Дискуссии об отношении Запада к исламу или, что еще важнее, ислама к Западу начались не 11 сентября 2001 года. Они велись уже давно
| Вид материала | Документы |
- Муса джаруллах бигиев, 2086.15kb.
- Кризис семи лет, 65.54kb.
- Язык мой – враг мой, или размышления на непростую тему, 61.1kb.
- Музыкальные метаморфозы с анатолием гуницким классик в борее, 32.49kb.
- Газета основана 7 сентября 1993, 532.06kb.
- Лекций в Дорнахе с 5 по 23 сентября 1924 года и последнее обращение 28 сентября 1924, 2057.29kb.
- Пенсии сейчас актуальна как никогда: всем ясно, что нынешние пенсии мизерны, и прожить, 40.97kb.
- Современная сказка, 83.56kb.
- Некоторые аспекты экономической подрывной деятельности стран Запада, 612.46kb.
- Причины политизации ислама в современном мире, 283.42kb.
2 Относительно определения джихада см. также речь Первеза Мушаррафа 12.01.2002 года в: IP, 2/2002, с. 118-125. 3 Данные приводятся по публикациям: Peter Heine Das Verbreitungsgebiet des islamischen Religion: Zahlen und Informationene zur Gegenwart, in: Werner Ende und Udo Steinbach (Hrsg.) Der Islam in der Gegenwart, München 1996, S.129-148, hier: S.147 [П.Хайне Регион распространения исламской религии: современные цифры и информация, в: В.Энде и У.Штайнбаха (изд.) Ислам сегодня , Мюнхен, 1996, с. 129-148, здесь с. 147. 4 В ходе первых свободных выборов в Индонезии в 1955 году на исламистские партии приходилось 45,5% поданных голосов. См.: Schreiner Mehrheit oder Minderheitkomplex? In: ders. (Hrsg.) Islam in Asien, Unkel 2001, S.157-179, hier S. 167 [Шрайнер Большинство с комплексом неполноценности? Ислам в Индонезии, в: Шрайнер (изд.), Ислам в Азии, Ункель 2001, с. 157-179, здесь с. 167]. 4 См. Мушарраф, выше (прим. 2). 5 См., например, статью: Gottesstaat geplant - al Quaida in Südasien aktiv, in: Stuttgarter Zeitung, 26.01.2001 [Запланировано государство Всевышнего – «Аль-Каида» действует в Юго-Восточной Азии, Зюддойче Цайтунг, 26.01.2001]. 6 См. Indonesia: The Search for Peace in Maluku, International Crisis Group (ICG), Asia Report, Nr. 31, Brьssel, 8.2.2002, S. i. Ïðîô. Àëåêñåé Ìàëàøåíêî, ×ëåí Íàó÷íîãî ñîâåòà Ìîñêîâñêîãî öåíòðà Êàðíåãè, Ìîñêâà ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР В РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКЕ Мусульмане составляют приблизительно 13% от 146-миллионного населения Российской Федерации. Компактно мусульмане проживают в Поволжье, на Южном Урале, на Северном Кавказе. Только в столице РФ «большой» Москве их насчитывается свыше 1 миллиона человек. Ислам используется в политике самыми разными силами, как светскими, так и собственно религиозными. Некоторые ýêñïåðòû полагают, что такое его использование является искусственным, хотя и могущим обеспечить тактический успех в ходе политических кампаний по выборам в законодательные органы власти или при избрании президента и губернаторов. Однако сугубо конструктивистский подход недостаточен, поскольку ислам является частью социокультурного ландшафта российского общества. Религиозная идентичность тесно связана с идентичностью этнической. Мусульманам в Российской Федерации присущи сразу три идентичности: этническая, конфессиональная и российская. Ïолная гармония äâóõ ïåðâûõ ñ òðåòüåé не достигнута и находится в трудном процессе становления, на что негативное воздействие оказывают разного рода этнополитические конфликты, которые порою принимают конфессиональную окраску. Наиболее острый из них – между Москвой и Чечней. Добавим к вышесказанному, что границы России, значительная часть ее территории расположена в т.н. христиано-мусульманском пограничьи, ее предшественник Советский Союз проводил активную политику в мусульманском мире (Ближний Восток, Афганистан, Иран и т.д), а ныне в непосредственной близости от нее сложились мусульманские конфликтогенные зоны. Одним из следствий либерализации постсоветского общества стал процесс религиозного возрождения, часть которого - исламский «ренессанс». Êîëè÷åñòâî çàðåãèñòðèðîâàííûõ ìóñóëüìàíñêèõ îáùèí âîçðîñëî ñ 868 (1991) äî 2907 (1999)(1). Èñëàìñêîå âоçðîæäåнèå сопровождалось политизацией ислама, что было обусловлено, во-первых, особенностями исламской традиции, в которой вмешательство религии в политику является допустимым, во-вторых - стремлением мусульман реализовать собственные этноконфессиональные интересы. Политизация ислама выражалась в создании исламских партий и движений, в участии в политике наиболее активных представителей мусульманского духовенства, в задействовании исламского фактора во внешних отношениях. В Российской Федерации действуют партии и движения, подчеркиваþùèå конфессиональный характер своей идеологии и апеллироваâøèå ïðåèìóùåñòâåííî èëè òîëüêî к мусульманам. Среди них - возникшая еще в советскóþ эпоху в 1990 году Исламская партия возрождения, действовавшие в середине 90-х годов Общественное движение «Нур», Союз мусульман России, Исламский Комитет, îáðàçîâàííûå три года назад движениÿ «Рефах», «Меджлис» и т.д. Помимо них, в регионах России, в Поволжье и на Северном Кавказе äåéñòâóþò региональные и республиканские объединения ìóñóëüìàí. Последний виток политической активности мусульман пришелся на избирательный цикл 1998-2000 годы. Мусульманские политики образовали Общероссийское политическое общественное движение «Рефах», трансформированное в 2000 году в одноименную партию. Возглавил «Рефах» влиятельный молодой политик Абдул-Вахед Ниязов. На парламентских выборах выступавший в блоке с пропутинским «Единством» «Рефах» провел в Думу 5 депутатов. Всего в составе Госдумы оказалось 12 мусульман, что побудило Ниязова выступить с идеей создания в российском парламенте особой «мусульманской фракции», которая существовала в Думе Российской империи åùå в начале века (предложение Ниязова не получило необходимой поддержки). В 2001 году на базе «Рефах» была образована Евразийская партия России. Тяга мусульманских политиков к евразийству отражала определенные антизападные настроения в российском обществе, которые мусульмане охотно разделяли. Кроме того, обращение мусульманских политиков к евразийству способствовало их сближению с властью, которая в 2001 году неожиданно для многих стала èñïîëüçîâàòü åâðàçèéñòâî â êà÷åñòâå îäíîãî èç идеологических обоснований äëÿ сохранения присутствия России на постсоветском пространстве и одновременно - в качестве ответа на глобализацию и американский проект однополярного мира. Äåÿòåëüíîñòü ìóñóëüìàíñêèõ ïîëèòè÷åñêèõ îðãàíèçàöèé íå ñòàëà ôàêòîðîì интеграциè мусульманского сообщества России. Оно поделено на региональные и этнические анклавы с автономными интересами. Не прекращается острая борьба среди мусульманского духовенства. Существует идейно-политическое разделение на умеренных, которые составляют большинство, и радикалов. Êîðíè èñëàìñêîãî ðàäèêàëèçìà íà ðîññèéñêîé ïî÷âå íåîäíîðîäíû. Òàê, èñëàìñêèé ðàäèêàëèçì âîçíèêàåò íà áàçå ýòíîïîëèòè÷åñêîãî ïðîòèâîñòîÿíèÿ ìóñóëüìàíñêîé ïåðèôåðèè è Öåíòðà. Ýòî õàðàêòåðíî, íàïðèìåð, äëÿ Òàòàðñòàíà, ãäå íàèáîëåå ðàäèêàëüíàÿ ÷àñòü íàöèîíàëèñòîâ, ñïëîòèâøàÿñÿ â ïàðòèþ «Èòòèôàê», ðàññóæäàåò î òîì, ÷òî Ðîññèÿ «ðàçëåãëàñü íà çåìëÿõ «Çîëîòîé îðäû»», ÷òî åñòåñòâåííûì ïóòåì âîçðîæäåíèÿ Ðîññèè ÿâëÿåòñÿ åå èñëàìèçàöèè. Àêòèâíîñòü èñëàìñêèõ ðàäèêàëîâ â Òàòàðñòàíå íà íèâå ðåëèãèîçíîãî îáðàçîâàíèÿ ïîðîþ èìåíóåòñÿ æóðíàëèñòàìè «âçÿòèåì Êàçàíè»(2). Îñîáåííî çàìåòíî ïðîñëåæèâàåòñÿ âçàèìîñâÿçü èñëàìñêîãî ðàäèêàëèçìà è ýòíè÷åñêîãî è ðåãèîíàëüíîãî ñåïàðàòèçìà íà Ñåâåðíîì Êàâêàçå, ãäå ÷å÷åíñêîå ñîïðîòèâëåíèå îñóùåñòâëÿëîñü ïîä ëîçóíãîì äæèõàäà è ãäå â ñåðåäèíå 90-õ годов ïîëó÷èëа ðàñïðîñòðàíåíèå èäåÿ ñîçäàíèÿ íà áàçå ×å÷íè è Äàãåñòàíа (à, âîçìîæíî, è Èíãóøåòèè) èñëàìñêîãî ãîñóäàðñòâà. Èñëàìñêîìó ðàäèêàëèçìó ñïîñîáñòâóåò ðîñò íåäîâîëüñòâà ìóñóëüìàí óõóäøåíèåì èõ ìàòåðèàëüíîãî ïîëîæåíèÿ, êîððóïöèåé ñðåäè âëàñòåé, óïàäêîì íðàâîâ, ðàñïðîñòðàíåíèåì íàðêîìàíèè è ò.ä. Ñðåäè ÷àñòè íàñåëåíèÿ ñîöèàëüíûé ïðîòåñò ïðèíèìàåò ðåëèãèîçíóþ ôîðìó. Ýòî íàèáîëåå òèïè÷íî äëÿ Äàãåñòàíà, íà òåððèòîðèè êîòîðîãî âïëîòü äî îñåíè 1999 ãода ñóùåñòâîâàëè öåëûå àíêëàâû, íàñåëåíèå êîòîðûõ ïðîâîçãëàñèëî ýòè çåìëè «èñëàìñêîé òåððèòîðèåé» (äàæå «èñëàìñêèì ãîñóäàðñòâîì», õîòÿ è ïîä þðèñäèêöèåé ÐÔ). Åùå îäíà ïðè÷èíà ðàäèêàëèçàöèè èñëàìà çàêëþ÷àåòñÿ âî âíåøíåì âëèÿíèè íà ðîññèéñêèõ ìóñóëüìàí ñî ñòîðîíû èõ åäèíîâåðöåâ ñ Áëèæíåãî è Ñðåäíåãî Âîñòîêà. Ýòî âëèÿíèå âêëþ÷àåò â ñåáÿ êàê èäåîëîãè÷åñêèé, êóëüòóðíûé, òàê è ôèíàíñîâûé è ïîëèòè÷åñêèé àïåêòû. Êîíòàêòû ìåæäó èñëàìñêèìè ðàäèêàëàìè â Ðîññèè è èõ åäèíîìûøëåííèêàìè â Öåíòðàëüíîé Àçèè, íà Áëèæíåì è Ñðåäíåì Âîñòîêå íåëüçÿ èãíîðèðîâàòü. Ñðàâíèòåëüíî íåäàâíî ñîâåòñêîå îáùåñòâî быëî îòãîðîæåíо îò îñòàëüíîãî ìèðà æåëåçíûì çàíàâåñоì. Ýòîò çàíàâåñ ïðåäотвращàë ïðîíèêíîâåíèе â ñòðàíó «åðåñåé» íå òîëüêî ñ Çàïàäà, íî è ñ Âîñòîêà. Åãî èñ÷åçíîâåíèå ïîâëåêëî çà ñîáîé ïîÿâëåíèå â Ðîññèè íå òîëüêî çàïàäíûõ öåííîñòåé, íî òàêæå è èäåé, ïðèøåäøèõ ñ Âîñòîêà, â òîì ÷èñëå èñëàìñêîãî ôóíäàìåíòàëèçìà. У÷итывая ñîâåòñêий îïûò, ìîæíî ïðåäñòàâèòü, ÷òî çàïðåò ýòèõ èäåé будåò ñïîñîáñòâîâàòü ðîñòó èõ ïîïóëÿðíîñòè - äëÿ ÷åãî åñòü âåñêèå âíóòðåííèå ïðåäïîñûëêè, âûðàæåííûå â ðàñòóùåé ñîöèàëüíîé ôðóñòðàöèè и íåðåøåííîñòè ÷å÷åíñêîãî êîíôëèêòà. Ê òîìó æå íîñèòåëÿìè ðàäèêàëüíîãî äóõà îêàçûâàþòñÿ ìîëîäûå ýíåðãè÷íûå ìóñóëüìàíå, ïðîøåäøèå ðåëèãèîçíîå îáó÷åíèå, âëàäåþùèå àðàáñêèì ÿçûêîì, èìåþùèå íàâûêè ìèññèîíåðñêîé äåÿòåëüíîñòè. Âíóòðåííèå ïðîáëåìû ðîññèéñêîãî èñëàìà ñâÿçàíû ñ ñèòóàöèåé â ñîïðåäåëüíûõ ñ Ðîññèåé ìóñóëüìàíñêèõ ðåãèîíàõ, à òàêæå íà Áëèæíåì Âîñòîêå. Òàì âåëèêî âëèÿíèå ðàäèêàëüíûõ ñèë, äåéñòâèÿ êîòîðûõ ìîãóò âîñïðèíèìàòüñÿ êàê âíåøíèé èñëàìñêèé âûçîâ Ðîññèè. Ñ èñëàìñêîé óãðîçîé Ðîññèè àññîèöèèðóþòñÿ Àôãàíèñòàí, Öåíòðàëüíàÿ Àçèÿ è ... ×å÷íÿ, ñèòóàöèÿ â êîòîðîé, ñòðîãî ãîâîðÿ, ÿâëÿåòñÿ óãðîçîé âíóòðåííåé, à åå âíåøíèé õàðàêòåð îáóñëîâëåí ñîëèäàðíîñòüþ ñ ÷å÷åíñêèìè ñåïàðàòèñòàìè ìåæäóíàðîäíûõ èñëàìñêèõ îðãàíèçàöèé «Тайбы», «Саар фаундейшн», «Аль-Игасы»(со штаб-квартирами в Саудовской Аравии), «Аëü-Êàèäû», «Братьями-мусульманами», кувейтским «Обществом социальных реформ», палестинской ãðóïïèðîâêîé «Хамас», Благотворительным обществом Катара, алжирской «Аль-Джамаа аль-мусалляха» («Вооруженная община») и íåêîòîðûìè äрóãèìè. Чечня (и в известном смысле Дагестан) составляют западный фланг «дуги нестабильности», центр и восток которой приходятся на Афганистан, Пакистан, Центральную Азию и дальше – на китайский Синцзян. Существующая там нестабильность может быть интерпретирована как религиозно-политический вызов, обращенный как против местных оппонентов исламистов – правящих режимов в Центральной Азии, Пакистане, Китае, противников талибов в Афганистане - и одновременно как угроза третьим странам, находящимся в непосредственной близости с «дугой». Исламский радикализм в принципе не имеет строгих границ и включает в зону своих интересов и прямых действий самые отдаленные от его очагов регионы, что показал прежде всего удар по США 11 сентября 2001 года. Естественно, что эти вызовы не могут не касаться России. Со взятием в 1996 году талибами Кабула в российских политических кругах стал обсуждаться вопрос, будут ли они продвигаться дальше на север, вступив на территорию Центральной Азии. Кое-кто в Москве риторически спрашивал, «дойдут ли талибы до Казани». Вероятность возникновения широкомасштабной исламской угрозы для России, инициаторами и носителями которой должны были выступать талибы, исламисты Центральной Азии и, естественно, чеченцы, обрела устойчивую популярность. Кремлевские политики зачастую изображали Россию чуть ли не главной целью мирового исламизма, что было призвано оправдывать трудности и неудачи в чеченской войне, а также повысить в глазах мирового сообщества геополитическую роль России как авангарда борьбы против религиозного радикализма. В 1999 году в аппарате российского президента раздались угрозы нанесения Россией бомбовых ударов по центрам подготовки боевиков на афганской территории. Правда, они были быстро дезавуированы, поскольку реально поступать таким образом Россия была не готова ни по чисто военным причинам, ни по политическим соображениям. Не слишком значительной оказалась помощь России и при отражении наступательных действий исламских боевиков главы Исламского Движения Узбекистана Джумы Намангани в Узбекистане и Киргизии в 1998-2000 годах. Она ограничивалась предоставлением вооружений и боеприпасов, что России обошлось практически бесплатно. Однако Москве не удалось наладить, например, обучение местных военных антипартизанской войне. И уж конечно не стоял вопрос об участии в антитеррорических акциях российского спецназа. В августе 2000 году российские военные и политики предлагали создать на основе Договора о коллективной безопасности 1992 года некий временный Объединенный штаб, который должен был координировать действия Узбекистана, Киргизии и России по разгрому исламских боевиков; была приведена в повышенную боеготовность дислоцирующаяся в Таджикистане 201-ая российская дивизия. Впоследствии с участием России и центрально-азиатских государств был сформирован Антитеррорический центр, который, однако, реально так себя и не проявил. В мае 2000 года во время своего визита в Ташкент президент России Владимир Путин сделал высказывание, длительное время тиражировавшееся местными и российскими СМИ: «Угроза Узбекистану является также угрозой России»(3). Это заявление было призвано на самом высоком уровне лишний раз подтвердить наличие у России особых национальных военно-политических интересов в регионе, а также факт исламской угрозы России со стороны религиозных радикалов. Àíàëîãè÷íûå ñîîáðàæåíèÿ âûñêàçûâàëèñü â ñâÿçè ñ îòíîøåíèÿìè Ðîññèè ñ äðóãèìè öåíòðàëüíî-àçèàòñêèìè ãîñóäàðñòâàìè. В конце 90-х годов в России усиливается борьба с внутренним исламским радикализмом. Было задержано несколько мусульманских проповедников, в г.Набережные Челны (Татарстан) закрыта одна из крупнейших российских мечетей «Йалдуз» («Звезда»), имамы которой обвинялись спецслужбами в проведении фундаменталистской пропаганды и даже в подготовке молодых татар для войны в Чечне. Кроме того, были арестованы лица, имевшие связи с исламистскими организациями в Центральной Азии, ïðåæäå âñåãî ИДУ и ХТИ. (В 2000ã. â ã.Îìñêå âî âðåìÿ êóðóëòàÿ ìóñóëüìàí Ñèáèðè ñîòðóäíèêè ÔСБ àðåñòîâàëè èìàìà ñîáîðíîé ìå÷åòè ãорода Êóðãàí, ÷ëåíà Èñïîëêîìà äâèæåíèÿ «Ðåôàõ».) Ñâÿçè ìåæäó ðîññèéñêèìè èñëàìèñòàìè è èõ öåíòðàëüíî-àçèàòñêèìè åäèíîìûøëåííèêàìè âñåãäà áûëè скорее ñïîðàäè÷åñêèìè, íåæåëè ïîñòîÿííûìè. Îíè ïî áîëüøåé ÷àñòè çàêëþ÷àëèñü â ïðîòåñòàõ ðîññèéñêèõ ìóñóëüìàíñêèõ ïîëèòèêîâ â ñâÿçè ñ óùåìëåíèåì ïðàâ ìåñòíîé èñëàìñêîé îïïîçèöèè. Ýòè âûñòóïëåíèÿ íîñèëè âåðáàëüíûé õàðàêòåð. Ê òîìó æå òðóäíî ïðåäñòàâèòü, ÷òîáû ðîññèéñêèå èñëàìñêèå ðàäèêàëû áûëè ñïîñîáíû îêàçûâàòü ýôôåêòèâíóþ ïîìîùü èñëàìèñòàì Öåíòðàëüíîé Àçèè. Ïîñëåäíèå æå, â ñâîþ î÷åðåäü, íåñïîñîáíû, äà è íå ñòðåìÿòñÿ âìåøèâàòüñÿ â äåëà ðîññèéñêîãî ìóñóëüìàíñêîãî ñîîáùåñòâà. Çàòî - ïîäîáíî òàëèáàì - îíè ìîãóò ñëóæèòü äëÿ ðîññèéñêèõ ðàäèêàëîâ ïîâîäîì äëÿ äîêàçàòåëüñòâà âåñîìîñòè ïîëèòè÷åñêîãî èñëàìà íà ïîñòñîâåòñêîì ïðîñòðàíñòâå. Террористические акты в США и операция возмездия в Афганистане «Íåñîêðóøèìàÿ ñâîáîäà» ïîä÷åðêíóëè çíà÷èìîñòü èñëàìñêîãî ôàêòîðà â ðàññòàíîâêå ñèë íà ñàìûõ ðàçíûõ ãåîïîëèòè÷åñêèõ óðîâíÿõ, îáíàðóæèëè óÿçâèìûå ìåñòà â îòíîøåíèÿõ ìåæäó ìóñóëüìàíñêèì ìèðîì è Çàïàäîì (â äàííîì ñëó÷àå âêëþ÷àÿ Ðîññèþ). Íàêîíåö, îíè âíîâü íàïîìíèëè î òîì, ÷òî ðîññèéñêèå ìóñóëüìàíå â íåêîòîðûõ ñëó÷àÿõ ñêëîííû äåìîíñòðèðîâàòü ïîçèöèþ, îòличóþ îò îôèöèàëüíîé, – êàê áûëî, íàïðèìåð, âî âðåìÿ þãîñëàâñêîãî êîíôëèêòà, êîãäà ðóêîâîäèòåëè ðîññèéñêîãî ìóñóëüìàíñòâà ñîëèäàðèçèðîâàëèñü ñ ìóñóëüìàíàìè, а не ñ ïðàâîñëàâíûìè ñåðáàìè. Íåïîñðåäñòâåííî ïîñëå òðàãåäèè â Íüþ-Éîðêå è Âàøèíãòîíå áîëüøèíñòâî ìóñóëüìàíñêèõ ïîëèòèêîâ Ðîññèè ìíîãî ðàññóæäàëо î òîì, ÷òî, ïîêà âèíà ìóñóëüìàí â òåðàêòàõ íå äîêàçàíà, ðàçãîâîðû îá «èñëàìñêîì òåððîðèçìå» íåêîððåêòíû, ïðîâîêàöèîííû ðåàíèìèðóþò èñëàìîôîáèþ. Ïîñëåäíåå âûçûâàëî áåñïîêîéñòâî ðîññèéñêèõ ìóñóëüìàí, ïîñêîëüêî â 90-е годы ïðåäóáåæäåííîñòü â îòíîøåíèè èñëàìà ñðåäè íàñåëåíèÿ çàìåòíî âûðîñëà(4). Ñ äðóãîé ñòîðîíû, èç ÷àñòíûõ áåñåä ìîæíî áûëî óëîâèòü, ÷òî íåìàëàÿ ÷àñòü ìóñóëüìàí, âêëþ÷àÿ ïîëèòè÷åñêèé èñòýáëèøìåíò, âñëåä çà Êðåìëåì ïóáëè÷íî îñóæäàÿ òåððîðèçì, â òî æå âðåìÿ âûñêàçûâàëа ìíåíèå, ÷òî óíè÷òîæåíèå çäàíèé â Íüþ-Éîðêå åñòü ñâîåãî ðîäà «èñëàìñêèé îòâåò» íà ãëîáàëüíûé àìåðèêàíñêèé âûçîâ. Àíòèàìåðèêàíèçì ïîðîé àôèøèðîâàëñÿ äîñòàòî÷íî îòêðîâåííî. È çäåñü ìóñóëüìàíñêèå ïîëèòèêè ñîëèäàðèçèðîâàëèñü ñ ðîññèéñêèìè êîììóíèñòàìè è íàöèîíàëèñòàìè.  îêòÿáðå 2001 ãода íà Âàñèëüåâñêîì ñïóñêå, ÷òî â íåïîñðåäñòâåííîé áëèçîñòè îò Êðåìëÿ, Åâðàçèéñêàÿ ïàðòèÿ Ðîññèи ñîâìåñòíî ñ Êîìïàðòèåé Ðîññèéñêîé Ôåäåðàöèè ïëàíèðîâàëè ïðîâåñòè ñîâìåñòíóþ àêöèþ, öåëüþ êîòîðîé áûëî îñóäèòü ãëîáàëèçì, ïðåòåíçèè ÑØÀ íà ãåãåìîíèþ â ìèðå è íåàäåêâàòíîñòü èõ äåéñòâèé â Àôãàíèñòàíå. Îäíàêî, íå æåëàÿ îáîñòðÿòü îòíîøåíèÿ ñ Êðåìëåì, ìóñóëüìàíå âñå æå îòêàçàëèñü îò ïðîâåäåíèÿ ýòîé ìàíèôåñòàöèè. Эта ситуация вновь напомнила о том, что среди российских политиков, особенно среди левых и националистов, есть те, кто готов сотрудничать с исламом (в том числе радикальным, фундаменталистским) на основе совместной борьбы против Запада. В январе 2002 года в оппозиционной радикальной газете «Завтра» было опубликовано новогоднее поздравление гражданам России. Тексту сопутствовал рисунок, на котором были изображены лидеры российских коммунистов и националистов. В правом же углу рисунка красовался человек в чалме и с автоматом, в котором угадывались черты Усамы бен Ладена(5). В ноябре–декабре 2001 года в российских изданиях коммунистического и националистического толка стали появляться материалы, в которых сопротивление талибов американцам сравнивалось с героизмом советских солдат в Великой Отечественной войне. В который раз вспоминался аятолла Хомейни, провозгласивший США «большим сатаной». (Кстати, бои палестинских мусульман в Рамаллахе против израильской армии сравнивались со Сталинградской битвой (6)) ×òî êàñàåòñÿ êðåìëåâñêèõ ïîëèòèêîâ, òî îíè ñòàðàþòñÿ ìàêñèìàëüíî ðàçыãðàòü óãðîçó èñëàìñêîãî âûçîâà, ÷òîáû ïîâûñèòü ñòàòóñ Ðîññèè â ñèñòåìå ìåæäóíàðîäíîé áåçîïàñíîñòè. Ïî ìíåíèþ âîåííîãî ýêñïåðòà ïî ïðîáëåìàì èñëàìà Ñåðãåÿ Ìåëüêîâà, èñëàìñêèé ôàêòîð «óñèëèâàåò êîàëèöèîííóþ ñîñòàâëÿþùóþ åå ïîëèòèêè»(7). Êðîìå òîãî, ñîëèäàðèçèðóÿñü ñ áîðüáîé ÑØÀ è èõ ñîþçíèêîâ ïðîòèâ èñëàìñêîãî òåððîðèçìà, Ìîñêâà íàäåÿëàñü, ÷òî Çàïàä ñ áóëüøèì ïîíèìàíèåì îòíåñåòñÿ ê åå äåéñòâèÿì ïðîòèâ ÷å÷åíñêèõ ñåïàðàòèñòîâ, ñâÿçàííûõ ñ ìåæäóíàðîäíûìè èñëàìñêèìè îðãàíèçàöèÿìè. Ýòè íàäåæäû îïðàâäàëèñü íå äî êîíöà, ïîñêîëüêó óæå â äåêàáðå 2001 ãода â Åâðîïå è ÑØÀ âîçîáíîâèëàñü êðèòèêà Ðîññèè çà íàðóøåíèå ïðàâ ÷åëîâåêà â ×å÷íå.  òî æå âðåìÿ îáðàùàåò íà ñåáÿ âíèìàíèå òî, ÷òî, ïîääåðæèâàÿ Çàïàä, Êðåìëü äàë ïîíÿòü ñâîèì ñîþçíèêàì, â ïåðâóþ î÷åðåäü ÑØÀ: îòíîøåíèÿ Ðîññèè ñ ìóñóëüìàíñêèì ìèðîì íå òîæäåñòâåííû îòíîøåíèÿì между ним и Западом, â ñèëó îñîáåííîñòåé ñâîåãî ãåîïîëèòè÷åñêîãî ïîëîæåíèÿ, ñïåöèôèêè èñòîðè÷åñêèõ ñâÿçåé Россия íå ìîæåò è íå áóäåò êîïèðîâàòü àìåðèêàíñêèé êóðñ, à â îòäåëüíûõ ñëó÷àÿõ îòêàæåòñÿ îò åãî áåçîãîâîðî÷íîé ïîääåðæêè. Ïðåæäå âñåãî ýòî êàñàåòñÿ îòíîøåíèé Ìîñêâû ñ Èðàíîì è Èðàêîì, êîòîðûå âîò óæ áîëåå äåñÿòè ëåò ÿâëÿþòñÿ îáúåêòîì ñèñòåìàòè÷åñêîé êðèòèêè ñî ñòîðîíû ÑØÀ. Äëÿ Ðîññèè æå ýòè îòíîøåíèÿ âàæíû íå òîëüêî ñ ýêîíîìè÷åñêîé òî÷êè çðåíèÿ (âîçìîæíî, ÷òî ñ Èðàêîì îíè âîîáùå óáûòî÷íû), íî â ïëàíå ñàìîîóòâåðæäåíèÿ, äåìîíñòðàöèè ñïîñîáíîñòè ïðîâîäèòü íåçàâèñèìûé êóðñ. Îäíîâðåìåííî â Ìîñêâå áåç óäîâîëüñòâèÿ íàáëþäàþò íà÷àâøååñÿ îñåíüþ 2001 ãода èíòåíñèâíîå âîåííîå ïðîíèêíîâåíèå ÑØÀ â Öåíòðàëüíóþ Àçèþ, à ñ íà÷àëà 2002 ãода - â Ïàíêèññêîå óùåëüå Ãðóçèè, ãäå áûëè çàìå÷åíû ëþäè èç «Аëü-Êàèäû». Ìîæíî ñîãëàñèòñÿ ñ òåìè àìåðèêàíñêèìè ïîëèòèêàìè, êîòîðûå ïîëàãàþò, ÷òî ÑØÀ äîëæíû ïðèéòè â ðåãèîí Öåíòðàëüíîé Àçèè è Çàêàâêàçüå «âñåðüåç è íàäîëãî», âçÿòü íà ñåáÿ îáÿçàòåëüñòâà ïî òðàíñôîðìàöèè è óñêîðåííîìó ðàçâèòèþ ìåñòíîé ýêîíîìèêè, îêàçàòü âñåìåðíóþ ôèíàíñîâóþ è прочую ïîìîùü, ÷òî â èòîãå îáåñïå÷èò çäåñü ñòàáèëüíîñòü è ïðîöâåòàíèå. Íî ñóùåñòâóåò îïàñíîñòü – è ïðè òîì íåìàëàÿ - ÷òî ìàññèðîâàííîå ïðèñóòñòâèå àìåðèêàíöåâ, â ÷àñòíîñòè, â Öåíòðàëüíîé Àçèè, íå ñìîæåò ïåðåëîìèòü там ñèòóàöèþ, напротив: ïîñïåøíîñòü ðåôîðì, óñòîé÷èâàÿ êîððóïöèÿ, íåïðîôåññèîíàëèçì ìåñòíîé àäìèíèñòðàöèè - âñå ýòî óñêîðèò ðàññëîåíèå â îáùåñòâå, ïðèâåäåò ê åãî äåñòàáèëèçàöèè è â êîíöå êîíöîâ îáåðíåòñÿ ñîöèàëüíûì âçðûâîì, êîòîðûé ìîæåò ïðèíÿòü ðåëèãèîçíóþ ôîðìó. Íàñêîëüêî àêòóàëüíûìè â ýòîé ñâÿçè áóäåò îñòàâàòüñÿ äëÿ Ðîññèè ïðîáëåìà èñëàìñêîãî âûçîâà - êàê âíóòðåííåãî, òàê è âíåøíåãî? Çíà÷åíèå èñëàìà âî âíóòðåííåé æèçíè Ðîññèè ÿâëÿåòñÿ íåïðåõîäÿùèì. Ýòî îáúÿñíÿåòñÿ ïîëèýòíè÷åñêèì è ïîëèêîíôåññèîíàëüíûì õàðàêòåðîì ãîñóäàðñòâà, äåìîãðàôèåé, à òàêæå ïåðèîäè÷åñêè âîçíèêàþùåé íàïðÿæåííîñòüþ â ðàéîíàõ êîíöåíòðèðîâàííîãî ïðîæèâàíèÿ ìóñóëüìàí è â ìóñóëüìàíî-õðèñòèàíñêîì ïîãðàíè÷üå. Êîíå÷íî, íå ðåëèãèÿ ÿâëÿåòñÿ ïåðâîïðè÷èíîé âîçíèêàþùèõ òàì òðóäíîñòåé. Îäíàêî ðåàêöèÿ íà íèõ ëþäåé и êîíôëèêòîãåííàÿ ñèòóàöèÿ ïðàêòè÷åñêè íåèçáåæíî ïîëó÷àюò òó èëè è èíóþ ñòåïåíü ðåëèãèîçíîé îêðàñêè. Ðàçâèâàþòñÿ ñâÿçè ðîññèéñêèõ ìóñóëüìàí ñ çàðóáåæíûìè åäèíîâåðöàìè. Îäíî èç îáúåêòèâíûõ ïîñëåäñòâèé ýòîãî – ïðîäîëæàþùååñÿ ïðîíèêíîâåíèå â Ðîññèþ íîâûõ, íåòðàäèöèîííûõ áîãîñëîâñêèõ è èäåîëîãè÷åñêèõ óñòàíîâîê, îêàçûâàþùèõ ïðîòèâîðå÷èâîå âîçäåéñòâèÿ íà ñîçíàíèå ìóñóëüìàí, íà èõ ïîëèòè÷åñêóþ àêòèâíîñòü. Ìóñóëüìàíå Ðîññèè îùóùàþò ñåáÿ ÷àñòüþ ìèðîâîé óììû è ÷óâñòâóþò ñåáÿ ñîïðè÷àñòíûìè êî âñåì ñîáûòèÿì, âíóòðè íåå ïðîèñõîäÿùèì èëè ñ íåþ ñâÿçàííûì. Îíè áîëåçíåííî âîñïðèíÿëè ñåíòÿáðüñêèå ñîáûòèÿ 2001 ãода, îñîáåííî â ñâÿçè ñ òåì, ÷òî â Ðîññèè, êàê íèêîãäà, èíòåíñèâíî çàãîâîðèëè îá èñëàìñêîé óãðîçå, î âíåøíåì «èñëàìñêîì âûçîâå». Åñëè ïîíèìàòü ïîä ýòèì âíåøíèì âûçîâîì áëèçêîå ñîñåäñòâî Ðîññèè ñ ìóñóëüìàíñêèìè ñòðàíàìè, â òîì ÷èñëå ñ òåìè, êîòîðûì ïðèñóùà ôóíäàìåíòàëèñòñêàÿ èäåîëîãèÿ, ãäå èñëàìñêèå ðàäèêàëû ñòîÿò ó âëàñòè èëè äåéñòâóþò â îïïîçèöèè, òî òàêîé âûçîâ, áåçóñëîâíî, ñóùåñòâóåò, è çàäà÷à Ðîññèè äàâàòü íà íåãî âçâåøàííûé, ñîîòâåòñòâóþùèé åå íàöèîíàëüíûì èíòåðåñàì îòâåò. Åñëè æå ðàññìàòðèâàòü «èñëàìñêèé âûçîâ» èñêëþ÷èòåëüíî êàê ïðÿìóþ óãðîçó ðîññèéñêèì èíòåðåñàì, òî òàêîé ïîäõîä ñóæèâàåò äëÿ Ðîññèè âîçìîæíîñòè ïîëèòè÷åñêîãî ìàíåâðà, îãðàíè÷èâàåò ñôåðó åå àêòèâíîñòè â ìóñóëüìàíñêîì ìèðå. Ê òîìó æå îñòðèå èñëàìñêîãî ðàäèêàëèçìà íèêîãäà íå áûëî íàïðàâëåíî â ïåðâóþ î÷åðåäü ïðîòèâ Ðîññèè (вîéíà Ñîâåòñêîãî Ñîþçà â Àôãàíèñòàíå - ÷àñòíûé ñëó÷àé, íî äàæå îíà ïîëíîñòüþ íå ïîäîðâàëà ïîçèöèè ÑÑÑÐ â ìóñóëüìàíñêîì ìèðå). Àáñîëþòèçàöèÿ ðîññèéñêèìè ïîëèòèêàìè è âîåííûìè «èñëàìñêîãî âûçîâà» ñëóæèò äëÿ äîêàçàòåëüñòâà «åâðîïåéñêîñòè» Ðîññèè, äëÿ ñáëèæåíèÿ åå ñ Çàïàäîì. Ñîâìåñòíàÿ áîðüáà ïðîòèâ èñëàìñêîé óãðîçû äîëæíà ñîäåéñòâîâàòü ïðåâðàùåíèþ Ðîññèè â îäíó èç êëþ÷åâûõ ôèãóð ìåæäóíàðîäíîé ñèñòåìû áåçîïàñíîñòè. Примечания 1 Ислам и мусульмане России. Москва, 1999, №205 2 Постнова Вера Еще одно взятие Казани, в: Независимая газета, 04.03.2002. 3 Народное слово (Ташкент), 20.05.2000. 4 Кудрявцев А.В. Исламофобия в постсоветской России. Институт востоковедения РАН, Москва, 1998, с.170. 5 Завтра, 01.2002. 6 Софрончук Василий Израиль: гостеррор, в: Советская Россия, 02.04.2002. 7 Мельков С.А. Исламский фактор и военная политика России. Москва, 2001, с.118. Àíäðåàñ Ðèê, ñîòðóäíèê Ãåðìàíñêîãî èíñòèòóòà âîñòîêîâåäåíèÿ, Ãàìáóðã; ñ 1 ìàðòà 2002 ãîäà ñîòðóäíèê Ôîíäà èì.Õàííñà Çàéäåëÿ â Èñëàìàáàäå, Ïàêèñòàí Пробы сил в Афганистане Афганистан извлек наибольшую пользу из террористических атак против США. Несмотря на гибель ни в чем не повинных афганцев в ходе американских бомбардировок (жертв насчитывается уже, наверное, тысячи), в этом нет никаких сомнений. Можно и должно критиковать то, как американцы ведут войну в Афганистане, но без масштабной военной интервенции извне стране пришлось бы еще много лет страдать из-за все более жестокой борьбы талибов за единовластие, сопровождаемой разрухой, изгнанием людей, подавлением элементарных свобод и экономическим истощением страны. В ноябре 2001 года система господства талибов, которая никогда не была настоящим правительством, рухнула – на удивление быстро и почти без борьбы на большей части территории страны. При этом гражданская война между новыми властителями, которую предсказывали многие эксперты, не началась. Еще до окончательного разгрома движения «Талибан» они сумели договориться с представителями афганских общин в изгнании о переходном урегулировании, которое, в отличие от прежних «мирных соглашений» будет, наверное, устойчивым. Петерсбергское соглашение было заключено под эгидой Организации Объединенных Наций, которая будет контролировать его выполнение в течение ближайших двух-трех лет. За это время предстоит восстановить разрушенные в ходе более чем двадцатилетней гражданской войны государственные структуры, так чтобы впервые с 1965 года можно было провести выборы. Достичь этого будет весьма не просто, и есть мощные силы, которые будут этому противодействовать. Многие новые и старые «полевые командиры» не участвовали или лишь косвенно участвовали в петерсбергских переговорах, либо недооценили их значимость. Некоторые из них затем дали понять, что не хотят отказываться от старых стереотипов поведения. К тому же необходимо учитывать то обстоятельство, что Россия и Иран по-прежнему неприкрыто поддерживают своих ставленников в Афганистане, в то время как Пакистан после разгрома талибов пока ведет себя сдержанно, но вскоре, очевидно, снова станет оказывать большое влияние на пуштунскую часть населения. Переходное правительство, удачно сформированное 22 декабря 2001 года, пока не имеет собственных рычагов власти. Международные «силы поддержки» даже в Кабуле также играют пока лишь символическую роль. Несмотря на то, что в некоторых регионах страны обозначилось активное сопротивление соглашению, по-прежнему есть основания для оптимизма. Новое правительство пользуется беспрецедентным расположением международного сообщества: стране уже обещана поддержка общим объемом в пять миллиардов долларов. Еще в 90-е годы в Афганистане работали благотворительные организации со всего мира, которые в силу своих возможностей даже оказывали сопротивление талибам, а в новых условиях смогут работать намного эффективнее. США, после вывода советских войск в 1989 году в течение нескольких лет не придававшие Афганистану никакого стратегического значения, теперь, кажется, заинтересованы в том, чтобы надолго закрепить завоеванные там позиции – не в последнюю очередь с учетом своих интересов в Центральной Азии и Иране. Они позаботились о том, чтобы переходное правительство возглавил их протеже Хамид Карзай, который зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он пользуется симпатией у международного сообщества и во внутриполитическом плане приемлем для всех этнических групп Афганистана. Будучи пуштуном, он к тому же является необходимым противовесом по отношению к таджикам бывшего Северного альянса, которые в ноябре пришли к власти в Кабуле и непропорционально сильно представлены в переходном правительстве. После того как в январе 2002 года была создана независимая комиссия, которая до июня должна назначить членов временного «Великого народного собрания» («Лоя Джирга»), был в срок выполнен еще один важный пункт Петерсбергского соглашения. Это не значит, что уже преодолены наибольшие препятствия на пути восстановления работающих структур государства. Необходимой предпосылкой этого является лишение власти множества предводителей больших и малых вооруженных формирований в Афганистане, но на это уйдет не один год. На нынешнем этапе переходному правительству не остается ничего иного, как привлекать «полевых командиров» к сотрудничеству, используя при этом как апелляции к их национальной ответственности, так и материальные и политические стимулы. Лишь тогда, когда в его распоряжении будет достаточно сильная регулярная армия или национальная гвардия, оно сможет шаг за шагом отбирать власть у этих местных князьков. Международные спонсоры не должны допустить, чтобы эти князьки использовали предоставляемые Афганистану средства для консолидации своих «княжеств». Поэтому в первую очередь следует поддерживать создание регулярных афганских вооруженных сил, в которых были бы представлены все этнические группы и провинции страны. Их содержание потребует гораздо меньше средств, чем посылка новых международных вооруженных контингентов, и это дало бы заработок молодым мужчинам, которые тогда стали бы уходить от «полевых командиров». Не менее важным было бы параллельное укрепление политической базы правительства за счет максимально представительного народного собрания. Афганистан находится на правильном пути, но ему еще предстоит пройти немало испытаний, которые потребуют терпения и выдержки также со стороны его европейских друзей. Ïðîô. Âèêòîð Êîðãóí, çàâåäóþùèé ñåêòîðîì Àôãàíèñòàíà â Îòäåëå Áëèæíåãî è Ñðåäíåãî Âîñòîêà, Èíñòèòóò âîñòîêîâåäåíèÿ ÐÀÍ, Ìîñêâà Россия и Афганистан В последние годы афганская политика России не имела четко выраженных ориентиров: Москва поддерживала формальные связи с изгнанным из Кабула правительством Б.Раббани и оказывала незначительную военную помощь Северному альянсу. Среди ее оппонентов внутри страны даже высказывалось мнение, что она заинтересована в продолжении гражданской войны в Афганистане, сохраняя таким образом под своим контролем Центральную Азию, считавшуюся наиболее вероятным объектом внешнеполитической и военной экспансии талибов. Однако практические действия России в регионе не подкрепляли подобного рода предположения: по мере расширения контролируемой талибами территории Россия стремилась мобилизовать военно-политические ресурсы стран региона для отпора потенциальной угрозе терроризма, генерируемого афганскими исламистами. После официального признания Кабулом мятежной Ичкерии в 1999 году и начала его тесного сотрудничества с чеченскими сепаратистами замаячила реальная угроза распространения терроризма уже в самой России, и Москва была вынуждена заявить в мае 2000 года о готовности нанести военный удар по базам чеченских террористов на территории Афганистана. В том же году Россия сформировала рабочие группы с США и Индией по борьбе с международным терроризмом, создав механизм координации антитеррористической деятельности трех государств. Наконец, в 2001 году резко возросла военная поддержка Москвой Северного альянса, объем которой, по официальным данным, в том году превысил 40 миллионов долларов. Причем ей удалось создать некоторое подобие региональной коалиции государств, оказывавших военную помощь силам А.Ш.Масуда, сама Россия, Иран, Узбекистан, Таджикистан и Индия. События 11 сентября четко обозначили дальнейший вектор афганской политики Москвы, которая решительно присоединилась к международной антитеррористической коалиции. При этом она благоразумно воздержалась от непосредственного участия в военной операции, учитывая негативные последствия собственной оккупации Афганистана в 1979-1989 годах и попыток его «советизации». Это не помешало ей, однако, наращивать военную помощь силам Северного альянса во время боевых действий на севере страны. Более того, Кремль, после некоторых колебаний и, несмотря на очевидное недовольство влиятельной части генералитета и политической элиты, не стал возражать против размещения военных сил НАТО на территории стран Центральной Азии. Близившийся разгром талибов заставил Москву более четко определить свои позиции в менявшейся конфигурации политических сил в Афганистане и участвовать в поиске новой формулы власти в стране. И хотя российское руководство формально поддерживало идею мирового сообщества о формировании будущего афганского правительства на базе широкого национального представительства, в этом процессе, как представляется, Москва проявила некоторую недальновидность, продолжая делать ставку на Северный альянс и тем самым игнорируя интересы пуштунского этнического большинства, традиционно доминировавшего на афганской политической арене. Эту же позицию Россия занимала и во время Боннской конференции, стремясь обеспечить Северному альянсу большинство мест в переходном правительстве. В дальнейшем, когда новая администрация Афганистана уже приступила к работе, односторонние политические симпатии России отошли на второй план, уступив место оказанию массированной гуманитарной помощи. При этом предпочтение отдавалось опять же северным провинциям, что было в общем оправдано: их население, оказавшееся в районах боевых действий, пострадало в большей степени, нежели юг Афганистана. Впрочем, основной объем гуманитарной помощи отправлялся в Кабул, где был развернут российский госпиталь. В январе 2002 года Россия приняла участие в конференции по оказанию помощи Афганистану, состоявшейся в Токио. Она не оказалась в числе финансовых доноров в силу собственной экономической слабости; не обещая никаких инвестиций в афганскую экономику, Москва выразила готовность широко участвовать в международной программе восстановления Афганистана, в оказании ему различного рода технико-экономической помощи. На встрече главы российской делегации, заместителя министра иностранных дел С.Орджоникидзе с афганским лидером Хамидом Карзаем последний высказал пожелание, чтобы Россия «концентрировала усилия на особо важных для Афганистана вопросах снабжении электричеством, строительстве ирригационных сооружений, разминировании». При этом российский представитель выступил с позиций здорового прагматизма: «Запад готов выделять деньги, однако мало кто реально захочет работать в опасной и неудобной для жизни стране. Мы можем рассчитывать на своеобразную кооперацию, когда строительные и ремонтные работы на выделенные по международной линии средства будут по подрядам вести наши специалисты». «Не следует забывать, подчеркнул С.Орджоникидзе, что многие объекты афганской экономики были построены при советском участии. Местные жители привыкли к нашей технике, они ей доверяют». Однако основные направления сотрудничества России с новым Афганистаном были намечены во время визитов в Москву афганских руководителей. Первым из них был министр обороны М.К.Фахим, прибывший в российскую столицу 11 февраля. На встрече с российским министром обороны С.Ивановым он заявил, что Кабул намерен возобновить военно-техническое сотрудничество с Москвой в полном объеме. И хотя конкретная программа такого сотрудничества во время визита не была разработана, тем не менее стороны обсудили целый комплекс мероприятий по участию России в строительстве афганских вооруженных сил. Генерал Фахим не требовал поставки оружия, подчеркнув, что имеющегося в наличии в Афганистане оружия еще советского производства вполне достаточно, чтобы оснастить армию. При этом оплачивать поставки российского вооружения и военной техники согласились США. Что касается наличия оружия в Афганистане, то, по данным доклада Наблюдательной группы ООН по Афганистану, представленного Совету Безопасности ООН, после ухода советских войск из страны в феврале 1989 года на вооружении правительственных войск и моджахедов оставалось 4.880 артиллерийских установок, 2.000 безоткатных орудий, 11.000 противотанковых орудий, 5.000 крупнокалиберных зенитных установок. Если даже часть этого оружия вышла из строя, а остальная представлена устаревшими образцами, тем не менее оно вполне может быть использовано в Афганистане при наличии запчастей. «У нас нет планов приобретения нового российского оружия, подчеркнул афганский министр. В ходе боевых действий с талибами мы захватили немало вооружения и военной техники советского производства. Его хватит, чтобы полностью вооружить нашу армию. Однако мы испытываем нехватку запасных частей к этой технике, которая нуждается в ремонте и модернизации, об этом мы и договаривались с моим российским коллегой». Однако речь в Москве шла не только о поставках запасных частей. В ходе переговоров все-таки выявилась потребность Афганистана в новых партиях вооружения и военной техники. Речь шла о поставках танков Т-55 и Т-62, боевых машин пехоты, реактивных систем залпового огня «Град», вертолетов Ми-8, модернизированных истребителей МиГ-21. Кроме того, афганская армия на протяжении последних десятилетий создавалась с помощью СССР, по образцу советской армии и оснащалась советским оружием. Поэтому важным был вопрос и о подготовке военных кадров. Россия согласилась участвовать в этом, выделив ряд учебных центров на своей территории и в Таджикистане (российская военная база). В начале марта в Москве побывал министр внутренних дел Афганистана Ю.Кануни, которому было обещано содействие в организации органов внутренних дел, в первую очередь путем подготовки и переподготовки национальных кадров в учебных заведениях МВД России. Были обсуждены также вопросы об оказании Афганистану различных видов помощи на безвозмездной основе, проблема борьбы с терроризмом и незаконным оборотом наркотиков. Наконец, 11 марта гостем российской столицы стал глава временной администрации Афганистана Хамид Карзай. Его визит носил многоплановый характер, но в первую очередь был посвящен четырем основным темам двустороннему технико-экономическому (в том числе военному) сотрудничеству, программе подготовки афганских кадров в России, взаимодействию в Центральной Азии и борьбе с наркобизнесом. Россия имеет богатый опыт в подготовке афганских кадров: в 1985-1986 годах в СССР учились одновременно около 5 тыс. афганцев (из них более 15% военных). Упоминались и конкретные объекты сотрудничества на ближайшее время: Россия взялась восстановить созданные при содействии СССР в 60-70-е годы Кабульский политехнический институт, автомеханический техникум в Кабуле и горно-нефтяной техникум в Мазари-Шарифе. Еще до отъезда в Москву Х.Карзай заявил о том, что в деле послевоенного восстановления Афганистана Кабул «отдает приоритет России в восстановлении тех объектов, которые были в свое время построены советскими специалистами». В первую очередь речь идет об объектах в газодобывающей, сельскохозяйственной, пищевой и легкой промышленности. Стороны подписали в Москве более двух десятков документов о восстановлении промышленных объектов, об энергоснабжении, о поставках «КамАЗов» и другие. Однако открывающиеся широкие перспективы российского участия в восстановлении Афганистана, на мой взгляд, не имеют адекватной политической основы. Россия провозгласила отвечающие ее национальным интересам и интересам государств региона цели своей афганской политики: достижение политической стабильности в Афганистане, искоренение источников международного терроризма и наркобизнеса, сохранение независимости и территориальной целостности страны, установление дружественных отношений с ней. Впрочем, под этим набором целей может вполне подписаться любое цивилизованное государство. В действительности же, такого рода интересы напоминают скорее благие пожелания, ибо в Москве нет четкого представления о том, каким образом могут быть достигнуты эти цели на практике. Совершенно очевидно, что, несмотря на вполне благожелательную риторику афганских лидеров во время московских встреч с представителями российского руководства, России отведена далеко не первая роль среди внешних игроков на афганском поле. Недаром глава временной администрации Афганистана Х.Карзай, находясь в Москве, не раз упоминал советскую оккупацию страны 1979-1989 годов как фактор, приведший к бедственному положению народа. Поэтому, во-первых, России придется постоянно учитывать сохраняющееся влияние негативных последствий ее былого военного присутствия в Афганистане и избегать любой формы вмешательства во внутренние дела этой страны. Москве предстоит показать себя ее подлинно бескорыстным другом, не имеющим ничего общего с политиками брежневской эпохи, и таким образом заслужить доверие простых афганцев. Во-вторых, Москве придется отказаться от односторонней ориентации на лидеров Северного альянса, занявших ведущие позиции во временном правительстве. Можно предвидеть, что ныне существующий этнический дисбаланс в государственных структурах Афганистана (численное преобладание представителей национальных меньшинств) в период после созыва «Лоя Джирги» в июне 2002 года неизбежно сменится усилением пуштунского компонента в государственно-политической системе страны, который находится в зоне влияния США и Пакистана. В этой связи, учитывая сохраняющиеся разногласия между пуштунским югом и непуштунским севером, в том числе в высших эшелонах власти, Москва будет вынуждена решать сложную проблему поиска формулы взаимодействия с обеими этнополитическими фракциями. Дальнейшее использование тесных контактов с лидерами «северян» в качестве рычагов влияния на политическую ситуацию в стране может оказаться неоправданным с точки зрения как национальных интересов Афганистана, так и позиций самой России. В-третьих, сложной и достаточно деликатной проблемой для Москвы станут ее усилия по «встраиванию» России в структуру международного взаимодействия в Афганистане. Впрочем, она имеет здесь ряд преимуществ: огромный объем технико-экономической помощи, оказанной ею в прежние времена, до сих пор благожелательно оценивается большинством афганцев, не питающих видимой ксенофобии по отношению к русским. Западное же присутствие в Афганистане, в том числе и в первую очередь военное, воспринимается неоднозначно, особенно в зоне консервативных по своему духу пуштунских племен, еще не до конца избавившихся от влияния талибской пропаганды и идеологии: многие пуштунские полевые командиры, поддерживая в целом правительство прозападного премьер-министра Х.Карзая, весьма болезненно относятся к военному присутствию американцев в стране. Однако по мере завершения военных действий в Афганистане и последующего вероятного вывода американских войск США по-прежнему, хотя и в другом качестве, останутся там ведущей державой-спонсором и фактическим гарантом стабильности. Это должна будет учитывать Россия. Не вступая в соперничество с США и другими западными державами, не стремясь вернуться к былому политическому доминированию в Афганистане, Москве придется выработать гибкую форму взаимодействия с ними, иначе говоря, найти свою нишу в этом механизме с учетом собственных политических, экономических и финансовых возможностей. Скорее всего, Россия в ближайшем будущем отодвинет на второй план свои политические амбиции и займется в первую очередь восстановлением экономики Афганистана. Действительно, здесь у нее широкое поле деятельности. За весь период послевоенного сотрудничества при технико-экономическом содействии Советского Союза в стране было построено 193 экономических объекта, причем наиболее крупные из ныне существующих. Большинство из них за годы гражданской войны были не разрушены, а просто запущены. Их следует переоснастить, модернизировать и пустить в эксплуатацию. Для этого потребуются инженерно-технические кадры, сравнительно небольшой объем оборудования и запасных частей. При соответствующей финансовой поддержке Запада Россия сможет это обеспечить. Несомненно, ведущую роль будет играть Россия в строительстве новых вооруженных сил Афганистана. И хотя США выразили намерение также активно участвовать в этом процессе, им выгоднее использовать услуги России, которая имеет длительный опыт военно-технического сотрудничества с Афганистаном - в первую очередь, в вопросе поставок оружия, военной техники и запчастей, тем более что Афганистан на нынешнем этапе не нуждается в дорогостоящем высокотехнологичном оружии. Помощь США может оказаться более эффективной в модернизации военной инфраструктуры Афганистана сооружении и восстановлении военно-стратегических коммуникаций, аэродромов, военных баз, учебных центров, оснащении афганской армии новыми средствами связи, а также в подготовке военных кадров. И здесь неизбежно потребуется не только координация и взаимодействие, но и тесное сотрудничество двух держав. Еще одно поле деятельности, где Россия может и должна оказать существенную помощь, это социальная сфера. Эта помощь хоть и потребует значительных финансовых расходов, но будет вполне оправдана с точки зрения ее значимости для восстановления нормальной жизни в стране и может принести Москве немалые политические дивиденды. Здесь уже положено начало открытием в Кабуле госпиталя МЧС, медицинской помощью населению, пострадавшему от недавнего землетрясения, планами восстановления учебных заведений, построенных с советской помощью. С известной долей оптимизма можно предполагать и активное развитие торговли между двумя странами, участниками которой могут стать и государство, и отдельные регионы, и частные структуры, и афганские купцы, находящиеся в эмиграции в России. Предметами российского экспорта будут не только и не столько оружие и военная техника, сколько транспортные средства, оборудование для промышленных предприятий, энергетических объектов, ирригационных систем, для восстановления дорожной сети, сельскохозяйственная техника, удобрения. Наконец, Россия может оказать содействие Афганистану в его подключении к региональным экономическим проектам, таким как реанимирующийся проект строительства газопровода Туркмения-Пакистан через афганскую территорию. Характер и масштабы российского участия в восстановлении Афганистана будут зависеть не только от намерений и возможностей России, но и, во-первых, от потребностей самого Афганистана, во-вторых, от политической обстановки, которая сложится в стране после заседания «Лоя Джирги» и, в-третьих, от того, насколько это участие «впишется» в общий механизм международного сотрудничества с Афганистаном. Представляется важным правильно распределить роли среди участников этого сотрудничества, стремиться избегать ненужного соперничества и при этом не преступить грани, за которой начинается вмешательство во внутренние дела. С учетом этих обстоятельств Россия имеет все возможности не только восстановить утраченные позиции в Афганистане, но и внести заметный вклад в общие усилия по его восстановлению и превращению страны в зону политической стабильности. Это будет отвечать интересам как России и Афганистана, так и мирового сообщества. Êåííåò Â. Øòàéí, ïðîôåññîð ñîâðåìåííîé èñòîðèè Ñðåäíåãî Âîñòîêà, ïîëèòîëîãèè è èññëåäîâàíèé Èçðàèëÿ â Óíèâåðñèòåòå Ýìîðè, Àòëàíòà, Äæîðäæèÿ Доктрина Буша: селективная вовлеченность в дела на Ближнем Востоке В годы правления двух президентов Соединенных Штатов Америки, прошедшие после окончания «холодной войны», развала Советского Союза и крушения коммунистических режимов в странах Восточной Европы появились свидетельства возникновения и развития «двухколейной» внешней политики, которую можно, пожалуй, лучше всего охарактеризовать как «селективная вовлеченность». Ее проявления в вопросах общемирового значения, а также в отдельных регионах позволяли заключить, что селективная вовлеченность не означает ни односторонних, ни многосторонних действий. Скорее это была концепция, осуществлявшаяся с различной степенью интенсивности в зависимости от проблем, ситуации, соответствующего региона и личных преференций президента. Движимые моральными принципами, побуждавшими отстаивать и поощрять демократические свободы, защищать права всех людей и каждого человека в отдельности и стимулировать развитие свободного предпринимательства, американцы всегда демонстрировали и демонстрируют до сих пор имеющую глубокие исторические корни склонность принимать активное участие в событиях за рубежом. Однако до тех пор, пока возникшая в мире ситуация не создавала прямую угрозу ее национальным интересам, Америка вела себя сдержанно или осторожно. Имея статус единственной в мире сверхдержавы, Соединенные Штаты Америки довольствовались тем, что регулировали свою роль в мире и вмешивались в происходящее только в том случае, если это было необходимо или желательно. В целом, с конца 80-х годов в США сложились четыре критерия определения селективной вовлеченности в зарубежные дела:
В ходе предвыборной борьбы, предшествовавшей выборам президента США в 2000 году, американское население проявляло незначительный интерес к внешней политике. Как и ожидалось, в политической программе Джорджа В.Буша, с которой он стал 43-м президентом Соединенных Штатов, доминировали внутриполитические темы. Но среди них были и вопросы внутренней политики, имевшие отношение к внешнеполитическим делам, например, нелегальный оборот наркотиков, торговля, терроризм, проблемы иммиграции и энергообеспечения, стабильность валюты, оружие массового уничтожения. Однако они становились приоритетными лишь тогда, когда впрямую касались жизни, экономической или личной ситуации американцев. Быстрая реакция Однако последовавшая 11 сентября 2001 года атака террористов вынудила американцев к быстрым действиям на международной арене. Права человека были без особой шумихи ограничены, удобства цивилизации самым жестким образом ужаты. Американская территория подверглась нападению. В отличие от 1990-1991 годов, когда после нападения Ирака на Кувейт американцы выжидали 165 дней, в 2001 году американская военная операция в Афганистане началась быстро – всего через 26 дней. Ее поддержали 40 (а не 28) стран, и она не сопровождалась определявшимися партийными интересами дебатами в американском Сенате о том, применять ли военную силу при отражении агрессии или нет; 98 из 100 сенаторов поддержали призыв президента нанести удар по движению «Талибан» и организации «Аль-Каида». Когда президент Буш объявлял 20 сентября 2001 года «войну терроризму», он заявил на заседании обеих палат Конгресса: «Мы используем все имеющиеся в нашем распоряжении средства, чтобы разрушить структуры международного террора и добиться победы. Мы будем преследовать государства, которые помогают (террористам) или предоставляют им убежище. Каждая страна в каждом регионе должна решить для себя: или она на нашей стороне, или на стороне террористов. С этого дня США будут рассматривать каждую страну, которая по-прежнему поддерживает террористов или укрывает их, как враждебный режим. Наша нация осознала: мы не застрахованы от нападения. Мы примем оборонительные меры, чтобы защитить американцев»(1). В то время как Буш еще произносил свою речь, Конгресс уже выделил 40 миллиардов долларов для нанесения удара возмездия и ведения войны против терроризма. Давайте сравним: 12 мая 1947 года президент Гарри С.Трумэн обратился к Конгрессу и потребовал выделить 400 миллионов долларов для оказания военной и экономической помощи Греции и Турции, поскольку над ними нависла угроза ввиду возможного распространения коммунизма в Европе. В последующие сорок лет американскую дипломатию определяла доктрина Трумэна. Она возвестила о том, что послевоенная Америка берет на себя роль глобальной мировой державы; это положило конец ее долгой политике изоляционизма. В 1947 году американское население выступало против того, чтобы США брались за решение проблемы европейского коммунизма в одиночку. Сенатор-республиканец Артур Х.Ванденберг настойчиво требовал тогда, чтобы ведущую роль взяла на себя Организация Объединенных Наций. В сентябре 2001 года в залах Конгресса не слышно было голосов, призывавших возложить главную роль на ООН(2). Доктрина или декларация? Выльется ли все это в доктрину Буша, которая будет столь же долго определять американскую внешнюю политику, как доктрина Трумэна или доктрина Монро? Или речь идет всего-навсего еще об одном президентском заявлении, касающемся американских интересов на Ближнем Востоке, как в доктрине Эйзенхауэра или Картера? Подтвердит ли последовательное осуществление доктрины Буша на Ближнем Востоке логику селективной вовлеченности, т.е. активного американского посредничества в конфронтациях, таких как арабо-израильский конфликт? Превратятся ли постепенно республики бывшего Советского Союза в такие же стратегические регионы американского военного присутствия, как арабские государства Персидского залива после войны в заливе? Будут ли арабские государства Персидского залива, которые еще десять лет тому назад заключали Америку в объятия, пытаться усилить американское военное присутствие на своей территории или, наоборот, ослабить его? Породит ли доктрина Буша энергичный ответ Соединенных Штатов Америки или Североатлантического альянса на продолжающееся и внушающее опасение правление Саддама Хусейна в Ираке? В последней трети 2001 года, когда доктрина Буша вступила в силу, процесс создания коалиции и многосторонние мотивы привели к образованию различных комбинаций из национальной закономерности и идеологической убежденности. По мере того, как усилия по искоренению терроризма проходили различные фазы, пересматривались и заново определялись формы участия в антитеррористической коалиции, что оказало влияние на конечный результат: нынешняя политическая ситуация в мире лучше, чем была прежде. Ключевым элементом селективной вовлеченности было распределение тягот. Условия участия стран в антитеррористической коалиции определялись их собственными национальными интересами. Каждая страна выверяла степень своей близости или, соответственно, отдаленности от Соединенных Штатов, руководствуясь национальным общественным мнением. Одни страны предоставили в распоряжение США личный состав, технику, информацию спецслужб, а также обеспечили поддержку общественного мнения. Другие позаботились о логистике, открыли свои воздушные коридоры, разрешили использовать порты, размещать войска на своих территориях, выделили нефть и деньги. В ответ на свое участие в антитеррористической коалиции некоторые государства потребовали предпринять встречные шаги, например, улучшить торговые отношения, оказать финансовую помощь, списать долги, призвали Запад или американцев войти в положение правительств на местах и осознать региональные проблемы (скажем, арабскую точку зрения на арабо-израильский конфликт). Европейская поддержка коалиции, возглавленной американцами, во второй раз за последнее десятилетие обеспечила опору американской политике селективной вовлеченности в той области, где общие национальные интересы требовали объединить усилия и распределить тяготы. Отрезвление стран арабского мира Когда Джордж В.Буш сменил президента Клинтона, многие люди в арабском мире надеялись на решительные перемены во взглядах американского президента на позиции арабских стран в арабо-израильском конфликте. И это несмотря на то, что никакой другой президент со времени Джимми Картера не возлагал на свою администрацию столь серьезные обязательства по решению арабо-израильских вопросов и не занимал более позитивную позицию по отношению к палестинцам, чем предшественник Буша Клинтон(3). Он побил все рекорды в арабо-израильской дипломатии. Клинтон патронировал переговоры по выработке арабо-израильского соглашения дольше, чем любой другой американский президент. Он провел больше встреч с Ясиром Арафатом, чаще посещал регион, больше других председательствовал на арабо-израильских встречах на высшем уровне, чаще разговаривал по телефону с лидерами стран Ближнего Востока и предпринимал более энергичные и частые попытки добиться арабско-израильского соглашения, чем любой другой из его предшественников. Американский президент впервые вышел за резолюции ООН №№ 242 и 338(4). В частной беседе Клинтон не только предложил создать палестинское государство наряду с израильским, но и провести территориальные обмены, вернуть палестинских беженцев, предоставить Израилю гарантии безопасности. Он признал противоречивость практики строительства израильских поселений и объездных дорог на оккупированных территориях, согласился с международным присутствием в Палестине для обеспечения безопасности границы вдоль долины реки Иордан и реализации окончательного соглашения. Он осознал необходимость положить конец культуре насилия, а также подстрекательствам к насилию. Он был единственным американским президентом, который перед тем, как покинуть Белый дом, открыто и публично предложил обсудить вариант существования двух государств как форму урегулирования конфликта. После избрания Буша в арабском мире ожидали, что «он займет более выраженную проарабскую позицию, чем кандидат от Демократической партии Альберт Гор»(6), и, «возможно, защитит нас (арабов) от Демократической партии, поскольку если бы Гор выиграл выборы, то следующим американским президентом стал бы Либерманн». Однако еще до 11 сентября один палестинский арабский комментатор констатировал наступившую фрустрацию по отношению к правительству Буша: «Вместо того, чтобы признать, какое одолжение сделали арабы президенту Бушу и его правительству, помогши ему одержать победу на выборах, он и его правительство будут не только постоянно нападать на арабов с тыла, но и наносить им удары в грудь»(7). Когда Буш обратился 10 ноября 2001 года к Организации Объединенных Наций, он находился на пике своей популярности. В то же время отношение американской общественности к Египту, Саудовской Аравии и палестинцам было хуже некуда(9), а вся арабская пресса вновь и вновь выступала с яростными нападками на США, прибегая к полемическо-провоцирующему языку. Не обращая внимания на общественное мнение по этому вопросу, отмахнувшись от далеко зашедшей неприязни и враждебности к нему со стороны арабского и мусульманского мира, Буш недвусмысленно высказался за создание палестинского государства наряду с Израилем. Европейские государства уже давно поддерживали подобную идею, но американский президент стал первопроходцем, высказав ее на столь публичном форуме. Если сравнивать с той реакцией, которая последовала на требование Картера о «родине для палестинцев» в марте 1977 года, показавшееся немыслимым практически всем сторонникам Израиля и вызвавшем у них раздражение(10), необходимо отметить, что в ответ на требование Буша о создании палестинского государства раздался лишь скулеж израильтян, американских радетелей Израиля и конгрессменов. Американский госсекретарь Колин Л.Пауэлл вновь потребовал 19 ноября 2001 года в своей программной речи, посвященной ближневосточной политике, положить конец израильской оккупации Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Он в очередной раз высказался за вариант двух государств как пути для решения проблемы и обеспечения надежных и признанных границ Израиля и Палестины и потребовал положить конец подстрекательским словесным выпадам. После того, как специальный уполномоченный Пауэлла генерал-майор Энтони Зинни дважды посетил в декабре 2001 года ближневосточный регион - и всякий раз это сопровождалось непрекращающимися терактами палестинцев против мирных граждан Израиля - правительство Буша, дотоле предпринимавшее интенсивные попытки придать импульс арабо-израильским переговорам, предпочло выждать, когда насилие пойдет на убыль. Оно взяло на себе твердые обязательства перед палестинцами, однако палестинское руководство и другие лидеры арабских стран сочли это недостаточным, в первую очередь потому, что Соединенные Штаты оставались надежным союзником Израиля. Потом Вашингтон стремился возобновить переговоры, но столкнулся с препятствием: в январе 2002 года было перехвачено судно, доставлявшее 50 тонн иранского оружия для Палестинской автономии, явно предназначенного для использования против Израиля. Поскольку правительство Буша считает «Хамас» и «Исламский джихад» террористическими организациями, которые необходимо разгромить, шанс на возобновление посреднических усилий американцев до прекращения насилия и террора был невелик. Большие ожидания, которые арабы связывали с изменением позиции американцев по отношению к палестинцам, через год после выборов Буша уменьшились. В этой связи новая открытая война против терроризма сделала невозможным американское сближение с Арафатом и Палестинской автономной администрацией ни в краткосрочной, ни в среднесрочной перспективе. Многосторонность a´ la carte Доктрина Буша не означала ни войну между культурами, ни крестовый поход Запада против ислама, ее суть состояла в селективной вовлеченности. Позиционированная где-то посередине между односторонними и многосторонними действиями, она имела вполне определенную направленность - борьбу против терроризма, а это куда более грандиозная цель, чем введение санкций против Ирака. Вопрос о сроке действия и эффективности доктрины остается открытым. Дипломатическая логика, которая позволила бы изменить сложный, отнюдь не цельный и экономически бедный ближневосточный регион, все еще не найдена. Соединенные Штаты не высказывали до сих пор намерение сохранять свое физическое присутствие в этом регионе дольше, чем это абсолютно необходимо. Двусторонние отношения с партнерами по коалиции были проверены, оценены и по возможности улучшены во время операции «Буря в пустыне». В соответствии с этим помимо беглого мониторинга ситуации и визитов не предпринималось никаких попыток вмешаться в арабо-израильскую дипломатию до окончания насилия, которое переименовали в терроризм. Хотя в Вашингтоне и сходятся во мнении, что Саддам Хуcсейн – источник нестабильности в регионе, там нет полного консенсуса в вопросе о том, оправдают ли выгоды отстранения его и его соратников от власти издержки этого предприятия. Ричард Хаас, глава штаба политического планирования в Государственном департаменте США, охарактеризовал американскую внешнюю политику как «многосторонность a´ la carte»(12). После 11 сентября 2001 года госсекретарь Колин Пауэлл выступил против классификации американской внешней политики как односторонней или интервенционистской. В декабре 2001 года он заявил, что «мы заинтересованы в создании коалиции», однако «в том случае, если многосторонние действия не отвечают американским интересам, или когда мы знаем, что участие не отвечает нашим национальным интересам, и мы не думаем, что оно служит той цели, в которую верят другие, мы должны говорить об этом»(13). Это высказывание - однозначный эвфемизм «Go-it-alone», когда это необходимо или желательно. «Террористов необходимо остановить, прежде чем они начнут действовать», - подчеркнул Пауэлл в своей ноябрьской речи(14). Буш повторил в своем послании «О положении нации» 29 января 2002 года(15), что Соединенные Штаты Америки будут активно сотрудничать со своими партнерами по коалиции. Однако, заявил он, Соединенные Штаты не будут «выжидать развития событий, когда опасность нарастает… и безучастно наблюдать за ее приближением…Они не позволят самым опасным в мире режимам (ранее он назвал Ирак, Иран и Северную Корею) угрожать миру оружием массового уничтожения. История призвала Америку и ее союзников действовать». Если в своей сентябрьской речи Буш говорил об оборонительных действиях, то в январе 2002 года президент не исключил возможность того, что в борьбе против терроризма – он употребил в своей речи понятия «террор» и «терроризм» три десятка раз – США могут нанести превентивные удары, предпринять военные акции, при которых Соединенным Штатам потребуется действовать «Go-it-alone», возможно, даже без партнеров по антитеррористической коалиции. Если эти воззрения воплотятся в жизнь, то это станет признаком значительного изменения фундаментальных рамок селективной вовлеченности. Примечания 1. Ср.: IP, 12/2001, с. 100 и сл. Здесь цит. высказывание, приведенное на с. 102-103. 2. Ср. Origins of NATO, Isolationism, The UN Charter and Postwar U.S. Foreign Policy, |