктуры.

Методика анализа англоязычного дискурса предусматривала также: а) межвариантное сопоставление БПД и АПД на горизонтальной, пространственной оси, когда сравнивались параллельные временные отрезки (рубеж XX-XXI вв.) в политической коммуникации Великобритании и США; б) сопоставление внутривариантное, когда соположение происходило на временной, вертикальной оси БПД или АПД. В каждом виде анализа – межвариантном и внутривариантном – решались соответствующие исследовательские задачи. Так, на вертикальной оси разновременные речевые произведения политиков позволяли наблюдать динамику дискурсивных практик в конкретном национальном варианте, выявлять внутривариантные характеристики. При горизонтальной проекции устанавливались межвариантные сходства и различия в БПД и в АПД, конвергентные и дивергентные тенденции. Выбор названных параметров анализа обусловлен их значимостью для политической коммуникации и позволяет рассмотреть: 1) статические конститутивные категории, 2) жанрово-стилистические признаки, 3) формально-структурные признаки, 4) динамические характеристики политической коммуникации.

Во второй главе «Концепт как средство реализации ценностно-смысловой доминанты в институциональном политическом дискурсе Великобритании и США» исследуются конвергентные и дивергентные признаки, отличающие дискурсивно-когнитивную и когнитивно-оценочную составляющие национальных вариантов дискурса в конце XX – начала XXI вв. Рассматривается процесс категоризации и изменения содержания ключевых концептов политической коммуникации, определяется специфика когнитивных процессов, присущих данному типу дискурса. Анализ дискурсивных реализаций концептов направлен на выявление понятийной, ценностной и образной составляющей анализируемых единиц.

Отправной точкой для исследования концептов в диссертации становится дискурс, его концептообразовательные возможности, обусловленные самой природой дискурса. Корпус концептов – ментальных репрезентаций культуро-значимых феноменов в массовом сознании – включает 70 единиц, которые исследуются в составе концептосфер БПД и АПД (схема 1). Анализируемые концепты представляют категориальные области, выделение которых основывалось на философско-политологическом принципе: онтологии, идеологии и аксиологии (Шейгал,2004). Критерием отнесения анализируемых концептов к разряду ключевых послужили частотность функционирования имени концепта в дискурсе (реализация в 20% текстов) и степень лингвистической детализации концепта через синонимы, антонимы, оппозиционные и метафорические схемы. Тематико-когнитивная структура политической коммуникации анализировалась на 3 уровнях: уровне совокупности концептов и их категориальной принадлежности в национальном варианте дискурса, уровне языковых средств воплощения концептов, уровне моделирования отношений «концепт – его реализация».

Предметом анализа явились словарные дефиниции имен и дискурсивные воплощения таких концептов, как “power’, “change”, “liberty”, “freedom”, которые идеологически нагружены в персуазивном дискурсе. Внутривариантный анализ включал также рассмотрение номинирующих лексем в онтологической оппозиции “we” – “they”, представляющей референциальные объекты в интеграционной и агональной стратегиях. Как показал анализ, дифференциации «друзей» и «врагов» служат конститутивные признаки, которые реализуются в дейктической, идеологической, относительной, антропонимической, функциональной и эмотивно-оценочной номинации.


Схема 1.

Ключевые концепты онтологии, идеологии и аксиологии в БПД



Межвариантное сопоставление единиц концептосфер БПД и АПД свидетельствует о том, что в анализируемых вариантах наблюдается совпадение 87% концептов, что является проявлением конвергенции в составе концептосфер. К определяющим конвергентным тенденциям в выражении содержательных категорий мы относим: а) усиление ценностной составляющей онтологических и идеологических концептов в прагматических целях, что согласуется с представлением идеологий и политических курсов в терминах плюсовых и минусовых характеристик в мире политики; б) общность когнитивных процессов, связанных с целенаправленным конструированием политическими институтами содержания как специальных, так и неспециальных концептов мира политики.

Национально-культурная маркированность содержания политической коммуникации обусловлена: 1) несовпадением концептов, образующих ядро национальной концептосферы (например, “Europe” в БПД и “unity” в АПД); 2) номенклатурой концептов в околоядерной и периферийной зоне (“tolerance” в БПД, “division” в АПД); 3) предпочтением в использовании концептов-идеологем (“liberty” в БПД и “freedom” в АПД); 4) наличием национально-специфических концептов.

Ценностно-смысловую специфику категоризации в политической коммуникации отражает анализ аксиологических концептов “liberty” и “freedom”, являющихся идеологемами и демонстрирующих четко выраженную поляризацию по национальному признаку. Центральным концептом АПД является концепт “freedom” – основа и главный принцип существования Соединенных Штатов. Семантика слова “freedom” связана с понятием «отрицательной» свободы, невмешательства, которое эксплицировано в компоненте, указывающем на других людей или на социальные условия: Freed from the weight of oppression, Iraq’s people will be able to share in the progress of our time [G.W.Bush, 10.07.2002]. Национальную маркированность концепта отражает как частотность его употребления (в инаугурационных речах имя концепта на 60% превышает употребление лексемы “liberty” и ее производных), так и его регулярное включение в оппозиционные и метафорические схемы.

В БПД в качестве ключевой ценности мира политики выступает концепт “liberty”, который употребляется в два раза чаще, чем концепт “freedom”: 1. So I recall a British story of liberty rooted in tolerance, the liberty that is necessary to uphold the dignity of each other [G.Brown, 25.10.2007]; 2. Europe would have been united long before now – but not in liberty, not in justice [M.Thatcher, 05.11.1989]; 3) People sought liberty and opportunity [T.Blair, 28.11.2001]. Концепт «liberty» ассоциируется с Великобританией как родиной «позитивной» свободы, воплощая идеал гражданских свобод XVII и XVIII вв. Имена концептов являются квазисинонимами, указывающими на содержательные признаки, отличающие политические взгляды социумов.

В большей степени национально-культурную маркированность концептосфер отражает группа концептов, имена которых указывают на конкретную культуру, а содержание – на стереотипы сознания и поведения нации, связанные с осмыслением ее идентичности (“Englishness”, “the British genius”, “the spirit of Britain”, “the American promise”, “American spirit”). К названным концептам, определяемым как национально-специфические, относятся также “the British way of life” и “the American Dream”. Анализ указанных концептов представляет интерес как с точки зрения понятийно-ценностной стороны, так и с точки зрения процессов, задействованных в конструировании их базовых смыслов. Толкования концепта “the British way of life”, предлагаемые властными структурами Великобритании, указывают на определенную инволюцию концепта, превращение его в нечеткое ментальное образование, так как в структуру концепта вводятся общечеловеческие ценности и политические универсалии: 1. Advancing and protecting the British way of life means taking seriously the stewardship of our environment and countryside, building stronger rural communities; 2. But let us affirm also that no matter your class, colour or creed every individual citizen has the right to rise as far as your talents take you. That is why our way of life is to reject the prejudice and discrimination practised by those who preach xenophobia and racism [G. Brown, 17.05.2007].

Анализ дискурсивых реализаций концепта “the American Dream” указывает на иной процесс – на эволюцию концепта. В определениях четырех президентов США не только воспроизводятся ядерные признаки концепта, зафиксированные в лексикографических источниках (“equality”, “wealth” и “success”), но и представлены дополнительные ценностные составляющие, обусловленные историей Америки и провозглашенные отцами-основателями: 1.What is the American dream? Surely it is different for everyone. For some it is wealth and power. For others it is religious freedom and justice. For others it may be a roof over their heads [R.Reagan, 01.1985]; 2. Traditionally, Americans have sought to realize the American Dream of success, fame and wealth through thrift and hard work [W.J.Clinton, 20.01.1993]; 3. And now our country has entered its second year of economic growth… More Americans are buying and building houses – a central part of the American Dream [G.W.Bush, 07.01.2003];4. It is that promise that has always set this country apart – that through hard work and sacrifice, each of us can pursue our individual dream but still come together as one American family, to ensure that the next generation can pursue their dreams as well [B.Obama, 28.08.2008].

Как факт существования национально-специфических концептов, так и разнонаправленность динамического процесса их изменения отражают тенденцию к определенной дивергенции смыслов в анализируемых концептосферах. В целом, дискурсивные реализации различных категорий концептов в БПД и АПД указывают на активные динамические процессы, связанные как с обогащением содержания концепта в тексте, так и с угасанием его смысловых признаков в зависимости от социокультурной ситуации. Данное положение убедительно иллюстрируют репрезентации онтологического концепта “enemy”, способы конструирования ярлыков политическими институтами (“rogue states”, “an axis of evil”), которые выступают как аргументы в конфликтной коммуникации.

В третьей главе «Межнациональные параллели в политической метафорике Великобритании и США» анализируется метафорическое моделирование мира политики; определяются метафорические константы в политической коммуникации Великобритании и США; проводится межвариантное сопоставление метафор для выявления специфики метафорических систем в БПД и в АПД; рассматриваются национально-специфические признаки метафоризации.

При описании метафорики используется когнитивный подход, связанный с выделением метафорических моделей, понимаемых как существующие в сознании носителей языка схемы связи между понятийными сферами источника и цели. Классификация метафор по исходной понятийной сфере привела к установлению базовых, наиболее частотных и продуктивных метафорических моделей в каждом национальном варианте дискурса. В число базовых вошло 12 метафорических моделей, из которых 8 моделей являются общими для БПД и АПД и представляют собой метафорические константы англо-американского политического дискурса: “Human body”, “Construction”, “Direction and Movement”, “Object”, “Weather”, “Light and Darkness”, “Plants”, “War”.

Таблица 1.

Количественные показатели концептуальных метафор в БПД и АПД

№
British discourse
%
American discourse
%

1
Human body
31
Human body

36

2
Construction
14
Construction
15

3
Direction and Movement
12
Direction and Movement
10

4
Object
13
Object
9,5

5
Theatre
9
Light and Darkness
7

6
Games and Sport
6
Money
5

7
War
3
Cooking and Food
3

8
Plants
5,5
Plants/Animals
6

9
Weather
3
Weather
6,5

10
Light and Darkness
3,5
War
2