Geum.ru

Центр системных региональных исследований и прогнозирования иппк ргу и испи ран

Вид материалаДокументы

Содержание


Расселение и единицы ассоциации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18

РАССЕЛЕНИЕ И ЕДИНИЦЫ АССОЦИАЦИИ


По данным демографии нам известно, что население в любой стране, особенно в «развитой», расселяется неравномерно, стремится «кучковаться» в города и густо населенные регионы, причем, единожды возникнув, эти сгустки населения имеют тенден­цию не рассасываться, а напротив, расти в темпах, превышающих средние темпы роста населения. Если представить эти скопления списком по убыванию населения, то возникнет картина рангового распределения: население наибольшего скопления равно сумме двух следующих (2-ой ранг), сумме трех следующих за этой парой (3-ий ранг), сумме четырех следующих за этой тройкой (4-й ранг) и т.д., так что произведение ранга данного скопления на число жителей оказывается величиной более или менее постоянной для всего списка.

Экспоненциальный рост и закон Ципфа сегодня едва ли не самые популярные модели роста, сохраняющего и воспроизводящего некую организацию, внутреннюю структуру. Так растет не только население, но и вклады в банках и ценность вкладов в науку и множество других, типичных для нашего времени социальных реалий, что вынуждает предполагать в них некую меру общности, хотя трудно, скажем представить, что может быть общего между населением и мощностью ускорителей, между числом университетов и скоростью самолетов. Это «трудно представить» всякий раз вплетается в наши попытки взять эти единые в чем-то реалии под общим углом зрения, воздвигает концептуальные и психологические преграды, которые по нашему глубокому убеждению обладают свойствами макаровской центральной переборки на корабле: не нужна, опасна, часто становится причиной потери остойчивости и переворачивания корабля после пустяковых повреждений, но доказать специалистам ненужность этой традиционной в кораблестроении детали невозможно, лучше уж подкладывать под нее мину и взрывать в минуту опасности.

Мин и взрывов у нас не будет – знак взрывом не возьмешь. Попробуем поэтому пойти по менее решительному и лобовому, но, может быть, и более продуктивному обходному пути: сначала сформулируем наиболее общую модель расселения с выдвижением постулатов, основанных на простых эмпирических наблюдениях, а затем уже в порядке объяснения, почему все это именно так и должно быть, начнем разговор о природе эмпирически отмечаемых закономерностей и о механизме их выявления.

Пока у нас получается так: если в процессы расселения не вовлекать надчеловеческих и надприродных сил, то его следует объяснять от природных и социокультурных факторов, куда естественно должен войти человек в его размерности, способности к выбору, к оценкам альтернатив. Природные факторы более или менее

50


понятны: значительная часть ролей и ролевых наборов подчинена в своем географическом распределении локализации естественных ресурсов, поэтому, скажем, встретить нефтяника в Баку куда естественнее, чем в Курске, а горняка в Курске много естественнее, чем в Калаче, где никаких особых аномалий пока не наблюдается. Общества могут различаться, и весьма значительно, по номенклатуре включенных в общественное производство веществ природы, но сам принцип воздействия природных факторов на рас­селение вряд ли существенно меняется.

Много сложнее с социокультурными факторами, поскольку их воздействие может быть опосредовано множеством исторических, экономических, политических причин и обстоятельств, а иногда и просто случаем. Допустим, что за исключением явных случаев тяготения ряда наличных ролей к скоплениям в местах пребывания соответствующих природных веществ и ресурсов, все остальное нам предстоит списать на человеческую мотивацию, поведение, предпочтения в оценке альтернатив при принятии решений. Как много нам пришлось бы списывать?

Нам, кажется, что прежде всего списать пришлось бы регулярности расселения, придающие ранговой иерархии столь стройный вид. Хотя такая иерархия и цепляется за географию, за локализацию веществ и ресурсов, она вместе с тем и в значительной степени автономна. Природа не объясняет или, во всяком случае, далеко не полно объясняет склонность населения выстраивать подобные иерархии. Природные богатства не распределяются по закону Ципфа, не растут экспоненциально и в значительной своей части не воспроизводятся. Это также может стать проблемой, имеющей прямое отношение к расселению, поскольку природно-географические возможности региона, его «вместимость», его способность принять социальность и обеспечить ее необходимыми ресурсами ограничена. Но это уже проблема иного рода. Параметры «вместимости» региона исторически и культурно изменчивы: для охотничьего общества это расселение и миграция дичи, для сельского хозяйственного «традиционного общества» – пригодные для обработки земли, для «развитого» индустриального общества это значительно более многообразный набор природных ресурсов, часть из которых – вода, например, все острее и острее лимитирует насыщенность региона социальностью, так что и в этой проблеме иного рода не все списывается на природу. Ниже мы вернемся к эволюции представлений о природе-данности, о природе-источнике, из которого живущее по тем или иным культурным нормам поколение извлекает средства к жизни, и к влиянию «вместимости» региона на процессы расселения.

Пока же мы будем исходить из слишком сильного, но на нашей стадии необходимого «адиабатического» предположения, по которому «развитые» страны живут

51


в условиях территориально-политического насыщения, то есть имеют строго установленные границы, в пределах которых и происходит все то, что нас интересует, а с другой стороны, судя по обилию экспонент и редкому присутствию логист – надежных симптомов приближающегося насыщения, мы будем исходить из предположения, что развитые страны, несмотря на продолжающиеся разговоры о «жизненном пространстве» далеко еще не исчерпали свои региональные «вместимости», и расселение может пока еще более или менее свободно выстраивать свои иерархии без серьезных помех со стороны региональных вместимостей. Мы знаем, что во многих случаях это не так «Адиабатический» принцип находится, например, в явном противоречии с панъевропейской миграцией рабочей силы, так что в ряде стран «иностранные рабочие» составляют сегодня значительную долю в общем балансе рабочей силы. Этот принцип не согласуется и с миграцией интеллекта, которую до недавнего времени называли «утечкой мозгов». Принцип противоречит также и «технологической миграции», когда американские и японские фирмы, действуя через филиалы и многонациональные дочерние предприятия в разных частях мира, широко вовлекают «чужую» рабочую силу в собственную экономику, не поднимая ее на физическую миграцию, но и практически не считаясь с политическими границами. Да и тот факт, например, что ряд стран Западной Европы, прежде других ФРГ, импортирует питьевую воду, всерьез обеспокоен проблемой водоснабжения, даже эксперименты проводит по буксировке айсбергов, слабо вяжется с идеей малой исчерпанности региональных «вместимостей». Но все эти явления размывания и перехода политических границ видимы и значимы лишь на фоне «адиабатической» постановки вопроса, и мы ее будем пока придерживаться.

Далее, если природные факторы активно участвуют в формировании географического распределения населения, но не участвуют в формировании рангового его распределения, то примерно та же двойственная ситуация обнаруживается и в процессах изменений географического и рангового распределения. Здесь, в изменениях географического распределения природа, как она дана живущему поколению в определенных параметрах и в определенной номенклатуре, еще более обнаруживает свою зависимость от социокультурных факторов, от опосредования своего влияния на расселение деятельностью людей. Природа, окружение не обладают, бесспорно, «самостью». Они если и меняются, то в темпах, несравнимых с темпами социальных изменений, могут рассматриваться как наиболее инерционные моменты в системе «общество-природа». Вместе с тем деятельность геологов и ученых явно переводит ее в «текущий» вид природы для живущего поколения. Именно в этом «текущем» виде, когда геологи постоянно открывают новые месторождения, меняют локализацию кладовых

52


природы, а ученые, вводя в процессы обмена со средой новые вещества природы, меняют номенклатуру геологического поиска, а с нею и лик природы для живущего поколения, природные факторы подключаются как частные определители в процессы расселения и изменения распределения населения.

С другой стороны, процессы изменения, если для них характерны экспоненты роста, требуют постоянного присутствия в социальности избыточности, "диссоциированных групп» населения, «лишних людей», которые в данный текущий момент не вошли еще на правах субъектов деятельности в наличные специализированные социальные институты, стоят перед выбором: куда идти, каким способом ассоциироваться-социализироваться, приобщиться к социальному целому? В попытках выделить ассоциативные единицы, мы пытались показать, что подрастающее поколение субъектов социальной деятельности, меняя на переходах с одной стадии на другую ориентацию и тип ассоциации, закономерно и массово диссоциируется, переходит в свободное состояние, когда юношам и девушкам приходится принимать решение о виде специализации (переход на вторую специализирующую стадию), активно приниматься за строительство собственной ассоциирующей структуры (переход на третью стадию). Ниже мы покажем, что такие срывы типов и ориентации ассоциации могут в «обществе обучения» повторяться многократно особенно в тех случаях, когда специальная подготовка, полученная на второй стадии, морально, стареет (20), но пока для нас важен лишь сам факт: независимо от частных случаев срыва налаженных ассоциативных связей по множеству причин личного порядка, общество нашего культурного типа, использующее вполне определенные воспитательные институты, массово и закономерно производит диссоциированных индивидов как типичное явление, для определенных возрастных групп, проводит через эти срывы ассоциации всех будущих субъектов деятельности. Эти диссоциированные индивиды универсально образованные выпускники школ, ищущие пути в специализацию, и получившие специальную подготовку выпускники специальных училищ, техникумов, демобилизованные, выпускники вузов и университетов, начинающие специализированные карьеры, отправляющееся на стройки или дополняющие население наличных регионов, как раз и создают избыточность диссоциированных, воспитанных, специализированных или готовых к специализации индивидов, наличие которых в социальной ткани как условия любых изменений в распределении населения необъяснимо от природных факторов. Оно тем более необъяснимо от природы, что в соседних традиционных культурах, где действуют другие воспитательные институты, таких производных от действующей системы образования регулярных и массовых срывов ориентации и типов ассоциации не происходит, и

53


производство «лишних людей» как и их социализация опираются здесь на действие других, также социальных, механизмов (21).

Явно не могут быть списаны на природные факторы и те совокупности мировоззренческих и ценностных ориентаций, установок, норм, процедур резонирования и принятия решений, систем мотивации, которые глубоко специфичны для различных культурных типов и могут, как мы увидим ниже, оказать значительное влияние на принятие решений, толкать в близких по условиям этических, нравственных, практических ситуациях к разным результатам и поступкам.

Природе, миру, вселенной в общем-то безразлично, что о них думают, как их понимают, как их представляют, в каких знаковых реалиях фиксируют эти представления и чего ради это делают. На уровне деятельности, действия природа всем – и человеку и животным – предъявляет равные жесткие требования: действие лишь тогда может завершиться результативно, если оно совершается в соответствии со свойствами объекта воздействия. Здесь нет места для видового или культурного разнообразия подходов к объекту, здесь в близких ситуациях все действуют сходным образом. Но на более высоких уровнях фрагментации и интеграции ролей и ролевых наборов эта жесткая производность от природы теряется. Можно, например, без труда показать, что индиец касты цирюльников наи, выбривая бороды наследственной клиентуре, встречается с тем же набором свойств щетины, что и любой из мужчин нашего культурного очага. Это от природы: хочешь избавиться от щетины, имей бритву и умей ею пользоваться. Но вот то обстоятельство, что в обязательном ролевом наборе наи, который воспроизводится столетиями, представлены все матримониальные дела что он обязательно присутствует, имея четко определенные обязанности, на свадьбах и рождениях, этого от природы не объяснишь: так уж прошла интеграция фрагментированных ролей в специализированный ролевой набор (26 21, стр. 126-127). И чем более высок уровень фрагментации и интеграции, тем менее ощущается определяющее влияние природы. По нашим установившимся понятиям, например, изгнать из дому несовершеннолетнюю дочь или с 2-3 летнего возраста раз и навсегда отстранить мать от воспитания сына – поступок в высшей степени безнравственный, способный вызвать осуждение, обсуждение и даже судебное разбирательство. Для того же патрилокального и экзогамного наи, как и для его клиентуры, такой поступок – норма, не несущая нравственной нагрузки и способная вызвать осуждение, обсуждение, авторитетное судейство межкастового совета общины только в том случае, если эта норма не исполняется.

Словом, находясь на эмпирически-ролевом уровне деятельности, действия под строгим и бескомпромиссным определяющим воздействием «текущей» природы в ее

54


конкретной определенности по свойствам веществ и их номенклатуре, человек на более высоких уровнях фрагментации деятельности в соответствии с ограничениями по вместимости и интеграции ролей в ролевые наборы, специализированные институты, в целостность общества волен решать соответствующие проблемы без определяющего влияния природы и действительно решает их достаточно изобретательно и разнообразно, создавая резкие типологические различия культур.

Итак, что же у нас есть для выдвижения гипотезы расселения и регионообразования, обладающей обязательным для гипотез свойством единства апперцепции, структурной целостности и обозримости, то есть удовлетворяющей требованиям ограничений по вместимости. Пока наше изложение было достаточно пестрым, вместимость не очень нас волновала. Попытки свести его к обозримому единству скорее предполагались, чем находили жесткое, ясное и целенаправленное выражение. Не говоря уже об авторской стороне дела, такому сведению в единство и приведению к единству мешало многое: принадлежность данных, концептуальных и понятийных аппаратов к разным дисциплинарным контекстам, явно недостаточная разработка средних уровней социальных систем, на которых располагаются регионы как подсистемы, изрядная и трудно устранимая путаница, вызванная применением различных оснований (политического, этнического, экономического, демографического) для территориального членения и интеграции. Теперь нам волей-неволей приходится освобождаться от этой пестроты ради целостности концепции и совершенно очевидно, что в подобной акции будет много конвенционального, произвольного, дискуссионного, способного вызвать неизбежные в общем-то возражения и сомнения. В свое оправдание автор может сказать только одно: в таком сложном деле лиха беда начало, а начинать все-таки приходится, хотя нет и не может быть никаких гарантий, что это начало единственно возможное и правильное.

1. Первое, что нам известно о регионе и с чего следует, видимо, начинать, состоит в том, что регион есть комплексное социально-природное образование, которое локализовано в определенных территориальных границах, входит на правах подсистемы в единую интегрированную систему общества и содержит некоторый объем социальности, измеримый числом индивидов, пребывающих в регионе и находящихся на разных стадиях социализации, в основном на третьей и четвертой.

1.1 В своих природных параметрах регион может быть описан в терминах естественной вместимости или, что более привычно, в терминах естественного

потенциала через указание на количество веществ природы и их номенклатуру, освоенных, разведанных на территории региона и способных постоянно или на некотором периоде

55


обеспечить основные виды деятельности распределенной в него социальности.

1.1.1. Между вместимостью-потенциалом региона и наличными нуждами его социальности существует, как правило, разрыв, который позволяет социальности расти Этот разрыв в принципе выразим через меру освоения естественного потенциала региона

1.1.2. Ни один регион не является автономным с точки зрения полноты номенклатуры тех исходных или переработанных веществ природы, которые необходимы для нормального жизнеобеспечения и эксплуатации социальности в ее человеческих и технических составляющих. Избыточность по одним рубрикам номенклатуры и недостаточность по другим компенсируются, как правило, интегрирующим регионы процессом обмена. При этом, однако, возникают реальные трудности в определении того, какие именно вещества и ресурсы природы должны включаться в естественный потенциал региона и в каком виде. Нам кажется, что речь прежде всего должна идти о веществах и ресурсах лимитирующих, таких как вода, выявленные запасы полезных ископаемых, энергетическая база, транспорт, то есть здесь вряд ли следует выделять природное в чистом и девственном виде.

1.2. Образуя подсистему в единой интегрированной системе общества, регион, как правило, в той или иной степени специализирован или был в своем возникновении и становлении специализирован по набору ролей и функций, входящих в связь интеграции региона с социальным целым. Наиболее часто и постоянно присутствует специализация по продукту, с которым регион входит в экономическую интеграцию регионов и через которую он компенсирует собственную недостаточность по другим рубрикам единой для общества текущей номенклатуры товаров социального потребления. Эта экономическая специализация сопровождается, как правило, многослойной специализацией в административных, политических (район, область, республика) и иных иерархиях, что вызывает присутствие в регионе соответствующих его рангу и статусу институтов (советы, комитеты» министерства, вузы, университеты, академии наук ...), сетей и узлов принятия решений, относящихся к текущей жизнедеятельности региона и планам на будущее.

1.2.1. Пересекающиеся на регионе линии экономической, административной, политической, академической и иной специализации, как и процессы обмена, могут быть прерваны универсализирующей все межрегиональные и внутрирегиональные связи вставкой предварительного обмена на всеобщий товар-эквивалент (деньги), способный в каждом акте обмена в универсально-монетарной системе единиц измерять рентабельность всех связанных в регионе видов социально-значимой деятельности и регулировать их объем в соответствии со спросом и предложением. Представленные в регионе

56


вспомогательные институты и структуры получают в этом случае бюджеты, основанные на отчислениях от доходов и прибылей через систему налогообложения, а также и право распоряжаться этими бюджетами в рамках собственной компетенции. Этой приводящей к единому эквиваленту вставки-замыкания на рынок может и не быть, отношения обмена могут строиться и как прямые, фиксируемые документами в терминах единиц продукции, не проходящей постоянную оценку в монетарной системе единиц. В этом случае возникают обычно осложнения с оценкой текущей деятельности региона, с финансированием вспомогательных институтов и структур, с определением цифр их прав и ответственности, которые преодолеваются скорее с опорой на правила арифметики и логики на базе знания действительного положения дел.

1.1.2. Экономическая, хозяйственная, административная, политическая специализация региона, определяющая его статус в единой интегрированной системе общества, редко устанавливается в едином акте. Экономическая специализация обычно предшествует всем другим и устанавливается решением высших инстанций с оп­ределением по ведомственной системе сфер ответственности «по министерским портфелям». Возникающие регионы, если территория их локализации разобщена действующей системой разделения сфер ответственности на районном, областном, республиканском уровнях, попадают обычно в чересполосицу функционирующих сетей принятия решений, узлы которых редко используют «горизонтальную» коммуникацию и вынуждены в любых попытках договориться о текущих делах региона и выработать единую линию совершать «вертикальное» восхождение к узлам пересечения, которые могут располагаться на любом уровне иерархии от следующего до высшего, а могут и вообще отсутствовать. Это обычно крайне осложняет текущую жизнь возникающего региона.

1.3. Социальность, связанная в регионе, строится, как этого и следует ожидать, по канонам человеческой размерности не только в терминах космической медицины, учитывающей в первую очередь физиолого-психические особенности человека, но и в терминах нормального земного существования человека, где кроме санитарных систем нейтрализации и отвода загрязняющих среду продуктов жизнедеятельности человека, кроме собеседников, подруг и друзей, требуется еще выбор ролей, разнообразие и богатство средств удовлетворения физических, ментальных и духовных потребностей индивида. Регион в этом отношении, будучи средоточием ролей всех типов, часть из

которых связана с социализацией и выступает доминантами, держится как целостность в основном на ассоциирующих связях двух устойчивых типов. Во-первых, это безличностные нормативно-формальные связи универсальной для общества природы типа

57


ученик-учитель, пациент-врач, покупатель-продавец, пассажир-водитель автобуса, где роли жестко определены по правам и обязанностям сторон, а также и по соотношениям в общем массиве ролей, где каждую роль можно в принципе количественно представить как некую величину «на душу населения». Во-вторых, это личностные и более сильные системы ассоциирующих связей, которые самостоятельно создаются и поддерживаются индивидами, находящимися на 3-ей стадии социализации.

В регионе присутствуют также индивиды первой и второй стадии социализации которые с точки зрения безличных нормативно-формальных связей мало чем отличаются от индивидов 3-ей и 4-ой стадии в расчетах норм услуг «на душу населения» и, соответственно, численности людей, занятых в этих ролях. Здесь они вполне равноправные представители социальности региона. Но с точки зрения предстоящих на переходах в следующие стадии актов диссоциации, индивиды 1-ой и 2-ой стадии должны рассматриваться как группы, подозреваемые в склонности к эмиграции. Выпускник школы Новосибирска может, например, поступить в Ленинградский кораблестроительный институт, а выпускник этого института может отправиться по распределению или по собственному желанию в Николаев с ущербом для численности населения соответствующих регионов. Возможны, естественно, и обратные «иммиграционные» варианты появления в регионе диссоциированных выпускников школ извне и диссоциированных выпускников специализирующих заведений 2-ой стадии – «молодых специалистов» из других регионов, вероятностная сторона таких событий не так уж сложна, но поскольку в ней должен быть учтен и тот факт, что возрастные группы постоянно воспроизводятся, заняться этим следует отдельно.

1.3.1. С точки зрения условий, в которых существует связанная социальность регион может быть описан и в качественных и в количественных терминах, причем многие из параметров этого типа допускают представление в форме отношения «на душу населения». Не все здесь, естественно, будет гладко – технические составляющие социальности внесут существенные коррективы. Однако при всем том аккуратный подбор параметров, четкое различение человеческих и технических составляющих социальности делает эту задачу выполнимой. Само описание может принять форму многочленного индекса, способного характеризовать регион в терминах разнообразия ролей, возможностей, перспектив, бытовых удобств, средств удовлетворения различного рода потребностей. Информация этого рода могла бы, вопрос о том, чем именно данный регион оказывается более привлекательным для диссоциированных индивидов, чем, скажем, соседний. С помощью таких многочленных индексов, особенно если они ведутся регулярно и по единой для многих регионов форме, многое можно бы было прояснить и в

58


проблемах текущей жизни региона и в т.н. «таймированной» проблематике, которая заявит о себе в полную силу в будущем.

1.3.2. В оценки региона с точки зрения существования социальности должны, видимо, вводиться и значения экологических переменных, хотя, честно говоря, при всем обилии разговоров об экологии, об угрозах и опасностях, здесь не видно пока даже четкой постановки вопроса о предмете экологии. Просто «охрана» или «защита» среды человеческого обитания от человеческих же посягательств выглядит чем-то явно противоречащим задаче извлечения из этой самой среды средств к жизни, решить которую никогда не удавалось без активного вмешательства в механизмы природы на самых различных уровнях. Поэтому пока неясно, какими переменными и критериями можно было бы руководствоваться в экологических описаниях региона.

2. Вынужденное, как и на всех периодах своего существования, дифференцированно кодировать индивидов в деятельность в согласии с ограничениями по вместимости, современное «развитое» общество, решая задачу социальной наследственности, уподобления новых поколений предшествующим, использует двучленную схему воспитания в которой за длительным универсальным или «общеобразовательным» периодом (школа) следует менее длительный специализирующий период подготовки индивидов к специализированной деятельности в рамках интегрированного целого. Такая

структура процессов воспитания регулярно и постоянно в более или менее четко фиксированных возрастных группах воспроизводит ситуации срыва ассоциативных связей и перевода индивидов во временное диссоциированное состояние, когда индивиды лишаются прежних систем, ассоциирующих их с обществом, и не успели еще создать новых. Постоянное присутствие в социальности диссоциированных индивидов – самоочевидное условие изменения процессов расселения. Будь все индивиды намертво ассоциированы, общество лишилось бы внутреннего источника изменений и той известной нестабильности, без которой изменение невозможно. В наших условиях проблема: куда распределиться, в какую пойти специальность, в какой направиться регион, каждый раз решается заново очередной группой выпускников, и хотя возможности её решения ограничены наличной номенклатурой путей и дорог через специальность в социальность, фиксируемой, например, в справочниках для поступающих и в объявлениях на последних страницах газет, возможности эти все-таки достаточно велики, есть из чего выбирать. Что касается выпускников школы, то «дороги, которые они выбирают», в общем-то, заданы локализацией специализирующих учреждений 2-ой стадии, областью их распределения. И если взглянуть на эту область, сравнить ее с областью распределения школ, то бросится в глаза ее подчеркнутая «сдвинутость»,

59


ограниченность области административными центрами, городами и развитыми регионами. Если общеобразовательную школу можно (или можно было) окончить и в деревне, то за ближайшей специальностью механизатора, например, нужно уже двигаться в район, а если речь идет о научной подготовке в вузе или университете, то и в областной или республиканский центр. За некоторыми профессиями, обычно редкими, малочисленными и престижными, нужно отправляться прямо в столицу. Даже спорт при всей своей массовости и нацеленности на детские и юношеские возрастные группы, входы в «большой спорт» – школы, стадионы, бассейны, институты, дворцы спорта – располагает не в деревнях, где, казалось бы, и воздух чище и экологических угроз поменьше, а все-таки в городах и обычно в крупных, где автоматически обеспечивается высокий конкурс на любое место от хоккеиста до прыгуна с шестом.

Эта «сдвинутость» области распределения специализирующих заведений по сравнению с областью распределения общеобразовательно-универсальных школ создает вокруг общества – места, где индивиду предстоит окончательно социализироваться – стать субъектом фрагментированной по вместимости человека и потому уже специализированной деятельности, подставить свое личное молодое плечо под свою долю неподъемного камня социальности, создать свою личную систему ассоциации с социальным целым – своеобразную линию специализированной обороны от дилетантов-универсалов, располагая узлы и укрепленные районы этой линии в административных центрах, городах и регионах как в местах наибольшего скопления социальности. Этот оборонительный рубеж не так уж сложно преодолеть: отсева в специализирующих учреждениях не любят с той же неразмышляющей предвзятостью, с какой администраторы не любят отсева и в средних школах – картину всеобщности портит. Но вот пройти обратным путем, вернуться, так сказать, на исходные рубежи универсальной образованности, индивидам практически не дано. Можно, конечно, окончив, скажем, университет и отработав положенный срок по специальности, которая оказалась не по душе, пойти разнорабочим на любой завод или завербоваться в далекие края на неизвестную работу, но такие решения-исключения не делают погоды, да и не меняют общего смысла дороги в социальность через специализацию. Они возвращают индивида на исходные позиции универсальной образованности не для того, чтобы вечно пребывать на них, а для того, чтобы заново начать неудачно пройденный путь, заново двинуться через специализацию к ассоциации с обществом. А путь этот центростремителен, ведет из широкой области распределения общеобразовательных институтов в более ограниченные и плотно заселенные области распределения специализированных институтов, в регионы сосредоточения тех видов деятельности, которые в нашем очаге культуры расцениваются

60


как основные и определяющие,

2.1.Может показаться, что годовая численность в перерасчете на средние значения долголетия не такой уж впечатляющий движитель процессов расселения и перемен в распределения населения по территории страны. В лучшем случае численность годовой группы около 2% от общей численности населения. 2% универсально воспитанных и 2% прошедших специализированную подготовку не та вроде бы сила, которая способна оперировать рычагами изменения инерции 96% населения. Вообще-то говоря, оно и так и не так. В массивах дисциплинарных публикаций, например, цитируемость распределяется по закону Ципфа и распределяется таким образом, что за 90% случаев связи нового с наличным оказываются ответственными 5-6% публикаций, так что величина в 4% не так уж мала для процессов, в которых замешан закон Ципфа. К тому же эта импульсно-годовая картина впрыскивания в процессы расселения очередных доз волей-неволей активных диссоциированных индивидов нужна нам не столько по количественным, сколько по принципиально-концептуальным соображениям: этот воспитательный гейзер, с регулярной периодичностью выбрасывающий в социальность активно-диссоциированные элементы, обязан в рамках нашей концепции расселения показать постоянное присутствие в нашем обществе «развитого» типа внутреннего источника изменений и, соответственно, повода для изменений: выпускники общеобразовательных школ и специализирующих учреждений вовсе не обязательно в своих выборах профессий и в своих оценках специализированных институтов и регионов как мест строительства будущей социальной карьеры должны руководствоваться критериями отцов и дедов.

И в этом, похоже, главное, хотя и не отменяющее принципиального значения двусоставной (универсализация + специализация) схемы образования для нашей концепции. У дедов и отцов были свои представления о смысле и целях жизни, свои выборы, свои дороги в социализацию через специализацию. И если каждая новая возрастная группа, а все в нашей социальности проходят через эти критические моменты выбора и переориентации, идет несколько иным путем, чем предшественники, то виноват в этом не только конфликт поколений, хотя и он тоже – моды на профессии и образы жизни огорчительно для старших меняются, но и сам состав наличного выбора. Внук стрелочника на пенсии попросту уже не застал роли всегда виноватого стрелочника в наличной номенклатуре специализированных ролей, так что если бы он и захотел из уважения к деду, ему не удалось бы стать стрелочником, жить где-нибудь на захолустном разъезде рядом с природой, рекой, при собственном огороде, да и разъездов таких давно

уже нет. И так не только с профессией стрелочника, но и с великим множеством других профессий, которые вчера еще были, а сегодня исчезли, уступив место другим ролям и

61


профессиям, которых вчера еще не было, а сегодня они есть. А с ними, с этими новыми профессиями вроде экономиста-кибернетика или оператора, или фигуриста, или дикторши телевидения, есть и сложившееся или складывающееся по книгам, по средствам массовой коммуникации, по компетентным и не очень компетентным суждениям старших, да и просто под давлением собственной силы воображения отношение подрастающих к новым и входящим в моду профессиям.

Более того, и это также проясняет картину, научно-техническая революции настолько ускорила процессы технологического обновления, по экспоненте ускоряя процессы морального старения наличной техники и, соответственно, приближая сроки ее появления на технологическом кладбище музеев, запасников для киностудий, переплавок, что сегодня ни одна роль-профессия первого типа не может рассматриваться ни как профессия на всю жизнь, ни, тем более, как наследственная профессия. Паровозы, а с ним чумазые кочегары и машинисты уступают место электровозам, строгие кондукторы трамваев и автобусов уходят со сцены под давлением кассы-копилки, исчезли милые девушки в метро, проверявшие когда-то билеты, а на их место встал шлагбаум. Сегодня в условиях все более частых выявлений технологической безработицы, которая обрушивается то на ту, то на другую уважаемую и престижную некогда профессию, общество никому не может уже гарантировать профессию на всю жизнь, а следовательно, и никто не может быть застрахован от рецидивов диссоциации, независимо от воли и намерений прочно ассоциированного индивида выброса из обжитой социальности на полузабытую, позицию универсальной образованности, которая требует волей-неволен начинать все с начала, начинать путь через специализацию в социализацию, соревноваться с молодыми за место в жизни.

2.2 Лавинообразное нарастание случаев технологической безработицы, исключающих вместе с технологией роль или группу ролей из наличного арсенал;) социально-значимых видов деятельности и обрывающих возможность ассоциации социализации по этим видам деятельности, создают новую ситуацию известной переоценки значения универсальной и специальной составляющих в жизни индивида.

Радикального здесь, естественно, ничего произойти не может – с точки зрения функции и смысла образования общество было и остается продуктом биологической и генетической несостоятельности человеческого рода, который в качестве компенсатора этой несостоятельности вынужден использовать коллективные действия и знак позволяющий внебиологическими средствами дифференцированно кодировать индивидом в специализированную деятельность, реализовать видовую наследственную функцию в условиях, когда биокод человека оказывается неспособным выполнять функцию

62


дифференцированного кодирования особей. Первой и исходной функцией человеческого воспитания была и остается функция наследственная – уподобление новых поколений предшественникам, воспроизводство на материале новых поколений той целостно-интегрированной системы различений, фрагментации, ролевых членений, которая создана предшественниками под очевидным, давлением необходимости оставаться в пределах человеческой вместимости, реализовать в системе социальных связей человеческую размерность. Но хотя радикального сдвига на происходит, и произойти не может до тех пор, пока общество имеет на вооружении неподъемные для отдельно взятых индивидов камни-технологии, а человек, освоивший знак, адресное общение, мышление в некоторых их возможностях, решительно не желает возвращаться в животное состояние, текущая ситуация все же меняется достаточно серьезно и угрожающим для старших образом.

Универсальное образование, которое в нашем очаге культуры индивид получает в общеобразовательной школе и которое приобщает индивида к единой для общества системе мировоззренческих, этических, культурных ценностей и установок, сообщает ему универсальные навыки операций со знаками, доступ к знанию, играло и играет роль исходного общего момента – начала пути в специализацию. Еще в недавние времена, когда подавляющее большинство индивидов проходило путь в социализацию через специализацию один раз в жизни, состав универсальной образованности не привлекал особого внимания ни исследователей, но прошедших специализацию социализированных взрослых. Практически большинство таких индивидов «забывало» школьную премудрость склонений, спряжений, бассейнов и труб, синусов и косинусов за полной ненужностью, да и сейчас память старших редко удерживает всю эту массу тонкостей и различений, за незнание которой можно было в школьные годы и двойку схватить, а на конкурсных вступительных экзаменах по поводу предстоящей специализации резко снизить собственные шансы заняться избранной специальностью.

Соответственно возникал и до сих пор держится, вызывая время от времени оживленные дискуссии в печати, взгляд на состав универсальной «средней» образованности как на очевидно избыточный, мало соответствующий практическим запросам и нуждам жизни и требующий, поэтому пересмотра в видах сближения с потребностями практики. Под давлением таких дискуссий, участники которых – специализированные и социализированные дяди и тети более всего были озабочены «детской размерностью» программ обучения и бюджетом времени школьника, состав универсальной образованности претерпел за последнее столетие значительные изменения. Из него исчезли сначала латынь и греческий, что вывело за пределы доступности для универсально образованного индивида огромные массивы литературы. Хотя и не исчезли,

63


но стали явно пасынками, изуродованные постоянным «адаптированием» иностранные языки, так что сегодня универсально образованный индивид живет в условиях практической информационной изоляции от ближайших соседей по культурному очагу Значительно усилилось представительство естественных наук, математики, и вообще точных дисциплин в ущерб гуманитарным, так что универсально образованный индивид – выпускник средней школы располагает сегодня и рядом специализированных знаний четко разложенных по дисциплинарным полкам: молекулы – химия, пешеходы и велосипедисты – физика, страдательный залог – грамматика, бином Ньютона – математика и т.д. Все это надобно «сдать» и по возможности быстрее забыть.

Положение, однако, серьезно меняется, если индивиду на периоде его активной

жизни приходится многократно ходить в социализацию через специализацию, приходится возвращаться время от времени в состояние универсальной образованности, выбирать новую роль и профессию из числа наличных на текущий момент. Меняется и осмысление роли универсальной образованности в жизни человека. Все более осознается и подчеркивается, что состав универсальной образованности, текущий выбор специальностей и индивидуальная способность совершать выбор находятся в отношении взаимной корреляции. Индивид, обладающий, скажем, универсальной образованностью в

объеме 7-8 классов и решивший, что с него хватит, что пора специализироваться, окажется перед существенно иным выбором возможностей специализироваться чем индивид, который освоил полный курс средней школы. И дело здесь не только в формальных и бюрократических рогатках; поступить в вуз или в университет, например, нельзя без законченного среднего образования, но и в реально возникающих трудностях в моменты переключения индивида с роли на роль, с профессии на профессию. Чем более сближена и сопряжена универсальная образованность с текущим тезаурусом общества, тем проще и с меньшими потерями осуществляется и выбор новых путей в социализацию через специализацию и сам перевод индивида на новые специализирующие рельсы. При этом обнаруживается явно неприятное для взрослых и особенно старших возрастных групп смешение состава универсальной образованности по времени, следующее за изменениями текущего тезауруса общества. Выпускник средней школы текущего года оказывается лучше осведомленным о текущем составе выбора специальностей, об их престижных и карьерных характеристиках, чем те, кто кончал школу раньше и «не проходил» социально значимых событий, сдвигов, свершений, если эти события, сдвиги, свершения обходили стороной его специализированное существование.

Этот вызванный научно-технической революцией разворот событий может двояким образом отражаться на процессах расселения. Во-первых, вынужденные периодически

64


или постоянно пополнять свою образованность взрослые и старшие возрастные группы будут «жаться» к источникам образования, стремиться оседать и задерживаться там, где есть возможность с минимальными затратами сил и времени повышать квалификацию, а если возникнет в том необходимость, то и менять ее. Естественно, что такие стремления будут придавать возможным миграционным потокам все тот же центростремительный смысл движения населения в «смещенные» области распределения средних и высших

специализирующих учебных заведений. Во-вторых, происходящие под давлением научно-технической революции растущие по темпу изменения в номенклатуре наличных ролей и профессий имеют ощутимый вектор смещения к «научным технологиям», основанным на промышленном приложении-использовании открытий науки. Это обстоятельство вынуждает располагать промышленные предприятия, а с ними и рабочие места и соответствующие ролевые наборы там, где локализованы научно-прикладные центры, то есть ставит в преимущественное положение с точки зрения притока, роста и оседания

населения те регионы, для которых характерен высокий или быстро растущий потенциал научно-прикладной активности.

Этот сдвиг как выявившуюся уже тенденцию для США анализирует на примерах

штатов Tехac и Калифорния Хорафас. Быстрый подъем Калифорнии он объясняет растущей здесь интеграцией образования и промышленности: «Калифорния в США бесспорный лидер, намного обогнавший других. В большом Лос-Анджелесе и в большом Сан-Франциско существует более 600 фирм, ориентированных на науку, и за первые пять лет 60-х гг. Калифорния получила значительную долю федеральных ассигнований на исследования и разработки – 38,5%. Это в свою очередь вызвало в 1966 г. на Западном побережье известную нехватку инженерных кадров. Этим способом революция знания меняет экономическую географию страны. Поскольку доминантой институционального роста станут в будущем не заводы, а «интеллектуальные организации», центры прогресса и богатства получат тенденцию к слиянию. Исследовательские корпорации, промышленные лаборатории, ведущие университеты будут притягивать промышленность и людей и тем самым способствовать локальному развитию (9. р.113).

В более широких социологических рамках проблему растущей роли образовательных институтов в организации и интеграции общества анализирует известный американский теоретик и практик высшего образования, бывший президент Калифорнийского университета, ныне председатель Комиссии Карнеги по будущему высшего образования, К.Керр. По его мнению, уже сейчас университеты становятся узловыми пунктами, контролирующими входы в социальность через специализацию: «Университетский городок был когда-то на периферии общества. Теперь он становится и

65


в растущей степени перекрестком, где пересекаются пути из любого угла и любого очага общества. Большинство семей, большинство отраслей промышленности, большинство профессий, большинство элементарных образующих населения ставят на высшее образование и претендуют на руководство высшим образованием.»(22, р.171). В таких заявлениях нет особых преувеличений. Керр отмечает: «В США более 50% выпускников средней школы проходит на некотором периоде времени через те или иные формы высшего образования, причем в Калифорнии эта доля составляет 75%» (22,р.169). Хаусман дает более дифференцированную картину. С ростом потребности в «образованном труде», в людях, имеющих университетское образование, доля таких людей растет во всех возрастных группах. В «студенческих» возрастных группах, насчитывавших в 1970 г. 13,1 млн. чел., численность студентов составляла 7,2 млн. чел., то есть доля студентов превышала половину (19,р.31). Если учесть что среднюю школу США оканчивает около 75% учеников (американцы не очень боятся отсева), то доля студентов в группе имеющих среднее образование в свою очередь составляет 75%. Эта ситуация позволяет американским социологам, в частности и Керру, говорить о переходе «массового высшего образования» во «всеобщее высшее образование».

По Керру, единожды возникнув как реализация всеобщего высшего образования, связь индивидов со студенческим городком не будет эпизодической, а перейдет в устойчивую, на всю жизнь связь повышения и обновления квалификации: «Мы вступаем в «общество обучения», где большинство взрослых часть времени будут уделять обучению и, таким образом, обучающихся за пределами формальных академических структур будет в таком обществе больше, чем в их пределах, такова уже, похоже, ситуация в США. С точки зрения числа обучающихся очное высшее образование может стать меньшей составной частью, я считаю это совершенно неизбежным» (22,р.170-171). Эта связь, по мнению Керра, и должна будет взять на себя функцию интеграции общества при ведущей роли университетов, хранящих, умножающих и распределяющих по индивидам жизненно важное дня них знание. Соответствующим образом изменят ориентацию и основные социальные конфликты: «Старая классовая борьба умирает, нарождается новая кастовая борьба. На смену фабрике как арене социальной борьбы приходит университетский городок. Рабочие стали более консервативными, а их организации все более становятся частью истеблишмента. Тем временем возникает растущая по числу и влиянию новая каста студентов и связанных с ними интеллектуалов, которая пока еще только время от времени впадает в радикализм. Столетие назад великой социальной проблемой было приспособление общества к интересам нового рабочего класса. Сегодня его приходится приспосабливать к интересам новой интеллектуальной элиты» (22,р.172).

66


Картины вроде той, что нарисована Керром, довольно обычное явление для

буржуазных социологов и к ним, естественно, следует относиться весьма критически: никто пока еще не отменял центральной роли производства материальных благ как основного требования на интеграцию индивидов в общество и вряд ли отменит в обозримом будущем. Но статистика все же остается статистикой, а она показывает, что высшая школа, университет действительно монополизируют область перехода в социализацию через специализацию, и по ходу этого процесса они действительно выдвигаются в весьма активные факторы процессов расселения, которые уже сегодня сравнимы по силе «притяжения» с естественными ресурсами, разбросанными по территории страны природой.

2.3. «Сдвинутосгь» областей распределения специализирующих институтов к

местам наибольшей плотности населения, во многом определяя направление

миграционных потоков – интенсивность движения в города и плотно заселенные регионы намного превышает интенсивность обратного потока, вносит вместе с тем и серьезные коррективы в естественное воспроизводство людей, если значения мобильности не совпадают для мужчин и женщин. Мужчины, как правило, более мобильны во всех «развитых» странах по контрасту, скажем, со странами традиционной культуры, где патрилокальные мужчины как раз и образуют корень локализации социальных единиц (21). Значения мобильности для женских и мужских групп производим от образа жизни и от установлений данного общества.

Во многих странах, в том числе и в развитых, женщины в значительно меньшей

степени, чем мужчины, вовлечены в непосредственную производительную деятельность, заняты в основном домашним хозяйством, ведением семьи, воспитанием детей. Это не значит, конечно, что их традиционные занятия менее значимы для общества и занимают в иерархии ролей и ролевых наборов подчиненное место. Но специфика женских видов труда, да и физиологические особенности женского пола могут оказывать и действительно оказывают сдерживающее влияние на степень их мобильности. В большинстве стран, например, мужчины проходят обязательную военную службу, которая надолго отрывает их от мест рождения и воспитания, срывает накопленные ассоциативные связи. Далеко не все, отслужившие срок военной службы, возвращаются домой. Многие, особенно если они уроженцы сельских местностей, предпочитают двигаться в общем миграционном потоке по целому ряду соображений, порой достаточно веских: специализирующее образование, использование полученной в армии специальности, стремления обойти препятствия, воздвигаемые паспортным режимом на путях миграции и т.п. В ряде стран женщины в силу высокой универсальности их традиционных занятий, образуют значительно

67


меньшую долю тех, кто специализируется для социализации. Это также снижает степень мобильности женского населения, их долю в центростремительных миграционных потоках.

Такая широко распространенная практика создает резкие дисбалансы численности мужчин и женщин в местах оттока населения, которые в острых случаях могут приводить к тому, что нарушенной оказывается сама естественная связь воспроизводства населения. Получается вроде хорошо изученной антропологами «депопуляции», когда женщины «не хотят рожать», хотя в развитых странах этот эффект депопуляции имеет несколько иные социальные корни и механизмы: снижение вероятности выйти замуж и обзавестись семьей бесспорно ведет при современных средствах контроля к резкому падению рождаемости, но может дать и побочный эффект затягивания женщин в общие миграционные потоки ради поиска мужей и, попутно, специальности.

2.3.1 Близкие по смыслу, но не всегда ясные по результатам эффекты может давать и небрежение планирующих органов, ответственных за размещение производительных сил к человеческой размерности в том числе и по части естественного воспроизводства населения, создания семьи. Бывают случаи, когда в расчете на возникновение крупного промышленного региона в первую очередь планируются, строятся и вводятся в строй индустриальные «лидеры», основа будущего региона, с явным дисбалансом мужских и женских видов труда, где то женщины не могут найти работу, то вдруг мужчинам оказывается нечего делать и они попросту обходят такой регион.

Таким образом, в основе нашей концепции-гипотезы относительно расселения и регионообразования, если ее брать в схематическом, лишенном плоти уточнений и дополнений виде, лежит несколько более или менее самоочевидных фактов:

1. Природа распределяет по территории свои ресурсы неравномерно и, следуя за этим естественным распределением с коррективами на «текущую природу» – номенклатуру включенных в процесс производства веществ природы, распределяется и вероятность возникновения скоплений наличных социально-значимых ролей и, соответственно, людей.

2. Необходимость выдерживать нормы человеческой размерности стихийно или планово вводит в эти скопления людей универсальные структуры взаимных ассоциативных отношений специализированных индивидов, что превращает такие скопления в организованные по определенным канонам и соотношениям социальные единицы – системы, входящие на правах подсистем в единую систему общества.

3. В зависимости от состава «текущей природы» и от типа культуры тенденция расселения, как они выявляются в миграции, могут быть направлены и к выравниванию и

68


к углублению неравномерностей распределения населения. В нашем очаге культуры миграционные потоки центростремительны и усиливают неравномерности распределения: крупные скопления населения растут в более быстром темпе и часто за счет мелких.

4. В обществах нашего типа культуры имеется постоянно действующий источник миграции: двусоставная схема образования для кодирования индивидов в специализированную деятельность и социализации. Несовпадение областей распределения институтов универсального образования (следуют общему распределению населения) и институтов специального образования (тяготеют к крупным культурно-промышленным центрам) вызывает постоянный приток диссоциированных индивидов в крупные населенные пункты и их оседание на предмет ассоциации-социализации.

5. Научно-техническая революция, ускоряя процессы морального старения техники и обновления состава номенклатуры наличных ролей, ролевых наборов, профессий, повышает вероятность многократных переходов индивидов из ассоциированного в диссоциированное состояние в любом возрасте, что усиливает стремление к ассоциации в крупных культурно-индустриальных центрах и, соответственно, усиливает неравномерности распределения населения.

Не упуская из виду эту основную концепцию-схему, мы попытаемся ниже более органично связать с ней и ввести в нее идеи и результаты, принадлежащие к разным дисциплинарным контекстам. В какой-то мере мы пробовали это делать и в первой части работы, но там такие разнородные идеи и результаты использовались в другом плане, были скорее ориентирами поиска механизмов расселения. Теперь мы в другом положении: механизмы расселения более или менее понятны, пришла пора попытаться извлечь из накопленных данных уточнения, границы применимости, условия осуществимости, то есть все то, что принято сегодня называть «фальсификацией» теории за счет указания границ ее применимости и истинности. Мы не будем здесь придерживаться строгого порядка, в таких вещах его не бывает, а попытаемся разобраться в отдельных кардинальных для нашей концепции проблемах.