Содержание: Предисловие к русскому изданию

Вид материала

Содержание

О построении теории социальных систем
Первый большой синтез

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 24

N.Y.: Harper, 1964, а для понимания перехода в XIX в. - его книга

(N.Y.: Harcourt, Brace & Yovanovich,

1965). Также представляет ценность книга Липсета
nation>. Специально о развитии религии см.: Loubser J.J. Develop-

ment of religious freedom. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press,

1964, Ph. D. dissertation. За пределами этого списка литература ста-

новится столь обильной и разнообразной, что почти не поддается

обработке. Заслуживают упоминания: Hand/in О. The uprooted.

Boston: Little-Brown, 1951; Rossifer С. Seedtime of the Republic.

N.Y., 1953; Hart^L. The liberal tradition in America. N.Y.: Har-

court, 1955; различные работы В. Кея, P. Хофстедтера; Berle А.А.,

Means G.C. The modern corporation and private property. N.Y.: Com-

merce Clearing House, 1952; Alien R. The big change, America trans-

forms itself. N.Y.: Harper, 1969; Siegfried A. America comes of age.

N.Y.: Harcourt, Brace and Yovanovich, 1927; Myrdal G. An American

dilemma. N.Y.: Harper, 1962.

Относительно позднейшего этапа модернизации в континен-

тальной Европе и других регионах можно порекомендовать сле-

дующее: Transformation of Russian society: Aspects of social change

since 1861/Ed. by C. Black. Cambridge: Harvard Univ. Press, 1960;

Inkeles A., Bauer R.A. The Soviet citizen. Cambridge (Mass.): Harvard

193

13-1438

Univ. Press, 1959; Grossman G. Economic systems. Englewood Cliffs

(N.J.): Prentice-Hall, 1967; Fainsod M. How Russia is ruled. Cambridge

(Mass.): Harvard Univ. Press, 1963; Berman H. Justice in USSR: An

interpretation of Soviet law. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press,

1963; Bellah R. Tokugawa religion. Boston: Beacon Press, 1970;

Maruyama M. Thought and behavior in modern Japanese politics. N.Y.:

Oxford Univ. Press, 1963; New Europe/Ed, by S.R. Graubard. Boston:

Houghton Mifflin, 1964; In search of France/Ed, by S.H. Hoffmann et

al. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1963.

Любой такой список, к глубочайшему сожалению, бывает не-

полным. Приведенные здесь работы могут служить ориентиром

для читателя, а также до некоторой степени отражают тот матери-

ал, на который в формировании своих суждений опирался автор.

^ О ПОСТРОЕНИИ ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ:

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ АВТОБИОГРАФИЯ.

Редакторы просили своих авторов писать автобиографично и не-

формально. В этом духе я и могу сразу начать с заявления, что глав-

ным предметом этой статьи является эволюция моих взглядов в сфере

обобщенного теоретического анализа человеческого действия, как

такового, и особенно его социальных аспектов, то есть в теории соци-

альной системы. Такой научный интерес требовал объединения зна-

ний из различных областей и в таких сочетаниях, которые нечасто

используются людьми, больше меня склонными к дисциплинарной

специализации.

Возможно, я был подготовлен к такому синтетическому мышле-

нию тем, что получил весьма неординарное образование. Будучи сту-

дентом Амхерст-колледжа вслед за старшим братом, избравшим ме-

дицину, я намеревался сосредоточиться на биологии, с перспективой

либо аспирантуры в этой области, либо чисто медицинской карьеры.

Но в 1923 г., на предпоследнем году обучения там, под сильным вли-

янием своеобразного <институционального экономиста> Уолтона Ха-

милтона я увлекся общественными науками. Но в тот момент все мои

планы были нарушены увольнением (под конец предпоследнего года

обучения) президента колледжа Александра Миклджона. Осенью, к

началу нового учебного года ни одного из профессоров, чьи курсы я

выбрал, уже не было. Я собирался посещать дополнительные курсы

по биологии, некоторые по философии (включая курс по <Критике

чистого разума> И. Канта) и некоторые по английской литературе.

С самого начала я допускал возможность продолжить свои заня-

тия в аспирантуре. Но хотя социология в распространенном тогда

довольно расплывчатом и туманном ее образе привлекала меня, обыч-

ные американские программы для аспирантов - нет. Когда мой дядя

предложил оплатить год обучения за границей, я выбрал Лондонскую

школу экономики. Особенно манили меня туда имена Л.Т. Хобхауза,

Р. Тони и X. Ласки. И только после прибытия на место я открыл

человека, который интеллектуально оказался для меня самым важ-

ным, - Бронислава Малиновского, социального антрополога.

В Лондоне я не был кандидатом на ученую степень и мои планы

были неопределенными, так что я был готов ухватиться за предложе-

ние участвовать в программе по обмену стипендиатами с Германией,

куда меня рекомендовал Отто Мантеи-Цорн, с которым я работал в

207

семинаре по немецкой философии в Амхерст-колледже и который

годом позже предпринял много усилий для моего назначения препо-

давателем экономики в том же колледже. Я был направлен в Гейдель-

берг не по собственному выбору, но попал именно туда, где влияние

Макса Вебера (умершего за пять лет до того) было наисильнейшн.м.

Примечательно, что я не помню, где услыхал впервые его имя - в

Амхерсте или в Лондоне.

Работы Вебера, особенно <Протестантская этика и дух капитализ-

ма> (которую я несколькими годами позже перевел на английский

язык [1; 53]), сразу произвели на меня сильное впечатление. Собира-

ясь в Гейдельберг, я не имел намерения получить ученую степень, но

затем узнал, что это можно сделать, получив зачет всего за три семе-

стра, сдав устные экзамены и написав диссертацию. Я решил писать

ее под руководством Эдгара Залина (позднее он работал в Базеле,

Швейцария) на тему <Понятие капитализма в новой немецкой лите-

ратуре>. Я начал с дискуссии о Карле Марксе, затем остановился на

некоторых менее значимых фигурах, таких, как Луйо Брентано, и ос-

новное внимание уделил Вернеру Зомбарту (автору огромного труда

<Современный капитализм> [4; 46]) и Максу Беберу. В этой работе

определились два главных направления моих будущих научных инте-

ресов: во-первых, природа капитализма как социоэкономической сис-

темы и, во-вторых, исследования Вебера как теоретика социологии.

За год преподавания в Амхерсте, которое оставляло время для усерд-

ной работы над моей диссертацией, постепенно стало ясно, что мне

нужно глубже вникнуть в отношения между экономической и социо-

логической теориями. В особенности я благодарен за это дискуссиям

с Ричардом Мериамом, который пришел в Амхерст как глава факуль-

тета экономики уже после получения мною степени. Мериам убедил

меня, что, хотя экономическая теория и была одним из моих экзаме-

национных предметов в Гейдельберге, мне нужно знать о ней гораздо

больше, и я решил сделать приобретение этого знания своей ближай-

шей задачей. Хотя немецкий не был равноценен добротно-

му американскому <доктору философии> (Ph. D.), я решил не претен-

довать на звание последнего. Мериам рекомендовал мне идти в Гар-

вард и устроил мое назначение туда преподавателем на осенний се-

местр 1927 г.

Аллин Янг, в то время, может быть, наиболее интересный для

меня человек, как раз тогда уехал в Англию, но мне удалось наладить

контакты с гарвардскими экономистами Ф.У. Тауссигом, Т.Н. Кар-

вером, У.3. Рипли и Иозефом Шумпетером (который в тот момент был

на должности приглашенного профессора, хотя позднее он получил по-

стоянное место в Гарварде). Эдвин Гей, историк-экономист, хорошо

знал немецкую интеллектуальную среду Гейдельберга и симпатизиро-

вал моим интересам, сложившимся в результате обучения там.

208

1^ -i

^<^

Мериам был совершенно прав, утверждая, что знание экономи-

ческой теории, которое я мог бы приобрести в Гарварде, далеко пре-

восходило то, чему меня учили в Гейдельберге. Постепенно выясни-

лось, что экономическую теорию следует рассматривать внутри своего

рода теоретической матрицы, в которую была бы включена и социоло-

гическая теория. В первый раз я попытался высказать эту идею в не-

скольких статьях, которые Тауссиг доброжелательно опубликовал в
terly Journal of Economics> [47], будучи тогда его редактором. Более важ-

ным, однако, оказалось мое решение исследовать эту тему в творчестве

Алфреда Маршалла (который в то время был высшим авторитетом в

<ортодоксальной>, или <неоклассической>, экономической теории), с

намерением извлечь на свет <социологию> Маршалла и проанализи-

ровать способ ее сочетания с его строго экономической теорией. Ре-

зультаты, опубликованные в 1931-1932 гг. [21; 22], представили пер-

вую стадию моей теоретической ориентации, которая, как мне каза-

лось, обещает превзойти уровень, достигнутый моими учителями в

деле соединения теоретических структур этих двух дисциплин.

В этом смысле общение с Шумпетером особенно помогало мне,

так как в вопросах, касающихся пределов действия экономической

теории, он был строгий конструктивист в отличие от Маршалла, не

желавшего проводить никаких четких границ. Знание трудов Вильф-

редо Парето, приобретенное собственными усилиями и через обще-

ние с Л. Хендерсоном, также было чрезвычайно важным. Парето был

выдающимся экономистом-теоретиком, во многом работавшим в той

же традиции, что и Шумпетер, но одновременно пытавшимся сформу-

лировать более широкую систему социологической теории, которая, на

его взгляд, включала и весьма строго определенную экономическую

теорию'. Поэтому и Шумпетер, и Парето служили как бы критической

точкой отсчета, от которой начинались попытки различить экономи-

ческие и социологические компоненты в мышлении Маршалла.

Из этого зародыша постепенно вырастал проект включения в об-

ширное исследование группы <новых европейских авторов> не только

Маршалла и Парето (о последнем я написал длинную, размером чуть

ли не в книгу, аналитическую статью вскоре после опубликования

исследований о Маршалле)^ но также М. Вебера и Э. Дюркгейма.

' Французскому изданию своей книги Парето дал название
gie generale>. Мне всегда казалось неудачным название английского перевода <Трак-

тата...>, вышедшего несколькими годами позже моей работы
ty> (<Сознание и общество>).

^ Как таковая эта статья никогда не публиковалась, но ее основное содержа-

ние после значительной переработки вошло в три главы о Парето в моей книге

1231.

209

14-1438

Общие идеи Вебера о природе современного капитализма, которая

была главной темой моей диссертации, и более конкретно его кон-

цепция о роли этики аскетического протестантизма в развитии

капитализма давали достаточное основание надеяться, что <кон-

вергенция> Маршалла-Парето-Вебера возможна.

Все больше и больше мне хотелось включить в задуманную схему

и Дюркгейма, но это было значительно труднее. Из этих четырех ав-

торов Дюркгейм, бесспорно, меньше всех занимался экономикой как

дисциплиной в техническом смысле этого термина. Кроме того, у меня

никогда не было таких наставников по Дюркгейму, какими были мои

гейдельбергские учителя по Веберу, а также Тауссиг и Шумпетер -

по Маршаллу и Хендерсон - по Парето. Ко всему прочему, представ-

ление о Дюркгейме, которое я получил, особенно от М. Гинсберга и

Б. Малиновского в Лондоне, не просто мало помогало, но положи-

тельно вводило в заблуждение, так что следовало предварительно

преодолеть многие неверные представления о Дюркгейме, Ключ к

пониманию его социологии, однако, имелся. Таким ключом стала

для меня первая большая работа Дюркгейма <О разделении обще-

ственного труда> (1893) [2; 9], которая удивительно редко упоми-'

налась в англоязычной литературе того периода. Внимательное изу-

чение этой книги показало, что результаты ее анализа действи-

тельно можно прямо связать с веберовским анализом капитализма, а

тот в свою очередь с маршалловской концепцией свободного пред-

принимательства. Тогда теория, как таковая, представляла бы скорее

социологические, нежели строго экономические, компоненты твор-

чества Парето и Вебера и, более опосредованно, Маршалла. Ком-

плекс основополагающих понятий касался институционального укла-

да собственности и особенно договора (контракта) - уклада, отлича-

емого от <динамики> экономической деятельности, как таковой, и

составляющего для своего понимания в теоретическом смысле задачу

больше социологического, чем экономического, исследования.

^ ПЕРВЫЙ БОЛЬШОЙ СИНТЕЗ

Результатом этой сложной серии исследований была <Структура

социального действия>, опубликованная в 1937 г., но законченная в

первом варианте (хотя и существенно переработанном впоследствии)

почти двумя годами раньше^. Книга была представлена как исследо-

вание идей разных авторов о современном социоэкономическом по-

" Первое, что я фактически занес на бумагу для этой книги, касалось ранних

эмпирических работ Дюркгеима, связанных с феноменом разделения труда и с его

впоследствии знаменитым исследованием о самоубийстве (глава 8) [31.

210

рядке, капитализме, свободном предпринимательстве и т.д. и одно-

временно как анализ теоретической конструкции, на базе которой

эти идеи и интерпретации формировались. В этом отношении исход-

ная предпосылка книги состояла в том, что четверо названных авто-

ров (а они не стояли особняком) в чем-то сходились, что, в сущности,

было единой концептуальной схемой. В интеллектуальном климате

того времени такой подход никоим образом не был простым выраже-

нием здравого смысла - напротив, по мере его развертывания полу-

ченные результаты удивляли даже меня самого^.

Чтобы прийти к такому заключению, мне понадобилось три ис-

точника для размышления. Первый - это, конечно, тщательное, кри-

тическое изучение весьма обширного массива нужных текстов-перво-

'источников, а также комментаторской литературы, хотя большая часть

последней была, как правило, более чем бесполезной. Вторым было

развитие теоретической схемы, пригодной для истолкования этих ма-

териалов. Наконец, третий источник в некотором смысле питал вто-

рой. Он содержал своеобразную ориентацию философии науки.

о которой надо сказать несколько слов.

Всякий, кто претендовал на известную утонченность в интеллек-

туальной деятельности, задолго до 20-х годов, когда эти проблемы

стали занимать меня, развивал ту или иную концепцию о природе и

условиях эмпирического знания и особенно о природе и роли теории

в этом знании. Я был вовлечен в круг таких проблем частично через

прослушанные курсы эмпирических наук, особенно биологии, а

частично через философию, включая, как я уже упомянул, интен-

сивный курс по <Критике чистого разума> И. Кантат Гейдельберг-

ский опыт повел меня значительно дальше, особенно в познании про-

блем, поднятых (нау-коучением) М. Вебера. Сре-

ди них самыми заметными были, во-первых, проблемы, тяготеющие

к немецким историческим традициям и, следовательно, к обсужде-

нию статуса обобщенных, генерализованных теоретических понятий

' Так, например, П. Сорокин, чьи <Современные социологические теории>

были в 30-х годах наиболее широко известным компендиумом в этой области,

рассматривал Парето, ДюркгеИма и Вебера как представителей совершенно раз-

ных школ и ни разу не упомянул о какой-либо теоретической связи между ними.

' Ретроспективно мне кажется теперь, что тот опыт был (даже независимо от

содержательной весомости Канта для моей проблематики) чрезвычайно важным

тренингом для всей моей последующей работы. Он был подкреплен и усилен

семинаром и устным экзаменом по той же книге у Карла Ясперса в Гейдельберге

в 1926 г. Значение этого опыта кроется в самом факте, что я повторно и подробно

изучают великую книгу, плод великого ума. пока не добился определенного уровня

самостоятельной оценки ее вклада в науку, не удовлетворяясь множеством оче-

редных весьма поверхностных комментариев к ней. Этот опыт сослужил мне хо-

рошую службу в адекватном осмыслении концепций тех авторов, чьи методологи-

ческие подходы я пытаются синтезировать.

в социальных и культурных дисциплинах, и, во-вторых, вопросы о

месте толкования субъективных смыслов и мотивов в анализе челове-

ческого действия - все то, что немцы называли проблемой Verstehen

(проблемой понимания).

Возвратясь в Соединенные Штаты, я нашел бихевиоризм столь

распространенным, что всякого, кто верил в научную общезначимость

толкования субъективных состояний сознания, часто считали до глу-

пости наивным. В равной степени господствовала установка, которую

я назвал <эмпирицизмом>, а именно мнение, согласно которому на-

учное знание - это полное отражение <реальности вне нас> и любое

проведение отбора незаконно.

Вебер же настаивал на неизбежности и познавательной достовер-

ности научной процедуры отбора данных из доступной фактичес-

кой информации. Важность аналитической абстракции усиленно

подчеркивал и Хендерсон в своей формуле: <Факт есть высказыва-

ние об опыте в категориях концептуальной схемы> [13]. По моему

мнению, эта установка достигла кульминации в работах А. Н. Уайт-

хеда, особенно в его книге <Наука и современный мир>, включая

блестящее обсуждение <обманчивости неуместной конкретности>

[54]. Через такие источники я и пришел к своей концепции, кото-

рую назвал <аналитическим реализмом> и которая описывала вид

интересовавшей меня теории как абстрактный по природе, но ни-

коим образом не <фиктивный> в смысле Ханса Файхингера [52].

Это определение казалось мне применимым, в частности, к трак-

товке статуса экономической теории у Шумпетера и Парето. Мне

также очень помогли разнообразные писания Джеймса Конанта о

природе науки, особенно о роли теории.

Со всем этим была тесно связана концепция <системы>. Шумпе-

тер и Уайтхед сыграли важную роль в формировании основ этого

понятия, но, думаю, оно окончательно сложилось прежде всего

под влиянием Парето и Хендерсона. Как не уставал повторять

Хендерсон, Парето использовал модель системы, заимствованную

им из теоретической механики, но попытался применить ее и к

экономике, и к социологии. Отсюда утверждение Хендерсона, что,

возможно, самый важный вклад Парето в социологию - это его

концепция <социальной системы>, которую я воспринял так се-

рьезно, что позднее использовал указанное словосочетание как на-

звание своей книги.

Собственная первичная модель Хендерсона, которую он доста-

точно подробно объяснил в книге <Общая социология Парето>, была

моделью физико-химической системы [12]. Он, однако, соотносил

ее с биологическими системами. Хендерсон был большим поклон-

ником Клода Бернара и в свое время написал предисловие к анг-

лийскому переводу его <Экспериментальной медицины> [7]. Их

центральной идеей была идея <внутренней среды> и ее стабиль-

212

ности. Это вплотную приближалось к идее У. Каннона о гомеоста-

тической стабилизации физиологических процессов и к моим соб-

ственным представлениям, вынесенным из соприкосновения с био-

логией [8р.

Таким образом, уже в те ранние годы была заложена определен-

ная основа для перехода от понятия системы, используемого в меха-

Blog

Содержание: Предисловие к русскому изданию

Содержание