Geum.ru

Из книги «Свет и тени: от Ленина до Путина. Заметки о развилках и персонах российской истории. М., «Культурная революция», 2006

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
цит. по: «Труд», 23 июля 1994 года). За минувшие с тех пор годы это расслоение продолжало только усиливаться.

Прошу прощения у читателя за длинную цитату, но все же приведу очень точное наблюдение, сделанное в этой связи одним из отечественных ученых: «Нынешняя Россия являет собой слепок современного глобализующегося мира. В ней есть крошечный “первый мир”, объединяющий хозяев сегодняшней жизни, давно уже обогнавших Запад по своим жизненным притязаниям и рассматривающих Россию как место временного пребывания и источник извлечения сверхдоходов. Его подпирает небольшой “второй мир” - постсоветский “средний класс”, ориентирующийся на стандарты и жизненные ценности “первого мира”, мечтающий в него влиться. Это один полюс. На другом находятся огромные и постоянно расширяющиеся “третий” и “четвертый” миры, объединяющие бедных и тех, кто безвозвратно выпал из любых социальных структур.

Но дело не только в величине дохода и уровне жизни. Эти миры живут в различном времени и пространстве. “Первый” и “второй” причастны к Западу, они ощущают себя носителями идеи прогресса и рвутся в “прекрасный новый мир”. “Третий” и “четвертый” замкнуты в локальном пространстве небольших городов, поселков и деревень, откуда невозможно вырваться. У них нет будущего, нет социальной перспективы, они обречены на постоянное повторение ужасного настоящего. Жители “миров” отличаются даже антропологическими характеристиками: достаточно сравнить рослых и сытых отпрысков преуспевающих горожан с постоянно недоедающими и хилыми детьми рабочих пригородов и российской провинции. Это еще не разные расы, не уэллсовские элои и морлоки, но уже разные народы, которые, даже говоря на одном языке, перестают понимать друг друга. Стоит ли удивляться, когда дети подвалов и трущоб начинают штурмовать дорогие магазины и рестораны? Это ведь чужой мир, к которому они не испытывают ничего, кроме ненависти» («Век», 2002, №21).

У меня лично не вызывает никакой радости тот факт, что буквально все последние опросы общественного мнения, в том числе и проводимые различными телеканалами, выявляют одну и ту же, еще недавно немыслимую картину. Подавляющее большинство опрашиваемых, даже в «процветающей» вроде бы Москве, ностальгирует по «твердой руке», по Сталину, мечтает о ликвидации любым путем нынешней несправедливости. Буквально все опросы последнего времени выявляют одну и ту же закономерность: от 2/3 до 3/4 опрашиваемых высказываются за полный или частичный пересмотр результатов приватизации и только 18 процентов считают, что итоги приватизации не нуждаются в пересмотре («Коммерсантъ Власть», 28 июля – 3 августа 2003 года).

А насчет того, что закон не имеет обратной силы, очень верно и точно высказался как-то видный российский историк Р. Пихоя, далеко не чужой, кстати, для ближайшего ельцинского окружения. Во все переходные эпохи, писал он, приходящие к власти новые элиты «с неизбежностью начинают проверять нуворишей на соответствие прежним, или настоящим, или будущим нормам права, начинают проверять тогда, когда их деятельность мешает сложившимся властным группам. Это ведь только в учебниках пишут, что “право не имеет обратной силы”. Имеет!» («Московские новости», 2003, №27).

Более того, если понадобится, огромное большинство российских граждан, несомненно, поддержит даже создание новой ЧК, обладающей правом в течение определенного промежутка времени выносить решения за рамками действующей Конституции. (Ее легитимность при желании, кстати, тоже можно поставить под вопрос, учитывая обстановку, в которой она принималась, и результаты подсчета голосов на референдуме 1993 года.) Самое главное при этом - руководствоваться интересами безопасности страны, высшими законами нравственности и справедливости. Такой курс, между прочим, легко можно было бы объявить закономерным доведением до логического конца того социального явления, которое получило название «демократической революции» 1991 года, деформированной и выхолощенной прорвавшимися к власти прозападными неолибералами.

Не могу не согласиться с мнением авторов одного аналитического доклада («Стрингер», 2003, №15): «пересмотр итогов приватизации 90-х годов неизбежен. Экономическая модель, сложившаяся в 90-е годы, обрекает Россию на роль сырьевого придатка цивилизованного мира, а активная часть населения оказывается в тупике бедности. Воспроизводя бедность из поколения в поколение, Россия может пойти по африканскому или латиноамериканскому пути или повторить трагический опыт 1917 года. Рано или поздно олигархическая структура экономики и политики приведет к социальному потрясению или к политическому режиму по образцу хунты». К сожалению, ничего третьего нам, видимо, не дано. Как мне кажется, в нормальное, цивилизованное развитие того изначально извращенного, ущербного капитализма, который сформировался у нас при Ельцине и продолжает укореняться при Путине, сегодня все еще могут верить или глубоко циничные, или очень наивные люди10.

Как полагают сейчас многие, без «раскулачивания» нуворишей, без ограничения сверхдоходов монополистов невозможно справиться с опьяневшими от полной вседозволенности и безнаказанности олигархами и коррумпированными чиновниками. Нынешние же меры, робко осуществляемые в рамках норм формальной буржуазной демократии, являются паллиативом и, очевидно, как не приносили, так и не принесут никаких ощутимых результатов. Как бы это ни коробило некоторых «просвещенных либералов», нельзя забывать, что Россия все же не Европа, во всяком случае – не совсем Европа. Здесь требуются иные методы борьбы с разъедающей наше общество болезнью. Для успеха этой борьбы нужна политическая воля высшего руководства, а не только озабоченность консолидацией общества, экономической и политической целесообразностью. Законопослушность хороша и необходима в периоды спокойного, мирного, стабильного развития. Мы же – хотя этого упорно не желает признавать власть - фактически давно уже живем в условиях чрезвычайного положения: разгула терроризма, войны в Чечне, непрерывной войны с криминалом и в ожидании неизбежного начала настоящей борьбы с олигархией. Только после ее завершения, после «революции очищения» страны от заполонивших ее за полтора десятилетия «сорняков» и «вредных насекомых» (В.И. Ленин) у нас сложатся условия для подлинной демократии и свободной политической деятельности.


СЕЙЧАС много говорят и пишут о печальных последствиях того, что из политики убрали публичность, заменили ее политтехнологиями, превратив в приводной ремень между президентом другими ветвями власти. Об этом очень образно рассуждает N: «Если раньше профсоюзы были “школой коммунизма”, то теперь у нас школой “единороссов” или “путинизма” стал парламент. И все происходящее в нижней и верхней палатах законодательной ветви власти не имеет никакого отношения к подлинному содержанию, которое должно скрываться за такими понятиями, как “парламентаризм”, “Государственная дума”, “законотворческий процесс”. Государство у нас все больше приобретает какой-то вымышленный характер, содержание все более не соответствует тому, что мы видим в реальности. И если мы не вернем политику в политику, в самое себя, то можем в конце концов получить “якобы государство”, “якобы экономику”, “якобы законы” и в завершение – “якобы Россию”. Вот почему главный вектор развития на будущее – это преодоление “якобы”, отказ от него».

Приведу в этой связи одно примечательное высказывание. «Будем надеяться, что самая свобода, даруемая теперь печати, станет действительной правдой, а не подобием… Подобие правды! Неужели нам еще не надоело подобие? …Все у нас существует будто бы, ничто не кажется серьезным, настоящим, а имеет вид чего-то временного, поддельного, показного, и все это от самых мелких явлений до крупных. У нас будто бы есть и законы…». Эти слова написаны вовсе не сегодня, когда стало таким модным идиотское словечко как бы, а почти полтора века назад, в 1864 году, во времена столь превозносимых ныне либеральных реформ Александра II, известным славянофилом И. Аксаковым (см. Аксаков И. «Отчего так нелегко живется в России». М., 2002). Поразительно: сколь многое за это время изменилось в России и до какой степени все остается неизменным…

Что касается политической демократии, то в целом я, естественно, разделяю мнение о ее приоритетном значении. Но сначала, мне кажется, надо бы разобраться в том, что вообще означает политическая демократия в условиях современной России. Соблюдение ритуала голосования раз в четыре года? Так за минувшие годы только слепец не увидел цену такой демократии, при которой можно заранее с уверенностью предугадать, кто и с каким процентом голосов победит на выборах, кто и как будет вешать лапшу на уши избирателям, начисто забыв и про обещания, и про избирателей на следующий же день после выборов. Сейчас широко известны даже суммы, которые в ельцинские времена депутаты получали за каждый свой запрос или за лоббирование того или иного законопроекта. Думаю, что если сегодня ситуация и изменилась, то далеко не качественно. Каждому понятно, кому и кто служит в обеих палатах Федерального собрания. Поголовно все знают, во что налогоплательщикам обходится эта демократия, обслуживающие ее «слуги народа» и насколько они зависимы от подлинных хозяев страны – крупного капитала и правящей бюрократии. С учетом всего этого можно с уверенностью сказать, что уже давно никто у нас по-настоящему не верит в политическую демократию «по-российски».

Так, может быть, демократия обеспечивает права и свободы граждан? Черта с два она их обеспечивает, если даже не способна защитить их жизнь, здоровье, имущество, обеспечить в полной мере право на труд, медицинское обслуживание, равноправное получение образования, отдых, спокойную старость. О свободе слова и говорить не хочется: за последние годы практически все печатные и электронные СМИ были подчинены либо крупному капиталу, либо исполнительной власти в центре и в регионах. На федеральных каналах чудом остались (да и то над ними постоянно висит дамоклов меч перепродажи новым владельцам вещательных частот) всего 2-3 программы, которые еще позволяют себе робко критиковать политический и экономический курс правящего режима и деятельность крупного капитала. А в регионах вообще почти все уже поставлено под контроль местных властей и мелких олигархиков.

И еще один немаловажный вопрос в связи с декларированным обретением нами демократических свобод. Конечно, за последние годы многое сделано для возвращения народу всего, что было запрещено во времена сталинизма и неосталинизма. Речь идет не только о литературе, искусстве, но и восстановлении исторической правды, ликвидации «белых пятен» в освещении нашего прошлого. Но вся эта работа в почти полном объеме была проведена еще при Горбачеве. Многое было сделано и для реабилитации незаконно репрессированных людей и восстановления доброго имени жертв террора, для облегчения выезда наших граждан за границу и т.д. и т.п. Но в первую очередь эти свободы все же были направлены на то, чтобы создать условия для беспрепятственной деятельности бизнеса. А вот нашло ли обретение прав и свобод воплощение в каких-то крупных достижениях культуры и искусства, каковых было великое множество в условиях прежнего, далеко не свободного общества? На этот счет известный актер А. Абдулов высказался следующим образом: «Мне говорят: “Раньше было хуже. Многое запрещали”. Да, многое запрещали. Но почему-то появлялись “Современник”, “Таганка”, “Ленком”. Сейчас все можно. Так почему ничего не появляется?».

Между прочим, великий польский кинорежиссер А. Вайда говорит о том же самом: в недавнем прошлом люди искусства в Польше жаловались на отсутствие свободы. Теперь у них полная свобода, и они решили, что можно делать все, что угодно. Но ничего интересного так и не создали. У нас точно такая же картина. В условиях свободы поднялась немыслимая по масштабам волна пошлости, заполонившая кино- и телеэкраны, радиоэфир, страницы печати, массовую литературу, а вот практически ничего сопоставимого с вершинами, завоеванными отечественным искусством и литературой в советские времена, достигнуто так и не было…

Очень метко и точно охарактеризовал эту проблему писатель, президент телекомпании ТВЦ О. Попцов: после десятилетий сталинистского и неосталинистского правления «свобода стала избыточной порцией озона, который едва не разорвал наши легкие. Мы обрели свободу, которая оказалась способна раздавить нас. Мы чисто по-российски свободу поняли как волю. Нам показалось, что любые ограничения мешали нам развиваться. Мы стали их разбивать, снижать пороги дозволенного, в том числе и порог стыда… Бездумное разрушение всех возможных запретных систем распахнуло ворота России перед наркоманией, СПИДом, нашествием криминала.

Но разрушает, а точнее, уничтожает мораль еще и то, что насилие перестало быть невероятностью, горьким исключением. Оно стало философией жизни. Каждодневная насильственная смерть уподобляется прогнозу погоды, который мы слушаем… Предоставленные свободы использовали и коммунисты, и криминальный мир, который как организатор оказался талантливее либерального мира и моментально занял все позиции среднего класса. Партии, которые ориентируются на сословие среднего предпринимательства, даже не подозревают, что их предполагаемый актив с энного дня – это криминальный мир…

В России не было демократии убеждения, не было истории демократического развития. И девяностые годы тому доказательство. Это был демократически настроенный порыв. Реформы стали спотыкаться, и настроение изменилось. Мы думали, что демократией воспользуются только демократы. Увы! Еще раз повторю – преступный мир вооружился демократией и властью! Да-да, взял власть» («Общая газета», 2002, №5).

Наши неолиберальные «реформаторы» в своих программных заявлениях, статьях и интервью очень любят играть красивыми словами, частенько затуманивая подлинный их смысл и подменяя одни понятия другими. Это касается не только «реформ», но и такого лозунга, активно использовавшегося праволиберальными кругами при захвате власти на рубеже 80-90-х годов, как «защита свободы и прав человека». Как отмечалось в печати, каждый лидер неолибералов непременно «говорит, что для него очень важны права человека, а потом выясняется, что он имеет в виду только право самовыражения, право ездить за границу и объединяться в политические партии. А право рожать здоровых людей, а не уродов, права пенсионеров и матерей-одиночек его не волнуют. Что толку от политических прав, если нация будет ежегодно сокращаться на миллион человек из-за вымирания мужского населения, если растет число дебилов, окружающая среда жутко загрязняется, рацион питания крайне некачественный?» («ЛГ», 2001, № 28).

По поводу утверждения свободы в современной России кинорежиссер А. Кончаловский высказывается следующим образом: «Да, народу были даны свободы. А кто ими пользуется? Только небольшая часть, которая соображает, как быстро заработать деньги… Мы к свободе пришли в 1990 году. Мы дали русскому народу столько свободы, сколько он никогда не имел. Что мы получили? И вперед ли мы двигались?.. Россия превратилась в машину без тормозов. На ней можно ехать куда-нибудь?.. Получается, свобода не обязательно движение вперед... Русскому человеку нужна не свобода, а забота. [Русский философ] П. Кончаловский, скончавшийся в 40-х годах ХХ века в Париже, написал: “Свобода есть великий дар, но не абсолютное благо. Со свободой едва ли не более сложно обращаться, чем с атомной энергией. Как ни грустно, но приходится признать, что свобода, увы, не для русского человека”» («АиФ», 2004, №6).

И в этом, кстати говоря, одна из серьезнейших проблем, которую не желают принимать во внимание наши неолибералы и с которой реально сталкиваются нынешние власти. В стране исчерпан резерв надежд, связанных с демократией. Наши соотечественники имели возможность на протяжении последних лет неоднократно убедиться в том, что власть и обслуживаемый ею крупный капитал понимают свободу и демократию крайне упрощенно, сводя их к осуществлению давнего лозунга: «Чтобы у нас было всё и нам за это ничего не было!» Население уже не ждет новых свобод, отказывает в доверии неолиберальным лидерам. Оно требует улучшения условий своей жизни. Более того, судя по всем опросам общественного мнения, ради социальной защиты и наведения порядка в стране люди готовы поступиться частью свободы. В ходе проведенного ВЦИОМом в начале 2005 года опроса респондентам был задан вопрос: «Какие идеи сегодня могут объединить российское общество?». Идеи продолжения либеральных реформ, развития демократии и вхождения России в мировое сообщество не вошли в число «ценностей первого ряда». Их отметили соответственно 8, 11 и 9 процентов опрошенных. Примерно такое же количество респондентов «вдохновили» идеи возвращения всей власти трудящимся, возрождения СССР и коммунизма – 10, 7 и 3 процента соответственно. Наибольшую же поддержку получили идеологически нейтральные в своей основе идеи, прежде всего, «стабильность» (44 процента), «законность и порядок» (37 процентов), «сильная держава» (35 процентов), «социальная защита населения» (27 процентов). То есть именно то, в чем россияне сегодня ощущают дефицит (см. «Свободная мысль-ХХI», 2005, №6). Есть все основания полагать, что, если проблемы нищеты и бедности будут и впредь решаться такими же черепашьими темпами или не решаться вовсе, то разочарование будет только накапливаться и в конце концов выплеснется наружу.

Спору нет, очень хотелось бы установления у нас цивилизованной, передовой политической демократии. Но это потребует очень больших усилий зрелого гражданского общества, роста общей культуры населения11, а главное - очень длительного периода экономического и политического развития. А раз наша правящая верхушка вознамерилась «строить» капитализм (хотя я не очень представляю себе, как его можно «строить»; по-моему, если он и возможен, то лишь в процессе длительного саморазвития), мы должны в полной мере отдавать себе отчет, с чем всегда связан этап «дикого капитализма». Чтобы представить себе это, достаточно обратиться к истории США позапрошлого века: мы ведь шаг за шагом повторяем сегодня их эволюцию. История эта достаточно подробно раскрыта множеством писателей и ученых. Один из них, Дж. Брайс, писал в конце XIX века в книге «Американская республика»: «Политика сделалась такой же прибыльной профессией, как адвокатура, маклерство, торговля… Всякий занимающий значительную должность на федеральной службе, в штате…, в особенности же член конгресса, находит случай оказывать услуги богатым людям или компаниям, а за эти услуги его вознаграждают втайне деньгами». США понадобилось почти столетие, чтобы хоть в какой-то мере справиться с этим злом всепроникающей коррупции. У нас же в запасе такого времени нет. Начальный этап развития «дикого» капитализма может оказаться и завершающим. Вряд ли оправдаются иллюзии тех, кто надеется, что лет через 50 все у нас само собой выправится и воцарится цивилизованный капитализм. Народ наш – при всем его долготерпении - просто не выдержит того, что с ним творят сейчас теперешние полновластные хозяева российской жизни.

Была у нас когда-то, во времена «господина Великого Новгорода», феодально-боярская демократия. В недавнем прошлом процветала псевдосоциалистическая демократия. А сейчас на дворе – специфически российская олигархо-бюрократическая демократия – демократия, существующая исключительно для привилегированных классов, для обслуживания и защиты их интересов. Ни в какое сравнение с действительно демократическими порядками, постепенно одерживавшими верх в стране в самом конце 80-х годов, нынешняя бутафорская демократия не идет. Выскажу даже совершенно крамольную для «демократов» и «либералов» мысль: для меня лично гораздо более демократичными представляются режимы, правящие, скажем, на Кубе, в Китае, Вьетнаме. Там, по крайней мере, не болтают о демократии, а реально осуществляют ее, хотя и без соблюдения импортированного с Запада ритуала, но зато в интересах подавляющего большинства населения, в интересах людей труда, а не тонкого слоя преуспевающих дельцов.

Следует заметить, что демократия в России вообще носит несколько странный характер. Многими обозревателями обращается внимание на то, что, когда президент В. Путин выезжает за границу, его принимают там как лидера демократической страны. Но демократические партии в стране давно потеряли всякое влияние, их вес крайне незначителен. Во всех регионах страны пытается укрепить свои позиции чисто пропрезидентская, но при этом идеологически совершенно аморфная «Единая Россия» - партия бюрократов и карьеристов всех мастей. По опросам ВЦИОМ, население считает Путина лидером правых, но на последних выборах за правых голосовало 2-5 процентов населения. В то же время за Путина до последнего времени готово было голосовать более 60 процентов. Получается, что за правого Путина начиная с 2000 года голосовали российские левые.

Есть и другие странности демократии отечественного разлива. Известно, что по Конституции парламент – важнейший инструмент демократического общества. Однако в России более 70 процентов населения считает Думу «никчемным учреждением», а депутатов – продажными бездельниками. Согласно опросам фонда «Общественное мнение» лишь 3 процента россиян одобряло в начале 2005 года деятельность Госдумы. До 6 процентов упал и рейтинг правительства. Как писал один острый на язык политолог, «у нас не общество, а политический уродец, у которого голова от Запада, туловище от советской системы, ноги (особенно в регионах) по колено увязли в феодализме, а шею контролирует президент. Поэтому и голосуют у нас не за партийные программы, а за “трудолюбивого и непьющего Путина” Уже более 50 процентов россиян заявляет о своем недовольстве нынешним состоянием общества и лжедемократии. Похоже, мы скоро вновь запоем, как в знаменитой песне Цоя, “ждем перемен”».

Один из популярнейших деятелей российского кинематографа Ст. Говорухин, говоря о своем возмущении утвердившимся у нас типом демократии, заметил: «Уже на самом низком уровне, на так называемых демократических выборах, все решают деньги. И блат. А нормальные выборы – это когда любое вмешательство власти должно строго наказываться. За каждую лишнюю копейку, истраченную на рекламную кампанию, нужно не просто снимать с предвыборной гонки, а сажать в тюрьму… Солженицын говорит: “Расцвет России начнется только тогда, когда откроются уста миллионов”. Но разве мы с экранов ТВ слышим мнение простых людей?! Есть издевательские передачи типа “Глас народа”. Но кто представляет в них народ? Депутаты, примелькавшиеся политики. Но разве наше правительство, которое выступает в этих программах, отвечает интересам населения?!

Приведу пример. Я знаю, что при таком разгуле преступности 90 процентов жителей России – за смертную казнь. Но мы ввели на нее мораторий. Почему, спрашивается? А потому, что это условие нашего присутствия в Совете Европы. Отказаться от такого важного средства борьбы с преступностью ради того, чтобы толкаться в лакейской Совета Европы? При этом на ТВ говорится, что 51 процент россиян за смертную казнь, а 48 – против. Это отвратительная ложь («АиФ», 2004, №28).

Как мне представляется, во многом бессмысленны ведущиеся сейчас разговоры о некоем кризисе либеральной демократии в России. По одной причине: никакой либеральной демократии в традиционном понимании этого термина у нас и не было. Олигархи и за весьма приличные деньги обслуживающие их политические партии и СМИ объявили беспредел счастливых для них ельцинских лет эпохой торжества либерализма, а послеельцинский период – отходом от столь дорогой их сердцу воровской демократии12. Когда в нынешних дискуссиях о государстве и авторитарных тенденциях власти неолибералы обличают коррупцию, войну в Чечне и гражданскую отсталость общества, они совершенно сознательно «упускают из виду», что все это – не более, чем плоды восьмилетнего правления «семибанкирщины». Именно группа олигархов, воспользовавшись болезнью и неадекватностью Ельцина, в те годы подменила собой власть. Так что наследство, полученное Путиным, любовно выпестовано самим российским бизнес-сообществом вкупе с фактически сросшимся с ним чиновничеством.

Неолиберальные критики внутри страны и их зарубежные покровители постоянно обвиняют Путина в чрезмерном давлении на бизнес. Но о каком давлении, тем более “чрезмерном” может идти речь, если, скажем, 13-процентная ставка подоходного налога в России в несколько раз ниже, чем на Западе? По-моему, если уж за что-то и надо критиковать нынешний режим, так, скорее, за чрезмерную уступчивость крупному капиталу. Защита интересов «своего», близкого власти бизнеса в большинстве случаев превалирует над защитой интересов широких слоев населения, столько лет страдающих от последствий проводимых этим режимом реформ.

Крупный бизнес потребовал, например, сократить вмешательство государства в экономику. Государство немедленно согласилось и отошло в сторону. В том числе и от решения социальных вопросов, ограничившись лишь сбором податей. По сути, именно такова была подоплека снижения единого социального налога с 35,6 до 26 процентов. ЕСН был введен в 2001 году. Тогда его ставка была установлена на уровне 42 процентов. Поступления от этих сборов должны были идти на содержание медицины, образования, пенсионные пособия, дотации по безработице и выплату субсидий малоимущим гражданам. В 2003 году на долю ЕСН пришлось 7,2 процента ВВП. Для сравнения: поступления по налогу на добавленную стоимость составили 4,7 процента ВВП, а по акцизам – 2,7 процента. В итоге, снизив социальный налог и по существу отобрав у трудящихся масс «социальный пакет» (в том числе и многочисленные льготы), нынешняя власть фактически сама вынудила десятки тысяч обиженных, в очередной раз обкраденных ею людей выйти зимой 2005 года по всей стране на демонстрации и митинги протеста. Как иронизировала, прогнозируя именно такое развитие событий, печать, «никто не обещал, что по дороге к капитализму еще и кормить будут…».

Известный российский сатирик так охарактеризовал нашу демократию: это – прежде всего свобода слова от дела, свобода дела от совести и свобода совести от угрызений…

Так кому же удобна установленная у нас форма демократии?

Она очень удобна промышленным магнатам, особенно прибравшим к рукам сырьевые отрасли. Удобна тем банкирам, которые делают состояния на схемах вывода криминальных денег в офшоры. Удобна высшим чиновникам, поскольку попустительствует коррупции, и депутатам, разъезжающим по всему миру за казенный счет. Но она ничего не дает простым людям, миллионам тружеников, потерявшим за годы «демократических» реформ все, что у них было.

Социологические опросы, публикуемые в печати, дают возможность составить “иерархию” пороков, которые постоянно демонстрирует наша демократия. На первых местах - жадность, взяточничество, холуйство по отношению к начальству и хамство по отношению к простым людям. Власть не считает даже нужным скрывать свои теснейшие связи с олигархами. На любой олигархической “тусовке” легко увидеть примелькавшиеся лица из правительства, Госдумы и Совета Федерации. Не приходится поэтому удивляться скандалу, который разразился в 2004 году и получил название «Коррупционный пароход». Как тогда выяснилось, «скромные» чиновники расхватали места на олимпийский круиз по цене 10-26 тысяч евро за билет.

Годами уходят буквально «в вату» многочисленные разоблачения комитетами Госдумы, печатью и наиболее смелыми каналами телевидения целого ряда руководителей правительственных учреждений, региональных лидеров, уличенных в разного рода «темных делишках», непонятным образом сколотивших многомиллионные долларовые состояния, располагающих недвижимостью на Западе. Буквально по всем этим разоблачениям, которыми готова заняться Генпрокуратура, всякий раз давалась «отмашка» из самых верхов власти. И разоблачения эти всякий раз оставались втуне до тех пор, пока соответствующие уголовные дела не возбуждались в зарубежных странах, преимущественно в США и Швейцарии. Только тогда и нашей власти приходилось вяло реагировать – в основном выступая под флагом защиты интересов высокопоставленных граждан Российской Федерации, обвиняемых в мошенничестве и отмывании денег.

Власть, которая продолжает обслуживать олигархические кланы, сознательно идет на демонтаж социальных гарантий. А заодно делает все, чтобы как можно тише звучала критика ее действий со стороны и без того ослабленной в неравных боях оппозиции. Позицию реформаторов в правительстве лучше всего сформулировал Г. Греф. Проект его стратегии (2000 год) требовал оказывать социальную помощь только семьям с потреблением (а не доходом!) ниже прожиточного минимума, причем помощь не должна была обеспечивать достижение этого минимума. Такую задумку трудно назвать иначе, как “социальным геноцидом”. Смысл замены льгот денежными выплатами состоял в том, что индексация этих выплат должна была неминуемо отставать от роста цен, обеспечивая экономию средств бюджета за счет населения.

Сейчас совершенно очевидно: власть делает все, чтобы до основания уничтожить остатки социалистического устройства в социальной сфере и перевести ее на капиталистические рельсы. Чтобы все в России стало так, как в развитых западных странах. И чтобы не было той щедрости, которую могло себе позволить государство «развитого социализма», где (даже самые его упертые враги не будут этого отрицать!) природные богатства кормили всю страну, а не несколько сот человек – как в наши дни.

Но глубоко правы те, кто в этой связи ставит такой вопрос: «Разве можно сравнивать наших стариков и «капиталистических», которые получали зарплаты, позволявшие купить жилье, обзавестись имуществом, вложить деньги в акции и ценные бумаги. «Наши старики пережили войну и разруху и всю жизнь вкалывали на великую Родину и ничего не откладывали, а если и откладывали, то все у них пропало в денежных реформах и дефолтах, и ничего они не смогли урвать от общественной собсственности, в которой канул весь труд их жизни. А сейчас их ставят на одну доску с западными пенсионерами: у тех нет льгот – и у вас не будет. Это несправедливо, это кощунственно, но хуже всего то, что это – просто глупо. Безответственные, некомпетентные люди, которым глубоко по фигу, что там и как пойдет дальше со страной, которым важно только собственное благополучие – раз попал во власть, надо выжать все что можно, а потом смыться, - только они могут “разрабатывать” такие тупые реформы социальной сферы, как нынешняя приватизация здравоохранения и отмена льгот» («МК», 11 июня 2004 года).


ДАВНЫМ-ДАВНО стало расхожей истиной, что буржуазная демократия обладает массой органически присущих ей и непреодолимых пороков. Они у всех на виду: имущественное неравенство, продажные депутаты, культ насилия, наркотики, деградация семейных ценностей, власть денег. Разочарование в современной демократии давно уже охватило многие страны, хотя лидеры Запада неустанно и твердят о том, что демократические идеалы и ценности одерживают верх и привлекают к себе миллионы людей во всем мире.

Мне вспоминается, как много лет назад на местных выборах в законодательное собрание бразильского штата Гуанабара (его столица – знаменитый Рио-де-Жанейро) на рубеже 1963-1964 годов повели себя избиратели, по горло сытые коррумпированными политиканами. Они отдали большинство голосов и провели в парламент штата популярнейшую в то время французскую киноактрису Брижитт Бардо и… бегемота из городского зоопарка. Бразильцы всегда отличались завидным чувством юмора. Но чем, в принципе, отличаются их действия от того, например, факта, что на губернаторских выборах в Калифорнии в 2003-м соперничали мускулистый манекен Шварценеггер и местный боец эротического фронта порнозвезда Мэри Кэри. До этого ее коллега Чиччолина сумела стать депутатом итальянского парламента, а 26-летняя чилийская порнозвезда пыталась стать законодателем у себя на родине. За кресло депутата Европаламента в 2004 году боролась и 34-летняя чешская «звезда» Катя Бочничкова, снявшаяся в десятках порнофильмов. Конечно, каждый волен по-своему толковать эти факты, но, на мой взгляд, они отражают не что иное, как нарастающее равнодушие, если не презрение людей, к атрибутам и ритуалам формальной западной демократии.

Кризис демократии, который давно и широко обсуждается на Западе (интересующихся отсылаю к глубокому анализу этой проблематики, содержащемуся в книге американского публициста индийского происхождения, главного журнала «Newsweek» Ф. Закария «Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами», М., 2004), никак не мог обойти стороной и Россию. Как пишет известный политолог Э.Баталов («Свободная мысль-ХХI», 2005, №2), наша страна, конечно, встала на путь демократических преобразований, но проводились они столь поспешно, хаотично, бессистемно и при столь сильной криминальной составляющей, что, с одной стороны, дискредитировали в глазах многих россиян саму идею демократии, а с другой – породили негативные политические тенденции, потребовавшие серьезной коррекции. Коррекции, которая, как это часто случается у нас в стране, сопровождалась и сопровождается неоправданными «перехлестами».

Так или иначе, кризис демократии в России налицо, отмечает Э.Баталов. Он проявляется в