Geum.ru

Конспект фауны земноводных (amphibia) чеченской республики 6 © 2008 г. А. М. Батхиев 11 зональность эколого-географических условий суши 11

Вид материалаКонспект

Содержание


РЕФЛЕКСИЯ № 3 2008 г.
Место человека в современном обществе
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   21

РЕФЛЕКСИЯ




№ 3 2008 г.




ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ ЛИТЕРАТУРЫ




© 2008 г. П.З. Кодзоева

МЕСТО ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

(НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТИ В.МАКАНИНА «ЛАЗ»)



В. С. Маканин – крупнейший мастер русской литературы конца XX – начала XXI века, писатель-философ, чье творчество отразило ряд ведущих тенденций развития искусства слова 1990-х – начала 2000-х годов и повлияло на многих талантливых писателей.

Рассказы и повести В. С. Маканина, созданные в начале 1990-х годов, подтверждают устойчивость интересов писателя к философским и нравственным проблемам, вместе с тем обнаруживают и новое качество его прозы. Стремясь к большей степени обобщения, он обращается к многослойному повествованию, различным формам условности, прибегает к помощи символа, знака, предлагает заглянуть в будущее, создавая свою антиутопию. Наиболее интересна с этой точки зрения повесть «Лаз», в которой писатель поднимает социальную проблему «толпа/ интеллигент». В произведении показан человек в ситуации выбора между миром разрушенных человеческих отношений – городом, где властвует «толпа», и неким подобием гармонии, созданной ушедшими под землю людьми, сохранившими Слово, Мысль.

В повести «Лаз» автор обращается к столь излюбленным им приемам фантастического конструирования, с которыми мы сталкиваемся в таких его произведениях, как «Сюр в Пролетарском районе», «Стол, покрытый сукном и графином посередине», «Последний лагерь». В «Лазе» он конструирует не столько фантастическую, сколько антиутопическую ситуацию: полное разрушение, вымирание, нет света, плохо работает связь, на улицах нет «ни людей, ни движущихся машин», но ощущение такое, что «вот-вот раздастся свист и хлынут толпой некие люди, а с ними убийства, грабежи, попрание слабых… Люди теснимы, и они же теснят. Стычки поминутны, но все их стычки уступают перед главным: перед некой усредненностью» (1, С. 10).

«А где-то под землей расположился другой город, где все залито светом, где умные люди и высокие слова, машины и продукты, но (типично маканинский символ!) мало кислорода. Между этими двумя мирами - лаз, туннель. И Ключареву, этому постоянному герою Маканина, подобно герою «Божественной комедии» Данте, приходится путешествовать из одного света в другой» (2, С.244).

Современный литературный критик А. Г. Щитов отмечает: «Лирический герой «Лаза» - Виктор Ключарев. Победитель он никудышний. Он среди тех, кого бьют, или скоро побьют. «Это и есть жизнь…» так думает о своем мире герой. Автор называет эту сентенцию «пугливой мыслью интеллигента». Повествование лишено всякой «литературности» и демонстративной философичности – «мертво стоящие машины на обочинах», «пустые тротуары», «редкие прохожие, мужчины и женщины» (3).

В повести отчетливы апокалипсические мотивы: герои по сути дела существуют в условиях конца мира, или после какой-то мировой катастрофы, разрушившей все устои человеческого бытия. Люди остались, но мир перевернулся, вернее, разделился на два мира. Эти два мира названы – «верх» (мир, в котором живет главный герой) и «низ» (мир интеллигентов). Однако религиозная традиция предполагает, что «низ» - это ад, а не приближенный к идиллии мир. В. Маканин, на наш взгляд, специально прибегает к приему «переворачивания», стараясь показать, что в антиутопическом мире происходит потеря ценностей, морали, совести, и все становится с ног на голову. В работе «Мотив страха в повести В. Маканина «Лаз» А. Г. Щитов выдвигает идею о том, что в произведении полностью происходит перевертывание христианской картины мира. «Потому, что Ключарев так видит: «земля дышит», «природа остается тайной», «Дыра сужается», «обстановка нормализуется», «смерть всегда некстати». В этом отраженном мире все наоборот: высокие слова слышны глубоко внизу, под землей, и «милого голоса звуки любимые» (и здесь же весьма паритетно – «всем еще по сто грамм!»)» (3).

В повести весьма интересно вырисовывается тема – толпа/интеллигент. Если рассмотреть эту оппозицию, то можно увидеть, что она также соотносится с вертикалью миров и единственное, что их объединяет – лаз, который так же, как и люди, предстает в ткани повествования как живой организм, он то сужается, то расширяется. Более того, Маканин, используя фольклорную формулу – «мать сыра земля», разворачивает ее в целое метафорическое построение: «…земля, как женщина, как молодая, может быть, женщина, а он (Ключарев) мужчина, совершающий свое вечное мужское дело… боль взаимна… дыре тоже больно… Ей каждый раз больно…» (1, С. 42).

Проблема расслоения общества, расслоения культуры не нова для Владимира Маканина. Он, используя языковые возможности художественного текста, разрушает границы между стратами: пролетарий, водитель автобуса и интеллигент Чурсин разговаривают на одном языке, который никак не назовешь «языком Петрарки и любви» - «мать его» (шофер) и «мать твою» (Чурсин) звучат как пароль. «Социальная ярость… делает всех проще и злее». Также «показателен язык Ключарева – подчеркнуто обедненный, не богатый лексически, под стать ему и другие лица повести» (3). Такая игра с языковыми возможностями текста характерна и для других произведений писателя. Так, в повести «Где сходилось небо с холмами» сближениями речевых кодов характеризуется такое сложное взаимодействие, как «почва» - личность – масса. А в повести «Предтеча» мы встречаемся с классическим примером промежуточного культурного явления - образом знахаря-душеспасителя. В «Лазе» же акцент сделан на взаимной чуждости культурных верхов (оказавшихся в повести внизу) и – всех остальных. Это знак времени – этажи рухнувшей иерархии обернулись обособленными лагерями.

Мир в маканинском «Лазе» разделен на две части – «верх» и «низ», которые, кажется, существуют в двух временных, пространственных и социальных измерениях. Если и есть хоть какая-то точка соприкосновения, то это тот самый лаз, чудесным образом открытый герою. Причем автор, иронично толкуя понятие «хронотоп», показывает, что весь мир связан сложной системой лазов: от чрева матери до наспех выкопанной могилы. Лаз – это, по сути дела, метафора как жизни человека, так и дня сегодняшнего. Разделение миров в повести – художественная гипотеза; в действительности здесь – диалектическое единство. Ключарев, находясь «внизу», несмотря на некоторую казенность, искусственность отношения к себе, чувствует справедливость утверждения: «Мы ведь в одной стране, но спеленатые жизнью, мы от одной половины оторваны» (1, С. 45). Эти два мира – это есть некое единое целое окружающей нас действительности, нас самих. Верхний мир – это страхи, боязнь потери любимого и дорогого человека, борьба за жизнь; нижний мир – мир спокойствия, теплых разговоров, мирного застолья, неограниченных материальных возможностей. А. Г. Щитов утверждает: «Ни те, кто наверху, ни те, кто внизу, еще не оценили трагизма своего положения, они терпеливо и покорно бредут навстречу тьме и безмолвию. Свой окончательный выбор они еще не сделали. Таков, на наш взгляд, диагноз, а может быть, и приговор автора своим героям, нашему миру, его аксиологическим приоритетам» (3).

Маканинское видение современного мира не приукрашено, оно достаточно точно характеризует наши нынешние умонастроения, господствующее чувство катастрофичности в переживании жестокого времени. Достаточно вспомнить финал повести: «Ключарев чувствует, как они там уже прикрепляют, цепляют что-то. Да, их ответ и их совет. Да, помощь. (Я тебе – ты мне, единственная возможность прямого обмена мыслью.) Ключарев выбирает, вытягивает лесу. Ага. Появляется длинный предмет, палка. В наступающих сумерках Ключарев не сразу различает палку… за палкой появляется еще одна палка… Вновь вытягивается палка с загнутым концом. И еще одна палка. И еще… Ключарев все же понимает: палки для слепых. Когда наступит полная тьма, идти и идти, обстукивая палкой тротуары. Весь ответ» (1, С. 62). И хотя эта мистерия происходит во сне, сон этот весьма символичен: палки герою передают вместо батареек для фонариков. «В этой символике – сомнение в способности людей обрести зрение, почти приговор. Но есть дети, о которых заботится Ключарев, есть он сам» (2, С. 244). В финале повести замерзающему герою является некто, очень похожий на Христа, кто помогает ему дойти до дома и говорит пророческие слова: «Еще не вечер».

Писатель не дает социальных и политических рецептов для переустройства жизни. Это дело историков, экономистов, словом, специалистов, - но он как художник старается обрести нравственную устойчивость, надежду, увидеть свет на темных улицах нашего пугающего бытия. Писатель стремится подтолкнуть нас к многозначному пониманию обобщений-символов (лаз, верх, низ, костры, снег и т. д.), не идет путем прямых публицистических высказываний, приглашает к расширительному толкованию художественных структур. «Неверие в будущее – вот диагноз болезни конца тысячелетия, диагноз, кажется универсальный, хотя он будет не менее удручающ, если ограничиться лишь собственной страной. Нечего говорить, как тесно это связано с дефицитом мужества, уже обнаруженным нами» (4).


Примечания
  1. Маканин В. С. Лаз // Маканин В. С. Собрание сочинений. Т. 4. М., 2003.
  2. Агеносов В. В. В. С. Маканин // Русская проза ХХ века. – 2005.
  3. Щитов А. Г. Мотив страха в повести В. Маканина «Лаз» // http//edu.tomsk.ru/6061.doc.
  4. Публицистические заметки о современности // ссылка скрыта