Парсонс Т. П 18 Оструктуре социального действия
| Вид материала | Документы |
- Социальное действие и социальное взаимодействие Признаки социального действия, 145.05kb.
- Экскурс в Маркса (типа это мы все уже давно знаем!) Творчество Маркса принято делить, 55.63kb.
- Система регуляторов социального действия российских государственных служащих (теоретико-социологический, 3698.57kb.
- Т. Парсонс понятие общества: компоненты и их взаимоотношения', 505.5kb.
- Новой конституции республики беларусь, 42.46kb.
- Возникновение конфликта. Понятие, 181.32kb.
- Концепция («обществ а»), 103.73kb.
- Приказ 07. 10. 2010 №376 о оструктуре сайтов оу для создания единого информационного, 23.3kb.
- Я. С. Ядгаров история экономических учений учебник, 5017.42kb.
- Темы контрольных работ по дисциплине «Актуальные проблемы социальной психологии» Современная, 11.27kb.
Судьбы теории Талкотта Парсонса в России
Еще на первом этапе подготовки этого издания в связи со сбором материалов и выяснением авторства переводов восстановились и оживились связи между людьми, которые активно работали с этими текстами 20-30 лет назад. Все они прямо или косвенно друг друга знали, читали друг друга и как-то сообщались между собой в те, уже давние, времена. И, естественно, возникли разговоры о Парсонсе, воспоминания о ситуации в нашей науке в тот период, когда этот крупный ученый появился на нашем горизонте и стал оказывать влияние на развитие отечественной социологической теории. «Бойцы вспоминали минувшие дни» - а там было много ярких событий...
Понятно, что возникло желание оценить - с теперь уже большого временного расстояния - размеры и направление этого влияния, факторы, способствовавшие и препятствовавшие ему и, очевидно, также результаты его. Так появилась идея «круглого стола».
Главными темами его были: 1) воспоминания о самом Т. Парсонсе: о его личности, его пребывании в России (а среди нас были люди, которые с Парсонсом встречались), а также о тех путях, которыми распространялась его концепция в пространстве советской социологии (что, очевидно, представляет большой интерес для понимания того, как проникали к нам и развивались в нашей науке немарксистские течения, для которых фактически были закрыты официальные пути распространения научной информации); 2) оценка влияния концепции Т. Парсонса на сознание людей, работавших с его текстами (людей, воспитанных в марксистском мировоззрении и уже начинавших от него освобождаться); 3) судьбы этой концепции в трудный для нашей науки период, начавшийся после событий, называемых в просторечии «разгоном ИКСИ» (судьбы самой концепции здесь неразрывно переплелись с судьбами людей, знавших и ценивших ее); 4) попытка оценки перспективы дальнейшего развития этой концепции (что опять-таки неразрывно связано с оценкой перспектив развития нашей науки).
Отбор участников для «круглого стола » не был строгим. Приняли участие в нем те, кому это было интересно, а интересно это было прежде всего тем, кто когда-то начинал это дело, вложил в него запал своей души а потом годами хранил и распространял выработанные в результате приобщения к текстам Парсонса идеи и представления. Впрочем, есть среди участников и приобщившиеся уже в 80-е годы, когда казалось что все связанное с именем Парсонса отложено в сторону, как бы убрано с генерального пути развития советской социологии, с пути, предначертанного для нее партийными идеологами. А тем не менее идеи эти продолжали распространяться, и генеральный путь развития нашей науки пролег не совсем в соответствии с намеченной свыше трассой. Впрочем, многие социологи в тот период прошли мимо этих идей, в лучшем случае они только что-то слышали о Парсонсе. Некоторым из них мы также предоставили слово, так сказать, для полноты картины.
Остается добавить, что разговор шел в 1994-1995 годах, и в нем отразились реалии именно этого времени. Фактически наш «стол» составлен из нескольких кусков, записанных в разное время в течение указанного периода, но поскольку все его участники достаточно хорошо (а многие и очень давно) знают друг друга, объединить эти куски в один текст оказалось совсем не трудно. Вели «стол» и готовили материал к публикации авторы настоящей вступительной заметки. Именно ими была разработана система вопросов, которой они и придерживались. В тексте их вопросы и краткие реплики не обозначены фамилиями.
В «круглом столе» принимали участие:
Белановский Сергей Александрович - социолог, кандидат экономических наук, Институт народохозяйственного прогнозирования РАН,
Беляева Галина Ефимовна - социолог,
Быкова Эльза Васильевна - социолог, кандидат философских наук, Российский институт культурологии Министерства культуры РФ и РАН,
Генисаретский Олег Игоревич - философ, доктор искусствоведения, заместитель директора Института человека РАН, сопредседатель религиозного диалога «Лицом к лицу»,
Гришаев Игорь Александрович - социолог, заместитель руководителя секретариата заместителя председателя Правительства РФ,
Дюк Елизавета Алексеевна - социолог, начальник отдела проектирования и проведения опросов ВЦИОМ,
Здравомыслов Андрей Григорьевич - действительный член Академии гуманитарных наук, директор Центра социологического анализа межнациональных конфликтов Российского независимого института социальных и национальных проблем,
Матвеева Сусанна Яковлевна - кандидат философских наук, Ведущий научный сотрудник Российского независимого института социальных и национальных проблем,
Петренко Елена Серафимовна - социолог, кандидат философских наук, заместитель генерального диретора Фонда «Общественное мнение»,
Седов Леонид Александрович - социолог, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник ВЦИОМ,
Хараш Адольф Ульянович - кандидат психологических наук Институт практической психологии, Центр гуманитарных инноваций «Лиза»,
Чернышев Сергей Борисович - философ, директор Русского института, руководитель аналитического центра Внешнеполитической ассоциации,
Чеснокова Валентина Федоровна - социолог, Институт национальной модели экономики,
Юдин Борис Григорьевич - доктор философских наук, заместитель директора Института человека РАН, редактор журнала «Человек ».
Август 1996 г.
В.Чеснокова С. Белановский
В. Чеснокова. Друзья мои, вот мы собрались здесь - люди, проявляющие искренний интерес к теории Парсонса. Правда, этот интерес свойственен не нам одним, есть и еще в нашей социологии знатоки Парсонса, просто некоторые из них не почтили нас своим присутствием по разным причинам, а те, как говорится, далече. Много воды утекло с тех пор, как все это начиналось. Но многие из нас помнят, как это было. И, мне кажется, мы должны поделиться этими своими воспоминаниями. Уже сейчас условия сильно изменились, сменились поколения социологов и будут приходить все новые. Еще пройдет какое-то время, и может оказаться, что вовсе и невозможно будет восстановить ту обстановку, в которой мы когда-то работали, те сложные и запутанные пути, которыми проникало в нашу социологию и утверждалось в ней учение Парсонса. С какой бы стороны ни посмотреть, а Талкотт Парсонс - крупный и интересный социолог, и концепция его - заметный вклад в мировую социологию. А среди нас есть люди, которые встречались с ним и знали его лично.
Давайте вот с этого и начнем: каким образом все это проникало в Россию? Ведь ситуация была не такая уж простая. Наша социология начинала возрождаться после десятилетий полного запрета на эту науку - и вот, после нескольких лет относительной свободы, последовало вторжение в Чехословакию в 1968 году и немедленно вслед за этим - завинчивание идеологических гаек. Как раз когда контакты с западной наукой только начинали крепнуть. Но пойдем по порядку.
Первым среди нас, кто познакомился с Парсонсом, был Андрей Григорьевич Здравомыслов. Андрей Григорьевич, как вы впервые встретились с Парсонсом?
А Здравомыслов. Мое знакомство с Парсонсом началось со штудирования его работ, с изучения способа его мышления. С работами Парсонса я стал знакомиться с 1958 года. Я тогда был аспирантом философского факультета Ленинградского университета. Летом того года университет посетила небольшая группа американских аспирантов и преподавателей. Во время встречи с ними я спросил о наиболее известных американских социологах. Они назвали Дэвида Рисмэна и Тал-котта Парсонса, отметив при этом, что Парсонса очень трудно понимать. Это обстоятельство и привлекло мое внимание. Я посмотрел, какие работы Парсонса имеются в двух ленинградских библиотеках, которыми я пользовался, и наткнулся на целый ряд книг, в том числе и на «Структуру социального действия». С тех пор я старался освоить этот пласт довольно сложных теоретических построений. Небольшой раздел о Парсонсе я включил в свою кандидатскую диссертацию, посвященную анализу различных трактовок интереса. Диссертацию я защитил в самом начале 1960 года.
Затем я работал над своей первой книжкой «Проблема интереса в социологической теории» (вышла в издательстве ЛГУ в 64-м году). В ней есть параграф, который называется «Теория социального действия и ориентация». Он основан на штудировании ряда работ Парсонса, а именно - «К общей теории действия», «Структура социального действия», «Социальная система», «Очерки по социологической теории», а также статьи Парсонса в двухтомнике «Теории общества». Это был тот арсенал идей, который был использован мною и тем самым «вовлечен в научный оборот». Главное внимание я уделил понятию ориентации, которое в парсонсианской схеме более или менее соответствовало понятию интереса. При этом Парсонс вводит весьма важное разделение ориентации на мотивационную и ценностную. Первый тип ориентации связан у Парсонса с удовлетворением потребностей, второй - с «соблюдением определенных норм, стандартов, критериев отбора». Иными словами, вопрос, какие из потребностей и иных побуждений к действию оказываются значимыми, решается на уровне ценностей. Уже при этом уровне анализа работ Парсонса было ясно, что ценностные ориентации заимствуются из культуры, которая имеет символическую природу.
При подготовке этой работы мое внимание привлекла статья Ларсонса «Мотивация экономической деятельности». Основной пафос этой статьи заключается в критике утилитаристского подхода, используемого для объяснения человеческого поведения. Утилитаризм недооценивает, с одной стороны, значение инстинктов и традиций, с другой стороны - морального и эмоционального компонентов в мотивации действия. Парсонс исходит из идеи многообразия мотивов поведения людей и заявляет, что «экономическая мотивация не является вообще категорией мотивации в более глубоком смысле слова» это лишь пункт, в котором перекрещиваются весьма разнообразные мотивы при ситуациях определенного типа. Такая постановка вопроса заставляла задуматься над проблемой экономических или материальных интересов.
В изложении позиций Парсонса большое внимание я уделял понятиям роли, институтов, нормативных ожиданий. Затрагивалось и содержание теории социальных изменений, равно как и проблема «движущих сил», «теории преобладающего фактора» и т.д. В целом моя работа строилась на основе марксистской методологии. И по всем существенным вопросам я сопоставлял, или,точнее сказать, противопоставлял, позиции Парсонса и позиции марксистской социологии, насколько я их понимал сам в это время. Там, где противопоставление было затруднено в связи с неразработанностью проблематики в марксистской литературе, я пытался изобрести что-то свое.
Так, я полагал, что необходимо разрабатывать теорию социальных институтов. И в этой своей первой работе подчеркнул, что «само по себе отдельное учреждение не может быть отнесено ни к базису, ни к надстройке, ибо оно есть точка пересечения отношений базисного и надстроечного порядка». Другое новшество было связано с предложением подойти к понятию класса, которое являлось центральной категорией марксистской социологии, в более конкретном или личностном плане. «Класс в целом дает более или менее однородную совокупность типичных биографий», - утверждал я в связи с попыткой найти новые подходы к проблеме взаимоотношений общества и личности.
Я не говорю о том, что мне удалось в этой книге предложить собственное определение понятия «интерес». Хотелось бы подчеркнуть другой аспект. Я считал своей обязанностью не столько «опровергнуть » Парсонса, сколько воспроизвести достаточно подробно его теоретическую концепцию и систему аргументации. По сути дела, в названном выше параграфе рассматривались основные категории, с помощью которых создавалось определенное понимание взаимоотношения человека и общества. Это было очень важно, так как ориентировало на осмысление сложности социальных проблем. И это была весьма нелегкая работа. Но мне она доставляла удовольствие.
Это было тем более важно, что в моей жизни после окончания аспирантуры и защиты диссертации произошли серьезные перемены. В 1960 году образовалась лаборатория социологических исследований Ленинградского университета, куда я пошел работать с самого ее основания. Мы занимались изучением мотивации трудовой деятельности молодежи, и многие разработки Парсонса оказались в этом плане весьма полезны. Это не следует понимать в упрощенном варианте - ознакомление и «заимствование». Нет, я не согласен с такой интерпретацией наших взаимоотношений с западной, в том числе и с американской, социологией, как не согласен и с тем, что «мы были абсолютно безграмотны». Может быть, кто-то и был безграмотным, но это уже зависело от него лично. Возможности же изучать социологию, в том и зарубежную, в 60-е годы были очень большими. Приходила в библиотеки масса литературы. Каждую неделю - выставка новых поступлений в БАНе (Библиотеке Академии наук). Приходило до десятка новых книг, конечно, для тех, кто мог читать на иных языках: читай, изучай. И далеко не все книги отправлялись в спецхран, которым я лично пользоваться не любил.
Это было самое начало контактов с американскими социологами? Как этот контакт осуществлялся? Кто-то должен был, наверное,Парсонса пригласить в СССР?
А. Здравомыслов. Начало контактов между российскими (советскими, точнее говоря) и американскими социологами, в том числе и Талкоттом Парсонсом, относится к 60-м годам. Я не помню точно год его первого посещения, но это, по-видимому, было не ранее 62-го года. Кроме того, он был в 64-м году в Москве и Ленинграде.
Что было поводом или причиной приглашения?
А. Здравомыслов. Причина, на мой взгляд, состояла в том, что на волне, можно сказать, еще демократического подъема 60-х годов было стремление развивать советско-американские связи по разным линиям. Очень долго решался вопрос о том, стоит ли их развивать по линии социологической. Причем сомнения были с двух сторон, как я это установил при последней моей встрече с Робертом Мертоном. С нашей стороны сомнения заключались, естественно, в том, что здесь мы открываем канал идеологического влияния на советское общество. «С нашей стороны» - значит со стороны руководства Академии наук и ЦК партии, который, конечно, решал эти вопросы. А со стороны американцев сомнение состояло в том, есть ли вообще социология в Советском Союзе и стоит ли тратить силы на установление контактов с людьми, которые только называют себя социологами, а на самом деле ими не являются.
И вот в мае 61-го года первая группа американских социологов приехала в Советский Союз. Ее возглавлял Роберт Мертон. Эта группа посетила Ленинград, Москву, еще какие-то города. Они побывали и в нашей лаборатории социологических исследований Ленинградского университета. У нас было пять специалистов разного профиля. И мы имели с американцами очень интенсивное профессиональное общение: рассказывали о своей работе, о своих исследованиях. Мы тогда уже были в стадии сбора материала к книге «Человек и его работа». Это было достаточно профессионально и интересно для американских коллег.
Позже был визит Парсонса, уже вторичный. Мертон и Парсонс впоследствии опубликовали статьи со своими впечатлениями от этих визитов в журнале «Американский социолог» и в каких-то других изданиях. Парсонс и Мертон давали довольно высокую оценку профес-иональному уровню нашей работы и развитию этого направления.
После этих визитов или еще в ходе их Американская социологи-ская ассоциация взяла официальный курс на сближение с Советской социологической ассоциацией. В Америке был создан комитет по контактам с советской социологией, который именно Парсонс и возглавил. Оперативным работником, осуществляющим непосредственные контакты, был Джордж Фишер, который владел русским языком, - он учился в московской школе, - был специалистом, прекрасно знал ситуацию в стране. Джордж Фишер был посредником между американскими и советскими учеными. Он написал довольно обстоятельную книгу, которая называется «Наука и политика». Эта книга посвящена анализу советской социологии в 60-е годы. Тема: в какой мере политические и научные интересы совпадают и расходятся. Но большей частью книга была информативной, касалась различных центров, разнообразных данных, полученных советскими социологами, и в общем она создавала довольно хороший имидж для нашего нового направления и для нашей группы.
- Вы сказали, что все эти контакты организовала Академия наук. Но ведь так просто ничего не бывает. Наверняка кто-то лоббировал такое решение, кто-то его проталкивал с нашей стороны, пробивал привстречах и контактах.
А. Здравомыслов. Единственной инстанцией, которая имела возможность приглашать крупных зарубежных ученых в Россию, была Академия наук. Академия наук это осуществила. Большую роль в этом играл Геннадий Васильевич Осипов, который возглавлял сначала соответствующий отдел в Институте философии Академии наук. Впоследствии этот отдел был преобразован в институт. Осипов руководил отделом новых форм труда и быта и, конечно, имел наибольший вес в определении взаимоотношений с иностранными учеными. На том этапе он рассматривался и воспринимался как легитимный лидер советской социологической науки, которая была дифференцирована в региональном отношении. Для Академии наук его голос был наиболее важен. Думаю, что были и другие голоса. Бесспорно, большой вес имели Галина Михайловна Андреева и Татьяна Ивановна Заславская (хотя тогда она еще жила в Новосибирске). Академия наук аккумулировала такие мнения, а дальше академики Константинов и Федосеев уже принимали решения по данным конкретным вопросам в соответствии с общим курсом, который был тогда нацелен на развитие советско-американских связей. Этот курс был официальным, он курировался аппаратом ЦК.
- Когда делегации прибывали, кто наиболее эффективно общался с ними с научных позиций?
А. Здравомыслов. С научных позиций общались все те, кто проявлял желание. На этом этапе был довольно высокий уровень демократичности, жесткой селекции не было.
Аудитория была двух типов. Одна - наиболее профессионально подготовленная - из Института философии Академии наук. Она с наибольшим интересом и даже определенным пиететом воспринимала выступления Парсонса, потому что у нас тоже структурно-функцио нальный анализ приобретал значение методологического направлении направление поддерживал Левада). По данной причине все вопросы и дискуссии носили достаточно профессиональный характер - что Парсонс, кстати, и отметил однажды. А именно, когда он приехал первый раз, он сказал: «Я не ожидал, что аудитория окажется столь подготовленной».
Я помню выступление Парсонса в Ленинграде в большой аудитории Туда были приглашены и студенты, которые пришли посмотреть и послушать необычную личность, так как это было вообще первое подобное выступление американского социолога в Ленинградском университете. Думаю, что этих студентов можно назвать вторым типом аудитории.
Это означает, по-видимому, что они мало что понимали?
А. Здравомыслов. Да, примерно так. Но все же пришли тогда послушать.
Какова была тема доклада?
А. Здравомыслов. Наверное, «Теория социальной системы». Он обычно выступал на социологические темы. Все, кто присутствовал, хотели знать, что же такое делается в американской социологии, как она развивается и т. д., тем более когда приезжали признанные ее лидеры.
В Москве местом встречи был Институт философии, в частности сектор по теории и методологии, который возглавлял Юрий Александрович Левада. Сектор по методологии социологических исследований выступал как бы основным контрагентом, то есть основной аудиторией. Другая часть - университетские структуры. Тогда еще кафедрой методики социологических исследований в МГУ заведовала Галина Михайловна Андреева.
В Ленинграде активные контакты также осуществлялись через университет. Через Академию наук тоже, но я о них меньше осведомлен, поскольку работал тогда в университете. Философский факультет университета принимал и Мертона - эту первую группу. А наша лаборатория была частью философского факультета. Парсонса тоже принимал философский факультет.
Так вот, в 1962-1964 годах, когда мне были уже известны основные работы Парсонса, у нас начали развиваться более широкие контакты с американскими учеными. Приезжали Мертон с группой своих коллег, затем известный специалист в области социологии труда Херц-берг, частым гостем был Фишер. Однажды, это было, по-видимому, в 1964 году, звонит телефон в нашей коммунальной квартире на Звериной улице. Я поднимаю трубку и слышу хрипловатый голос, который спрашивает меня на американском английском и представляется: «Это говорит профессор Парсонс». Я очень удивился. Он спросил: хотите ли вы со мной увидеться? Я говорю: я был бы крайне рад, счастлив. Он разу же пригласил меня в гостиницу, где остановился с супругой (он егда ездил со своей супругой Элен Парсонс). Они удивительно под-Дили друг другу по своей внешности, комплекции, взаимопониманию. Потом он пригласил меня на прием, который давало американское консульство. И я попал на это мероприятие. Таково было первое знакомство, уже личное.
У меня уже была какая-то позитивная установка на то, чтобы воспринимать его личность. Мне весьма импонировали его система, его теоретические конструкции. И я уже был знаком (на основании целого ряда работ) с его теорией социального действия и со структурно-функциональным анализом, поэтому мне было интересно посмотреть на человека, который - живой теоретик, занимается такой довольно абстрактной проблематикой. Он производил впечатление человека, не очень сильно заботящегося о своем престиже, он был весьма простоват в манере поведения. И в этом отношении Парсонс не похож на многих других американских профессоров, которые всегда своей внешностью подчеркивают свой статус, положение и т.д. Внешне он выглядел довольно просто.
Г. Беляева. Важного впечатления Парсонс не производил. Такой старикан, конопатый, рыжий, лысый. Очень сдержанный.