Неприкаянные сборник рассказов Москва 2010

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35

– Что ты сказал?

– Я говорю, понятия у нас разные, – громко сказал Ефимов.

– Может быть и так, но деньги нужны всегда, не так ли, профессор?

– Я не отрицаю, только прошу тебя о помощи, – сказал Ефимов, разглядывая свои старые, обшарпанные туфли.

– Саша, вот ты скажи мне, на кой черт, тебе эти проблемы? Пополам ты не разорвешься, всем мил не будешь, допрыгаешься, что обе тебя вытурят на улицу голяком. А это уже. В твоем возрасте, очень печально. Сам посуди, – говорил Жиганов, – ты одну семью, обеспечить не можешь, а про две, я вообще заикаться не буду, сдохнешь. Я понимаю, что ты на распутье, определиться не можешь, но сделай выбор, в конце концов, так дальше продолжатся, не может. Что молчишь?

– Думаю.

– Надеюсь о выборе, или кроме сексуальных подвигов, по чужим углам, тебя ничего не волнует. Очнись Саша, возраст твой не младенческий, папа с мамой не помогут, а зарабатывать тебе надо больше. Ты что, до пенсии, будешь перебиваться с макарон на кашу?

– Это не выход, я понимаю, – промолвил Ефимов. – А что ты можешь предложить?

– В смысле, в долг или свою квартиру? – спросил Алексей.

– Да нет, насчет заработка, – почесал затылок Ефимов.

– Ты сделал выбор?

– Да.

– Кто она? Лариса, или Лена, какую?

– Обеих я обожаю, и поэтому не могу расстаться.

– Ты просто «Казанова» доктор, – усмехнулся Жиганов. Совершай свои подвиги без меня, я лучше деньги любить буду, они, во всяком случае, скандалов с битьем посуды не устраивают, а тем более не выгоняют из дома. Ты что, «накурился»?

– Я правду говорю, – грустно улыбнулся Ефимов.

– А я значит по твоему «жлоб» сельский, так получается?

– Леша, помоги мне, я без нее труп, – прошептал Ефимов.

– Здрасьте, приехали, остановка конечная...

– Зачем ты так?

– А как иначе достучатся до тебя, «мухомор» влюбленный? На сегодняшний день ты мне должен пять сотен «зеленых» или национальной деньгой по курсу. Но ты ведь не отдашь мне их, я знаю, – злился Жиганов, стукнув кулаком по лавочке. – Какого черта спрашивается, ты мутишь воду в ставке?

– Отдам я, куда я денусь, – сказал Ефимов, комкая в руках носовой платок.

– Знаешь что, бросай свою больницу и иди ко мне на работу.

– Куда?

– Будешь обменом заниматься, если хорошо постараешься, деньги заработаешь приличные.

– Да не умею я менять.

– Неважно, научим, дело нехитрое, и не таких «подковали».

Худо-бедно, двадцать долларов в день будешь иметь, а там как масть попрет, и на этом точка. Ключи от квартиры дам, а вот денег нет, извини. И потом, сплюнул на асфальт, Алексей, долг мне сможешь быстро отдать, тоже плюс. И все, больше меня не проси, все, что могу сделать для тебя, предлагаю сейчас.

– Можно я подумаю?

– А тут думать нечего, соглашайся. Возможностей больше не будет, – покачал головой Алексей, – я не мировой банк, а ты не «олигарх» с заводами и пароходами.

«Они дороги для меня, что же делать, – думал Ефимов. – Связка какая-то, бросишь одну, а вдруг, оставит и другая. Женщина – существо непредсказуемое. А с другой стороны, пенсия не за горами, как быть – не знаю».

– Алексей, может я, пока в свободное время буду подрабатывать, а там видно будет. Если заработок хороший, то уйду из больницы. Как ты думаешь?

– Тоже вариант, можно попробовать, – сказал Жиганов, достав из кармана шорт связку ключей. – Бери ключи от квартиры, вот еще двадцать долларов, и завтра жду тебя на работе.

– Договорились, – сказал Ефимов, взяв ключи и деньги, он попрощался и ушел.

– Бедняга, – тихо промолвил Жиганов, – мучается от своих баб, как бы не чокнулся.

Свадьба, дело ответственное и серьезное. Во-первых, кажется, что на всю жизнь, а во-вторых расходы – и то, и другое липнет к телу. Большая масса народа, водка рекой, пьяный бред за столом, цветы, подарки, обилие вкусной еды и такое же количество неизвестных гостей. Невеста в белом платье с фатой, жених в костюме и при деньгах, танцы, «зажимансы», пей, гуляй народ – свадьба идет. Автомобили в ленточках непрерывно сигналят, гости хохочут, а молодые серьезны. Им не до веселья, каждый из них, думает об ответственности сделанного решения. Толстая тетка в Загсе, перетянутая алой лентой, как портупеей, слащаво улыбаясь, предлагает скрепить подписями союз двух сердец. Ей по «барабану», у нее работа такая, а молодые «кошмарятся» от такого повидла. Обмен пальцами, кольцами, поцелуй, и все, прощай вольная жизнь. С этого дня, никто из молодых, не будет скрывать свои недостатки, стараться выглядеть лучше, или не светить голым задом на балконе. Все, поезд ушел, теперь только отчеты, упреки и скандалы, по любому поводу. Деньги, интимные связи на стороне, характер, привычки, все по правде вылезет наружу. Казалось он ласковый, на самом деле злой, думал, что не жадина, а все наоборот. Музыканты играют, гости танцуют, ресторан зарабатывает, а молодые грустные. Ревность потихоньку крадется к ним, ступая на цыпочках, она медленно погружается в тело, выталкивая доброту. Уже не стесняясь, сравнивают подарки от гостей, считают деньги и спорят, кто в семье хозяин. Она запрещает ему употреблять алкоголь, он против ее танцев с другими, так и начинается новый сериал, не сошлись характерами.

Иван и Ирина, оформили свои отношения скромно и без помпы. Круг гостей был небольшой, только близкие, и друзья. Отмечали событие, в загородном ресторане «Охотник». Молодожены сидели во главе стола, с интересом наблюдая за гостями.

– Смотри, как все изменилось, – промолвила Ирина, обращаясь к Ивану. – Еще час назад, они были скованы, как будто кандалами, а сейчас веселятся и танцуют как заводные.

– Это водка виновата, – усмехнулся Иван. – Без нее на Руси не гуляли, она и питье она и закуска, она и веселое настроение струн души, непонятной славянской натуры.

– Ты не жалеешь? – спросила Ирина, посмотрев Ивану в глаза.

– О чем? – ответил он, подняв бокал.

– Что мы поженились.

– Нет, конечно. Давай выпьем шампанского за наш союз, – предложил Иван.

– А потом горько, – улыбалась Ира, – и пусть считают.

– Как хочешь, так и будет.

– Да, я так хочу.

– За тебя, жена! – подняв бокал, произнес Иван.

– А я за тебя, муж мой, опора моя! Пьем до дна, а иначе, не считается, – улыбалась Ирина.

Они целовались, сбившись со счета под общий гул одобрения и аплодисментов. Ира, буквально светилась от счастья, прижимаясь к мужу. Иван был серьезен и неотразим.

– Я люблю тебя, – шептала Ирина, обнимая мужа. – А ты?

– И я тебя люблю, – ответил Иван, поцеловав ее в шею.

– Давай убежим, – предложила Ирина. – Все равно гости будут гулять без нас, они даже не заметят нашего отсутствия.

– Я, конечно, не возражаю, но давай еще останемся, перед гостями неудобно.

– Только недолго, – погрозив пальцем, сказала Ирина, – а то я лично тебя украду, засмеялась она.

– Ничего не понимаю, – усмехнулся Иван. – Может все наоборот?

– В этом изюминка, – улыбалась Ира.

Худой, высокого роста мужчина, с большими черными усами, медленно поднялся со стула, держа в руке, рюмку с водкой. Он окинул зал, хозяйским взглядом, и, перебивая шум и разговоры, громко произнес:– Предлагаю выпить за молодых, кто против, тот не с нами, закончил он тост и выпил. Гости, одобрительно поддерживая тостующего, звенели рюмками и бокалами.

– Кто это, спросил Иван.

– Это мой дядя, ответила Ира. Самый любимый и очень простой, свойский человек. Рядом с ним, видишь, молодой, статный шатен, в морской форме, мой двоюродный брат. Потому как папы, я своего не знала, а мамы уже нет, вздохнула Ира, меня вырастили дядя Андрей и тетя Света, мамины брат, и сестра.

– Ничего, сказал Иван, теперь у тебя, есть я. Своих родителей я не знаю, от меня отказались еще в родильном доме, но ничего, вырос.

– Да я знаю, ты рассказывал, с грустью в голосе, промолвила Ира. Давай не будем грустить, хотя бы на нашей свадьбе.

– Принято, улыбнулся Иван. Предлагаю бокал шампанского, а потом убегаем.

– Я согласна.

Дядя Андрей смачно хрустел соленым огурцом, неодобрительно поглядывая на племянника Дмитрия, сидящего рядом.

– Дмитрий, ты что, не пьешь, посмотрев на рюмку племянника, спросил дядя Андрей.

– Нет, ответил Дмитрий, пожав плечами.

– Вообще?

– Да, утвердительно кивнул головой Дмитрий.

– Это не похоже на военного, удивленно посмотрел на племянника, дядя Андрей.

– Эх, махнул он рукой, а я употребляю. У меня закон, каждый раз после рейса, двести грамм обязательно. Шоферу, это даже необходимо, сбросить напряжение за весь день.

– Ну и как, усмехнулся Дмитрий.

– «Сальтисон» спасает, хитро улыбнулся дядя Андрей.

– Это как, хмыкнул Дмитрий, я такого способа не знаю. Загибаешь, наверное, дядька, при чем тут «сальтисон» и водка.

– Очень просто, усмехнулся дядя Андрей, накалывая вилкой, кусочек «сальтисона». Понюхай?

Дмитрий наклонился, принюхался, и, прикрыв один глаз, скривил лицо.

– Чем пахнет?

– Кажется чесноком, ответил Дмитрий, откинувшись на спинку стула.

– И я о том же, усмехнулся дядя Андрей. Иду домой после закуски «сальтисоном», на кого не дыхну, все отворачиваются, смеялся дядя Андрей.

– А что так?

– Так в этот свиной желудок набивают всякую «муру», а моя старуха, столько чеснока в него прет, что в нашей спальне, ни одного насекомого нет, хихикал дядя Андрей.

– Что, дохнут, улыбнулся Дмитрий.

– Нет, сделав серьезное выражение лица, ответил дядя Андрей, они катапультируются, засмеялся он.

– Ой, дядя Андрей, покачал головой Дмитрий, не бережете вы себя. Давно употребляете?

– Почитай, задумался дядя Андрей, почесав за ухом, с шестнадцати лет.

– Ничего себе, присвистнул Дмитрий. А как, спросил он, постукивая вилкой, по рюмке на столе? На мозги, сильно влияет?

– Как сейчас помню, в задумчивости промолвил дядя Андрей. Курсы шоферские закончил, а я сам с Полесья, и мама твоя оттуда родом, ну ты в курсе. Взяли мы пузырь на двоих, товарищ хороший со мной обучался, на все руки мастер. Сели мы на «ракету» и поехали до Лоева. И вот какая петрушка приключилась с нами, то ли укачало, то ли развезло, но такая «херя» со мной приключилась впервые. С «ракеты» сняли, а до дому десять километров, приглаживая усы, рассказывал дядя Андрей. Друг мой сразу пропал куда то, а я иду, сумка холщевая в руках и состояние такое, что вроде бы по воздуху лечу. Смотрю, впереди река, наверное, приток Сожа, подумал я, но она, не так сильно, что глубокая, метра два с половиной, на глазок примерно, не больше. Что-то горло пересохло, кашлянул дядя Андрей, надо смочить. Налей дядьке рюмочку Дмитрий, не жалей.

– От чистого сердца, улыбнулся Дмитрий, для вас ничего не жалко, сказал он, наполняя рюмку по край.

Дядя Андрей, взял рюмку в правую руку, соленый огурец в левую, и, выдохнув воздух, выпил. Затем понюхал огурец, и откусил от него, маленький кусочек.

– Вот теперь порядок, можно продолжать, потирая ладони, улыбался дядя Андрей. Я тебе не надоел, спросил он, посмотрев на племянника. А то иди, потанцуй с барышнями, ты ведь разведен, а значит, холост, тебе можно. Вон, смотри, как выплясывают, кивнул головой дядя Андрей, хочешь, и ты иди.

– Я не танцую, смутился Дмитрий, лучше послушаю.

– Как знаешь, расплылся в довольной улыбке дядя Андрей. Тогда продолжаю рассказ, о своих приключениях.

Я, значит, остановился на берегу, продолжил дядя Андрей, а речка не широкая, сколько метров точно не знаю, да и не важно это. Сосредоточился я, домой сильно хотел права показать, усмехнулся дядя Андрей, и прыгнул. Не так сильно, что б ударился, поморщился дядя Андрей, но, на том берегу ботинок потерял. Хотел, было, вернутся, но уж больно река широкая, берега не видно.

Дмитрий, еле сдерживая смех, пытался сохранить, серьезное выражение лица. Дядю Андрея несло с бешеной скоростью, накручивая по спирали. Его «застекленные» глаза, тупо уставились на бутылку водки, перед ним.

– Да, протяжно вымолвил он, о чем это я?

– О реке, усмехнулся Дмитрий.

– Ага, значит дальше. Погоревал я, продолжил свой рассказ дядя Андрей и пошел прямо. Вытянув перед собой, правую руку, он посмотрел на кончик указательного пальца, и удивился.

– Бывает же такое, хмыкнул дядя Андрей, пожав плечами. Иду, а кругом лес, дремучий такой, темный, дороги нет, одной ноге больно, и туфля не жалко. По одному туфлю, не продают, значит, второй тоже, выбрасывать надо. Долго шел, в самую чащу забрел, и вдруг, выхожу на просеку, и вижу, трактор едет. Я сразу закричал, и руками стал махать.

– Что, усмехнулся Дмитрий.

– Стой, меня подожди! А что? Что еще кричать?

– Да нет, просто так, улыбался Дмитрий.

– Присмотрелся, вижу, тракторист в кабине сидит, крепенький такой, серьезный.

– И что дальше, подгонял дядьку Дмитрий.

– Спрашивает он меня, что я в лесу делаю, а я ему отвечаю, домой иду. Где твой дом спрашивает, а я отвечаю, в Лоеве. А он как засмеется, и говорит, так это же Брагин. Е-мое, подумал я, это сорок километров от дома, не там меня вывели. Тракторист хороший попался, добрый человек, вытащил кусок сала, луковицу и самогон. Ну, тут конечно кто откажется, особливо без ботинок. Он мне и говорит: – Садись, подкрепись, иначе за Днепр уйдешь, в Украину.

– Мне «хохлы» не нужны, отвечаю ему. Мы «Полещуки», народ оседлый.

– Ну, тогда пей, предложил тракторист, наполнив стакан.

Мы, конечно, выпили и закусили. Тракторист на меня пристально посмотрел, и говорит: – Ты, чей сын?

– Петра Андреева, а что, отвечаю я.

– Вот я и вижу, оглобля.

– А при чем здесь оглобля, спрашиваю я.

– А он, батька твой, отвечает он, худой и длинный, и ты такой же будешь. Батька пьет?

– Пьет, отвечаю я, а я вот первый раз.

– А чего без ботинок?

– Сож перепрыгивал, на том берегу потерял.

– Точно оглобля! Тот как напьется, по макушкам деревьев прыгает, рассмеялся тракторист.

Мне грустно и стыдно стало, я и говорю ему: – Бывает. Он иногда по пьянке сосны косит.

– Получается, спросил тракторист?

На вторые сутки в лесу находили с косой, тяжело вздохнул дядя Андрей.

– Дмитрий, может ты мне еще, рюмочку нальешь, а то как-то сухо во рту.

– Конечно, улыбнулся Дмитрий.

– Вот значится, как выходит, занюхал водку, кусочком хлеба, дядя Андрей.

– А дальше что, было, спросил Дмитрий.

– Он мне говорит, тракторист значит, что у меня род плохой, а я ему отвечаю, мы «Полещуки». Вот именно, говорит он. Я ему, может, выпьем, там еще осталось, а он мне, придурок, что бы ты потом на колесе ехал. Вот и поговорили мы с ним, а потом я сел в кабину и мы поехали. Едем, кругом лес, и волки мерещатся, а может, и нет, сомневаюсь я, поэтому спросил, у тракториста.

– Видишь, кабаны с лосями бегут?

– Какие на хрен кабаны, удивился он.

– Ружье есть, спрашиваю я?

– Кувалда, ответил он.

– Ну, можно и кувалдой, говорю я, они то близко. Тебе одного и мне, хватит. А он мне говорит:– Ты как отец, – оглобля! Слезай с трактора, иди по шляху, и попадешь домой. Я ему говорю, я же без ботинок, а он мне, нечего было на той стороне Сожа оставлять. Вот так вот, тяжко вздохнул дядя Андрей.

– А дальше, смеялся Дмитрий.

– Иду я по лесу, в одной руке бутылка с недопитым самогоном, в другой ботинок. Слышу, трактор меня догоняет, я остановился, смотрю. Тракторист выскочил из кабины, бежит и орет как сумасшедший:– Отдай бутылку, а то «засмокчешь» и до Киева долетишь.

Я конечно грустный стал, но бутылку пришлось отдать. Потом долго шел, а под утро, выхожу из леса, смотрю, хата наша на краю, и бабка моя на крыльце возиться. Увидела меня, и спрашивает:– А где ботинки? Я говорю, за Сожом остались. Дома батя, третий день трезвый, а это значит, что самогон не гнали, права нечем обмывать, а по жопе я получил, за все грехи, по самые уши.

– Вот такая история со мной, когда-то приключилась, усмехнулся дядя Андрей. С тех пор, употребляю умеренно, без особой нужды, не налегаю.

– Так куда дальше, смеялся Дмитрий. После таких чудес, не то, что пить, нюхать не будешь.

– Ты так заразительно смеешься Дмитрий, потому что в такую ситуацию не попадал.

– Ой, дядя Андрей, смеялся Дмитрий, это ж надо, до таких чертей напиться.

– Это Дмитрий не черти, это самогонка наша забористая, серьезно заявил дядя Андрей.

– Мне так тошно, даже не знаю, что с собой сделать. Хорошо если только неуверенность в себе, а тут еще беспомощность, хмыкнул Ефимов. Думаешь, любовь спасает?

– Тебе со мной, разве плохо, спросила Лена, посмотрев ему в глаза.

– Я не об этом, нас губят привычки.

– В каком смысле?

– Мы привыкаем встречаться ненадолго, нас постепенно начинает устраивать такое положение и существование, нам уже кажется, что ничего не изменится, и мы привыкаем. Короткая любовь, мимолетные встречи, разные семьи и полная апатия.

– Что с тобой Саша, почему ты об этом говоришь?

– Потому что мы, лежим сейчас на чужой кровати, прячемся, «шифруемся», и нас обоих это устраивает. Секс, поцелуй и бегом на работу, а душа пустая.

– Ты разлюбил меня?

– Не в этом дело, просто чувства притупились, нет той остроты и яркости, как раньше.

Они лежали голые на кровати, и смотрели в потолок. Странно было видеть равнодушных любовников. Лена поднялась с кровати, накинула на плечи простыню, и вышла из комнаты.

«Черт возьми, что со мной происходит, – думал Ефимов, разные женщины, чужие прикосновения, я потерялся в этом холодном круговороте. Одной говоришь, люблю, другой врешь, и тоже твердишь об этом. Тупо ищешь смысл жизни, а на самом деле стоишь на месте. Ты неподвижный берег, а мимо, проносятся вихрем, радости, возможности, а ты замер и безразлично наблюдаешь за чужими успехами. Проходит год, тебе лень, пролетают годы, тебе безразлично, как вой обезумевшей собаки, когда же ты решишься. Боязно, страшно, пусть лучше все по старому, не разрушай, а годы идут. Не важно, как ты будешь оправдываться перед собой, оправдания ничего не стоят, ты их придумал сам. Изменится, стать другим, отбросить груз проблем из прошлого, и войти в новый, налегке. Нет, женщины не помогут, только новое чувство. Решено, я ухожу из больницы и начинаю новую жизнь».

В полной тишине, они сидели на кухне и пили кофе. Она боялась спросить, а он не хотел отвечать. Ей показалось, что он прощается с ней, но не хотелось верить в это. Он мучился и понимал, что дальше , так продолжатся не может. Она, думала о том, как сохранить их отношения, а он как разрушить. Каждый о себе, о своем, совместно, их уже не было. Как странно, один день, и все. Утром любовь, вечером ненависть, и нет смысла.

– Ты прости, в тишине произнес Ефимов.

– За что?

– Что не смог определится.

– Ты возвращаешся в семью?

– Да. Ты пойми, так будет лучше для нас обоих. Я не могу, у меня не получается, но мы останемся друзьями.

– Ты даже не смотришь на меня, сказала Лена. Ее губы мелко задрожали, в глазах появились слезы, и она не выдержав, заплакала.

– Прости, я не хотел, сказал он, обняв ее за плечи. Я понимаю это больно, но рано или поздно, это должно было произойти.

– Не со мной, только не я, всхлипывала она, вздрагивая всем телом. Почему? Почему ты так со мной поступаешь? Ты говорил что любишь, выходит, врал, притворялся.

– Нет, я действительно любил тебя.

– Тогда объясни, что с тобой происходит?

Ее зареванное лицо, бледное и некрасивое, искажала гримаса боли и отчаянья.

– Я не могу тебе объяснить, и не хочу.

– Ты гад, сволочь, кричала она, стуча по столу кулаками, неужели ты способен на такое.

– Считай меня, кем хочешь, но так будет лучше.

«Карточный домик рухнул, цепочка порвалась, пустота накрыла с головой. Зачем, для чего мне жить, стучало в мозгу, кому я нужна, почему так. Лучше умереть, и не знать мучений тела и души, думала Лена. Пусть говорят потом, что дура, слабая, пусть, а мне так лучше».

– Можешь уходить, – прошептала она, – только не возвращайся в мою жизнь.

– Я думал такого не бывает, так быстро, как волшебство, говорил Иван, рассматривая звездное небо над головой. Ты что волшебница, спросил он, посмотрев на Ирину.

– Я твоя судьба, прошептала она, и поцеловала его в губы.

– Так приятно, улыбнулся Иван, можно еще раз.

– Сколько хочешь. Она закрыла глаза, и нежно поцеловала его.

– Кажется, мы сбежали, оглядываясь по сторонам, сказал Иван, а куда дальше?

– Ты умеешь водить автомобиль, загадочно улыбаясь, спросила Ирина.

– И даже водительское удостоверение имеется, серьезно сказал Иван. А что?

– Подожди меня здесь, сказала Ирина и ушла.

«Что Ваня, соскучился по мне? А я даже очень, раздался хриплый голос черта. Вот «блин горелый», что тебе, снова лекцию читать будешь? Нет, я поговорить, а то скучно, все веселятся, а я нет. Какой вопрос, и ты гуляй, сказал Иван. Тогда свадьбу опозоришь, и браку «капец», засмеялся черт. Вы знакомы без года неделю, а уже свадьба, спасибо мне скажи. За что? За судьбу свою, внезапно взлетевшую вверх. Да пошел ты, хрен мохнатый, я без тебя проживу! А вот так говорить не надо, это ты зря. И что ты мне сделаешь? Не хорохорься, ты сейчас сам себе все опоганишь, сморчок».

Blog

Неприкаянные сборник рассказов Москва 2010