И. М. Семашко Гендерные проблемы в общественных науках

Вид материала

Документы

Содержание

Часть ІІ Гендер —вчера и сегодня И.С. Слепцова
Репрессивные методы
Одобрение и похвала (пермиссивные методы).

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 17

Часть ІІ

Гендер —
вчера и сегодня

И.С. Слепцова

Формирование и регуляция
гендерного поведения у молодежи
в традиционной русской деревне

Формирование у молодежи определенных, одобряемых традицией личностных качеств на посиделках не относится к тем проблемам, которые привлекают внимание исследователей, однако она может иметь не только историко-познавательный, но и практический интерес, помогая лучше понять поведение современной молодежи. В юношеском возрасте поведенческие установки подвержены большему влиянию сверстников, чем семьи и общины, так как одобрение или порицание ровесников имеют решающее значение для формирования самооценки индивида и в конечном счете для становления личности в целом. Поэтому в традиционной культуре сложилась целая система мер взаимной коррекции поведения, которые воспитывали социально необходимые качества гораздо эффективнее, чем педагогические усилия взрослых.

В статье в основном используются полевые материалы, собранные автором в 90-е годы преимущественно в Вологодской области и относящиеся к 20–50-м годам ХХ века, когда о «традиционной деревне» можно говорить с большой натяжкой. Однако характер самих механизмов взаимного воздействия, их связь с архаическими представлениями и обрядами (например, обрядами инициации), позволяет с полным правом говорить об их традиционности.

На посиделках актуализировались и подвергались целенаправленному воздействию со стороны ее участников прежде всего те личностные свойства, которые были важны для успешного осуществления репродуктивной функции, то есть качества, необходимые для вступления в брак и поддержания его устойчивости. На посиделках шлифовались характеры конкретных живых людей, приближая их к образам идеального жениха и невесты, иными словами, происходило усвоение гендерных стереотипов. Большинство механизмов регуляции поведения в молодежной среде носило выраженный игровой характер.

Посиделки объединяли лиц противоположного пола, хотя в определенных случаях собирались чисто девичьи посиделки. Собрания только мужской молодежи происходили гораздо реже и не носили такого формализованного характера, как девичьи. Общий характер поведения молодежи на разного типа посиделках определялся, естественно, ее составом. В статье рассматриваются контакты в разнополом коллективе, и основное внимание уделяется методам взаимодействия между лицами разного пола.

В качестве основных механизмов регуляции поведения выступают принуждение, прямая агрессия (репрессивные методы) и одобрение и похвала (пермиссивные методы).

Репрессивные методы

Нарушение определенных норм поведения, принятых в данном обществе, влекло применение репрессивных методов. Они выполняли функцию наказания за уже совершенный проступок или мести за причиненную обиду. Чаще всего наказанию подвергались девушки, совершившие «измену». Что понималось под этим словом? На посиделках молодежь составляла довольно устойчивые пары, называвшие друг друга «игровой» и «игровая», «вечеровальник» и «вечеровальница», «беседник» и «беседница» и т. п. Это обстоятельство налагало, особенно на девушку, существенные ограничения в поведении: она не могла открыто проявлять интерес к другим парням и принимать их ухаживания, то есть постоянный кавалер получал на свою «игровую» права, в известных пределах аналогичные, правам мужа на жену. Если же девушка отдавала предпочтение новому ухажеру и хотела расстаться с прежним, то ей приходилось откупаться от него: давать небольшую сумму денег, возвращать подарки, которые он ей дарил, или возмещать расходы по их покупке. В противном случае он мог демонстративно отнять и разорвать у нее платок, вырвать из волос и сломать гребенку, а иногда и побить ее. «Изменщицы» подвергались также и другим преследованиям со стороны парней (см. ниже).

Серьезное наказание несла девушка также в случае выявления добрачной связи. Широко известен обычай мазать ворота или окна дома провинившейся девушке дегтем, разведенным навозом или сажей. В тех местах, где существовала традиция совместных ночевок молодежи на посиделках, например в Рязанской области, любой парень, даже если он был виновником, мог «для позора» разорвать подушку и пустить пух по деревне^{^cxliv}. Нередко практиковались действия, которые были направлены на «охлаждение», «замораживание» гениталий. Выведя провинившуюся из дома, переворачивали ее вниз головой, растягивали юбку наподобие колокола и набивали снегом или же просто набрасывали снега под подол^{^cxlv}.

Особенно опасные последствия для девушки имело намеренное публичное оскорбление парня (например, пение про него корильной частушки, дразнилки, демонстративный отказ принимать его ухаживания). В таком случае парень мог побить обидчицу, иногда дело доходило даже до убийства. Например, в Грязовецком районе Вологодской области во время святочной вечеринки одна из ее участниц сочинила и тут же спела про парня позорящую частушку, чем сильно его разозлила. «Он вышел, его задело, эта песня задела, он вышел, она на огород вышла тоже, он как дал плахой — и убил. Вот так, девку за песни»^{^cxlvi}. Такие случаи, разумеется, единичны; как правило, наказание обидчицы происходило в игровой форме.

Одним из средств мести девушке, чем-либо досадившей парню, выступали различные действия, направленные на порчу девичьей работы: например, поджигали кудель, сыпали в нее соль, табак, лили воду, закручивали ее в толстые сосульки, снимали с веретена и спутывали спряденные нитки и пр. Позорность таких действий проистекает, вероятно, из ассоциации кудель — волосы; существовало выражение «обрил девку», если у девушки сожгли кудель^{^cxlvii}. В некоторых деревнях Харовского р-на Вологодской обл. поджигание кудели воспринималось окружающими как знак того, что за девушкой «есть что-то нехорошее», поэтому она подвергалась всеобщему осуждению. Отламывание у веретена пятки или носка тоже считалось весьма оскорбительным для чести девушки.

Обычно девушки безропотно сносили такие проделки, боясь навлечь на себя еще больший гнев («Не-ет! Где ж тут отомстить! Уж зло — не-ет! Не надо, а то он тогда хуже будет»^{^cxlviii}), хотя иногда могли дать и отпор. Например, бросить виновнику горящую кудель у лицо.

Действия с куделью или пряжей кроме своеобразного воспитательного средства могли служить также развлечением. Особенно много такого рода забав бытовало в Вологодской области^{^cxlix}.

Пляски, занимавшие на посиделках немало времени, также давали парню возможность продемонстрировать свое отношение к девушке. Порицание, выраженное в то время, когда плясунья находилась в центре внимания, было особенно действенным, и его боялись больше всего. На святочном игрище в д. Татариново Кичменгско-Городецкого р-на Вологодской обл. парни во время пляски устраивали забаву, называвшуюся «пилой». Все вечеровальники стояли по кругу. Один парень вызывал какую-нибудь девушку в середину круга. Она должна была обежать вокруг парня, держа его за поднятую руку. Причем, если парень почему-либо был сердит на вызванную, то он поднимал руку как можно выше, чтобы девушка не могла ее достать. Если ей действительно не удавалось это сделать, парень хватал девушку за руки и взваливал себе на спину; затем нес ее по кругу, а каждый из игроков хлопал ее по животу («пучине»). Потом наступала очередь другой девушки и т.д. Когда один парень обводил вокруг себя всех девушек, выходил следующий^{^cl}.

Нередко обиженный парень зажимал меха у гармони и вынуждал девушку сойти с круга, в то время, когда она выходила плясать: «будешь петь, дак парень подойдёт, тебе и гармошку зажмёт. Ты пляшешь, а он подойдёт у тебя и гармошку зажмёт»^{^cli}. Или же выводил ее в круг для пляски, а сам затем уходил.

Агрессивные действия как правило были направлены против конкретного человека, но в определенных обстоятельствах такому давлению подвергалась группа девушек в целом. Это чаще случалось в ритуально значимые моменты (например, при устройстве молодежных «ссыпок», на святки во время прихода ряженых). Аналогичные ритуальные нападения парней на девушек происходили и в другое время (обливание водой и закапывание в снег на масленицу, стеганье крапивой при завивании венков на Троицу, обливание водой на Духов или Иванов день и т.д.). Хотя нападение парней на девушек чаще носило характер грубоватого заигрывания, оно принимало жесткие формы, если парни были серьезно раздосадованы.

Во время молодежных «ссыпок» оскорбленные или не приглашенные на гулянку парни вымещали на девушках свое недовольство тем, что крали или портили продукты, лили в печную трубу воду или затыкали ее, чтобы весь дым шел в дом, били окна и т.п. Весьма распространенным действием, направленным на устрашение девушек, было битье ламп на посиделках. Разбив «пузырь», обиженные парни нередко устраивали в темноте порку девушек. Кроме того девушкам приходилось покупать новое стекло для лампы.

Широко бытовали развлечения с битьем девушек на святках. Например, в д. Монастыриха устраивали «дутье со стула». «Посреди избы становится скамья и на нее садятся девушки; все парни поочередно подходят и сзади с размаху ударяют девушек, причем они не должны издать ни звука; если же они выразят недовольство, то поплатятся за это жестоко»^{^clii}. В Череповецком уезде, по свидетельству С.В. Максимова, парни на беседах часто «пекли блины»: «Один из парней берет хлебную лопату или широкий обрезок доски, а другой поочередно выводит девушек на середину избы и, держа за руки, поворачивает их спиной к первому парню, который со всего плеча дует их по спине»^{^cliii}. В Шекснинском р-не Вологодской обл. «девкам давали репы» и «хрену». Забавы были практически одинаковы: парень, называвшийся «кобылой», взваливал девушку к себе на спину и слегка наклонялся вперед, чтобы ее ноги оторвались от пола. «Репа» и «хрен» отличались только тем, что в первом случае девушку били по заду жгутом, а во втором — лопатой^{^cliv}. В Белозерском р-не Вологодской обл. парни ставили каждую девушку лицом к доске и лупили ее особым кнутом, к концу которого был привязан тяжелый узел. «Девку к доске поставят. Ну вот. Вот так вот она и стоит у доски. А оне по этому вот схóзнут [шлепнут. — И.С.] по полу да по заднице. Во святки, во святки».^{^clv}

Часто встречаются воспоминания о битье девушек, пробегающих между двумя шеренгами парней, соломенными жгутами или подобными орудиями. Так, в д. Чеченинская Вожегодского р-на Вологодской обл. парни вставали двумя шеренгами со «свистульками» (соломенными жгутами) в руках. Когда девушки пробегали по этому коридору, парни стегали их^{^clvi}. В д. Ромашево Кирилловского р-на Вологодской обл. ряженые «пропускали девушек через розги»: хлестали их толстой частью высушенного коровьего хвоста^{^clvii}. В д. Сухонский Дор Тарногского р-на Вологодской обл. парни-ряженые устраивали девушкам «железную дорогу»: заставляли их пробегать у себя под руками и били при этом лаптем по спине^{^clviii}. Во всех этих забавах особенно доставалось «изменщицам».

Символика этих забав становится ясна при сопоставлении их с той функцией, которую выполняет битье в обрядах: оно обычно имеет продуцирующий смысл, связано с понятием силы, здоровья, плодовитости^{^clix}.

Основу представлений ряженых составляли различные насильственные действия, направленные против всех участниц посиделок. Например, «медведь» обнимал измазанными сажей рукавицами, «лошадь» лягалась и брызгала разведенной в воде сажей, «коза» и «бык» бодались, «журавль» или «гусь» клевали острым носом, «осы» кололи шильями, «кузнецы» колотили по ногам молотками, пришедшие «блины печь» «старики» обливали жидкой глиной и т. п.^{^clx} В данной статье я не касаюсь вопроса о происхождении всех этих забав и развлечений, они, безусловно, связаны с архаическими представлениями и культами. Моя цель показать, что форма, в которой забавы с битьем и представления ряженых продолжали существовать еще в начале — первой половине ХХ вв., позволяла с успехом использовать их для устрашения и наказания как всех участниц посиделок, так и отдельных ее членов.

Методы физического давления со стороны парней были все же более редким явлением, чем различные виды насмешек, которые составляли более мягкую, однако не менее действенную, форму репрессивных методов.

Насмешки, издевки, подколки использовались в тех же целях, что и способы физического устрашения и наказания, а также служили механизмом, устанавливающим ограничения в поведении девушек по признаку скромность / раскованность. Существовал целый класс шуток над слишком тихими, несмелыми девушками, но также и над теми, кто вел себя дерзко и развязно. Выделение этих качеств происходило в силу того, что они прежде всего маркировали готовность и пригодность девушки к браку. Слишком робкая, не проявляющая темперамента девушка, вряд ли готова к выполнению репродуктивной функции. Девушка же с противоположными свойствами ставила под угрозу устойчивость брака. Существовавшие во множестве насмешки над робкими, не пользующимися успехом у противоположного пола девушками отражают их маргинальное положение среди сверстников («мох в углу копает», «угол конопатит», «угол сторожит»), неподвижность («седёлку^{^} не стряхнула», «седёлку сидит сторожит», «лавку обтирает»), неестественное, неправильное выполнение каких-либо действий («сосну» или «осину в задор^{^}^ поволокла», «волоки сосну домой с кореньями, с прутьями») и т.п.^{^clxi}

Для слишком бойкой существовали другие, более жесткие, способы коррекции поведения. Например, во время пляски «ланчика», в котором была фигура, когда девушка кружилась под рукой парня, а он в это время пел ей частушку, парень мог спеть ей грубую или даже «матерную» частушку. «А у нас так бывала в Никоновской. Две сестры: одна была большая толстáя, а вторая высокая, потоньше немножко — две сестры. Ну вот ладно. Чёрницкие робята, а оне [сестры. — И.С.] йим чё-то тожо подшкýнили, насмешку большую выставили. Подсмиялися и пошло по народу. Ак они на биседе вывели ланчика, один взял сестру, другой другую, и кружит и писню поёт:

Вот у этой у высокой

Заросла м... осокой.

А вот у этой у толстóй

Заросла п... трестой.

Ты знаэшь скоко смеху было! О-ой! Оне услышали да и отомстили»^{^clxii}.

Приведем еще примеры подобных частушек:

У миня милая красива —	Ты не пой, не пой, не пой,
С огороду борона,	Отпою тебе самой,
Девяносто раз спасибо,	Ты подёржанная девушка,
Што отстала сотона^{^clxiii}.	Сказал товарищ мой^{^clxiv}.

Некоторые способы отмщения, практиковавшиеся парнями, отличались грубостью, хотя и не лишены были своеобразного остроумия. Так, в д. Федоровская Белозерского р-на Вологодской обл. парни, чтобы проучить строптивую девушку, готовили сильно пахнущее снадобье из натертой редьки, поставленной в теплую печь в закрытой бутылке. Вечером приносили бутылку с редькой на посиделки и незаметно «где она сидит, бутылку под лавку поставят. Ототкнут да и поставят: набздела. Да от смеху-то после сколько! Ой! Што ты! Ой! “Фу, как эт чё наделала!” Што ты! Хоть с биседы уходи. Над парнем девка подсмиёцца чё-нибудь дак, а и парню надо подсмияцца»^{^clxv}.

Многие посиделочные игры также могли служить средством для выражения порицания. Например, игра «обчинышек» или «смеяться», смысл которой близок к игре «в мнения». По жребию выбиралась девушка, о которой все высказывали свои суждения. Иногда «мнения» о той, которую «обчинивали», собирала одна из присутствующих, а затем оглашала их в произвольном порядке, чтобы трудно было отгадать, кому принадлежит то или иное высказывание. «Скажут: “Девка-то хороша, да сильно нос короткий!” Да. “Девка-то хороша, да походка плоха!” Там: “Девка-то хороша, да плохо одеваецце!” Видишь ты! “Девка-то бы хороша, да, — там, — глаза маленько несправедливые!” И дальше, и дальше всё — по-всякому. А потом по очереди пойдут. Другой раз ведь чё-нибудь интересное — и неправда, а скажут, что вот такоо-то, дак смеюцца, так весело»^{^clxvi}. «“Добра бы девка, да за робятами бегает больно!” Парни и такое загнут, дак. Не покажецце девке, и заброницце. Эта игра как заведецце, так уж розбранецце»^{^clxvii}.

«Обчинивание» нередко проводили ряженые. В Сямженском р-не Вологодской обл. это делали «старики». В д. Чижово, зайдя в избу, «старуха» влезала на печь, а «старик» обходил девушек и подвергал их тщательному досмотру, каждый раз обращаясь к «старухе»: «Как старуха, годится эта девка в невесты нашему сыну?» — а та отвечала «годится» или «не годится», добавляя при этом разные лестные или ругательные характеристики в адрес «претендентки»^{^clxviii}.

В д. Рытино Сямженского р-на Вологодской обл. сценка с «обчиниванием» разыгрывалась при участии «снопа соломы». Здесь на игрище приходили два парня, один из которых был обвязан пучками соломы и прикрыт соломенной «шляпой», то есть напяленным на голову пучком соломы, завязанным с верхнего конца. Его провожатый был одет в вывернутый наизнанку тулуп, со старой шапкой на голове, обшитой ленточками и лоскутами. Лица у обоих были измазаны сажей. «Сноп» сажали в угол, а его помощник расхаживал по избе, постукивая посошком и рассказывая о присутствующих разные невероятные истории или задавая вопросы, которые вгоняли спрашиваемых в краску. «Сноп» же завершал каждую шутку своего товарища короткой фразой: «Правда, правда, истинная правда!» — произнося ее низким голосом и нарочито медленно. Рассказчица вспоминала о том, как подшутили над ее подругой. Первый ряженый подойдя к ней, сказал, как будто его это очень удивило: «Алешка из Шишакова вез Полю в гости и она в санях написала!» — «Правда, правда, истинная правда!» — пробасил «сноп». Оскорбленная Полина не выдержала, выскочила на середину избы и закричала: «Вот и нетушки, я не писала!» Все умерли со смеху^{^clxix}. О характере исполнявшихся при этом припевок и приговоров можно судить по опубликованным записям из Холмского района Новгородской обл.:

Сидела на тыну,	Шла через озеро —
Давала петуну.	Ж... обморозила^{^clxx}. и т. п.

Для охаивания девушек ряжеными использовалась также сценка под названием «грамофон». Двое-трое парней привозили в избу на санках большую плетеную корзину, под которой сидел какой-нибудь острослов. Девушки по очереди подходили к корзине (или их подводили парни-ряженые) и просили что-нибудь им сыграть или спеть, а «граммофон» пел озорные, а иногда, если хотел высмеять девушку, и неприличные частушки. Иногда «грамофон» вместо «проигрывания пластинок» заводил разговор с девушками. Задаваемые им вопросы были отнюдь не всегда безобидны. Ряженые очень часто выступали своего рода «рупором общественного мнения», особенно когда они были под маской.

Не меньшее внимание уделялось проверке девушек на наличие такого важного качества как терпение или вспыльчивость. Разнообразные шутки, мешавшие девушкам выполнять работу на посиделках, выступали своеобразным индикатором, по которому парень проверял характер девушки: «ругачая» она или «неругачая». Такие действия парней как поджигание кудели, или, скажем, вырвать из вязания и бросить на пол спицу, провоцировали девушек на ответную реакцию. «А бабушка, бывала, мая скажить: “Эта ани узнають вас, какии вы есть: злыя или нету?” Эт как ты есть асирчаишь, значить ты нихарошая»^{^clxxi}. Нежелательное поведение тут же вызывало насмешку или наказание.

Анализируя девичьи способы регуляции поведения парней заметим, что в них, по понятным причинам, полностью исключена грубая физическая агрессия. Правда она могла проявляться в опосредованной форме, в виде защиты девушки ее братом или кавалером от действий другого парня, то есть девушка, нажаловавшись на обидевшего ее парня брату или кавалеру, натравливала тем самым их на него.

Методы игрового порицания используемые девушками схожи с юношескими, хотя и менее разнообразны. Слишком робких, не пользующихся успехом парней подвергали осмеянию. Например, им говорили: «яблошника наелся», «с гороховиком ушел», «порожняком едешь»^{^clxxii}. Но дерзких драчунов старались не задевать, боясь мести. Вообще, прямо высказать свое недовольство парню могла решиться только та, которая чувствовала за своей спиной поддержку старших братьев.

Одним из способов выражения осуждения было пение частушек, в которых «выпевались» обида или насмешка.

Ты солома, ты солома,	Какой большой, какой высокий,
Немолоченный овёс,	Только веники ломать,
Моего милёнка ястреб	Проводил меня до дому,
Вместо курицы унёс.^{^clxxiii}	Не сумел поцеловать.^{^clxxiv}

Я пляшу, ко мне подстали	Мине милый изменил,
Белые баретки,	Я сказала: «Ох ты!»
Паря, харя у тебя,	На тебе одна рубашка,
Шире табуретки.	Да и та из кофты.^{^clxxv}

«Вот таких-то песенок напоёшь и попадёт»^{^clxxvi}.

Порой пение частушек происходило в форме диалога (перепева) во время пляски на кругу.

Меня милый не целует,	У моей у милочки
Ой, какой он молодец,	Больно носик короток,
Губы толстые, большие,	Восемь курочек усядется,
Бережёт на холодец.^{^clxxvii}	Девятый петушок.^{^clxxviii}

У меня милёнок есть,	Моя милка маленька,
Стыд по улице провесть,	Да чуть поболе валенка,
Руки-ноги колесом,	Да в сапоги обуется,
Две сосульки под носом.^{^clxxix}	Буди пузырь надуется.^{^clxxx}

Порицание парню могло высказываться девушкой в иносказательной форме, происходила своеобразная переадресовка критики. Например, в Орловской губ. критикуемого парня замещали его символическим изображением. Изготовив чучело «жениха», подносили его сватать поочередно к каждой девушке. Она отвечала отказом и для его обоснования «раскаривала» жениха, называя недостатки конкретных парней и их семей: «не пойду за него, он сопливый, старый, табак нюхает; у него матка злая ведьма»^{^clxxxi}.

В целом же использование методов даже игрового порицания было довольно опасно для девушек, так как парень мог отомстить. Поэтому: «Ругать парня не надо, а хоть век худой, а хвали, што хороший»^{^clxxxii}.

Одобрение и похвала (пермиссивные методы).

В качестве пермиссивных методов могли использоваться практически все те же приемы (то есть репрессивные методы), о которых было сказано ранее, естественно, за исключением грубой физической агрессии. Однако даже игры и забавы с битьем могли выступать как средство одобрения в том случае, если девушку шлепали слегка, только «для вида».

Еще в большей степени это относится к остальным развлечениям. Например, во время «обчинивания» могли не только хаять, но и хвалить девушек: ««Добра бы девка, добра, добра уж» — всё хорошое, придумают хорошое, не только плохое»^{^clxxxiii}. Вариантом «обчинивания» можно назвать «смотр подольниц» — рассматривание вышитых подолов рубах. Трое-пятеро парней с пучком горящей лучиной обходили девушек и просили показать подольницы. Если вышивка была красивой, ее хозяйку хвалили. А если нет, то над такой смеялись и говорили, что она не годится замуж^{^clxxxiv}. Во время пляски «ланчика», когда парень крутил девушку под рукой, он мог спеть для девушки хорошую частушку или, посадив на колено, поцеловать ее. И т.д.

Кража и прятание веретена или прялки служили не только средством досадить девушке, но и выражением к ней интереса и симпатии. Так могли заигрывать с понравившейся вечеровальницей, привлекать к себе ее внимание. В некоторых деревнях вокруг Белого озера парни забрасывали крестик из лучинок или спичек («ловушку», «лоýшку», «лýшку») с привязанной к нему ниточкой в пряху и, зацепив за нитку или веретено, резко тянули на себя. Иногда для этого употребляли обыкновенную удочку. Нередко в девушек стреляли крестиком из пяти переплетенных лучинок. Поджигали один из его кончиков, и когда огонь доходил до перемычки, крестик разлетался в разные стороны. Пряха от неожиданности выпускала из рук веретено, и оно немедленно оказывалось в руках ее поклонника. Упущенное веретено приходилось «выкупать»: удачливый «рыболов» садился к девушке на колени и требовал поцелуя. Естественно, чем привлекательнее была девушка, тем чаще она лишалась веретена.

Подобные шутки на посиделках широко практиковались еще в ХІХ веке. Вот, к примеру, свидетельство из Кадниковского уезда: «Парни, ухаживающие за девушками (прихихени), отнимают у них прялки и требуют за них выкупа в виде поцелуя, который дается большей частью охотно»^{^clxxxv}. А вот зарисовка, сделанная очевидцем в Кирилловском уезде: «У каждого парня сделаны деревянные кресты на длинной ниточке. Время от времени парень начинает закидывать этой «удочкой» и ловит веретена. Когда переловят все веретена, девки идут в кут и в теми выкупают их у молодца поцелуем. Если парень отнял у девки три веретена, то и девка целует парня три раза»^{^clxxxvi}.

Некоторые обычаи, связанные по своему происхождению с архаическими обрядами и поверьями, но превратившиеся в озорство, также выступали в качестве средства одобрения. В Рязанской области во время посиделок в Рождественский пост было принято бегать к домам девушек и привязывать на ручку двери «мослы» — кости. Причем, количество привязанных костей свидетельствовало о большом числе кавалеров у девушки и ее привлекательности: чем больше мослов, тем больше невесте чести. ««О-о! Нам скока навешали!» — эт все двери увешають»^{^clxxxvii}.

Кроме того положительная оценка девушки выражалась в ухаживании за ней: частом приглашении в пляску, игру, сидении за прялкой, провожании с посиделок, одаривании и т.п. Для выражения похвалы существовали особые названия для девушек: «славутницы», «славнухи», «главницы», «коновницы», «коновушки». О них говорили, что они «были на славе», «сидели на кону», «сидели на невестах» или «сидели на кругу», то есть занимали переднюю лавку, которая стояла на кругу — центре избы, где плясали и вели хороводы.

Среди чисто девичьих способов одобрения парней укажем одаривание изготовленными своими руками предметами (кисетами, носовыми платками, вышитым ремнем для гармони), величание парней на праздничных посиделках (часто это происходило во время игры). Например, в Сямженском р-не Вологодской обл. существовали очень простые, ситуативно приуроченные приговоры, которые заканчивались требованием взвеличать и поцеловать парня. Например, обрывали или пережигали нитку и спрашивали: «Ниточка сорвалась?» Девушка должна ответить: «Сорвалась». — «Скажи, кого дождалась?» — продолжали парни. На это девушка величала вечеровальника, сидящего у нее за прялкой, и целовала его^{^clxxxviii}. Вопросы могли задавать самые разные. Например, спрашивали: «По болоту ходила?» — «Ходила». «Ягоды сбирала?» — «Сбирала». — «Кого целовала?» — ково хошь скажешь. А нет, дак за пресницей сидит хоть ухажор, хоть не ухажор — придёцця ево целовать»^{^clxxxix}. Или: ««Шаньги пекла?» — «Нет, не пекла!» Добьюцця, шобы пекла. «Ну, пекла». — «А ково сковородником задела?» Вот ухажора тожо, своево ухажора называла. Тут и неволей скажошь».^{^cxc}

Той же цели служили некоторые обычаи при пляске. Например, в д. Крохалево Кичменгско-Городецкого р-на Вологодской обл. парень выходил «чижа почетного плясать». В разгар плясок он выкрикивал: «Почетного!» — после чего несколько девушек, взявшись за руки, образовывали вокруг него хоровод, а парень, идя против движения хоровода, по очереди подходил к девушкам и «вывертывал» их: девушка обходила парня, который все время старался держаться к ней лицом, кружась и притоптывая каблуками. Затем парень подходил к следующей девушке и т.д. Пляска сопровождалась пением частушек под гармонь. Считалось, что «это почетно, если парень посреди круга»^{^cxci}.

Характер контактов между лицами одного пола на посиделках определялся постоянным присутствием зрителей другого пола, что актуализировало формы брачно-репродуктивного поведения, приводило к обострению соперничества внутри одного пола и усиливало демонстративность поведения.

Готовность к браку у парней проявлялась в демонстрации силы и удали, которая в основном происходила в форме драк, кулачных боев или силовых состязаний и выносилась за рамки посиделок, хотя некоторые силовые упражнения могли выполняться на глазах у девушек на посиделках, пока они занимались прядением.

Частушки, исполняемые парнями во время перепляса, как правило также содержали мотивы соперничества и вызова.

Лиходей мою сударушку	Запросватали сударушку,
Не хапай у ворот,	Пойду на перебой,
Руки-ноги обломаю,	Одену чёрные перчаточки,
Будешь на веки урод.^{^cxcii}	Возьму наган с собой.^{^cxciii}

Супостат на посиденке,	Супостат идёт дорогой,
Сердцё разрывается,	На дорогу выйду я,
У меня у хулигана	Супостата зах...,
Ножик вынимается.^{^cxciv}	Будет милочка моя.^{^cxcv}

По большей части на посиделках подвергались испытанию другие качества, свидетельствующие о зрелости и опытности: находчивость, бойкость, остроумие, умение заметить и разгадать подвох и т.п. Поэтому весьма характерны для мужской части посиделок подшучивания над неискушенными, над теми, кто не сумел предвидеть розыгрыш и тем самым не выдерживал испытания, не проходил «во взрослые». Часто такие забавы устраивались на спор. Например, кто-нибудь из опытных участников посиделки садился на пол, связывал ступни ремнем и предлагал: «Кто хочет цепляйся за ноги, от меня не отцепишься». Желающий обхватывал ремень руками в замок, первый в этот момент переворачивался на живот, тем самым перекручивая тому руки и причиняя ощутимую боль. Часто такая шутка кончалась дракой^{^cxcvi}. Или предлагали кому-нибудь выйти в сени, заявляя, что обратно он вернется в одних трусах. «А может у тебя там кто стоит, разденет?» — сомневался спорящий. «Да нет, никого». — «А долго стоять?» — «Да нет». Испытуемый выходил. Через некоторое время его звали: «Заходи!» — «Ну, что?» — «Да ты ведь в одних трусах зашел, не в двух!»^{^cxcvii}.

Во взаимоотношениях девушек также присутствовали состязательные мотивы. Одним из способов утверждения своего высокого статуса было поведение во время пляски. Обычно пляска имела форму танцевального диалога (перепляса), когда танцоры по одиночке «дробили» под частушки, а по окончании каждой песни вызывали следующего. Не откликнуться на приглашение означало обидеть и даже унизить партнершу. Ей приходилось вновь возвращаться в круг и продолжать плясать, пока кто-нибудь ее не менял. Некоторые девушки по несколько раз заставляли своих подруг приглашать их в пляску.

Особенно обострялось соперничество, если на посиделках присутствовали две девушки, которые были неравнодушны к одному парню и который пока не высказывал явного предпочтения ни одной из них. Средством выяснения отношений служило пение особых частушек «супостаток», «лиходеек» или «перебеек», в которых осмеивались физические недостатки соперницы (нередко вымышленные), промахи в ее поведении, изъяны наряда и т. п. Частушки исполнялись на перепев (то есть в форме диалога) и побеждала та, у которой репертуар их был обширнее. Нередко после такого состязания парень останавливал свой выбор на победительнице.

Супостаточка моя,		Супостаточка моя,
Тоненькая задница.		Какая шарагулина.
По четыре юбки носит,		Лучше дома бы сидела,
Еще надо ватница!^{^cxcviii}		Куриц караулила.^{^cxcix}
Лиходеечка ходила		Лиходеечка моя
По грибы далёко в лес,		Маленького ростика,
В сеновале ночевала,		Она похожа на собаку,
Гоностарь туда залез.^{^cc}		Только нету хвостика.^{^cci}
	Перебейка перебила,		Перебеечка идёт
	Я не поперечила,		У ней боры [сборки.— И.С.] наперёд
	Ненадолго перебила,		Подбери, заброда, юбочку,
	Только на два вечера.^{^ccii}		Смеётся весь народ.^{^cciii}

Подводя итоги, отметим, что юношеская субкультура производна от культуры взрослых. В ней проявляются и целенаправленно формируются обществом сверстников те же полоспецифические черты поведения, что и у взрослых. В общении молодежи на первый план выходят механизмы, вырабатывающие стандарты брачного поведения. Нарушение брачно-репродуктивного поведения корректировалось преимущественно в игровой форме, что снижало уровень агрессивности и являлось механизмом поддержания стабильности и устойчивости группы.

В.Г. Холодная

Blog

И. М. Семашко Гендерные проблемы в общественных науках

Содержание

Часть ІІ

И.С. Слепцова