Формирование политических рамок

Вид материала

Документы

Содержание Вставка 3. О протекторате, ассоциации, интеграции и аннексии Большой Ближний Восток Корректируя Барселонский процесс Быть ли большой европе?

Подобный материал:

• Балла О. Преодоление кажущейся жизни, 106.24kb.
• Предпосылки образования политических партий в России Теоретико-методологические аспекты, 245.86kb.
• Доклады стран – общие тенденции, 987.83kb.
• Программа дисциплины «Новые демократии и новые автократии: Трансформации политических, 292.35kb.
• Осипова Елена Александровна, учитель физики высшей категории Берновской средней школы, 59.3kb.
• Н. Г. Чернышевского кафедра политических наук история и теория политических партий, 1713.66kb.
• Библиотека “Халкидон”, 1753.4kb.
• Материалы предоставлены интернет проектом www mydisser, 245.08kb.
• Типовая программа приложена к документу, но Вы можете поменять программу что-то добавить, 94.42kb.
• «партийная система сша», 286.16kb.

Вставка 3. О протекторате, ассоциации, интеграции и аннексии o Протекторат. Внешняя власть сохраняет мир с помощью военных или полицейских сил, если это необходимо, и может также использовать полномочия гражданской администрации. Внешняя власть может быть приглашённой или неприглашённой, что отражает разную степень демократической легитимности. o Ассоциация. Самоуправляемое образование принимает несколько или даже большую часть законов внешней власти, которая обычно является превосходящим по размерам соседом, однако оно не становится частью политической структуры соседа. Этот режим становится легитимным, будучи воспринятым и принятым добровольно. o Интеграция. Образование добровольно становится полноправной частью экономических и политических структур и юрисдикции бывшей “внешней” власти. o Аннексия. Происходит в том случае, когда подобная интеграция проводится с помощью угроз или силы, либо без согласия непосредственно вовлечённых сторон, либо без легитимного признания международным сообществом.

Большой Ближний Восток

Даже до войны в Ираке в среде арабских учёных развивалось течение, согласно которому прогрессирующая демократизация является ключом к модернизации и развитию региона¹. В ООН был подготовлен доклад о программе развития в 2002 году, он представлял собой шаблонный документ с акцентом на три дефицита – свободы, улучшения положения женщин и развития человеческих способностей и знаний².

Отвечая на вопрос о том, как должен реагировать на эту ситуацию Запад, можно выделить несколько моделей его политики:

● Модель 1. Согласие, когда приоритетом является стабильность режима, даже если он авторитарный и репрессивный. На негативные особенности режима глаза закрыты. Сейчас признаётся, что такие режимы не только не смогли достичь экономического и социального прогресса, но фактически способствовали развитию среды, которая породила новый глобальный терроризм. Вывод заключается в том, что для Модели 1 время истекло.

● Модель 2. Пассивное вовлечение. Ведётся политический диалог по поводу демократических ценностей и прав человека, но без существенных стимулирующих мер или давления. Экономическое развитие считается предвестником демократизации. До сих пор это было подходом ЕС в рамках Барселонского процесса, что имело свои достоинства, но не дало особых результатов.

● Модель 3. Активное вовлечение. Более целостный подход, требующий параллельного политического, экономического и человеческого развития, с акцентом на демократические ценности и права человека и с более существенным стимулированием. Это может быть модель для будущего периода, однако до сих пор она не была опробована в регионе¹.

● Модель 4. Недружественное вовлечение, применяемое против нежелательных режимов. Оно включает санкции, но может быть использован и более широкий арсенал дипломатических мер. Достижения политики санкций в разных частях мира неравномерны, если не сказать резче, и логика контрпродуктивного эффекта хорошо известна. Однако предвоенные санкции против режима Саддама Хусейна в целях сдерживания имели некоторый успех.

● Модель 5 . Изменение режима с помощью силы, что в чрезвычайной ситуации означает или войну, или политическое давление, подкреплённое внушительной угрозой применения силы. Бомбардировки, вторжение или военная оккупация – таковы модели, применённые в Афганистане (2001 г.) и Ираке (2003 г.). Однако использование этой модели для установления устойчивой демократии и модернизации остаётся сомнительным и рискованным делом. Даже сегодня военная оккупация Афганистана считается настолько рискованной, что ограничивается столицей, а сопротивление оккупации в Ираке становится угрожающим.

Корректируя Барселонский процесс

ЕС мог бы обоснованно преобразовать свою Барселонскую политику из Модели 2 в Модель 3 и, может быть, уже склонялся к тому, чтобы постепенно так и сделать. Однако природа концепции партнёрства такова, что она может базироваться не на силе, а только на поощрении. Под прикрытием войны в Ираке США разрабатывают Инициативу партнёрства на Ближнем Востоке, которая похожа на Барселонский процесс сочетанием технической помощи (в области образования, развития бизнеса и демократизации) с инициативами в торговой политике (двусторонние соглашения о свободной торговле). Финансовые и торговые потоки из США остаются небольшими по сравнению с ЕС. Заявленная политика США переходит здесь от Модели 1 к Модели 3, тогда как их фактическая деятельность переходит от Модели 4 к Модели 5 при сохранении тех же угроз в отношении Ирана. ЕС также скрыто изменил свою позицию по отношению к Ирану. Она приблизилась к позиции США, признавая законность потенциального использования силы с целью предотвратить распространение оружия массового уничтожения (продвигаясь к точке, расположенной где-то между Моделями 3 и 4).

Таким образом, перспективы сотрудничества ЕС и США на стратегическом уровне вовсе не являются мнимыми¹, однако они зависят от важных условий – разрешения палестино-израильского конфликта и исхода войны в Ираке. Представляется, что для США эти два театра действий взаимосвязаны, так как в обоих случаях перед США стоит задача улучшения своей репутации в арабском мире, поскольку рейтинги её оценки общественным мнением упали в некоторых случаях до нуля. ЕС приветствовал несколько запоздалый поворот внимания администрации США к палестино-израильскому конфликту, что вылилось в содействие его решению на основе “Дорожной карты”, подготовленной так называемой четвёркой (США, ЕС, Россия, ООН). В Ираке опасность заключается в том, что конфликт между населением и оккупационными силами может привести к такой ситуации, когда этот театр действий станет, подобно сценарию израильской оккупации палестинских территорий, прообразом арабского возмущения против Запада.

Возможно, что США и их партнёры по коалиции уйдут из Ирака, как только положение несколько улучшится по сравнению с режимом Саддама Хусейна, вероятно, с передачей ООН ответственности за переход к самоуправлению. В данный момент ЕС едва ли может оценить последствия такого шага. Однако он может продолжить политику Большого Ближнего Востока, в основном по одному из вышеописанных сценариев (Модель 3), с акцентом на устройство как государства, так и региона. ЕС уже продемонстрировал частичное сближение собственной политики безопасности с политикой США: в документе Хавьера Соланы признаётся возможное использование силы, при условии многосторонней легитимации, чтобы предотвратить возникновение угрозы оружия массового поражения.

Если бы в решении палестино-израильского конфликта произошёл какой-либо прорыв, путь к возобновлению движения в сторону регионального сотрудничества был бы открыт. В то время как Барселонский процесс охватывает весь бассейн Средиземного моря, на следующем этапе Евросоюз мог бы стимулировать более глубокое субрегиональное сотрудничество со странами Машрека и Магриба. Он бы мог предложить проект институционального развития на совместной основе, корректирующий в некоторой степени глубоко асимметричный Барселонский процесс, который не имеет собственной организации, полностью полагаясь на институты ЕС. Можно в общих чертах описать идеи формирования сообществ Евро-Машрек и Евро-Магриб. Расширение ЕС в Средиземноморье с присоединением Мальты и Кипра открывает новые возможности. ЕС мог бы предложить, например, чтобы штаб-квартира (секретариат и т. д.) нового сообщества Евро-Машрек располагалась на Кипре, а соответствующие органы сообщества Евро-Магриб – на Мальте. Сотрудничество ЕС с Советом по сотрудничеству стран Персидского залива также имело бы перспективы дальнейшего развития. Как только на Ближнем Востоке будет достигнут убедительный прогресс в направлении мирного урегулирования, следовало бы предложить Израилю более продвинутые возможности ассоциации (официальное обсуждение Израилем и ЕС возможностей его присоединения к ЕЭП, кажется, уже началось)¹.

Такой пересмотр Барселонского процесса с акцентом на важнейшие его субрегиональные компоненты – Магриб и Машрек – мог бы укрепить позиции ЕС до такой степени, что он стал бы основной моделью для Большого Ближнего Востока. Таким образом, Барселонский процесс становится ключевым элементом политики ЕС на Большом Ближнем Востоке, вместо того чтобы продолжать оставаться не вполне адекватным элементом Большой Европы.

Заключение

Данная работа предлагает пересмотр, уточнение и дальнейшее развитие первоначальных идей, касающихся политики ЕС в Большой Европе и Большом Ближнем Востоке, по следующим направлениям.

► Проведение различий между Большой Европой и Большим Ближним Востоком.

► Отождествление Большой Европы с Советом Европы, используя карту его членства как главную характеристику, что определяет также основы норм демократии и прав человека.

► Принятие всеобъемлющей точки зрения на эту континентальную Большую Европу, которая охватывает все государства и образования, кроме тех, что уже ведут переговоры о вступлении в ЕС, и, разумеется, включает самые слабые государства и образования в регионе (например, включение Кавказа и, в свое время, предоставление такой возможности Беларуси).

► Обеспечение системных рамок и стимулов для двусторонних планов действий, предложенных Комиссией, в том числе:

○ разработка на основе концепции семи общих европейских политических пространств рабочих планов, для каждого из которых Комиссия должна подготовить Зелёную или Белую книгу,

○ выработка свежего взгляда на существующие и возможные типы институционального объединения государств и образований в Большой Европе и ЕС, чтобы обеспечить максимум стимулов для европеизации без или до полного присоединения.

► Существенное изменение баланса между двусторонними и региональными / многосторонними подходами в пользу последних.

► Переработка моделей политики ЕС для Барселонского процесса и Большого Ближнего Востока в более целостный подход, с большим упором на демократические ценности и права человека параллельно с экономическими реформами и социальным развитием, а также поиск путей восстановления эффективного партнёрства с США в этой области.

► Возрастающее внимание к субрегиональным форматам на Большом Ближнем Востоке (Магриб, Машрек, Персидский залив), с новыми возможностями, которые становятся более вероятными по мере развития мирного процесса на основе “Дорожной карты”.

► Использование возможностей для расширения ЕС в южном и восточном Средиземноморье, с учреждением на Мальте и Кипре соответственно штаб-

-квартир сообществ Евро-Магриб и Евро-Машрек, структура которых стала бы в итоге более симметричной, чем это предусмотрено в нынешнем Барселонском процессе.

____________________________________________


БЫТЬ ЛИ БОЛЬШОЙ ЕВРОПЕ?

(Комментарии к статье М. Эмерсона)


Вначале немного об авторе. Вообще-то представлять его не надо, поскольку в нашей стране он известен многим – дипломатам, министрам и депутатам, банкирам и промышленникам, учёным и журналистам. Известен по той причине, что был первым послом Европейского союза сначала в СССР, а после его распада – в России. Пробыв на этом посту более пяти лет, Майкл Эмерсон внёс очень большой вклад в налаживание сотрудничества между ЕС и Россией. Важной частью его деятельности были встречи с российской аудиторией – лекции, доклады, статьи, интервью. Они были собраны в книге “Россия и Европейский союз, 1991–1995. Немного истории”. Эти материалы отличаются одной особенностью – они принадлежат не только и, может быть, не столько дипломату, сколько учёному. Действительно, по своей первой профессии и по своему жизненному призванию М. Эмерсон является именно учёным, автором многих книг и статей по вопросам макроэкономической политики, валютной интеграции в ЕС и ряду других экономических проблем. Завершив дипломатическую карьеру, он вернулся в академический мир, ныне – в роли старшего исследователя и руководителя программы “Большая Европа” в Центре европейских политических исследований (Брюссель), хорошо известном в международных научных и политических кругах.

Вряд ли будет преувеличением сказать, что московский период жизни М. Эмерсона предопределил главную сферу его научных интересов в последующие годы – перспективы Большой Европы с особым акцентом на место и роль России в её формировании. Эта тема была центральной в уже упомянутом сборнике. В 1993 году, оценивая различные модели для будущей Большой Европы, он называет наиболее приемлемой идею Европы, стоящей на “двух опорах” – ЕС и России¹. Аргумент автора прост и понятен: ЕС и Россия являются двумя крупнейшими политическими образованиями в Европе, и, если они сумеют наладить устойчивое, соответствующее их жизненным интересам сотрудничество, Большая Европа – Европа мира, стабильности, безопасности и развития – станет реальностью. “Мистерии остаются мистериями, – заключает автор в другой статье. – Россия могла быть отрезана от некоммунистического мира на многие годы. Однако теперь сочетание глобальных информационных технологий, открытые границы и общее наследство основных европейских культур явно начинают доминировать, гарантируя интеграцию”².

После возвращения в Брюссель М. Эмерсон опубликовал серию книг, брошюр и докладов, посвящённых строительству Большой Европы при активном участии России: “Перерисовывая карту Европы” (1998), “Пакт стабильности для Кавказа” (2000), “Слон и медведь” (2001) и другие.

Среди них, бесспорно, выделяется первая из названных работ. Это фундаментальная монография, посвящённая, по словам автора, “будущей политической и экономической карте Европы”, которую можно было бы нарисовать в течение первых десятилетий XXI века, примерно к 2020 году³. Карты напоминают прежде всего о географии, и М. Эмерсон предпосылает тексту 16 карт Европы – со времён Римской империи и до нынешних дней. Карты красноречивее слов свидетельствуют о менявшейся географии Европы в течение двух тысячелетий. Но автор – не географ. Он вглядывается в разостланные перед ним карты и как историк, и как экономист, и как социолог, и как философ-гуманист, и как политик-реалист. По своему замыслу книга является обоснованием проекта общеевропейской интеграции, понимаемой автором не как формирование единого экономического пространства и/или наднациональной политической структуры, а как создание “Европейского гражданского общества”, объединённого общими базовыми ценностями, принципами и нормами. Двумя “ядрами” такой Европы названы Рейнская группа государств – членов ЕС и Россия¹.

В брошюре “Слон и медведь. Европейский союз, Россия и их ближнее зарубежье”, опубликованной на русском языке в 2001 году, М. Эмерсон идёт дальше. Анализируя трудности реализации идеи Большой Европы, имеющиеся как в ЕС, так и в России, он приходит к выводу, что “именно “русский вопрос”, оставаясь нерешённым, становится крайне острым и, вероятно, главным для будущей Европы”².

Как явствует из вышесказанного, публикуемая в этом номере журнала статья М. Эмерсона продолжает цикл его работ, посвящённых проблемам строительства Большой Европы. От объяснения её необходимости, а также обоснования принципов организации общества и государства, которые должны быть заложены в её основу, автор перешёл к разработке конкретного проекта политического устройства Большой Европы.

Поскольку читатель уже прочёл статью, можно, не мешкая, перейти к комментариям. Прежде всего автор подчёркивает, что она является его реакцией на опубликованный в марте 2003 года документ Европейской комиссии “Большая Европа – соседство: новые рамки отношений с нашими восточными соседями”, а также на доклад Хавьера Соланы о стратегии европейской безопасности, появившийся тремя месяцами позже. К упомянутому докладу он практически не обращается, а документ Комиссии оценивает весьма критично. Похоже, что позитивный вклад М. Эмерсон видит лишь в самой постановке вопроса о необходимости определить стратегию отношений расширенного ЕС со всеми соседними странами, которые расположены на внешней периферии Союза и не рассматриваются как его потенциальные участники. Конечно, это ставится в плюс Брюсселю, но, по сути, большой заслуги здесь нет.

Что касается изъянов документа, то М. Эмерсон усмотрел их, во-первых, в отсутствии чёткого концептуального обоснования стратегии добрососедства и смешении используемых понятий, а во-вторых, в игнорировании вопроса об институциональной структуре Большой Европы. М. Эмерсон определённо прав и в том и в другом. Действительно, брюссельские творцы документа, руковод-ствуясь критерием соседства, объединили в единой концепции два резко различающихся региона: с одной стороны, Южное Средиземноморье и Ближний Восток, с другой – Восточную Европу. Кстати, тем самым они фактически проигнорировали саму идею Большой Европы как региона, в котором живут народы, связанные всё минувшее тысячелетие историческими, культурными, торгово-экономическими и политическими узами. Конечно, история отношений между государствами, расположенными в западной и восточной частях Европы, полна конфликтов и войн. Но это в равной степени относится и к отношениям между странами, объединившимися теперь в Европейский союз. И если это удалось сделать в Западной Европе, то почему не попытаться повторить этот опыт в рамках Большой Европы? Итак, М. Эмерсон убеждён в том, что Большая Европа – это нечто гораздо большее и несравненно более важное, чем соседство. Твёрдость, с которой он отстаивает свою концепцию, заслуживает глубокого уважения и поддержки.

Ярко выраженной особенностью М. Эмерсона как исследователя и эксперта является то, что его работы, как правило, завершаются практическими рекомендациями, в том числе проектами организационного характера. В этом, несомненно, сказывается накопленный опыт деятельности в Комиссии ЕС, а затем на дипломатическом поприще в Москве. Изрядная часть комментируемой статьи посвящена вопросам формирования институциональной структуры Большой Европы и задачам входящих в эту структуру институтов. Эти вопросы рассмотрены с разных сторон и настолько детально, насколько это позволяют ограниченные размеры статьи. Здесь и несколько моделей организации региона (то есть типов отношений “центр – периферия” или “лидер – ведомые”), и типология “общих пространств”, которые наполнят реальным содержанием Большую Европу, и возможные политико-правовые формы взаимоотношений между ЕС и не входящими в него европейскими государствами, и общая система политических, экономических и судебных институтов, скрепляющих Большую Европу и несущих ответственность за решение проблем, находящихся в их компетенции.

Что и говорить, институциональный пейзаж просто поражает своим богатством и разнообразием. В этом одновременно и достоинство, и уязвимость рекомендаций автора. Насколько они реалистичны? Более того, осуществима ли сама идея Большой Европы? Российского читателя особенно интересует вопрос об участии нашей страны в строительстве Большой Европы. На каких условиях нам предлагают участвовать и на каких условиях мы согласны участвовать? Что это нам принесет и что мы потеряем? Как наши связи, права и обязательства в Большой Европе скажутся на наших азиатских связях и интересах? Готова ли Россия, её политические “верхи” и общество в целом на практике соблюдать ценности, принципы и нормы, которые лежат в основе ЕС и предлагаются в качестве основы Большой Европы? Я не стал бы утверждать, что об этом у нас не говорят и не пишут. Напротив, эти вопросы постоянно возникают при обсуждении российских и международных проблем, но дискуссиям, на мой взгляд, пока не хватает глубины и обстоятельности. Статья М. Эмерсона даёт повод к продолжению разговора о проекте Большой Европы и отношении России к этой идее.

Не вдаваясь в детальный анализ, я хотел бы высказать лишь одно соображение по поводу Большой Европы: в ближайшие 10–15 лет реализацию этой идеи будут тормозить как положение дел в Европейском союзе, так и противоречия развития России. Там главной проблемой будет возникшая коллизия между двумя направлениями политики ЕС – углублением европейской интеграции и её расширением. В России не снят с повестки дня вопрос о том, какие варианты экономической и политической системы возобладают в стране и как, соответственно, сложатся отношения между государством и обществом. Это не значит, что надо положить под сукно концепцию Большой Европы. Она продуктивна как общий ориентир, побуждающий к развитию и углублению всестороннего сотрудничества России с Евросоюзом и со всеми европейскими государствами.

С этой точки зрения самой плодотворной мне представляется изложенная автором идея формирования семи общих европейских пространств с участием нашей страны. Она перекликается с договорённостью о строительстве четырёх общих пространств, достигнутой на санкт-петербургском саммите Россия – ЕС в мае прошлого года. России так или иначе необходимо следовать курсом на интеграцию в европейское и мировое хозяйство, выводить свои законы и нормативы на международный уровень, повышать конкурентоспособность и эффективность своей экономики. Концепция создания общих пространств открывает возможность целенаправленного и поэтапного движения по этому пути.


Ю.А. Борко, доктор экономических наук


_____________________________________________