СТИЛИСТИЧЕСКИЕ РЕСУРСЫ СИНТАКСИСА, ОСОБЕННОСТИ СИНТАКСИСА РАЗНЫХ СТИЛЕЙ РЕЧИ
§ 302. Исключительное значение синтаксиса для стилистики определяется тем, что, во-первых, предложения являются основной единицей речи, обслуживающей мышление и общение; во-вторых, тем, что предложения в русском языке отличаются необычайным разнообразием построения.
Уже простое расположение слов в предложении допускает множество вариантов, обычно связанных с разными оттенками значения или экспрессии. Недаром, по выражению Л. Н. Толстого, мастерство художника слова заключается в том, чтобы находить "единственное нужное размещение единственно нужных слов" ("Что такое искусство?", глава XII).
Даже отдельные слова получают вполне определенное значение только в связной речи; при этом их стилистическая роль чрезвычайно разнообразится в зависимости от их сочетаний с другими словами. Особенно большое значение имеет то, формируется ли речь из стилистически однородных слов, или в ней сталкиваются слова разной стилистической окраски, которые в таком случае создают своеобразную игру стилистическими оттенками.
§ 303. В основном же синтаксис приобретает для стилистики первостепенное значение потому, что русский язык располагает огромным запасом синтаксических синонимов, т. е. параллельных оборотов речи, которые различаются только тонкими оттенками в значениях и поэтому во многих случаях могут заменять один другой. Раздел синтаксиса и будет по преимуществу занят анализом таких синтаксических синонимов. Но в качестве вводного вопроса следует остановиться на синтаксических особенностях разных стилей речи.
Своеобразие синтаксиса отдельных стилей непосредственно бросается в глаза. Достаточно сравнить, например, любой отрывок учебника, дающего систематическое изложение научного вопроса, со сценой драматического произведения, воспроизводящей живую разговорную речь. Но вопрос этот остается научно не изученным, и невозможно указать пособие, которое давало бы характеристику отдельных стилей с синтаксической стороны. Поэтому в дальнейшем будет дан набросок только наиболее характерных синтаксических особенностей разных стилей речи.
§ 304. Эти особенности в синтаксисе обусловлены разным отношением говорящего к речи, различием целей и задач при ее использовании. Так, прежде всего выделяется синтаксис научной и деловой речи, в которой все внимание говорящего и пишущего сосредоточено на содержании, на стремлении с наибольшей точностью развить систему известных суждений, исчерпать в логической последовательности ту или иную тему большей или меньшей сложности. Языковая форма здесь в полной мере подчинена основной цели — логике мысли. Это речь строго обдуманная, систематизированная, обычно письменная. Нередко общую характеристику письменной речи, в отличие от устной, делают на основании рассмотрения этого именно стиля, называя его логическим или интеллектуальным. Разумея под письменным "языком" в первую очередь стиль научной речи, указывают на резкое различие письменной и устной речи. И главное различие этих форм языка (письменной и устной) заключается в особенностях их синтаксического строя.
В то же время синтаксический строй интеллектуальной речи является наиболее широко распространенным в литературной (письменной) речи. По существу только он и изучается в школе. Школа знакомит учащихся со строем синтаксиса делового изложения, оставляя незатронутыми своеобразия живой разговорной и экспрессивной художественной речи. Поэтому он является тем общеупотребительным синтаксисом литературного языка, которым владеют лица, прошедшие школу, используя его в сфере своей деятельности. В связи с этим он соответствует основному слою словаря в том отношении, что на его фоне выделяются специфические синтаксические средства, преследующие свои особые цели.
§ 305. Сюда относятся две противоположные разновидности: с одной стороны, литературно-обработанный синтаксис, с другой — синтаксис разговорный. Первый имеет специальную установку на языковую выразительность; поэтому в нем подвергаются упорядочению синтаксические средства языка. В противоположность обычной интеллектуальной речи, языковая форма здесь служит предметом сосредоточенного внимания и обработки, она становится особым слагаемым в общей выразительности речи.
Маяковский, резюмируя свою статью "Как делать стихи", в качестве одного из выдвигаемых им положений приводит: "Нельзя придавать выделке, так называемой технической обработке, самодовлеющей ценности. Но именно эта выделка делает поэтическое произведение годным к употреблению".
В основном такая упорядоченность синтаксиса сводится к разного рода симметрии, к уравновешиванию отдельных синтаксических слагаемых, к их ритмическому расположению. Различные способы обработки речи изучались античными и позднейшими риториками; отдельные приемы такой обработки регистрировались обычно под названием риторических фигур.
§ 306. На противоположном конце стоит разговорный синтаксис. Основные его особенности вытекают из того, что в этом случае мы имеем непосредственную речь, которой мы реагируем на все возникающие в текущей жизни ситуации. Участвуя в беседе, мы не только не имеем возможности заранее подготовить нашу речь, но и продумать и оформить ее до конца в момент произнесения. К тому же в особой тщательности обработки здесь нет и большой нужды, так как обычно сообщения не отличаются сложностью, а наличие собеседников, нередко тесно связанных в жизни с говорящим, дает возможность участникам диалога без труда понимать друг друга. Отсюда для этого стиля характерна всякого рода неполнота выражения. Нередко говорящий ограничивается намеками, рассчитывая на осведомленность слушателя. Многое улавливается благодаря интонациям и жестам.
Такое ежедневное общение обычно протекает в атмосфере текущих жизненных интересов, в связи с чем речь окрашивается разнообразными эмоциями. Поэтому такой стиль включает элементы аффективной речи. Но аффективность в нем проявляется непосредственно, без какого-либо расчета, в противоположность риторическому стилю, который также применяет различные приемы аффективной речи, но уже в обработанном виде.
ЭЛЕМЕНТЫ СИНТАКСИСА НАУЧНОЙ РЕЧИ
§ 307. Характерные черты синтаксиса научной речи вытекают из основных целей, стоящих перед научным изложением, — точно, в логической последовательности выражать сложную систему понятий с четким установлением взаимоотношений между ними (доказательства и выводы, конкретный материал и обобщения, причины и следствия и т. д.).
Задачи, стоящие перед научной речью, обусловливают то, что синтаксис этого стиля в некоторых отношениях является особенно сложным, использующим наибольшее число синтаксических средств, служащих для выражения разнообразных логических отношений. Это относится прежде всего к употреблению в этом стиле сложных предложений.
Самые беглые наблюдения над научной речью показывают, что сложные предложения встречаются в ней в исключительно большом количестве и нередко преобладают над простыми. Кроме этого, они очень разнообразны по своей структуре, велики по объему и иногда объединяют целую цепь взаимно связанных предложений.
Для сложных предложений научной речи характерно то, что отдельные предложения в них связываются союзами, так как союзы выражают смысловые взаимоотношения предложений гораздо более четко; сравним, например, выражение причины союзом потому что и интонацией объяснения: Он не поехал, потому что у него оказалась спешная работа; Он не поехал: у него оказалась спешная работа.
Самый состав союзов в научной речи гораздо более разнообразен, чем в обиходной. Это особенно относится к сложным союзам, большая часть которых употребляется только в книжной речи, например: оттого что, благодаря тому что, несмотря на то что, между тем как, после того как, едва только, чуть только, прежде чем и т. д.
§ 308. В ряде случаев при использовании этих союзов формируются специальные типы сложных предложений, которые обычно не упоминаются в общих обзорах сложных предложений; например, союзы в то время как, между тем как устанавливают уже не отношения во времени, а чисто логическое соотношение с оттенком противопоставления двух суждений. Так: В то время как оборонительный рефлекс... делает животное очень возбужденным, ...пищевой и легкий оборонительный... являются ежедневными, нормальными и простыми актами (И.П.Павлов).
В опыте с метрономом могло обратить на себя ваше внимание то обстоятельство, что между началом действия метронома и началом слюноотделения протекло значительное число секунд, между тем как в рефлексах этот промежуток измеряется частями секунды (И.П.Павлов).
Не столько время, сколько условие выражает следующее предложение с союзом только тогда, когда: И только тогда, когда эти щенки несколько раз поели хлеба и мяса, только тогда и один вид хлеба и мяса стал гнать слюну (И.П.Павлов).
§ 309. Кроме того, существует большое число слов, по своему значению приближающихся к союзам, которые употребляются в начале самостоятельных предложений для установления разных их связей с предыдущим. Пешковский называет это "подчинением после разделительной паузы" (443). К ним относятся: поэтому, оттого, тогда, при этом, затем.
Этот пример показывает, как мы еще далеки от удовлетворительного группирования наших отдельных фактов. Вот почему я пока отказываюсь высказываться за ту или другую из существующих теорий торможения или выставлять новую (И.П.Павлов).
Понятно, что при соответствующем условии, т. е. при встрече раздражений, проторенностъ должна образовываться при первой встрече и постоянно увеличиваться, суммироваться при следующих встречах. Тогда является законный вопрос: почему же условный рефлекс не получился в последней вариации описываемого опыта? Ведь встреча происходила 60 раз... (И.П.Павлов, Разрядка наша. — А. Г.).
§ 310. Та же цель установления взаимоотношений между мыслями достигается применением вводных слов, особенно таких, которые устанавливают логические связи и последовательность мыслей, как: во-первых, во-вторых, наконец, с одной стороны, с другой стороны, итак, следовательно, таким образом и т. д.
Задача состояла прежде всего в том, чтобы возможно обеспечить эту лабораторию от доступа влияний снаружи. Для этого она была окружена рвом и применено несколько других строительных средств. Затем внутри здания все рабочие комнаты (по четыре на каждом этаже) разделены крестообразным коридором; верхний этаж и нижний, где находятся эти рабочие комнаты, разобщены средним этажом. Наконец, в каждой отдельной рабочей комнате особенно старательно, при помощи нескольких плохо проводящих звук материалов, отделено помещение, где находится животное, от части комнаты, где ведет опыт экспериментатор. Для того же, чтобы действовать на животное и отмечать его реакции, устроены воздушные или электрические провода. Таким образом, гарантировано возможное упрощение и постоянство обстановки, в которой находится животное во время экспериментального сеанса (И.П.Павлов).
§ 311. Связывание и объединение отдельных предложений или их частей осуществляется также местоимениями, которые по своей роли приближаются к союзам, а иногда и переходят в союзы. Таково употребление следующих местоимений в только что приведенном примере: "прежде всего в том", "эту лабораторию", "для этого она была", "эти рабочие комнаты", "для того же", "отмечать его реакции", "в которой".
Еще пример: Одно из первых проявлений гипноза — потеря человеком произвольных движений и каталепсия, т. е. удержание частями тела положения, приданного им внешней силой... Загипнотизированный может понимать, что мы ему говорим, может знать от нас, какую мы ему придали уродливую форму, желать ее изменить и все же не иметь возможности это сделать (И.П.Павлов).
Местоимения выполняют ту же функцию и в других стилях, но в научной речи это сказывается особенно ярко. Так, в этом стиле образовался особый разряд слов, по своему значению приближающихся к местоимениям с их обобщающим и указательным значением. Например:
В лучшем случае уже достаточно появиться перед собакой экспериментатору, чтобы начался указанный симптомокомплекс (И.П.Павлов); Но последнее обстоятельство, соучастие именно безусловного раздражителя, не является непременным требованием (И.П.Павлов); Нами были поставлены следующие опыты (И.П.Павлов); Принимая во внимание все перечисленные условия... мы непременно получаем условный рефлекс (И.П.Павлов); Из звука бульканья только что описанным приемом образован вторичный условный раздражитель (И.П.Павлов).
Здесь же приведу и другие слова этой группы местоименных слов, близких к неопределенным местоимениям (данный, известный, соответствующий); они тоже характерны для научной речи:
Но все эти рефлексы при соответствующих подкреплениях держались в течение года (И.П.Павлов); Слово того, кто начинает гипнотизировать данного субъекта, при известной степени развивающегося в коре полушарий торможения, концентрируя по общему закону раздражение в определенном узком районе, вызывает вместе с тем естественно глубокое внешнее торможение (как в только что указанном моем собственном случае) во всей остальной массе полушарий... (И.П.Павлов).
§ 312. В простом предложении также имеется более богатый подбор союзов для установления разных соотношений между однородными членами предложения: как — так, не только — но и, если не —то, пусть не — но.
Условным раздражителем может быть не только прекращение явления, но и его ослабление, происходящее, однако, с известной быстротой (И.П.Павлов); Как можно было бы себе представить психическое расстройство без нарушения мозговой ткани, если не в структурном, то в функциональном отношении? (И.П.Павлов); С другой стороны, люди часто делаются нервно и психически больными, подвергаясь чрезвычайным опасностям, угрожающим им самим, а также их дорогим близким, или даже только присутствуя при страшных событиях, ни их самих, ни их близких непосредственно не касавшихся (И.П.Павлов).
§ 313. Усложненность синтаксических связей между словами в предложении проявляется и в том, что развивается ряд выражений, получающих значение предложных конструкций: в течение, несмотря на, при помощи, в свете, благодаря, ввиду, со стороны, путем.
Мы много раз разбрасывали на полу куски пищи или вешали их на нитках на разной высоте, и ни одна из собак без затылочных долей, как они ни были голодны, ни разу не направила к ним своих движений в силу зрительных раздражений, исключительно ориентируясь относительно них при помощи запахов и кожно-механических раздражений (И.П.Павлов).
§ 314. Из синтаксических конструкций, помимо широкого применения причастных и деепричастных оборотов, следует обратить внимание на страдательную конструкцию, также встречающуюся в этом жанре очень часто. Таково обилие страдательных конструкций в приведенном выше примере из "Лекций" И. П. Павлова: "Задача состояла прежде всего в том, чтобы возможно обеспечить эту лабораторию от доступа влияний снаружи". Так: "она была окружена рвом", "рабочие комнаты разделены крестообразным коридором", "верхний этаж и нижний разобщены средним".
§ 315. Наконец, для научной речи характерно употребление отглагольных существительных в соответствии с целыми придаточными предложениями, что создает большую компактность речи: То же и в случае оборонительного рефлекса при попадании в рот собаки отвергаемых веществ (сравним: "если в рот собаки попадают отвергаемые вещества") (И.П.Павлов). Вместо этого при применении указанной процедуры теперь и тут выступают те же явления другого рода (сравним: "когда применяется указанная процедура") (И.П.Павлов).
Но вместо одного глагола с конкретным значением нередко употребляется глагол с ослабленным лексическим значением и связанное с ним существительное со значением процесса, так как отвлеченные существительные лучше передают научные понятия (например, физика трактует о горении, а не о том, как что-либо горит): Каждое из них [раздражений] оказывает на животное известное воздействие (сравним: "воздействует") (И.П.Павлов); Легко устанавливается и точная автоматическая электрическая регистрация числа капель совершенно одинакового объема (сравним: "легко точно регистрировать") (И.П.Павлов); Вот собака, подвергавшаяся несколько раз впрыскиванию морфия ("которой впрыскивали") (И.П.Павлов); Этот агент делается возбудителем той же реакции, как и сама пища (И.П.Павлов); ...следовало присоединить вынимание и открывание ящика со шприцем (И.П.Павлов).
§ 316. В связи с этим в научной речи господствует существительное, а среди падежей существительного на первый план выходит родительный, который в других стилях уступает именительному и винительному. Такое главенство родительного падежа получается вследствие того, что он чаще всего выражает подчинение одного существительного другому, служащее для передачи разнообразных отношений между понятиями. И в научной речи существительные, последовательно подчиненные одно другому, нередко образуют целую цепочку в три, четыре, пять звеньев. Так: Обоснование и история принципиальной методики исследования работы больших полушарий (И.П.Павлов); Все наши опытные собаки подвергаются предварительной легкой операции выведения нормального конца протока слюнной железы на кожу, наружу (И.П.Павлов).
§ 317. Вот ряд синтаксических особенностей систематического делового и научного изложения. Приведенные приемы особенно характерны для случаев развертывания более сложных тем. Они реже встречаются в среднем уровне интеллектуальной речи, обслуживающем более элементарные потребности, который выше был обозначен как общеупотребительный синтаксис литературного языка.
ЭЛЕМЕНТЫ ЛИТЕРАТУРНО-ОБРАБОТАННОГО СИНТАКСИСА
§ 318. Литературно-обработанный синтаксис характеризуется особой заботой об упорядочении, приведении к равновесию, симметрии разных синтаксических единиц.
Наиболее ярко подчиненность содержания известным синтаксическим формам сказывается в стихотворной речи с отчетливым делением на строфы. Строфа и представляет законченное по значению целое, отлитое в определенную синтаксическо-ритмическую форму, в которой ритм особо подчеркивает упорядоченность и соразмерность синтаксических слагаемых.
Приведу несколько общеизвестных примеров.
1. Все стихотворение представляет собой одно предложение, чем особенно подчеркивается единство и спаянность отдельных частей развернутой мысли. Таково стихотворение Пушкина "К портрету Жуковского":
Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнет о славе младость,
Утешится безмолвная печаль,
И резвая задумается радость.
В этом целом, спаянном ритмом и рифмами (рифмуются 1, 3, 5-я строки; рифмуется 2-я с 4-й), наблюдается замечательная соразмерность предложений. Первое предложение, основное по содержанию, занимает две строки, при этом первая из них заключает состав подлежащего, вторая — сказуемого, три остальных — предложения, параллельные по содержанию и сочиненные по форме, — занимают по одной строке. В целом в этих пяти строках дана меткая и своеобразно выраженная характеристика Жуковского.
Также из одного предложения, уложенного в одну строфу, состоит, например, стихотворение Тютчева "Среди громов, среди огней", дающее его понимание поэзии.
2. В других случаях развернутая тема объединена одним предложением, захватывающим несколько строф, причем каждая из них соответствует отдельным частям сложного предложения. Таково стихотворение Лермонтова "Когда волнуется желтеющая нива", первые три строфы которого представляют три развернутых придаточных предложения времени, каждое из них составляет строфу, а последняя строфа включает расчлененное главное предложение.
3. Исключительно стройны стихотворения, распадающиеся на две контрастирующие или сопоставляемые части, каждая из которых занимает строфу. Таково стихотворение Лермонтова "На севере диком" или стихотворение Майкова:
Голубенький, чистый подснежник-цветок,
И подле сквозистый, последний снежок...
Последние слезы о горе былом,
И первые грезы о счастье ином...
4. Подчеркнуто-упорядоченный синтаксис представляют стихотворения, каждая строфа которых оканчивается рефреном, например:
Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали,
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой
Слыхали ль вы?
(Пушкин.)
§ 319. Синтаксическая упорядоченность в прозе носит гораздо более свободный характер, но и в ней нередко организованность синтаксических элементов выступает как намеренно проводимый прием. Обычно это наблюдается в эмоционально окрашенных произведениях. Особенно заметно такое упорядочение выступает в ритмической прозе.
Рассмотрим несколько таких приемов. По большей части будем приводить примеры из статей И. Эренбурга и Л. Леонова эпохи Великой Отечественной войны, где они особенно широко применяются. Все эти приемы, как указывалось, получили названия еще в античных риториках.
§ 320. 1) Анафора (единоначатие) сводится к тому, что несколько предложений или их частей начинаются одним повторяющимся словом. Это создаёт параллелизм предложений и подчеркивает повторяющееся слово: Чудом была Истра. Чудом был Можайск. Чудом была Лозовая (Эренбург); Ждет Украина. Ждет Белоруссия. Ждет Крым (Эренбург).
Но на этот раз
Весь вестибюль глазел на нас.
Глазел на нас, вывертывая головы,
Глазел, сигар до рта не дотащив,
Глазел, как вдруг на улице на голого,
Как на возникший перед носом взрыв.
(Симонов, Красное и белое.)
Не та стала Россия, перешагнувшая историческую пропасть, не та Москва, не те стали мы с вами (Л.Леонов, Судьба поэта).
§ 321. 2) Эпифора (концовка) состоит, в противоположность анафоре, в том, что соседние предложения оканчиваются одним словом. Это также усиливает значение повторяющегося конечного слова.
Мы не оглядываемся назад. Нас движет одно слово: вперед... Слышишь, друг, это как плеск крыльев — это летит над Россией простое бодрое слово: вперед! (Эренбург).
Такая концовка широко применяется в стихотворениях, например, в стихотворении "Талисман" Пушкина строфы оканчиваются такими фразами:
1. Мне вручила талисман.
2. Не спасет мой талисман.
3. Не умчит мой талисман.
4. Сохранит мой талисман.
Сюда же относится рефрен, повторяющийся в конце каждой строфы, например, в стихотворении Пушкина "Моя родословная": Я просто русский мещанин.
§ 322. 3) Кольцо строфы заключается в том, что предложение начинается и кончается одним словом или словосочетанием. Этот прием особенно распространен в ряде стихотворных форм, например в приведенном выше стихотворении Пушкина "Слыхали ль вы?". Но и в прозе он также находит место:
Этой сказкой гордимся мы все, это сказка о людях, которые находятся на границах нашей великой страны, о молодых людях, которые тоже любят песни, стихи и девушек, которые умеют хорошо повиноваться, храня при этом человеческое достоинство, которые спаяны истинным чувством товарищества, которые так же не похожи на прежних солдат, как не похожи живые люди на заводную игрушку, — это сказка о Красной Армии (Эренбург, Откровенный разговор).
§ 323. 4) Композиционный стык состоит в повторении в начале нового предложения (или его части) слов, заканчивающих предыдущее предложение:
В длинные декабрьские ночи среди сугробов шли немцы. Они шли на запад. Мир увидел необычное зрелище: немцы убегали. Они убегали, теряя танки и орудия (Эренбург).
То же в песне:
Вниз по матушке по Волге
По широкому раздолью,
По широкому раздолью
Разгулялася погода.
§ 324. 5) Повторение слов в середине предложения для их усиления:
Мы не отворачиваемся от карты: мы видим Украину, захваченную врагом; немцев под Ленинградом, немцев под Москвой, немцев под Ростовом (Эренбург); У нас еще много земли, много нив, много станков (Эренбург); Стать хозяином страны мог только победитель на трех фронтах. Это были фронт военный, фронт хлебный, фронт денежный (Федин, Необыкновенное лето).
§ 325. 6) Полный параллелизм построения нескольких предложений, когда в одной последовательности в них расположены члены предложения, выраженные одинаковыми формами; это создает синтаксическую симметрию:
Мы выкорчевали из сердец беспечность. Мы выжгли малодушие (Эренбург).
Конечно, параллелизм может быть и не таким полным: Есть книги, которые читаются; есть книги, которые изучаются терпеливыми людьми; есть книги, что хранятся в сердце нации (Л.Леонов, Судьба поэта).
Рабочие Шкода или Крезо работают, как каторжники. Рабочие Урала работают как герои (Эренбург).
У нас она [комедия "Горе от ума"] вызывает смех, — в них [современниках Грибоедова] она будила ярость или совесть (Л.Леонов, Судьба поэта).
Мне надо писать добросовестно, с чувством, с толком, писать не по пяти листов в месяц, а один лист в пять месяцев (из письма Чехова).
Как видно из примеров, антитеза нередко связывается с параллелизмом. Вот еще несколько примеров: Враг в Донбассе, но у нас Кузнецк, Караганда. Враг захватил Кривой Рог, но у нас Магнитка, у нас мощные заводы Урала (Эренбург).
Ветер гасит слабый огонь. Ветер раздувает большой костер. Испытание не задавит русского сопротивления. Испытание его разожжет (Эренбург).
Ненавижу
всяческую мертвечину!
Обожаю
всяческую жизнь.
(Маяковский, Юбилейное.)
Комедию ["Горе от ума"] тем яростней терзали цензоры, чем громче рукоплескала ей прогрессивная часть обеих столиц... (Л.Леонов, Судьба поэта).
§ 327. 8) Градация дает перечень все более усиливающихся образов и создает впечатление нарастания выразительности:
Победа не упала с неба. Мы ее выстояли. Мы ее выковали. Мы ее оплатили горем и кровью. Мы ее заслужили стойкостью и отвагой (Эренбург).
Речь — музыка. Текст роли и пьесы — мелодия, опера или симфония. Произношение на сцене — искусство не менее трудное, чем пение, требующее большой подготовки и техники, доходящей до виртуозности. Когда артист с хорошо упражненным голосом, обладающий виртуозной техникой произношения, звучно говорит свою роль на сцене, он захватывает меня своим мастерством. Когда он ритмичен и, помимо воли, сам увлекается ритмом и фонетикой своей речи, он волнует меня. Когда артист проникает в душу букв, слов, фраз, мыслей, он ведет меня за собой в глубокие тайники произведения поэта и своей собственной души. Когда он ярко окрашивает звуком и очерчивает интонацией то, чем живет внутри, он заставляет меня видеть внутренним взором те образы и картины, о которых повествуют слова речи и которые создает его творческое воображение (Станиславский, Работа актера над собой).
О доблести Красной Армии теперь говорят в Австралии и в Канаде, в Китае и в Мексике (Эренбург).
Приподнятость речи допускает в перечислении объединение логически далеких понятий:
Поэт Николай Тихонов когда-то писал о наших людях: "Гвозди, бы делать из этих людей, в мире бы не было крепче гвоздей". Да, из таких людей можно делать все: гвозди и танки, стихи и победу (Эренбург); И потому все нынче в могучей руке твоей, советский воин; смех детей и мудрые дары наук, цветение садов и блистательные свершения искусств (Л.Леонов, Величавая слава).
§ 329. 10) Риторический вопрос используется для эмоционального выражения категорического утверждения:
Не в том ли была трагедия Гоголя, что, в лупу "Мертвых душ" рассмотрев тогдашнее общество, он не нашел в нем подтверждения своим надеждам? (Л.Леонов, Речь на открытии памятника Н. В. Гоголю в Москве 2 марта 1952 г.).
Не за то ли благодарны мы Толстому, что он дал нам силу и право презирать и отвергать Каренина; вместе с Наташей волноваться у постели раненого жениха; плакать от гордого восхищения перед подвигом тушинской батареи; возмущаться фальшью и преступным равнодушием сословного судилища над Масловой, их же безвинной жертвой; вместе с Левиным жадно испить сладкой усталости в знаменитой сцене покоса; навечно и благодарно запомнить зрительное и нравственное потрясение от той, на пределе мастерства исполненной разоблачительной встречи простертого на Аустерлицком поле Болконского со своим кумиром, осуществляющим истребление жизни? (Л.Леонов, Слово о Толстом).
§ 330. 11) Вопрос и ответ для сосредоточивания внимания и подчеркивания:
Что ж это за Луосаваара и Кируноваара? Да просто — две невысокие и неказистые горки, далеко от Стокгольма, на самом севере Лапландии (Эренбург, Север).
§ 331. 12) Период с ритмом одинаково построенных предложений придает стройность ряду объединяемых положений (подробнее о периоде § 670—677).
Леонид Леонов пишет о "Горе от ума": Значение гениального произведения проступает по мере того, как проверяется годами его обширная, в родной почве, корневая система. И если ни ленивое забвение потомков, ни бури века не могут заглушить его, и свежие отпрыски бегут от ствола, и молодость сбирается, как сегодня, под его старые ветви, — такое произведение само повышает уровень родного искусства, оно старым своим испытанным хмелем будоражит новые, еще не созревшие идеи, с его вершин открываются более широкие горизонты национального бытия (Л.Леонов, Судьба поэта).
§ 332. Следует отметить, что рассмотренные приемы выразительности требуют осторожного их применения: они уместны лишь тогда, когда само содержание оправдывает использование ярких художественных средств речи. Наоборот, когда они широко пускаются в ход без этого основного условия, они создают впечатление стилизованной, манерной речи, в которой форма не подчинена содержанию, а выдвинута в ущерб содержанию на первый план. Характерно, что в приведенных примерах широко используются другие приемы приподнятой речи.
ЭЛЕМЕНТЫ СИНТАКСИСА РАЗГОВОРНОЙ РЕЧИ
§ 333. Разговорная речь по своей функции характеризуется тем, что обслуживает текущие жизненные интересы; отсюда ее непосредственность, отсутствие предварительной подготовки, с одной стороны; с другой — ее эмоциональность и экспрессивность. Кроме того, она обычно осуществляется в форме диалога. Обращенная к собеседникам, часто тесно связанным в жизни с говорящим, эта речь, в противоположность публичной литературной речи, не нуждается в тщательной обработке, в полноте и точности высказывания, так как собеседникам нередко для понимания достаточно намека.
В качестве основного источника, откуда черпался, материал наблюдений над этим стилем, были использованы в первую очередь письма Чехова и его драматические произведения. Этот материал подчеркивает еще одну черту рассматриваемых элементов: они, находясь вне стиля книжной речи, в то же время находятся в сфере литературного языка; им чужда какая-либо диалектная окраска. Кроме писем и пьес Чехова, привлекаются и другие материалы (Горький, Толстой). Общая черта относимых сюда явлений — обязательность их переработки, своего рода "перевода" для перенесения в стиль деловой и научной речи. А сравнение с этим "переводом" и дает представление об их своеобразии со стороны синтаксической структуры и со стороны их стилистических функций.
§ 334. Прежде всего крупнейшую особенность разговорного синтаксиса составляет строение основной синтаксической единицы — предложения. В противоположность полному предложению книжной речи, здесь широко распространены неполные предложения, в которых многое остается недоговоренным. Значительное количество неполных предложений встречается в письмах Чехова, например:
Теперь о рыбе. На удочку идет плохо. Ловятся ерши да пескари... На жерлицы попадается. На Ванину жерлицу попался громадный налим... Привези жерличных крючков средней величины. У меня не осталось ни одного (из письма Чехова).
Еще пример типично разговорного синтаксиса с неполными предложениями, разобщенностью отдельных деталей, без строгой логической последовательности в рассказе:
Вот вспоминаю сейчас одного инженера. Он умер. Работал в Москве на заводе. Полный, с небольшим брюшком. Треугольничек рыжеватых волос под носом. Был добродушен, но мало развит и мало даровит (Вересаев, Как он меня удивил).
Важно, что нередко возникают затруднения в самой возможности признать известные высказывания предложением, а также определить его границы. Сюда относятся такие случаи:
Одно письмо послано Вам. Книга тоже (из письма Чехова); Погода в Москве великолепная. Лучше не надо (там же); Анфиса в "Трех сестрах": Сюда, батюшка мой. Входи.
Есть очень простое решение этого вопроса: рассматривать каждый подобный отрезок от точки до точки как неполное предложение. Но подобная простота и вызывает сомнения: ведь, несмотря на интонационное разобщение, подобные части в семантическом и синтаксическом отношении обладают чертами связи: так, обычно форма слова определяется только его положением и зависимостью от другого слова внутри одного простого предложения, а в подобных случаях интонационно обособленные слова приобретают форму в зависимости от слов, отделенных от них интонацией понижения и паузой. Поэтому некоторые авторы совсем отказываются признавать подобные образования за предложения. Но, по-видимому, здесь только возникающее, создающееся предложение с недостаточно объединенными элементами. Эти элементы и располагаются в виде постепенно присоединяемых добавлений, которые первоначально не были предусмотрены говорящим. Поэтому такую структуру можно обозначить как формирующееся, ступенчатое предложение.
Что дело здесь именно в неполном завершении структуры предложения, может показать "перевод" таких высказываний на "интеллектуальный" язык, когда эти элементы войдут как члены в одно предложение.
В одних случаях эта переработка потребует только интонационного объединения разобщенных частей, в других — так же ряда других изменений. Но как бы ни рассматривать теоретически подобные образования, важно, что они характерны для разговорного стиля и имеют характер непосредственности, чуждой предварительного обдумывания.
§ 335. Это же быстрое развертывание разговорной речи, не дающее предусмотреть заранее необходимых предварительных сведений и сделать подготовительные сообщения, приводит к тому, что начатое предложение прерывается разными вводными замечаниями.
Критика Ладожеского (кто он?) не важная (из письма Чехова); Со мной живет художник Левитан (не тот, а другой — пейзажист), ярый стрелок. Он-то и убил зайца (там же).
Иногда разрыв предложения происходит благодаря вставке вопросов, обращенных говорящим к самому себе. Эти вопросы как бы нужны говорящему, чтобы сформулировать еще неясную мысль. В таком случае монологическая речь носит следы диалога.
Моцарт (за фортепиано).
Представь себе... кого бы?
Ну, хоть меня — немного помоложе;
Влюбленного — не слишком, а слегка —
С красоткой, или с другом — хоть с тобой,
Я весел...
(Пушкин, Моцарт и Сальери.)
Самозванец.
Не странно ли? сын Курбского ведет
На трон, кого? да — сына Иоанна...
(Пушкин, Борис Годунов.)
Я умею сочинять подписи, но — как? В компании (из письма Чехова).
Он большой чудак и находится на службе при великом князе в Варшаве в должности — как бы сказать? — забавника (Вяземский, Записная книжка).
Вот уже письма — какой? — пятый месяц не получаем (слышанная на улице фраза).
§ 336. Недостаточная подготовленность предложения сказывается и в том, что внутри предложения в качестве вводных замечаний получают место группы слов, которые в обработанной неэмоциональной речи заняли бы место тех или иных членов предложения. А в непосредственной речи без подготовки они занимают место, аналогичное тем добавочным звеньям только формирующегося предложения, которые отграничены интонацией конца: Поставляет мне из французских журналов (старых) анекдоты (Письма Чехова); Отсюда до Звенигорода (15 верст) на лошадях (там же); Видел я его третьего дня (до обеда и вечером) (там же); Деньги вышлешь переводом (простым) в субботу же... (там же); Я вышлю Вам всего Пушкина (в подарок Георгию за его письмо) (там же).
Как видно, эти заключенные в скобках слова близки то к обособленным членам, то к вводным словам, недостаточно увязанным с предложением.
§ 337. Типичным выражением формирования предложений "на ходу" является контаминация, состоящая в том, что структура начала предложения расходится со структурой его конца, так как говорящий благодаря недостаточной сосредоточенности соскальзывает с одной синтаксической конструкции на другую:
Все крайне мило, комфортабельно и уютно. Спичечницы, пепельницы, ящик для папирос и черт знает чего только не наставили любезные хозяева (Письма Чехова). Предложение, по-видимому, начато как назывное рядом существительных в именительном падеже, но это оказывается не увязанным с управляющим глаголом в его конце: чего не наставили, требующим родительного падежа. Гиляй издает книгу "Трущобные люди" — издание не плохое, но трущобно (там же). Чехов Белоусову: Поэт, если он талантлив, берет не только качеством, но и количеством, а из Вашего сборника трудно составить себе понятие ни о Вашей, ни о шевченковской физиономии (там же).
Это последнее предложение начато как положительное, а кончено как отрицательное. Подобные случаи в обработанной речи представляются ляпсусами.
Фраза Маяковского Мне бы памятник при жизни полагается по чину ("Юбилейное") начата в условном наклонении, а закончена в изъявительном.
§ 338. Характерно, что контаминация из индивидуального явления, как в только что приведенных примерах, может превратиться в узаконенный оборот, имеющий характер непринужденности речи. Это наблюдается в случаях, изредка встречающихся у ряда наших классиков (Гоголь, Толстой, Лесков), когда употребленное вводное слово затем получает функцию предложения, которому подчинен конец начатого до вводного слова предложения:
Прежде всего пошли они осматривать конюшню, где видели двух кобыл, одну серую в яблоках, другую каурую, потом гнедого жеребца, на вид и неказистого, но за которого Ноздрев божился, что заплатил десять тысяч (Гоголь, Мертвые души); Средство для этого было одно — его семья и, главное, его сын, к которому, Шамиль знал, что Хаджи Мурат имел страстную любовь (Л.Толстой, Хаджи Мурат); Такие богатые делали им предложения, каких, они знали, что в родной земле им ожидать себе невозможно... (Лесков, Вдохновенные бродяги).
Придаточное предложение первого примера средствами общераспространенного синтаксиса было бы выражено: за которого, как божился Ноздрев, он заплатил десять тысяч; во втором примере: к которому, как знал Шамиль, Хаджи Мурат имел страстную любовь.
Подобным же образом предложение, начатое как простое, заканчивается как сложное предложение с придаточным, и благодаря этому получается не допускаемое в книжной речи положение, что главное предложение оказывается включенным в придаточное. Такова фраза: Ему одному только не помню я, какое дал прозвание Жуковский (Вигель, Записки, т. IV). Очевидно, предполагалось: Ему одному только не помню прозвания, данного Жуковским. Подобные контаминации также приобрели характер узаконенного приема разговорного стиля речи: Хозяйством нельзя сказать, чтобы он занимался... (Гоголь, Мертвые души). (Сравним обычное: "Нельзя сказать, чтобы он занимался хозяйством"). Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни... (Л.Толстой, Война и мир); Вспоминая вчерашний вечер, проведенный у Корчагиных, богатых и знаменитых людей, на дочери которых предполагалось всеми, что он должен жениться, он вздохнул и, бросив выкуренную папироску, хотел достать из серебряного портсигара другую, но раздумал (Л.Толстой, Воскресение); Всем этим качествам я и хотел бы, чтобы вы подучились. (Обычно: "Я и хотел бы, чтобы вы подучились всем этим качествам"; Н. Горчаков, Режиссерские уроки К. С. Станиславского.)
Вот ряд явлений, обнаруживающих некоторую несформированность предложений, недостаточную связь отдельных его частей и членов, которые оказываются не в полной мере включенными в предложение, сохраняя в разной степени признаки оторванного от предложения, обособленного положения в речи.
§ 339. Следующий ряд явлений характеризует неполную грамматическую оформленность предложений, наличие отступлений от синтаксических связей внутри предложения, обязательных в книжной речи.
Сюда прежде всего относится широкое введение идиом как таких целых, в которых синтаксические отношения не подчинены структуре данного предложения, а нередко вообще необъяснимы с точки зрения системы современного синтаксиса. Берем примеры из писем Чехова: Из редакции в типографию Голике рукой подать; Были кое-какие деньжонки, да нелегкая дернула меня дать взаймы приятелю-поручику; ...начинаешь жалеть публику, которая уходила из театра не солоно хлебавши; Сочинители подписей и мертвые не имут сраму. Особенно показательны те идиомы, которые по своей структуре сами являются предложением: Денег — кот наплакал; У нас было не лето, а сплошное черт знает что: дождь, дождь и дождь.
Сходно с употреблением идиом использование целых выражений из речи собеседника, структурно не увязанных с данным предложением: Покорный Вашему "поскорее и всю правду", берусь за перо тотчас же по получении Вашего письма... (из письма Чехова); Ты не видишь конца моему "надо", потому что это "надо" — не твое. (Федин, Необыкновенное лето); Стихи всегда хочется говорить быстрее, чем прозу... — С этим "хочется" надо бороться, — ответил ей К. С. (Н.Горчаков, Режиссерские уроки К. С. Станиславского); "Победа" была новенькая, прямо с завода. Необкатанный ее мотор был с ограничителем. Поэтому двигались мы, по выражению водителя, со скоростью "девятый день десятую версту"... (Б.Полевой, Морская улица).
В "Буре" Эренбурга есть такой диалог: Молодой врач Забродский, до болезненности впечатлительный, входя в палату Крылова, говорил:
— Дмитрий Алексеевич, пришел к вам — руки опускаются.
— Я от "руки опускаются" не лечу, — ворчал Крылов, — особенно лиц, так сказать, медицинского звания.
§ 340. Затем ряд явлений обнаруживает, что говорящий позволяет себе отступить от синтаксических норм языка как слишком сложных и обременительных. Вместо конструкций, где отношения выражены формами слов, выступают чисто аналитические конструкции, в которых неизменяемые слова оказываются на месте изменяемых или изменяемые выступают в своей независимой основной форме, не будучи связаны грамматически с другими словами предложения.
Таково широкое введение междометий в структуру предложений, когда они выступают в роли разных членов предложения и заменяют разные части речи. Особенно часто междометие выступает в роли сказуемого. Примеры из писем Чехова: Прятать нужно, но прятаться — ни, ни; Если приедете в ноябре, то — merci; За тему — мерси Вас. Утилизирую.
Но также они появляются в роли других членов предложения на месте имен существительных: Ах! Но одного "аха" недостаточно: Второе "ах" по поводу "Речи и ремешка"; Возвращаю письмо Горленко вместе с большим спасибо; Поместите объявление, скажу спасибо.
§ 341. Чисто аналитические конструкции представляет употребление наречий с предлогами: Я шлю Вам рассказ, который писал не для Осколков, а для "вообще", куда сгодится; Было ли до сегодня напечатано что-либо подобное в Стрекозе?; Обратно можно за дешево проехать. Близко к этому употребление предложного сочетания как цельного выражения с новым предлогом: Половина работы отложена на после лета.
Подобным же образом употребляется инфинитив: Теперь насчет сниматься (из письма Чехова); Какая разница между рассказать зрителю об идее пьесы... и вскрыть, показать совершающийся на его глазах внутренний процесс становления идей (Н.Горчаков, О Станиславском).
§ 342. В качестве независимой формы выступает именительный падеж существительного, который в роли приложения остается не согласованным с подчиняющим словом: На Фоминой неделе я шаферствую у двоих: доктор и художник; А книги моей нигде нет в Москве. Есть она только у Салаева и Ступина — магазины, куда ходят только за учебниками (Письма Чехова).
Употребление несогласованного именительного падежа придает ему больший вес; отталкиваясь от своего места внутри предложения, этот именительный имеет тенденцию превратиться в целое предложение; при этом налицо ряд переходных случаев, когда нет возможности определить, следует ли рассматривать именительный лишь как член предложения или как особую формацию, приближающуюся к предложению. Такие переходные случаи имеются в следующих примерах:
Вся беда в покупках и расходах, которые ты не имел права делать и от которых давно уже должен был отказаться: Мука Нестле (?!?), лишняя прислуга и т. д. (Письма Чехова). Когда я во вторник после обеда читаю сей журнал, то он напоминает мне Францию: цветущая, богато одаренная, но несомненно вымирающая нация! (там же). Второй случай резко отличен от обычного приложения по своей предикативности.
В следующих случаях именительный соответствует придаточному предложению, но имеет ту своеобразную черту, что он не выражает утверждения, а только называет тему:
В июне я не приеду: семейные обстоятельства... (Письма Чехова); Праздники в Москве прошли шумно. По крайней мере я не имел ни одного покойного дня: гости, съезд врачей, длинные разговоры и проч. (там же); Сестра в угаре: поклонники, симфонические собрания, большая квартира... (там же). Таким образом, здесь имеется формация, обычно неупотребительная в книжной речи.
§ 343. Рассматриваемый стиль использует ряд словосочетаний или совсем недопустимых в книжной речи, или не характерных для нее. Сюда прежде всего относится группа явлений, которая обнаруживает свое происхождение из диалога, когда известные словосочетания или формы слов как бы подхватываются говорящим от собеседника и вводятся им в свою речь без их необходимой переработки. Обычно явления такого рода встречаются в диалоге, но некоторые из них, превратившись в структурный элемент известного типа предложения, получают распространение и в монологической речи.
Очень своеобразной конструкцией подобного рода является употребление 1-го лица глагола, или повторяемого за собеседником, или ему приписываемого, для выражения самого резкого возражения и запрета совершать действие, которое собеседник выражает желание совершить. При этом форма 1-го лица не обозначает действия, совершаемого самим говорящим (уеду), а выражает протест со стороны говорящего против его совершения собеседником (я тебе решительно запрещаю уехать). Подобный оборот окрашен интонацией угрозы и включает дательный лица для обозначения того, к кому направлена угроза (этот дательный вне этого оборота невозможен при данных глаголах). Весь оборот представляет собой синтаксическую идиому и, может быть, своим происхождением обязан контаминации авторского начала я тебе и глагола из прямой речи собеседника.
— Нам бы уехать отсюда, — говорю. Он мне кулак показал: — Я те уеду (Горький, Рассказ о необыкновенном). Нужно было очень долго и разнообразно бить Платона, прежде чем он сказал, что ему надоел птичий свист... и что он хочет утопиться в омуте, за мельницей. — Попробуй, стервец! Я те утоплюсь, — пригрозил вахмистр... (Горький, О тараканах).
— Обдумать надо, — сказал Павлик, как купец, решивший поторговаться.
Рагозин пригрозил в полушутку:
— Я тебе обдумаю! (Федин, Необыкновенное лето).
В этих случаях на прямую речь собеседника как бы наслаивается авторская интонация резкого протеста против такого явления.
§ 344. Таким же образом наблюдается подхватывание говорящим второго лица собеседника в его вопросе, обращенном к говорящему, вместо его замены первым лицом, в отношении к себе, как это бывает в более спокойной речи.
Этот оборот выражает крайнее удивление говорящего.
Да чем же ты, Жужу, в случай попал,
Бессилен бывши так и мал,
Меж тем как я из кожи рвусь напрасно?
Чем служишь ты? — Чем служишь!
Вот прекрасно!
С насмешкой отвечал Жужу:
На задних лапках я хожу.
(Крылов, Две собаки.)
§ 345. Говорящий повторно воспроизводит вопрос собеседника, а затем противополагает ему (союзом а) свой ответ; этим достигается то, что даваемый ответ подчеркивается и выдвигается на первый план по сравнению со всеми другими возможными ответами. Такие повторяющиеся вопросительные слова в целях усиления употребляются и в монологической речи, не будучи заимствованы из речи собеседника в каждом отдельном случае, и представляют собой специфический прием аффективной речи.
Аркадина. На мне был удивительный туалет... Что-что, а уж одеться я не дура... (Чехов, Чайка); Кому-кому, а уж им-то, севастопольским матросам, все эти редуты и бастионы были известны в каждой лопате земли (Сергеев-Ценский, Севастопольская страда. Эпилог).
§ 346. Говорящий воспроизводит дважды — без отрицания и с отрицанием — из речи собеседника название того предмета или явления, относительно которого собеседник выражает сомнение, а затем с противительным а дает свой ответ, выражающий желание, при частичном ограничении, рассеять сомнения говорящего.
— В Петербурге невест на всех на вас хватит, не бойся!
— Я не боюсь, что не хватит, да ведь не всех же ты знаешь, Прасковья Ивановна, — продолжал шутливо спорить Лесли.
— Всех не всех, а порядочно знаю... (Сергеев-Ценский, Севастопольская страда).
— Куда же нам теперь, дядя Арсентий? — Он [Арсентий] без малейшего промедления ответил:
— На Северную, куда же еще!
— Хорошо, на Северную, а что ж там гостиниц, что ли, понастроили? — недовольно сказала Капитолина Петровна.
— Гостиниц не гостиниц, а что касается земли, на всех хватит,—уверенно отозвался Арсентий (там же).
Пищик. Я полнокровный, со мной уж два раза удар был, танцевать трудно, но, как говорится, попал в стаю, лай не лай, а хвостом, виляй (Чехов, Вишневый сад).
§ 347. Говорящий сначала вслед за собеседником воспроизводит глагол в инфинитиве, вызывая этим представление о данном действии, а затем употребляет тот же глагол в форме, нужной для выражения известного утверждения, согласия с определенным положением или фактом, высказанным собеседником, после чего (союзы но, да) говорящим вносится известное ограничение в это утверждение и ему противополагается собственное утверждение говорящего.
...Пойди-ка, найди сии элементы во всей России! Найти-то найдешь, да не в таких крайних видах, какие нужны драматургам (из письма Чехова); Вы эту книжку читать-то читайте, да не особенно верьте (Чехов, Три года).
Они, на мой взгляд, не характерны для общей массы тех ребят, которые по примеру одного философа древности требуют:
— Бей, но научи!
— Бить их — бьют, но учат — плохо и почти всегда жестоко (Горький, О возвеличенных и "начинающих").
В книжной речи этот оборот ближе всего может быть передан уступительным предложением ("Хотя их и найдешь, да не в таких крайних видах, какие нужны драматургам").
Глагол может употребляться и в той форме, в которой он был у собеседника:
— Позволь, — остановил Рагозина его оппонент. — Ты думаешь, мы тут этого не изучали?
— Изучали-то изучали, а ты разреши еще пару строчек (Федин, Необыкновенное лето).
§ 348. Только разговорной речи свойственно употребление сочетаний из двух глаголов в одинаковой форме, из которых один подчинен другому. Особенно часто подчиняющим бывает глагол пойти, но также некоторые другие (пытаться, сидеть), основное содержание оборота выражается в подчиненном глаголе. В литературной речи этому обороту соответствует сочетание подчиняющего глагола с инфинитивом, если глаголы совершенного вида: пойду посмотрю — пойду посмотреть, и с деепричастием, если глаголы несовершенного вида: сижу читаю — сижу читая. В текстах иногда постановка запятой затрудняет отличие этого оборота от перечисления. Вот несколько фраз из разговоров: В лесу мы сели отдохнули (сели отдохнуть); Я пишу тороплюсь (пишу торопясь); Вчера сидим разговариваем (сидим разговаривая).
Еще примеры:
Отдохну-ка, сяду у лесной опушки (Майков, Родина); Маша. Я пойду поищу его (Чехов, Чайка); Дорн. Пойти дать обоим валериановых капель (там же); А ты попробуй поверь (Горький, Пожары).
Мильоны вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами.
(Блок, Скифы.)
Я пойду погуляю, — сказал Кирилл, накидывая на плечи куртку (Федин, Первые радости); Так я пойду погуляю. — Пойди погуляй (реплики Кирилла и Веры Никандровны) (там же); Пойдем посмотрим, — вдруг загоревшись, сказал Пастухов (там же); Не подходи ко мне, я должен помыться, ступай играй, — сказал Пастухов немного растроганно (Федин, Необыкновенное лето).
§ 349. Характерной чертой разговорного синтаксиса является архаический параллелизм форм вместо имеющегося в таких случаях подчинения одного слова другому:
Скоро ли попаду в Россию, сам еще не знаю, но думаю, что к августу, к половине, буду с Вами (Письмо Некрасова к Лазаревскому).
С этого знамени, с каждой складки,
Снова живой взывает Ленин.
(Маяковский,
Владимир Ильич Ленин.)
Когда ты по свистку, по знаку,
Встав на растоптанном снегу,
Был должен броситься в атаку,
Винтовку вскинув на бегу
Какой уютной показалась
Тебе холодная земля.
(Симонов, Атака.)
Употребление подобных словосочетаний по сравнению с общераспространенными в половине августа, с каждой складки этого знамени, по знаку свистка создает впечатление уточнения, явившегося в результате "додумывания" в процессе речи.
§ 350. Характерно, далее, употребление словосочетаний, имеющих алогический характер и выражающих обычно гиперболу. Сюда относится употребление сравнительной степени с родительным падежом того же прилагательного (чище чистого, легче легкого) для экспрессивного выражения высшей степени качества: Буду доставлять туда рассказы аккуратнее аккуратного (Письма Чехова); Дороги и города хуже худшего (там же).
Так же алогичен идиоматический оборот именительного с творительным того же существительного (рыба рыбой, чучело чучелом), представляющий гиперболическую качественную характеристику: Лопахин о себе: ...а ежеле подумать и разобраться, то мужик мужиком (Чехов, Вишневый сад).
И из гостей домой
Пришла свинья свиньей.
(Крылов.)
§ 351. Значительное количество особых синтаксических конструкций разговорного стиля речи связано с употреблением особых форм, чуждых книжной речи. Вот несколько примеров.
Пережиток аориста, совпавший с формой 2-го лица повелительного наклонения, употребляется в значении прошедшего времени с оттенком живописности и неожиданности действия:
Но скворушка услышь, что хвалят соловья...
И думает...
(Крылов.)
Отец-то мой ему и полюбись: что прикажешь делать? (Тургенев).
Вот ряд явлений (далеко не представляющий собой какой-либо полноты), характеризующий разговорную речь в отличие от книжной, делового и научного стиля. Эти явления не всегда однородны, и их стилистические функции различны. Но они показывают своеобразие синтаксического строя этого стиля нашего языка.
