Содержание: Предисловие к русскому изданию

Вид материалаДокументы

Содержание


Дела личные и профессиональные
Теоретические интересы
Профессии и две стороны проблемы
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   24

нике, и понятия физико-химической системы, проясненного Хен-

дерсоном, к пониманию особого характера <живых систем>. Это

было важно для более поздней фазы моего интеллектуального раз-

вития, которую обычно называют <структурно-функциональной>

и которая высшее свое выражение нашла в моей книге <Социаль-

ная система> [24]. На дальнейшие мои шаги повлияла постоянно

действующая Конференция по теории систем, работавшая при-

близительно с 1952 по 1957 г. под руководством доктора Роя Грин-

кера в Чикаго. Среди нескольких участников, чьи идеи оказались

для меня важными, выделялся биолог, специалист по социальным

насекомым Алфред Эмерсон. Все, что он говорил, а также некото-

рые из его работ в значительной мере способствовали укреплению

моей склонности к гомеостатической точке зрения Каннона. Од-

нако его выступления ориентировали меня и, думаю, других в на-

правлении тогда только зарождавшихся концепций кибернетичес-

кого контроля не только в живых системах, но и во многих систе-

мах иных родов. Позднее это стало ведущей темой моих научных

исследований.


Наконец, Эмерсон выдвинул особенно плодотворную для меня

концепцию, во многом закрепившую мое убеждение в существовании

фундаментальной непрерывности между живыми системами органи-

ческого мира и системами человеческого социокультурного мира". Это

была идея функциональной эквивалентности гена и, как он говорил,

<символа>. Вероятно, можно иначе сформулировать все это как про-

блему генетической конституции вида и организма и культурного на-

следия социальных систем. С некоторых пор такой подход приобрел

для меня фундаментальное теоретическое значение.


' В дискуссии на конференции в Белладжио. когда я впервые представлял это

эссе, был поднят вопрос о серьезности моего обращения к биологии. Я был чрез-

вычайно доволен, когда профессор Курт Штерн сказал: <Позвольте мне коротко

указать на одну черту Амхерста, которая не каждому известна. В Амхерсте биоло-

гию преподавали на очень высоком, даже аспирантском уровне, хотя Амхерст и не

присуждал докторских степеней. Там были блистательные люди, и, вероятно, их

влияние и должно быть сильнее, чем в любом другом колледже с хорошими, но

менее выдающимися профессорами, куда мог бы поступить профессор Парсонс>.


Здесь следует напомнить, что обществоведы были вынуждены прибегать к

изобретательности и тратить много энергии на отражение поползновений к неза-

конному и преждевременному биологическому <редукиионизму>.


213


ДЕЛА ЛИЧНЫЕ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ


Книга <Структура социального действия> [23] старта главным по-

воротным пунктом в моей профессиональной карьере. Ее основное

свершение - доказательство идейной конвергентности четырех уче-

ных, которым была посвящена книга. - сопровождалось прояснени-

ем и развитием моих собственных мыслей о состоянии западного об-

щества, которое было в центре их внимания. Западное общество, ко-

торое можно обозначить как капитализм, или как свободное пред-

принимательство, а с политической стороны как демократию, явно

было тогда в состоянии кризиса. Русская революция и появление пер-

вого социалистического государства, контролируемого коммунисти-

ческой партией, входили в сферу моих постоянных интересов со вре-

мен студенчества. Фашистские движения влияли на мои дружеские

связи в Германии. Меньше чем через два года после публикации этой

книги началась вторая мировая война и, наконец, к этому времени

мир испытал на себе великий экономический кризис 1929-1930 гг. с

его неисчислимыми последствиями для всего мира.


Мои личные проблемы были обусловлены ростом семьи (трое

детей, рожденных с 1930 по 1936 г.) и трудностями обретения достой-

ного положения на профессиональном поприще. Хотя тогдашняя си-

туация не вполне сравнима с теперешней, но даже и тогда было ано-

мально, что я оставался на должности самого рядового преподавателя

девять лет - первые четыре года на факультете экономики и послед-

ние пять на новообразованном факультете социологии. Я имел не-

счастье служить под началом не симпатизирующих мне руководителей:

в экономике - покойного X. Бербанка, в социологии - П.А. Сорокина.

Мое продвижение на уровень ассистента состоялось только в 1936 г.,

и не по инициативе Сорокина, а (поименно) Э.Ф. Гея, Э. Б. Уилсона

и Л. Хендерсона, которые все были <внештатными профессорами>

факультета социологии. Первый вариант <Структуры социального дей-

ствия> к тому времени уже существовал и был известен начальству и

всем ведущим преподавателям.


Но я был не вполне уверен, что хочу остаться в Гарварде даже и на

должности ассистента. В этом критическом для меня 1937 г. я полу-

чил очень хорошее предложение извне. Так как Гей в 1936 г. получил

отставку и уехал в Калифорнию, я обратился к Хендерсону - не к

Сорокину. В те дни, до введения системы комиссий ad hoc. Хендер-

сон поставил вопрос прямо перед президентом Гарвардского универ-

ситета Конантом, который, конечно с согласия Сорокина, предложил


* Я женился в 1927 г. на Хелен Уокср, с котороп познакомился как студент-

сокурсник в Лондоискои школе экономики. Она много лет работала в Гарварде.

еще совсем недавно - в администрации Русского исследовательского центра.


214


мне еще существовавшую тогда должность ассистента, назначаемого

на второй срок, при этом определенно пообещав постоянное место

профессора через два года. На этих условиях я и решил остаться в

Гарварде.


Я уже отметил, что в интеллектуальном плане имел очень хорошие

отношения с Тауссигом, Шумпетером и Геем. Вышеупомянутый кри-

зис случился вскоре после окончания моих исключительных отноше-

ний с Хендерсоном. Я знал его по руководимому им семинару, посвя-

щенному Парето, и в других качествах еще до того, как предложил ему

в связи с моим утверждением в должности ассистента рукопись моей

книги для критического отзыва. Вместо обычного краткого отзыва он

встретился со мной (думаю, в основном в связи с тем, что в ней обсуж-

дались взгляды Парето) и начал длинный ряд приватных занятий у себя

дома, что-то около двух часов дважды в неделю в течение почти трех

месяцев. Во время этих занятий он проходил со мною рукопись пара-

граф за параграфом, разбирая главным образом разделы о Парето и

Дюркгейме. Маршалла он проскочил очень быстро и совсем не вни-

кал в .мою трактовку Вебера.


И в личном, и в интеллектуальном плане это был экстраорди-

нарный опыт. Знавшие Хендерсона будут помнить его как трудно-

го человека, который мог быть догматичным и в политике (где он

оставался заведомым консерватором"), и во многих научных во-

просах, что выражалось в несправедливом (по моему суждению)

отношении ко всем социологам, кроме одного или двух. Но он

имел огромные знания о науке, особенно на уровне философии

науки и природы теории, и если человек выстаивал под его напо-

ром и не позволял себя подавить, то Хендерсон оказывался чрез-

вычайно проницательным критиком, очень полезным в решении

как раз моих интеллектуальных проблем. Я в полной мере исполь-

зовал благоприятные возможности этого общения и почти год по-

святил пересмотру текста, внести поправки в который убедили меня

дискуссии с Хендерсоном'".


' Так. он был крайне враждебен к президенту Рузвельту, политику которого я

лично в общем поддерживал.


"' Заметим, что тогда, как и теперь, преобладающим девизом было <Публи-

куйся или погибай'> и что конформизм и приспособленчество выражались в том.

чтобы публиковаться как можно скорее и как можно больше. Могу засвидетельст-

вовать. что советы, которые я получит от старших сотрудников в Гарварде, нс

подходили под эту формулу. Все единодушно советовали потратить столько вре-

мени, сколько надо. чтобы выдать самую лучшую работу, на какую ты способен.

Конечно, это очень помогало, что такие люди. как Хендерсон. Гсй и Уплсон.

знали о том, что я делал, и просматривали отдельные куски. Еще один старший по

возрасту критик, кого надо упомянуть добрым словом. - это покойный А.Д. Пок.


Как всегда при встрече с выдающимися личностями, не обошлось без некой

подспудной реакции на Хендерсона. Он был рыжебород и заглазно имел широ-


В эти ранние гарвардские годы помимо прочего я приобрел важ-

ный опыт общения со сверстниками, а со временем и с учащимися.

Группа младших преподавателей факультета, встречавшихся достаточно

регулярно, включала Эдварда Мейсона, Сеймура Харриса, Эдварда

Чемберлена и в течение какого-то времени экономиста Карла Биге-

лоу, специалиста в области политического управления Карла Фрид-

риха и историка Крейна Бринтона. С движением в сторону социоло-

гии, которое приблизило меня к сфере психологии и социальной

антропологии, я ближе познакомился с Гордоном Олпортом, не-

давно возвратившимся в Гарвард из Дартмута, и Хенри Марром. В

антропологии особенно значительными были два моих современ-

ника. Первый -У. Ллойд Уорнер, привлеченный к преподаванию

в Гарварде главным образом Элтоном Мейо, который под началом

Хендерсона направлял исследование, заказанное ,

чтобы получить в итоге исследование местных общин, ставшее в

конце концов широко известной <серией исследований Янки-Сити>.

Когда Уорнер променял Гарвард на Чикаго, его заменил Клайд Клак-

хон, молодой социальный антрополог, совершенно независимый от

группы Хендерсона, но сотрудничавший с нею. Он стал близким дру-

гом Марри. В дальнейшем Олпорт, Марри и Клакхон составили ядро

пропагандистов эксперимента, получившего название <Социальные

отношения>.


С середины 30-х годов началось также мое общение с аспиранта-

ми, некоторые из которых со временем получили преподавательские

назначения. Самым важным и единственным в своем роде был Ро-

берт Мертон, который входил в первую когорту аспирантов в области

социологии, но после него пришли Кингсли Дейвис, Джон Райли и

Матильда Райли, Робин Уилльямз, Эдвард Деверу, Лоуган Уилсон,

Уилберт Мур, Флоренс Клакхон и Бернард Барбер. Именно они со-

ставили неформальную группу, которая собиралась по вечерам в моем

учебном кабинете в для обсуждения проблем социоло-

гической теории, когда я был еще рядовым преподавателем.


ко известное прозвище Красная Борода. Мои сидения с ним происходили далеко

за полдень, и, как правило, я шел прямо домой и рассказывал своей жене, что

говорил Красная Борода. Помню, как я беспокоился, что мои дети подхватят кличку

и при случае в глаза скажут Хендерсону: <Это вы Красная Борода, о котором

толкует наш папочка?>


Большая удача, что между первым и окончательным набросками этой статьи

появилась книга <Л. Хендерсон о социальной системе> под редакцией Бернарда

Барбера. Она содержит большую часть социологических писаний Хендерсона с

длинным и информативным введением Барбера. В нем подробно изложена исто-

рия вовлечения Хендерсона в мир гарвардского обществоведения и академическое

общество.


216


ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИНТЕРЕСЫ

ПОСЛЕ <СТРУКТУРЫ СОЦИАЛЬНОГО ДЕЙСТВИЯ>


Завершение <Структуры социального действия> было радостным

событием, хотя в то время я не задумывался о том, какой отклик в

научной среде получит эта книга". Теоретическая схема, которая по-

зволила мне доказать тезис об идейной конвергентности разных мыс-

лителей, явно еще не выработала свой ресурс, но существовало сразу

несколько альтернатив, какой следующий шаг делать с ее помощью.

На конференции в Белладжио, где я впервые заговорил о такой пер-

спективе, возникла большая дискуссия, почему я не захотел самооп-

ределиться как экономист. Ко времени, когда <Структура социально-

го действия> близилась к окончанию, вопрос частично был уже ре-

шен фактом моего перевода с экономического факультета на новый,

социологический. Несмотря на дружеское расположение Тауссига, Гея

и Шумпетера, я совершенно уверен, что в Гарварде я не мог бы рас-

считывать на большое будущее в пределах экономической науки. Но

в основном я и сам не хотел связать свою научную карьеру с этой

дисциплиной и ретроспективно вижу главную причину этого в моей

<пропитанности> сначала веберовскими, потом дюркгеймовскими идея-

ми (время 3. Фрейда тогда еще не пришло). Хотя тогда я не собирался

навсегда порывать с моим интересом к экономической теории, фак-

тически впоследствии это тем не менее произошло, я все же уже ясно

понимал, что не хочу быть исключительно экономистом, во всяком

случае не больше, чем был им Вебер.


В моей жизни был еще один интересный эпизод, который на от-

носительно позднем этапе мог вновь повернуть меня, по меньшей

мере в более отдаленной перспективе,, в сторону экономики. После

моего формального перехода в социологию Шумпетер организовал

маленькую дискуссионную группу с участием молодых людей, в боль-

шинстве своем аспирантов, по проблемам природы рациональности.

После нескольких собраний он предложил мне нацелить группу на

создание книги, в которой он и я должны быть, самое малое, соредак-


" Возможно, меня извинят, если я скажу, что хотя впервые чувствовал себя

безмерно счастливым, когда удалось опубликовать книгу без субсидии, а потом и

переиздать ее в 1949 г., она тем не менее продавалась свыше тридцати лет в значи-

тельных количествах. Как раз тридцать лет спустя после первого появления вы-

шло издание в мягкой обложке, которое разошлось хорошо. Этим я прежде всего

обязан Иеремии Каплану (который практически олицетворял издательство
Free Press>) за его смелость в осуществлении перепечатки 1949 г. и за хлопоты.

связанные с нею и с рядом других моих публикаций. Без Каплана и его главного

советника Эдварда Шилза. вероятно, не случилось бы (по крайней мере так ско-

ро) послевоенного процветания социологического книгоиздания, которым я от-

части успел воспользоваться.


217


торами, если не соавторами. Помню, что. не отказываясь определен-

но, по крайней мере сразу, я реагировал на предложение весьма сдер-

жанно и, по сути, позволил этому проекту постепенно умереть. Мне

самому не вполне ясны мои тогдашние мотивы, но думаю, что нее

дело в смутной потребности почувствовать свой формальный разрыв

с экономикой относительно завершенным.


ПРОФЕССИИ И ДВЕ СТОРОНЫ ПРОБЛЕМЫ

РАЦИОНАЛЬНОСТИ


Реально я задумал предпринять исследование определенного аспек-

та профессий как социального явления. Это решение логически выте-

кало из сочетания моего интереса к природе современного индустри-

ального общества с концептуальной схемой, в рамках которой я пытал-

ся его понять. Эмпирически было почти очевидным, что <ученые про-

фессии> начали занимать выдающееся место в современном обществе,

тогда как в идеологической формулировке альтернативы <капитализм-

социализм> они вообще не упоминались. В самом деле, то, что теперь

привычно называется <частным, неприбыльным> сектором деятельнос-

ти, организованным на профессиональном принципе (ц отличие, на-

пример, от семейного уклада), при идеологическом подходе выпадало

из рассмотрения. Оглядываясь назад, можно утверждать, что обе идео-

логические позиции отстаивали версии <рационального преследования

собственных интересов>: по капиталистической версии, обоснованной

утилитаристской мыслью, - это интерес индивида в удовлетворении

своих потребностей; по социалистической версии - это интерес кол-

лектива (согласно линии рассуждений, идущих от Т. Гоббса и Дж. Ос-

тина) в максимизации удовлетворения общественных потребностей.


Внутри этой проблемной области я выбрал исследование некото-

рых аспектов медицинской практики. Думаю, что такой выбор имел

достаточные <технические> основания, но объясняется также и лич-

ными мотивами. Определенно, какую-то роль играло мое прошлое

отречение от биолого-медицинской специальности, которое как бы

компенсировалось ролью социолога, исследователя медицинской прак-


Я уже отметил выше, что на последнем курсе принял окончательное реше-

ние идти в общественную, а не в биологическую науку. Мое переключение на

обществоведение (первоначально на экономику в узком смысле) было связано и с

моим отцом, который, пока я искал свои путь. оставался преподаиателем и адми-

нистратором. Когда я был студентом, мои отец занимал пост президента
College> в штате Огайо. Он начинал свою карьеру конгрегационистским священ-

ником и основательно включился во влиятельное тогда <сониалыю-евангелист-

ское> движение, которое, как стало ясно теперь, много сделало для зарождения

социологии в США.


218


тики с ее возможностью сочетать оба интереса. Правда, группа Хен-

дерсона-Мейо тоже повлияла на это решение. Сам Хендерсон имел

медицинскую подготовку, хотя никогда не практиковал, и свою пре-

подавательскую деятельность в Гарвардском университете он начал

на медицинском факультете. Он объединил свои медицинские и со-

циологические интересы в знаменитой статье <Врач и пациент как

социальная система> [13], в которой изложил подход, очень близкий

мне по духу. Неудивительно, что я должен был посоветоваться и с

Хендерсоном, и с Мейо (но также и с У.Б. Канноном) о моих планах.

Все трое сильно подкрепили мое собственное ощущение потенциаль-

ной плодотворности такого исследования. В своем исследовании, по-

мимо подробного разбора литературы, я предполагал использовать ме-

тоды включенного наблюдения и интервью. Полупубличный харак-

тер медицинской практики в современных больницах позволил де-

лать многое в духе первого метода: с законным (хотя и не медицин-

ским) титулом доктора и в белом облачении совершать больничные

обходы, наблюдать операции, присоединиться к службе помощи на

дому Медицинского центра Тафтса и т.п. (Возможно, теперь, с рос-

том интереса к этическим сторонам исследования такой легкий об-

ман пациентов сочли бы неэтичным.) Другим источником данных была

серия интервью с довольно большим числом врачей, выборка кото-

рых была осуществлена по типам практики.


Был еще один важный момент, определивший направление моего

исследования. То было время, когда идеи о значимости психосомати-

ческих связей в организме человека начинали овладевать интеллекту-

альной элитой в медицине (типичными представителями которой, воз-

можно, были терапевты Массачусетской больницы общей практики,

где я провел много времени). Такая ситуация сложилась в результате

распространения психоанализа и того обстоятельства, что профессор

психиатрии названной больницы, Стенли Кобб, недавно стал главным

основателем Психоаналитического института в Бостоне. Группа Хен-

дерсона-Мейо также очень интересовалась этим и родственными

направлениями мысли (они были поклонниками Пьера Жане, но.одно-

временно и Жана Пиаже).


Решающим событием для меня стал разговор с Э. Мейо о моих

интересах в области медицинской практики, в ходе которого он прямо

спросил, насколько хорошо я знаю работы 3. Фрейда. Я вынужден был

ответить, что только очень фрагментарно. Тогда он настойчиво пореко-

мендовал мне прочитать Фрейда более серьезно и в полном объеме. К

счастью, у меня было достаточно свободного времени благодаря долж-

ностному отпуску ассистента, и я последовал его совету. 'Было уже слиш-