Geum.ru

Луис В. Милдмэн мистический секс

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   25

Рыцарство


Второй темой, которую представлял Вакх, было политическое, религиозное и правовое равенство мужчин и женщин. Эту тему я назову «рыцарством».

Мы все в некоторой степени знакомы с понятием романтической любви и социальным явлением, существовавшим в Европе в средние века, которое называлось рыцарством. Оно было частью расцвета мистических принципов, которые привели к Возрождению. До сих пор в романтической литературе рыцарство олицетворяет покровительство, любовь и даже поклонение перед женщиной в контексте патриархального общества. Но настоящее рыцарство имело гораздо более глубокую природу. Оно заключалось в признании неразделимости и взаимной, равной потребности мужчин и женщин друг в друге. «Дионис – демократичное божество», – заключил Доддс в Еврипидовых «Вакханках».

В вакхической культуре примером взаимной потребности и неразделимости полов служили принципы андрогина и гермафродита. Идея андрогина заключается в том, что каждый человек, и женщина, и мужчина, обладает и мужским, и женским аспектом характера. Гермафродит символизирует представление о том, что каждый мужчина, каждая женщина являются лишь половиной человеческого существа, которое лишь тогда становится вполне человеческим, когда соединяется с партнёром.

Тогда как гермафродит может служить макрокосмическим символом единства полов, частью которого является личность, андрогинность – это микрокосмическая перспектива единства, заложенного в каждой личности. Одной из целей вакхической культуры и последующих мистических традиций было достижение гармонии, равновесия и единства между мужчиной и женщиной, а также между мужским и женским началами внутри каждого человека.

Соответственно и божество в вакхической культуре было не просто женской или мужской фигурой, но на Земле – и мужской («андро»), и женской («гин»), а на небе – и Гермесом, и Афродитой; отсюда и происходят эти два наших слова. То, что женщины там приобретали равное с мужчинами положение, заставляли эти культуры казаться относительно подчинёнными женщине в глазах патриархальных племён, которые их впоследствии и завоевали. Поэтому исторически принято считать такие культуры матриархальными. Однако эти общества не являлись теми, в которых женщины управляли мужчинами. Скорее, мужчины и женщины в них жили в гармонии мистического единства.

Конечно, андрогин и гермафродит, как известно, есть психологические состояния. Они существуют выше и вне биохимических фактов – того, например, что у каждого взрослого человека имеются и мужские, и женские гормоны; что с момента зачатия мы получаем свой генетический материал от обоих полов поровну; и наконец, анатомически-физиологического существования сосков у мужчин и клитора у женщин.

Однако, как и многие матриархальные мистические символы, андрогин и гермафродит часто вырождались в ничего не значащие и своекорыстные вымыслы, плоды беспорядочного воображения, и применялись к практикам, ничего общего не имеющим с мистицизмом.

Это искажение исследуется в книге Элиаде «Мефистофель и Андрогин»:

«Андрогин в понимании писателей-декадентов – это просто гермафродит, в котором анатомически и физиологически присутствуют оба пола. Их занимает не целостность, возникающая при слиянии полов, но сверхизбыток эротических возможностей. Их предмет – не появление нового типа человечества, в котором сплавление двух полов произведёт новое, не расколотое надвое сознание, а мнимое чувственное совершенствование, происходящее от активного присутствия обоих полов в одном...

Писатели-декаденты не знали о том, что в древности гермафродит представлял собой идеальное состояние, которого человек старался достичь духовно посредством обрядов-имитаций; но если родившийся ребёнок подавал какие-либо признаки гермафродитизма, его убивали собственные родители. Другими словами, настоящий, анатомический гермафродит считался отклонением от Природы или знаком Божьего гнева и немедленно уничтожался. И лишь ритуальный андрогин представлял собой образец, потому что подразумевалось не увеличение анатомических органов, но символический союз магических и религиозных сил, принадлежащих обоим полам».

Следует согласиться с тем, что всем нам присущи и мужские, и женские черты. Однако попытка точно определить, каковы же эти мужские и женские качества, оказывается необычайно трудной задачей. По мере того как мы стараемся определить их, становится очевидным, что они не имеют никакого или почти никакого отношения к биологии, вопросам пола, или даже мужчинам и женщинам.

Мистическая литература и народная мудрость утверждают, что женский принцип соответствует интуитивному, творческому, сокровенному, непосредственному, объединяющему, питающему, чувственному, спонтанному аспектам личности.

Мужской принцип отражает логику, называние; теоретическое, законное, ориентированное на сознание следование правилам, ориентацию на миссию, соревновательный подход, что свойственно всем нам.

Таким образом, категоризируя человеческие черты, мы признаем, что они объясняются не столько биофизической принадлежностью к определённому полу, сколько особенностями психологического функционирования двух полушарий мозга в каждом из нас, мужчин и женщин, наравне.

Творчество


И последним элементом матриархальной культуры, который мы здесь рассмотрим, будет способность к научному и художественному творчеству, тема, которую обдумывали во все позднейшие периоды возрождения.

Наука, как мы её себе представляем, возникла из вакхической культуры. Непосредственное восприятие вещей при помощи органов чувств, незамутнённое предубеждением – это именно то, что подразумевается иод эмпиризмом и научной объективностью. И этот принцип учёными не скрывается, а, напротив, широко демонстрируется.

Древнеегипетские научные труды, к примеру, часто имели три уровня, или регистра речи: архетипический, или теоретический, абстрактный идеал; типический, или уровень конкретных примеров из реальной жизни; и эктипический – имеющий в основе научный принцип.

Мы знаем наверное, просто из изучения расположения определённых мегалитов, что культура эпохи матриархата создала сложную, высокоразвитую математику, геометрию и астрономию. Некоторые мегалиты выстроены астрономически и имеют треугольные, круглые или иные правильные геометрические очертания, во многих случаях использованы стандартные меры длины. Большие и малые объекты из камня имели форму основных Платоновых геометрических фигур; пропорции начали точно рассчитываться по теореме Пифагора по крайней мере за десять столетий до Платона и Пифагора. Надписи и архитектурные сооружения эпохи матриархата использовали коэффициенты  («пи») – ключ для расчёта длины окружности и площади круга, и  («фи») – «золотое сечение» геометрии.

Числа играют роль языка, при помощи которого мы классифицируем, расшифровываем, объясняем и понимаем природу. В описании своей «геометрии мышления» Бакминстер Фуллер обращает наше внимание на то, как природа неизменно производит все свои действии сложения и вычитания при помощи целых, рациональных чисел.

Неудивительно в таком случае, что более поздние мистические традиции разделяли цифровой миф о происхождении Вселенной: разделение целого космоса на две части. В частности, согласно этому символизму, бесконечный целый космос сжимается, разделяя всё на пустоту – ноль, и всё остальное, соответственно – единицу.

Заимствуя работу египтолога Шваллера де Любича, две выразительные и актуальные книги – «Священная геометрия» Роберта Лоулора и «Философская геометрия» Андре Ванденбрука рассказывают о священном для геометрии разделении целого на два, об уменьшении, приводящем к «божественной само-апперцепции» (divine self-apperception).

В своей истории математики «Число: язык науки» Тобиас Данциг рассказывает, как, следуя этой традиционной мистической формуле, Готфрид Лейбниц около 1700 года создал бинарную арифметику, двоичную систему современных компьютеров, которая представляет все числа, используя только цифры 0 и 1.

Давайте отступим на шаг назад и спросим: это цифровое начало космоса, это разделение целого на две части – не то же ли это самое, что делает разум для самоорганизации, когда разделяется на лево- и правосторонний способы мышления. В конечном счёте, между двумя полушариями мозга не существует анатомической разницы: присущие им два способа мышления не рождаются вместе с нами, а развиваются в процессе жизни.

Мистический миф о числовом происхождении мира походит на то, что, по словам детских психологов, происходит в умственном развитии человека. Мы все в детстве начинаем жизнь в режиме исключительно правостороннем, чувственном, так что даже внешний мир воспринимается как бесконечное расширение себя. По мере того как взрослеет сознание ребёнка, развивается левосторонняя способность формировать умственные границы, в первую очередь – между собой и остальным миром.

Точно так же, как глаз не может непосредственно увидеть сам себя, а ухо не может само себя услышать, правый способ сознания не может напрямую себя познать. Но он может увидеть своё отражение – концептуальное, когнитивно-вербальное изображение в зеркале теоретического воображения, или в свете образа мышления левого полушария.

К сожалению, многие люди начинают ошибочно принимать себя за своё концептуальное изображение. Одна из целей мистицизма – рассмотреть со всех сторон концептуализацию человека и вновь обрести первоначальное перцепционное единство между человеком и внешним миром.

Прежде всего, наука – это отношение к жизни и космосу, а не застывшая совокупность знаний. Это вновь и вновь обновляющийся, эволюционный рост, процесс изучения природы, которая сама вечно изменяется и развивается, будучи непостоянной и, соответственно, не поддающейся чёткому объяснению.

В матриархальной культуре искусство и концепция красоты были тесно связаны с наукой и природными принципами. Изящные искусства и архитектура, к примеру, часто основывались на математических и геометрических пропорциях. Числовая структура музыки считалась связующим звеном между искусством и наукой, потому что можно напрямую, без размышлений и усилий чувственно воспринимать математические принципы, присущие гармоническим последовательностям и сочетаниям. Математику, применяемую в гармонических последовательностях, можно прямо воспринять на слух как саму гармонию, хотя слушатель может ничего и не знать о математическом аспекте музыки – октавах, звуковых волнах или частоте колебаний.

В то же время настоящий звук – это нечто такое, что не поддаётся описанию средствами языка. Его можно только воспринять при помощи органов чувств. Следовательно, и спонтанный акт создания и исполнения музыки, и слуховое ощущение её ассоциируются со способом мышления правого полушария.

В сексуальной любви, как мы увидим дальше, также можно применять одновременно творческий, спонтанный подход.

Наконец, спонтанное творческое создание и восприятие музыки, танца или любви замыкает круг, возвращая нас к великолепному веселью вакхического празднества. Между этими тремя аспектами матриархальной культуры – ритуальным празднеством, рыцарством и творчеством – есть много общего, и не случайно, но потому, что все они органично связаны с чувственным, творческим, принадлежащим к правому полушарию мозга способом мышления и у мужчин, и у женщин.

Конечно, матриархальные нации не были однородными. Некоторые общества творчески проявляли себя в искусстве, другие в науке, третьи устраивали больше празднеств, иные торговали, иные больше строили, некоторые были рыцарственнее других, а некоторые – наоборот. Более того, не каждый древний образчик искусства или науки, мореплавания и металлургии, или праздник являлись достоянием матриархата. Но тот факт, что наиболее прогрессивные человеческие общества расцвели одновременно и сохраняли связь друг с другом на протяжении столетий, позволяет нам говорить об этих различных нациях как о непрерывной культуре, которая первой продемонстрировала качества, отразившиеся впоследствии в мистических традициях.

Но что же случилось с матриомистической культурой? Давайте взглянем на патриархальные племена, которые её раздавили, и посмотрим, как они создавали цивилизацию, язык, религию, общественное устройство и отношение к жизни, которые стали основой нашей сегодняшней цивилизации и обеспечили культурную почву, на которой расцвел мистицизм, появившийся в более поздние исторические эпохи.