Соединенных Штатах Америки. Редакция литературы по вопросам государства и права isbn 5-01-001058-5 © The Free Press. A division of Macmillan Publishing Co., Inc. New York, 1979 © Вступительная статья

Вид материала

Статья

Содержание Групповая оценка Ролевая верность и Нарушения границ Qui facit per alium facit per se «связные» и посредники

Подобный материал:

• Соединённых Штатах Америки. Целью курса является раскрытие содержания капиталистических, 92.73kb.
• Технического регулирования и стандартизации в соединенных штатах америки, 141.78kb.
• Macmillan Publishers Limited, 2006), а также дополнительно использованы материалы, 99.32kb.
• Программа Артур М. Холст *6198 Российская Федерация Экологическая Политика и Городские, 70.86kb.
• Соединенных Штатах Америки 4 ноября 2008 года. Миссия бдипч обсе,  с учетом отсутствия, 341.18kb.
• Супоницкая, 217.58kb.
• В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
• Русская диаспора в Соединенных Штатах Америки в первой половине ХХ века, 773.16kb.
• В. Э. Мейерхольд статьи письма речи беседы часть первая 1891-1917 Издательство "Искусство", 4810.66kb.
• Соединенных Штатах Америки Впервые напечатано в июне 2003 Собранные сведения, их толкование, 837.29kb.

ГРУППОВАЯ ОЦЕНКА


Приведенные примеры показывают, что понятие нравственного поведения является «моральным синтаксисом» членов определенной группы, не обязательно совпадающим с кодексом, которого придерживаются члены более широкого сообщества, отсюда и разница в оценке уместности как отдельных взяток, так и взяточничества в целом. Со строго юридической точки зрения взяточничество абсолютно противоправно, однако на практике правомерность конкретной взятки оценивается в зависимости от того, кто кого подкупал, когда, где и сколько было уплачено, с какой целью, каков был результат и каковы могли быть последствия в случае отказа от выплаты взятки. Даже гонители взяточничества, вероятно, допускают, что различия в ответах на эти вопросы способны повлиять на их заключение относительно правомочности деяния или, косвенно, относительно степени суровости санкций, которых оно заслуживает. При множественности нормативных кодексов оценка оправданности или законности каждого конкретного события зависит от вашей правовой позиции. Но существуют ли всеобъемлющие надежные стандарты, по которым можно безошибочно опознать криминальный и безнравственный характер взятки?


208


Крестоносцы и реформаторы всегда настаивают, что подобные стандарты существуют. Многие исследователи взяточничества, однако, ставят такое предположение под сомнение. Некоторые авторы, в частности профессор Най²³, считают взяточничество нейтральным орудием. Критерием целесообразности его применения, скажем, для целей национального развития является соотношение издержек и дохода, т. е. степень его воздействия на желаемый результат. Но вывод, согласно которому взяточничество можно рассматривать исключительно как инструмент, в определенных обстоятельствах становящийся конструктивным фактором, представляется крайне близоруким и ограниченным. Несомненно, с помощью денег можно преодолеть сопротивление определенным проектам прогрессивных институциональных изменений. Однако мост на дороге еще не есть прогресс. В широком смысле развитие предполагает и требует таких институтов власти, которые бы действовали достаточно рационально и предсказуемо при исполнении функций планирования и реализации кардинальных социальных перемен. Эффективность таких институтов зависит от усвоения нормы, которую я бы назвал «правилом ролевой верности» — верности ожидаемому поведению в соответствии с добровольно взятой на себя ролью. Данное правило можно рассматривать как следствие уже упоминавшейся общей нормы всех социальных взаимодействий; ведите себя так, как этого ждут от вас другие.

Ролевая верность — обязательная характеристика любой системы приверженности.


209


Степень верности в различных ситуациях объясняет различие в моделях взяточничества и системах мифа. Реальные или воображаемые родственные узы являются, помимо всего прочего, кристаллизированным выражением идентификации. Верность в традиционных обществах предопределяется этими узами, и их сила зачастую сохраняется и после вступления в действие более общих национальных символов. Янг и Уиллмотт убедительно показали живучесть семейных и родственных связей даже в условиях современного большого города²⁴. Некоторые ученые склонны характеризовать стойкость подобных идентификаций как патологию. Так, Вертхейм пишет:

«Коррупция, по существу, является признаком конфликта верностей, указывающим прежде всего на отсутствие позитивной привязанности к государству и его идеалам. Коррупция свидетельствует о том, что новое государство, столкнувшись с гигантскими проблемами азиатского мира, еще недостаточно интегрировалось в обществе и не завоевало полной симпатии, энтузиазма и твердой лояльности со стороны подданных и должностных лиц. Она служит сигналом слабости нынешней политической структуры»²⁵. Подобные оценки исходят из идеи превосходства ценностей нового государственного аппарата над традиционными ценностями неофициальных группировок.

В модернизированных обществах семейственность рассматривается скорее как рудиментарное свойство. Личность считается до-

210


статочно усвоившей нормы культуры для того, чтобы развить в себе преданность разной степени интенсивности, направленности и длительности. Современная личность в отличие от своего традиционного двойника обладает гораздо большей способностью впитывать новые качества и приобретать приверженность. Именно механизм усвоения культуры обеспечивает возможность контроля в крупномасштабных социальных системах, где люди быстро переходят из семейного круга к новым ролям в аппарате, корпорации, армии и т. д., причем каждая роль формирует соответствующую приверженность и поведение. Но одновременно многочисленность объектов, которым сохраняется верность, увеличивает вероятность внутреннего конфликта и создает некоторые психологические предпосылки для взяточничества²⁶.

Как видим, взяткополучатель и взяткодатель не обязательно являются зиммелевским homo economicus. Они могут прекрасно функционировать в рамках нормативной системы, допускающей одни и запрещающей другие виды взяток. Росс описывает

«одного жулика из Сент-Луиса, который получил 25 тыс. долларов за голосование против каких-то льгот, после чего ему была предложена большая сумма за голосование за эти льготы. Он согласился и вернул первую взятку. На суде его спросили, почему он вернул деньги. «Да потому что они не мои! — воскликнул он, вспыхнув от злости.— Я их не заработал»²⁷. Мы уже приводили слова «Босса» Хейга


211


из Джерси-Сити о том, что честный политик — это тот, кого нельзя перекупить. Афоризм мог родиться только в условиях модернизации с ее множественной лояльностью. В традиционном обществе «честного политика» нельзя перекупить, поскольку его нравственная система обусловлена верностью родственной группе, исключающей прочные узы с посторонними. Вот почему в традиционных обществах мы сталкиваемся с фигурой агента-бизнесмена как антитезы двойного агента: бизнесмен охотно продает одну и ту же информацию любому числу иностранных шпионов, клятвенно уверяя каждого из них, что работает только на него.

Традиционная культура может измениться с появлением харизматического лидера, хотя это явление представляется гораздо более сложным по сравнению с краткой оценкой Макса Вебера. Изменения вносит и вторжение новой системы веры или лояльности, вытесняющей узы родства,— к примеру, распространение национальных или интернациональных политических или религиозных убеждений. Там, где подобное вторжение достаточно глубоко и заменяет существующую приверженность, а не просто накладывается на нее, система становится, помимо прочего, либо системой без взяток, либо взяточнической системой в современном смысле. По крайней мере требование взяток ради сохранения оставшейся идентификации с семьей или племенем порождает более сильные внутренние конфликты.

Аналогичным образом по мере эрозии укоренившихся моделей верности в современной культуре могут возродиться некото-

212


рые черты традиционной культуры, включающие или не включающие взяточничество. Дело в том, что лояльность частично опирается на процессы, связанные с ожиданием наград за проявление верности. Эти системы начинают расшатываться, когда их приверженцев охватывают сомнения относительно получения достойного вознаграждения. Если остаточные узы родства прочны, они в силах укрепить разрушающуюся модернистскую структуру. Если же они атрофировались или стали неприемлемыми, их заменяют такие объекты приверженности, как банды, тайные общества и т. п.³⁰. Некоторые из них могут быть построены на принципе поведения «каждый за себя».

Практически все группы сохраняют признаки больших человеческих сообществ, но по ряду сложных причин, включающих динамику личности и структуру группы, распространение преимуществ ролевой верности на «чужих» обычно сопровождается взаимодействиями, направленными на приобретение взаимно благоприятных перспектив, а фактически— на образование большего или более емкого замкнутого сообщества³¹. До этого момента применение норм ролевой верности ограничено подгруппой, только потом оно переходит на членов большой группы. Создание и укрепление всеобъемлющей нормативной системы, особенно в традиционных обществах, характеризуемых ограниченным кругом объектов отождествления, представляет собой серьезную проблему развития. Взяточничество, несущее краткосрочные преимущества, всегда размывает правила ролевой верности³².

213


РОЛЕВАЯ ВЕРНОСТЬ И

ВЗЯТОЧНИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО


Поскольку ролевая верность вытекает из успешного отождествления с группой, социальные границы размежевания этих групп представляют собой наиболее вероятные места взяточничества, которое, с точки зрения одного из участников сделки, выглядит позволительным и даже этичным. Вероятность возрастает еще больше, если по одну сторону границы располагается так называемое взяточническое общество.

Некоторые общества являются откровенно взяточническими³³. В каких бы выражениях ни формулировался их нормативный кодекс, согласно заведенному порядку, исполнение любого официального акта дает право на личное вознаграждение. Во многих случаях подразумевается, что исполнитель купил свою должность, получил ее в качестве награды за прошлые услуги или вносит за нее регулярную «арендную плату», а следовательно, имеет право на дивиденды со сделанных вложений. В результате никто не рассчитывает, что какое-либо официальное действие может быть совершено без вознаграждения исполнителю. Там, где одновременно или последовательно должен быть исполнен ряд официальных действий, обязательной может оказаться выплата взятки не только лицу, с которым имеет дело проситель, но и другим служащим, не считая «комиссионных», за сам процесс раздачи взяток.

Взяточническое общество не ограничивается областью политики или деятельности


214


государства. Принцип «услуга за услугу» действует во всех сферах. Даже отправление священником обычных религиозных служб может быть сопряжено со взятками. В системе, где продаются «индульгенции», врата в рай открываются взятками. Подобные примеры не должны удивлять, поскольку официальный кодекс правительства составляет всего лишь малую часть общего нормативного свода сообщества. В тотально взяточническом обществе каждый случай исполнения нормы требует соответствующей мзды.

Существуют, однако, общества и социальные зоны, полностью свободные от взяточничества. Доминирующая там этика делает исполнение общественной или служебной роли несовместимым с вознаграждением. На время исполнения официальной роли приостанавливается действие приверженности к каким-либо иным объектам. Взгляд на общественную роль как на средство личного обогащения считается глубоко порочным. В безвзяточнических зонах неформальные социальные санкции могут быть более суровыми и устрашающими, чем формальное уголовное преследование.

Обитатели взяточнической зоны смотрят на безвзяточническую зону как на курьез, где царствуют непрактичные или эксцентричные порядки, но редко как на нечто дурное. Зато жители безвзяточнической зоны склонны считать взяточническую зону аморальной, безнравственной и порочной. Такой подход страдает узостью оценок. Взяточнические зоны, конечно, не аморальны. Классическая система взяточничества типа описанной Бенфилдсом³⁴ «аморальной семей-


215


ственности» не лишена нравственности, просто границы моральных обязательств ограничены здесь наименьшей социальной группой — семьей — и не распространяются ни на большие группы, ни на систему в целом. Этика ролевой верности не выходит за пределы значимых групп.

Взяточнические зоны вполне организованы и регулируются особыми кодексами. К примеру, правомочность сбора взяток, отрицаемых формальными нормами, закреплена за несколькими семьями, каждая из которых курирует определенный сектор экономики³⁵. Если вы платите тому, кому следует, вы можете спокойно делать свой бизнес. Заплатите не тому — в случае разоблачения вас и получателя ждет суровое наказание. Но даже если вас не поймали, взятка отнюдь не гарантирует предоставление оплаченной вами услуги: пето dat quod поп habet (никто не даст того, чего у него нет). Короче говоря, взяточническая зона представляет собой не царство беззакония или полной аморальности, а систему иной законности и морали.


НАРУШЕНИЯ ГРАНИЦ


Когда два или более кодексов предписывают противоречащие друг другу способы поведения, результатом является возникновение юридического или морального «диссонанса»*. Поэтому переход из безвзяточниче-


* Психологическое переживание, возникающее в случае получения индивидом информации о нем, содержащей несовместимые противоречия (индивид считает себя в принципе порядочным человеком, но одновремен-


216


ской зоны в сообщества или ограниченные зоны, где взяточничество является признанным modus operandi*, сопровождается таким диссонансом. Даже если выполнить эту работу предусмотрительно поручается оператору или специалисту, тот, кто дал поручение, все же остается в состоянии правового диссонанса. Нарушители идут на разные ухищрения, дабы снизить уровень диссонанса и моральных переживаний. В некоторых случаях, скажем, укоры совести смягчают, проецируя на реальный мир, умозрительно создаваемые границы. Когда Варавву в пьесе Кристофера Марло укоряют за прелюбодеяние, тот возражает: «Но это же было в чужом краю...» Напряженность и скрытая конфликтность, характерные для пограничных межгрупповых областей, зачастую служат оправданием незаконных поступков по отношению к посторонним, не считающимся членами замкнутой группы. Разумеется, посторонние в ответ платят той же монетой. Так, средневековые христиане применяли к единоверцам одни законы, а к неверным — иные. Подобным же образом мусульмане делили мир на «дар аль-ислам» и «дар аль-харб» **. Социальные силы, на которых дер-


но сознает, что дал взятку). Попыткой снизить остроту такого переживания, сохранить самоуважение является морализаторство, т. е. подыскание самооправданий.— Прим. ред.


* Modus operandi (лат.) — образ действия.

** «Дар аль-ислам» (араб.) — «земля ислама», традиционное обозначение территорий, где действуют мусульманские религиозные законы; эти части противопоставляются «дар аль-харб», «земле войны», где ислам еще не распространился.


217


жались эти разграничения, существуют и поныне. Это прослеживается в уголовном праве многих стран, где некоторые действия, считающиеся незаконными дома, дозволяются за рубежом³⁶. Именно социальные границы являются ключевыми точками взяточничества (ниже мы рассмотрим этот вопрос более подробно).

Границы создают или подчеркивают иллюзию дистанции. Традиционно правовые системы могут создавать или усиливать ответственность лиц, подстрекающих других к совершению правонарушений: qui facit per alium facit per se*. Но посредничество создает расстояние, которое ослабляет в вас чувство вины. В 1907 г. популистский реформатор и публицист Росс выдвинул идею о том, что большинство социальных несправедливостей есть результат образования массового общества и угасания межличностных связей. «Изымите из отношений межличностный элемент,— говорил он,— как тут же появятся все затаившиеся демоны»³⁷. В то же время перспектива причинить своими действиями страдания ближнему вызовет у вас угрызения совести и, быть может, заставит отказаться от подобных поступков. В сложных организациях, где причинно-следственные связи между тем, что делаете вы, и тем, что делает организация, не обнаруживаются, индивидуальные чувства, безусловно, притупляются, и это можно считать одним из преимуществ корпоративной фик-


* Qui facit per alium facit per se (лат.) — совершивший что-либо посредством другого лица считается сделавшим это.


218


ции. «Дистанция — лучшее средство дезинфекции дивидендов,— со свойственной ему тягой к аллитерации писал Росс.— Добродетельные держатели акций предпочитают не знать, что творится на рынке, пока исправно текут дивиденды, и даже негодуют, если им колют глаза по поводу происхождения последних»³⁸. Таким образом, современная жизнь, где главенствующую роль играют все более сложные организации, в которых индивид несет ответственность за выполнение своей задачи, но не за конечный результат, способствует разрушению основополагающих социальных норм, составлявших структуру традиционного общества.

Границы и дистанции способны облегчить совесть, но отнюдь не всегда дают ясные и стойкие этические директивы для дозволенного взяточничества. Будь границы статичными, люди могли бы определить пределы соответствующих зон. Но многие границы, увы, «скачут».

В индустриальном метрополисе, считают Герт и Миллс, личность исполняет множество ролей и участвует в большом количестве межролевых взаимодействий, каждое из которых обладает самостоятельным набором мотивов и оправданий. Одним из следствий этого является рост числа поступков индивида, чьи ситуационно не соответствующие комплексы мотивов держатся в тайне от окружающих. Следующим результатом становится вульгаризация мотивов и оправданий, а также усугубляющийся перед лицом возрастающей идеологической изощренности элиты цинизм широких слоев общества. «В современной жизни зачастую нет постоянно-

219


го или однозначного словаря мотивов. За этим скрывается тот факт, что институциональное распределение ролей требует от нас быстрой ролевой уступчивости и принятия новой социальной мотивации. Под прикрытием этих «смешанных мотивов» и «мотивационных конфликтов» происходит соревнование различных институциональных моделей и соответствующих мотивационных словарей. Меняющиеся и пограничные ситуации могут содержать несколько альтернативных наборов мотивов, первоначально принадлежавших разным ролевым системам. Подобные институциональные конфликты уходят вовнутрь и соответственно проявляются в замешательстве и неуверенности в собственных силах институционально маргинальных личностей*. Короче, институциональный конфликт угрожает чувству целостности современной личности»³.

Все мы члены национального и мирового сообщества. Время от времени национальные границы размываются союзами, военными объединениями и т. п. Более того, внутри государства существует множество групповых и социальных границ, так что определение ключевых пределов становится сложной операцией.


«СВЯЗНЫЕ» И ПОСРЕДНИКИ


Понятия «верный» и «ложный» путь используются для указания крайне отличных одна от другой социально-нормативных зон.


* Маргинальная личность — личность, занимающая положение на периферии социальной группы или института, на «окраине» социальной жизни.— Прим. ред.


220


Некоторые общества разделяют систему мифа и операциональный кодекс на пространственные области, создающие видимость взяточнической и безвзяточнической зон. Таким образом, предполагается, что в одной зоне частный платеж рассматривается как составная часть исполнения нормативного акта, в другой же подобные выплаты считаются незаконными, а само упоминание о них — бестактностью и нарушением канонов. Я намеренно употребил слово «видимость», поскольку социальные, да и любые другие границы обладают различным и зачастую несовместимым смыслом, разделяющим и тормозящим взаимодействие для одних, облегчающим проникновение для других, но, главное, порождают необходимость существования групп специалистов, которых можно функционально назвать пограничными посредниками. Члены этих групп — таможенники, юристы, экспортеры и импортеры, страховые агенты, контрабандисты— извлекают доход из умения пользоваться специфическим социальным процессом, каким на деле является использование границ⁴⁰. Границы между взяточническими и безвзяточническими зонами являются социальными, причем пролегают они не менее причудливо, чем береговая линия Норвегии. Мастерство посредника включает в себя знание их точек соприкосновения и, в частности, того, в каких местах платить не надо. Он должен также хорошо знать все взаимосвязи и мосты, соединяющие обе зоны⁴¹.

Рассмотрим штат X. Если вы хотите утрясти с губернатором вопрос об амнистии


221


какому-то лицу, обеспечить через своего сенатора прохождение местного билля или получить благоприятное постановление судьи, вам лучше не ходить ни к кому из них с предложением платы за услугу. Но вы можете «позаботиться» о местном политике с нужными связями, открыть счет в рекламном или страховом агентстве либо получить консультацию той юридической фирмы, которая продолжает «компенсировать» судье или сенатору его прежнее участие. Хитрость здесь состоит не в способности дать взятку, а в знании «коммивояжера», который в свою очередь знает, кого подмазать.

Вашингтон изобилует историями о пористости границ. Из них мне больше всего нравится анекдот о ныне покойном сенаторе, разразившемся следующей речью, когда искавший протекции молодой человек из его родного штата предложил ему взятку: «Молодой человек, мне следовало бы немедленно вышвырнуть вас из кабинета. Мне следовало бы выкинуть вас из приемной и спустить с лестницы. Каков наглец! Я просто обязан дать вам такого пинка, чтобы вы летели вдоль всей Пенсильвания-авеню и свернули... на Массачусетс-авеню, дом такой-то, где работает мой старый партнер по адвокатской конторе. А теперь уходите, пока я не разозлился всерьез».

Пограничными посредниками являются обладатели «ноу-ху»*. Как в международных отношениях, так и внутри страны


* «Ноу-ху» (англ. «знаю, кого») — перефразировка термина «ноу-хау», обозначающего комплекс профессиональных технологических приемов и навыков.


222


ими могут быть и государственные служащие, и частные лица. Обратимся к опыту главы фирмы «Ингерсолл рэнд» Уильяма Уирли. В 1972 г. он вместе с еще несколькими бизнесменами, отправлявшимися на Ближний Восток, остановился в Вашингтоне. «В министерстве финансов нас кратко проинформировали, какие платежи необходимо сделать, приступая к международным сделкам, поскольку они рассматриваются правителями тамошних государств как политическая благотворительность. Представители министерства финансов и государственного департамента предостерегли нас от траты денег на ненужных людей. Они сказали, что, как только мы приедем на место, на нас набросится множество ловкачей, которые станут уверять, что знают все ходы и выходы. Нам сказали, что надо найти таких ребят, у которых действительно есть связи наверху, и нанять их в качестве агентов по сбыту»⁴².

Границы могут, конечно, сдвигаться вслед за значительными социальными переменами. В таких условиях новоиспеченные специалисты начинают вытеснять ветеранов, чьи знания или контакты потеряли актуальность. Важность этого положения наглядно показана Батлером и Дрисколлом в приводимом ниже отрывке. В нем также сквозит досада старых посредников, чье искусство моментально обесценилось с установлением новых социальных границ:

«Раньше подмазка делалась в открытую, как и положено между че-


223


стными людьми. В наше время вы платили человеку в его конторе, а то и прямо на перекрестке или на ступенях храма божьего, в общем, там, где вы на него наткнулись. Сборщик клал деньги в носок или в банк, и на этом все кончалось.

Теперь подмазка идет через юристов и маскируется под законные гонорары. Если вам надо заручиться расположением Таммани*, приходится нанимать кого-то из их адвокатов и платить ему пять тысяч долларов за консультацию. Часть денег он оставит себе, а часть передаст ребятам, от которых реально зависит дело. Вы, таким образом, остаетесь в безопасности, поскольку в судах сидят судьи и адвокаты, а все юристы держатся друг друга, как Али-Баба и сорок разбойников. Юристы себя в обиду не дадут»⁴³. Переход границы требует руководства специалиста, ибо новичка на каждом шагу поджидают опасности. Какой-нибудь служащий безвзяточнической зоны, регулярно (пусть не впрямую) получающий доходы от взяток, может возмутиться и возбудить дело против простака, сунувшегося не в «те» двери. И дело не в том, что люди—ханжи и жулики, а в том, что они действуют на разных уровнях сознания, отчего их реакции кажутся непоследовательными и противоречивыми, если вы нарушаете систему социальных ожиданий, предписывающую в раз-


* Таммани — организация демократической партии в Нью-Йорке.


224


ных зонах свои правила поведения для одних и тех же ситуаций.

Характер отношений между взяточнической и безвзяточнической зонами иллюстрируют два современных примера. Первый касается предвыборной кампании бывшего президента Никсона. Следует признать, что платеж в данном случае был произведен с полным уважением к границам и зонам и даже выглядел в чем-то изысканным⁴⁴.

Покойный Говард Хьюз вознамерился монополизировать увеселительные и игорные заведения Лас-Вегаса. 14 марта 1968 г. он послал своему главному помощнику Роберту Мэхью записку следующего содержания: «Прошу вас встретиться с Никсоном в качестве моего личного конфиденциального посланника. Похоже, в этом году у республиканцев есть серьезные шансы на победу. Мы должны способствовать этому всеми мерами. Следите неослабно за каждым шагом». Хьюз рассчитывал таким способом добиться прекращения начатых министерством юстиции расследований некоторых его операций. Он понимал, что Никсон сумеет повлиять в этом смысле на министра юстиции Джона Митчелла. Зная, что от него Никсон денег не примет, Хьюз поручил дело Мэхью. Тот, будучи опытным оператором, не пошел прямо к президенту, а использовал «подходящих» людей в нужных зонах. Мэхью позвонил управляющему лас-вегасским отелем «Фронтир» Ричарду Дэннеру, давнишнему приятелю Чарли Ребозо («Бебе»), имевшему прямой выход на Никсона. Дэннер внес два пожертвования по 50 тыс. долларов в предвыборный фонд республиканцев. Деньги бы-


225


ли вручены стодолларовыми банкнотами Ребозо в Ки-Бискейне, штат Флорида. Отель «Дьюнз» оказался в распоряжении Хьюза, чего тот и добивался. Ребозо оставил себе комиссионные. (Есть, правда, предположение, что идея щедрых пожертвований на предвыборную кампанию исходила от людей Никсона, а не от Хьюза.)

Второй пример в изложении профессора Вербита связан с системой торговых лицензий в Гане:

«По положению «право выдачи лицензий и предоставления налоговых льгот принадлежит министру торговли». Непосредственный контроль осуществляется от имени министра ответственным сотрудником министерства— заведующим отделом экспорта и импорта. ..

Для того чтобы подать заявку на получение специальной лицензии, импортеру надо зарегистрироваться в министерстве торговли. Зарегистрировавшись, он мог обратиться к заведующему отделом с просьбой разрешить ввоз некоей продукции. Заявку следовало отправить на почту. Кроме того, заявитель мог записаться на прием к заведующему для обсуждения условий лицензии. Лицензии распределялись на основании «наличия фондов иностранной валюты для каждого класса потребительских товаров». О решениях, принятых в отношении их заявок, просители оповещались «заранее отпечатанными стандартными письмами». Ясно, однако, что указанные в положении проце-


226


дуры представляли собой только формальную сторону. Об этом недвусмысленно свидетельствуют показания лиц, представших перед комиссией Олленну. Дж. К. Хубчамдани, директор фабрики готового платья «Глэмор» в Аккре, отправил в 1965 г. в соответствии с правилами заявку на импортную лицензию общей стоимостью в один миллион фунтов стерлингов. Прошло два месяца, но никакого ответа из министерства не поступило. В январе 1966 г. на фабрику позвонил заместитель спикера Национального собрания м-р Инкумса и попросил Хубчамдани заглянуть к нему. На встрече Инкумса дал понять, что он знает о заявке Хубчамдани на лицензию и мог бы «помочь»».

После разговора с министром торговли м-р Инкумса поставил Хубчамдани в известность, что для получения лицензии тому следует уплатить «комиссионные» в размере 10% общего объема поставок. Поскольку названная сумма оказалась весьма значительной, Хубчамдани попытался уменьшить ее, записавшись на прием к министру торговли. Тот отказал в аудиенции.

Наконец, встретив министра на коктейле, Хубчамдани сказал, что хотел бы нанести ему визит. Министр отказал, сославшись на занятость. Когда Хубчамдани упомянул: «Я хорошо знаком с Инкумсой», министр парировал: «Если вы знаете Инкумсу, вам нет нужды встречаться со мной»⁴⁵. В результате дальнейших переговоров

227


Хубчамдани получил искомую лицензию, а «комиссионные» по частям разошлись в недрах ганского правительства.

Эти случаи не следует трактовать как доказательства наличия постоянно действующего тайного канала между взяточническими и безвзяточническими зонами. Есть, вероятно, полностью безвзяточнические зоны, в которых любое предложение денег или денежных эквивалентов за исполнение официального акта будет рассматриваться как незаконное, бестактное, неджентльменское или того хуже. С другой стороны, при исследовании взяточничества трудно не заметить близости и сопряжения упомянутых зон, возможностей использования официальной власти и распространенной притягательности денег. Это побуждает нас разделять вполне реалистичное предположение о возможности перетекания наличных денег из одной зоны в другую до тех пор, пока опытным путем не будет доказана несостоятельность данной гипотезы.

Отношения между взяточническими и безвзяточническими зонами опровергают широко распространенное мнение, согласно которому эти зоны изолированы и упорядочены по иерархии: чем выше вы поднимаетесь, тем чище атмосфера. Авторы некоторых исследований иерархического порядка считают, что на нижних ступенях общественной лестницы взяточничество встречается чаще⁴⁶. Однако собранные мной данные не подтверждают мнения о прогрессивно-иерархической чистоплотности. Если уж на то пошло, то чем выше вы поднимаетесь и чем крупнее ставка, тем солидней и изыскан-


228


ней взятка. Столь же несостоятелен и популярный миф о честности мелкого бизнеса, гласящий, что чем меньше фирма и проще контроль за ее деятельностью, тем свободней она от взяточничества. Вот впечатления сотрудника министерства юстиции США, выступавшего обвинителем в делах о взяточничестве: «Несмотря на различия в характере дел, можно сделать некоторые обобщения. Число небольших и средних фирм, вовлеченных в эту практику, примерно равно числу крупных компаний, уличенных в подкупе. Транснациональные корпорации далеко не единственные нарушители антитрестовского законодательства»⁴⁷.

В серьезном исследовании, посвященном работе чикагской адвокатуры, Джером Карлин обнаружил «сравнительно низкую степень профессионального мастерства адвокатов, поскольку на этом уровне доверенные лица добиваются для клиентов искомых результатов путем манипуляции служащими, а не законоположениями»⁴⁸. По мнению Карлина, это вызвано «тем, что адвокат, находясь у подножия профессиональной иерархической лестницы, вынужден быть мастером на все руки — и консультантом, и счетоводом, и маклером по темным делишкам»⁴⁹.

Вывод Карлина показывает, сколь трудно освободиться от предубеждения в отношении статуса индивида. Даже после скандальных разоблачений международного взяточничества многим все еще нелегко представить себе, как могли аристократические американские юридические конторы дать себя «втянуть в такие аферы». Между тем чему удивляться? В каждой фирме есть свой


229


«злодей», да и в каждой солидной организации держат специалистов по исполнению этих ролей. Более того, практика показывает, что нет отбоя от охотников выказать свою смелость, решимость и находчивость в нетривиальных делах. Руководство часто делает вид, что ему об этом ничего не известно, но оно умеет ценить таких людей. Отвечая на вопрос, уволит ли он сотрудника, дававшего взятки за границей, президент юридической фирмы «Буз, Аллен энд Гамильтон консалтенс» Чарльз Бауэр воскликнул: «С какой стати? Ведь он делал то, за что ему платят!»⁵⁰