Geum.ru

Проблема жанра в массово-информационном дискурсе

Вид материалаАвтореферат диссертации

Содержание


Содержание и основные результаты исследования
Когнитивный подход
Подобный материал:
1   2   3   4
Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка, включающего списки использованных словарей и источников анализируемого материала и приложения.

Содержание и основные результаты исследования


В первой главе «Лингвистическая проблематика жанра» обсуждается круг проблем, связанных с жанром как лингвистическим явлением. Экскурс в смежные области (архитектуру, музыку, литературу, журналистику), открывающий главу, позволяет увидеть, что термин «жанр», употребляемый применительно к произведениям (текстам) разной семиотической природы не может быть удовлетворительно истолкован, исходя лишь из присущим этим текстам знаково-композиционных особенностей без учета факторов, лежащих за пределами самих текстов. Обзор многочисленных, порой противоречивых определений жанра показывает, что жанрорелевантными называются такие признаки, как кодифицированность, стереотипизированность, предсказуемость, готовность адресата к рецепции, установка на способ представления действительности, указание на назначение, коммуникативную цель, обстоятельства и условия общения, единство формы и содержания, утилитарность, инструментальность, эластичность и креативный потенциал.

Открытым для дискуссии продолжает оставаться не только вопрос о дефинировании жанра, но и вопрос о критериях выделения и классификации жанров и возникающие в этой связи проблемы (меж)жанровой дифференциации (проблема границ жанра) и проблема внутрижанровой вариативности (проблема идентичности жанра).

К дискуссионным моментам можно отнести и вопрос недискриминационного использования терминов «жанр» и «тип текста», в связи с чем отдельный раздел в работе посвящается рассмотрению жанра под текстотипологическим углом зрения. В работе отстаивается точка зрения, согласно которой жанр представляет особый тип текста, формулируется и обосновывается тезис о том, что жанры являют собою наиболее естественную типологию текстов, в то время как другие типологии текстов носят искусственный характер. Анализ ряда известных текстотипологий (Р. Харвег, Г. Вайнрих, Р. Штейниц Э.У. Гроссе, Э.Верлих, Р. Керн, Г. Глинц, В. Шмидт, Э. Гюлих, В. Райбле, Г.В. Ейгер, В.Л. Юхт, Ф.Лонгакр, С. Левинсон и др.) позволяет говорить о том, что они строятся на основе огрубленной модели и поэтому могут быть охарактеризованы как теоретические, умозрительные конструкты, а следовательно, искусственные по своей природе (при всей их немалой научной и дидактической ценности) в отличие от жанров, типов текста особого рода, поскольку последние являют собой е с т е с т в е н н ы е классификации текстов, сложившиеся естественным образом в результате длительного по времени коллективного опыта языкового сообщества. Более того, жанры представляют собой м н о г о м е р н ы е модели, другие типы текстов – скорее одномерные. Жанры – максимально конкретны, другие типы текстов отмечены более высокой степенью абстрактности. Жанры – динамичны, другие типы текстов – статичны. Жанры выделяются на индуктивной основе, другие типы текстов – на дедуктивной. И еще одна существенная черта – жанры получили имена (номинации), в то время как другие типы текстов идентифицируются через дескрипции. Понятия жанра и текстотипа смежны, но не тождественны, поскольку тип текста как категория игнорирует ряд дистинктивных признаков, которые релевантны для жанра и которые делают его категорией более конкретной.

Став объектом лингвистического исследования, жанр не мог не испытывать общих тенденций в языкознании. Все многообразие подходов к изучению жанров можно свести к четырем основным: формально-структурному, функциональному, коммуникативному и когнитивному. Данное деление не является строгим и не означает, что в каждом конкретном исследовании, связанном с жанром, явственно выступает тот или иной подход в чистом виде. В работах формальной школы, активно действовавшей в 20-е годы 20 века, первостепенное внимание уделялось установлению закономерностей, связанных с планом выражения, жанр понимался как постоянная специфическая группировка приемов с определенной доминантой. [Жирмунский, 1977, Томашевский, 2002 и др.]. В 60-е годы в область жанровых исследований французскими учеными была перенесена концепция лингвистического структурализма, покоящаяся на основополагающем принципе имманентности и под влиянием которого жанр определялся на основе чисто лингвистических показателей [Barthes, 1968]).

Наряду с формальным подходом (абсолютизации формы) в разных школах языкознания вызревали и другие подходы, в которых формообразующий элемент жанра хотя и не сбрасывался со счетов, но уже не считался единственным и первостепенным. Подход к жанру с точки зрения условий его бытования, ситуации, сферы общения в широком смысле, то есть функциональный подход смещает акценты в сторону его социокультурного содержания. В динамике жанрового развития равно, как и в номенклатуре существующих в определенную историческую эпоху жанров, отражается уровень развития общества, его структура, его потребности и запросы [Троянская, 1986,Гвенцадзе,1986, Гайда,1995 и др.].

При коммуникативном подходе к жанру, усиливающем потенциал функционального подхода за счет вторжения в сферу социально-психологического, т.е. жанр начинает рассматриваться вплетенным в процесс коммуникации. Если при функциональном подходе ситуация описывается с социокультурных позиций, когда указывается на ее связь с определенной социокультурной областью человеческой деятельности, то при коммуникативном подходе она, дальнейшим образом, конкретизируется через анализ в терминах теории коммуникации, в рамках которой коммуникация трактуется как «опосредованное и целесообразное взаимодействие двух субъектов» [Соколов, 2002:24]. С коммуникативных позиций фактор адресованности – учет дифференциала в знаниях партнеров по коммуникации – приобретает исключительно важную роль и становится одним из решающих условий, влияющих на автора при выборе коммуникативной стратегии.

Когнитивный подход к исследованиям в области жанра позволил подняться на новый уровень постижения природы жанра. Благодаря когнитивному подходу получили объяснение дискуссионные моменты, связанные с жанром, например, широкий диапазон внутрижанровой вариативности. Так называемая проблема границ жанра вполне успешно разрешается в рамках теории прототипа, которую Б. Полтридж распространяет и на анализ жанра. Чем ближе репрезентация некоторого жанра к его прототипическому образу, тем определеннее данный текст представляет реализацию этого жанра. Чем дальше она от центрального прототипического образа, тем больше будет неопределенности, тем менее четко-очерченной будет реализация данного жанра [Paltridge, 1995].

По мнению С.Шмидта, сущность жанра не может быть выявлена лишь через наблюдение его материальных проявлений: «Жанры должны быть концептуализированы в терминах когнитивных явлений, а не представлены через набор свойств, извлеченных из текстов» [Schmidt, 1986]. Позицию С. Шмидта разделяет Г. Хауптмайер, согласно которому эпистемологический подход к исследованию жанра является наиболее перспективным. («Жанры следует изучать как жанровые концепты, структурно описываемые через переменные совокупности знаний действий» [Hauptmeier, 1987]). Экспликация жанра через «знания действий» берется в качестве отправной точки и в серии работ, выполненных отечественными исследователями в области изучения речевых жанра [«Жанры речи», Саратов, 1997, 1999, 2002, 2005].

В рамках рассмотренных подходов разрабатываются разнообразные варианты моделирования жанра, т.е. замены изучаемого предмета, явления на его аналог, упрощенную модель, и его последующее исследование. Модель жанра с функциональных позиций строится как интегральный конструкт, совмещающий в себе вертикальную и горизонтальную структуры. Построение вертикальной структуры предполагает, во-первых, выявление функциональной специфики, основной доминирующей коммуникативной задачи (связь с функциональным стилем) и частной коммуникативной установки (собственно жанр); во-вторых, выявление наиболее характерных для данного речевого жанра способов реализации этих коммуникативных установок. [Синдеева 1984, Брандес 1988].

При коммуникативном подходе жанр моделируется как проекция коммуникативной ситуации (коммуникативного события) на текстовую структуру. Жанр осмысливается как ограничение коммуникативной ситуации по ряду параметров. Отличаясь друг от друга дополнительными параметрами, они демонстрируют такие общие параметры, как адресант («образ автора», «отправитель»), адресат («получатель», «партнер»), предмет («тема», «предмет речи», «референтная ситуация», «диктумное содержание») и, конечно, цель («коммуникативная интенция», «коммуникативная цель»). Кроме того, большинство авторов выделяют параметр субъектно-адресатных отношений («отношения участников речи», «контекст взаимодействия: адресант - адресат», «отношения между двумя позициями, санкционированные общественными нормами»). [Радзиевская 1992, Шмелева 1997, Гвенцадзе 1996, Долинин 1999, Гайда 1999].

При когнитивном подходе жанр моделируется как ментальная схема, обеспечивающая пользователю языка ориентировку в речевом событии и активизирующая в его долговременной памяти соответствующий сценарий, позволяющий ему прогнозировать дальнейшие речевые действия, развертывание дискурса, отбор языковых средств, т.е. языковую кодификацию.

Так, С.Шмидт строит когнитивную модель медиажанров (media action schemata), опираясь на четыре макроаспекта (тип СМИ, доминирующая функция медийной деятельности, преобладающий вид отнесенности к реальности, преобладающий вид отнесенности к участникам) и два микроаспекта (стилистические и тематические характеристики). Каждый делится на подаспекты, отражаюшие жанровую специфику [Schmidt 1981]. Б.Полтридж моделирует прототипический научный доклад посредством двух взаимодействующих фреймов: концептуального и интерактивного. Первый раскрывается через компоненты: сценарий, роли, способы изложения содержания (дискурсивные элементы, дискурсивные отношения), институциональные знания (знания о научном этикете и научной этике) [Paltridge, 1995]. А.Вежбицкая моделирует каждый жанр при помощи последовательности простых предложений, выражающих мотивы, интенции и другие ментальные акты говорящего, опираясь на теорию речевых актов Остина-Серля и собственную семантику элементарных смысловых единиц, или семантических примитивов [Wierzbicka 1983] и т.д.

Сосуществование различных подходов к экспликации жанра и способов его моделирования можно объяснить неоднозначностью самого явления, а сами подходы квалифицировать не как взаимоисключающие, а как взаимодополняющие. В реферируемом исследовании подчеркивается необходимость синтезирующего подхода к толкованию жанра, принимающего во внимание все формирующие его основания такие, как культурологическое, социологическое, коммуникативно-прагматическое и когнитивное.

Культурологическое основание устанавливает принадлежность жанра культуре. Одна из культурологических концепций – технологическая (деятельностная) – предполагает, что культура предстает как исторически изменяющаяся и исторически конкретная совокупность тех приемов, процедур, норм, которые характеризуют уровень и направленность человеческой деятельности, всей деятельности, взятой во всех ее измерениях и отношениях При таком видении сущности культуры на первый план выходит такая черта, как воспроизведение деятельности, что находит выражение в соответствующих понятиях: «схема», «алгоритм», «код», «матрица», «канон», «эталон», «парадигма», «стереотип», «норма», «традиция» (с.f.«жанр»). Все перечисленные понятия из различных областей знаний несут неоднозначную смысловую нагрузку, но объединяет их момент устойчивости в изменяющемся содержании деятельности. Эта алгоритмичность, несомненно, присуща культуре. В ней выражена, хотя и мягкая, но все же алгоритмизированность культурных явлений. Культура побуждает к действию «по правилу», по более или менее четко очерченным линиям [Давидович, 1995]. Жанры как часть культурной деятельности − это своего рода рамки, накладывающиеся на действительность, через которые воспринимается мир и внутри которых организуется язык. Жанры вместе с тем обеспечивают ориентацию в культурном пространстве, в частности, в мире текстов, т.к. каждый жанр несет сигнал об обращении к определенным потребностям и вкусам адресата, помогая ему прогнозировать предстоящую деятельность [Montgomery and oth., 2000].

Социологическое основание указывает на связь жанра с социальной практикой людей. «Богатство и разнообразие речевых жанров необходимо, потому что неисчерпаемы возможности разнообразной человеческой деятельности и потому что в каждой сфере деятельности вырабатывается целый репертуар речевых жанров, дифференцирующийся по мере развития и усложнения данной сферы» [Бахтин, 1990]. Жанры − это социальные конструкты согласно концепции австралийской жанровой школы (″genre school″), опирающейся на системно-функциональную теорию языка М.Хэллидея. Люди, принадлежащие любому социокультурному сообществу вырабатывают особым образом организованные способы использования языка, предназначенные для осуществления разнообразных функций, которые у них есть как у членов социума. [Christie and Rothery, 1989]. Жанры, о какой бы сфере их бытования не шла речь, представляют собой во многом результат социального соглашения, их идентификация опирается не столько на точные определения или анализ формальных признаков, сколько на социальную конвенцию. Если не принять эту точку зрения в качестве отправной, тогда подрывается само понятие жанра [Montgomery and oth., 2000]. Одновременно жанры квалифицируются как «социальные, рабочие категории» [Ibid.: 203], которые, находясь в прямой зависимости от практики людей, подвержены, как и все остальное в социуме непрерывным изменениям.

Коммуникативно-прагматическое основание жанра акцентирует его отношения с дискурсом, «высшей реальностью языка», т.е. с использованием языка в специальных целях и в полной связи подобного использования с условиями и конкретными факторами акта коммуникации, наблюдаемого on-line, т.е. в его текущем моменте. Жанр как один из параметров дискурса служит средством ориентации в многообразии коммуникативных смыслов и коммуникативных интенций, формирующих в совокупности коммуникативную сеть, в нем запечатлеваются условия сферы общения, включая исполняемые общающимися роли. Ясно, что жанры связаны со стереотипизацией множества коммуникативных ситуаций, причем они выкристаллизовались естественным образом в процессе коллективного коммуникативного опыта говорящих как особые метаединицы коммуникации, в которых интенциональный замысел говорящего/пишущего может реализовываться наиболее оптимально и эффективно.

Когнитивное основание связывает жанр с сознанием говорящего, с хранящимися в его долговременной памяти особым образом организованными языковыми и неязыковыми знаниями. В процессе коммуникации между мыслью и словом «оказывается еще одна область речемыслительных процессов, связанных как с классификацией опыта человека, с категорией этого опыта и разнесением его по собственным классам, так и с отнесением задуманного сообщения к определенному типу текста, в котором обычно в данном социуме дается описание данного фрагмента опыта» [Кубрякова 1991]. Cпособ, с помощью которого опыт репрезентируется в сознании, описывается когнитивными психологами как «процесс генерирования инвариантов» [Richards, Glaserfeld 1979], которые, с одной стороны, экономят усилия человека при восприятии сложной информации, а с другой, «сводят любую уникальную ситуацию к стандарту, в котором воплощен весь предшествующий опыт человека» [Баранов, Добровольский 1997].

Величиной, объединяющей и связующей описанные выше основания выступает человек. В ходе своего социального становления языковая личность ″врастает″ в систему жанровых норм. В свою очередь эта система ″врастает″ в сознание говорящего индивида по мере его социализации, определяя уровень его коммуникативной компетенции, влияя на характер его дискурсивного мышления» [Седов 2001]. Нельзя не увидеть конгруэнтности внутреннего устройства жанра внутреннему устройству языковой личности, т.е. не увидеть в жанре проекции языковой личности [Караулов 1987]. Структура жанра во многом повторяет структуру ЯЛ: в обеих наличествуют вербализованная и невербализованная части, а также иерархия трех уровней, существующих в тесной связи друг с другом (лексикона, прагматикона, тезауруса), образующих соответственно ассоциативно-семантические, или вербальные, коммуникативные и когнитивные сети. Ситуативно-коммуникативные ограничения определенного жанра (коррелируют с коммуникативной сетью ЯЛ) «тянут» за собой лингвистические ограничения (коррелируют с вербальной сетью ЯЛ), т.е. предписывают определенные принципы отбора и расположения языкового материала, определенное стилистическое качество, соответствующее условиям и целям общения. Тем и другим управляет, в свою очередь, концепт жанра, имеющий ментальную локализацию и корреспондирующий с тезаурусом ЯЛ. В жанре, таким образом, ЯЛ реализуется во всей своей структурной полноте, причем совокупность реализаций ЯЛ в разных жанрах формирует ее жанровую компетентность.

С учетом всех рассмотренных оснований можно говорить о том, что в жанре взаимодействуют, по крайней мере, четыре типа сущностей: во-первых, категории действительного мира; во-вторых, категории ментальные, связанные с психологией человеческого познания; в-третьих, коммуникативно-прагматические факторы, т.е. то, что связано с целенаправленным использованием языка в человеческой деятельности; в-четвертых, собственно язык, языковые ресурсы, через которые воплощается жанр.

Жанры принадлежат категориям действительного мира, являя собой культурные образцы (cultural patterns [Сепир, 2001]), локализуемые в обществе и относящиеся к области поведения в повторяющихся ситуациях социального взаимодействия людей. Как «этикеты порядка осмотра мира» осмысливает жанры В. Б. Шкловский, понимая под этикетом особый культурный комплекс, принятую в социуме в его различных кругах систему поведения, обычаев и правил представления информации. Для В. Б. Шкловского «порядок осмотра мира» – это система поиска, используемая для исследования внешнего мира и не восстанавливаемая каждый раз заново: «Внутренние связи становится настолько привычными, что как бы отсутствуют» [Шкловский 1974]. При этом идентификация жанров опирается на «соглашение о согласовании сигналов», негласный и незаметный договор между авторами и читателями о том, «в какой системе расположены те явления, которые подвергнуты анализу» [Шкловский, 1974]. Эта система сигналов входит в обычай, институционализируется как интерсубъектный комплекс, общий для тех, кто исследует мир согласно сложившемуся «порядку его осмотра» и теми, кому об этом будет рассказано.

Одновременно жанры иммаментны сознанию говорящих и в этом смысле они принадлежат ментальным категориям, связанным с психологией человеческого познания, т.е. с постижением мира в каждодневной жизни человека. В когнитивных терминах жанр – это структура знания, в которой запечатлеваются процессы концептуализации и категоризации. К жанру приложимы следующие свойства концепта: а) он концептуализируется в виде целостного устойчивого комплекса (гештальта), хранящегося в долговременной памяти [Lakoff 1990]; в) в нем репрезентируются знания и мнения, связанные с конкретной, часто повторяющейся ситуацией, причем в этой ситуации отдельные, представляющие наибольший интерес элементы фокусируются, перспективизируются [Fillmore 1982]; в) он является общим для большинства социума или, по крайней мере, для части говорящего сообщества, он усваивается в процессе социализации и аккультурации индивида; г) у него нет жесткой структуры, в ней наряду с общенациональным компонентом выделяется индивидуальный компонент, поскольку условия формирования концепта у каждого человека могут быть различными. Это обстоятельство объясняет многообразие языковых средств вербализации концепта; д) он предполагает организацию нашего знания в виде иерархии полей, т.е. схемы знаний о жанре интегрируются в схемы более высокого порядка.

Многообразие лингвистических воплощений одного и того же жанра позволяет говорить о существовании категории жанра, на которую распространяются следующие признаки когнитивной категории: а) объекты реального мира обнаруживают некоторые сходства и различия. Это позволяет нашему сознанию группировать их в определенные мыслительные структуры, категории; б) категории формируются вокруг прототипов, в которых воплощены наиболее характерные признаки категории, что позволяет по прототипу опознать категорию в целом; в) элементы этих категорий неравнозначны между собой: во внутренней структуре категорий обнаруживаются центральные, более типичные для данной категории элементы – прототипы (прототипическое ядро) и менее типичные элементы; г) принадлежность объекта к той или иной категории, прежде всего, определяется наличием у него общих с прототипом характеристик; д) границы между категориями могут носить неопределенный характер или характер переходной зоны, а сами категории могут не иметь четко очерченных границ; е) внутренняя структура категории определяется не жестким списком обязательных, наиболее, существенных признаков, а разнообразием характеристик, организованных по принципу «семейного сходства»; ж) прототипические элементы когнитивных категорий обладают наибольшим количеством характеристик, общих с другими членами данной категории, и наименьшем количеством признаков, характерных для членов других категорий. [Rosh 1973,1978, Витгенштейн 1994].

Третий пласт содержания жанра связан с его прагматическими факторами: в этом смысле к жанру в целом нужно подходить как к средству реализации определенного типа стратегической коммуникативной цели, которой подчиняются и в соответствии с которой организуются остальные коммуникативные переменные такие, как предмет, адресант, адресат, адрсантно-адресатные отношения. Результатом их комбинации и конфигурации и является жанр, что подробно показывается в работе на примерах жанров, активно функционирущих в британском массово-информационном дискурсе.

И, наконец, последний, четвертый по порядку, но не по важности собственно языковый фактор: жанр объективируется и материализуется в языковой форме. Однако, если исходить из языковой формы как из самодовлеющего факта, то неизбежно возникают трудности в выявлении чисто языковых закономерностей жанра, поскольку обнаруживается, что тексты одного и того же жанра отличает «различный формат языковой презентации» [Paltridge, 1995: 402], «большая амплитуда лингвистической вариативности» [Biber, 1988: 178]. Вариативность формы – следствие их «естественной» природы: они были вызваны к жизни разнообразными культурными и социальными потребностями человеческого сообщества, поэтому следует признать, что в жанре собственно языковой критерий хотя и важен, но все же занимает подчиненное положение.

Интегративная концепция жанра предполагает выход за пределы языковой данности, вовлечение в экспликацию его сущности других данностей, обусловливающих многомерность, объемность жанра. В этом смысле, жанры можно определить как группы речевых произведений, классы текстов, вербальное оформление которых, выражающееся в специфическом выборе и комбинации языковых ресурсов, управляется невербальными факторами такими, как 1) конвенциональные формы социального взаимодействия людей, принятые в повторяющихся, дифференцированных по сферам человеческой деятельности ситуациях; 2) определенного типа стратегические коммуникативные цели, на реализацию которых ориентированы жанры в целом и которым подчиняются все слагаемые скрытой в них прагматической ситуации; 3) концепты и прототипы жанров, присутствующие в сознании, в когнитивной базе коммуникантов и влияющие на процесс дискурсивации.

С точки зрения прототипического подхода жанр как категория базового уровня вертикально соотносится с уровнем более высокого порядка, суперординатным, в роли которого в нашей работе выступает массово-информационный дискурс или медиадискурс. В связи с многозначностью термина «дискурс» уточняется, что данный термин используется для обозначения интегративной совокупности текстов, связанных семантическими, содержательно-тематическими отношениями и объединенных в коммуникативном и функционально-целевом отношении. Критериями отбора текстов, дискурсообразующими характеристиками выступают сферы человеческой коммуникации и практики: научный дискурс, педагогический дискурс, политический дискурс, массово-информационный и т.д.

Медиадискурс существует в коллективном сознании носителей языка как лингвокультурный концепт и содержит определенные представления о речевом поведении в massmedia как сфере человеческой деятельности. Члены социума обладают знаниями о целях общения, заключающихся в передаче информации различных типов; имеют наглядные представления о каналах общения в данной сфере − газете, радио-телеприемнике, компьютере и др., через которые дистантно передается информация. С точки зрения хронотопа медиадискурс сконцентрирован на настоящем времени, служащим центральной точкой, от которой осуществляется отсчет вперед или назад (см. далее 3.3) и рассредоточен в пространстве; его участники могут находиться на большом расстоянии друг от друга, но при этом осознавать некую глобальную целостность, благодаря технологическим достижениям, приведшим к «имплозии коммуникации», т.е. взрыву вовнутрь, когда за счет стремительного сжатия пространства, времени и информации находящийся в одном месте индивид может одновременно переживать состояние отдаленных объектов [Терин 2000, Назаров 2002].

Участники медиадискурса – это с одной стороны, индивидуально-коллективный субъект (в последнем случае имеется в виду, например, жанр редакционной статьи, где излагается общая позиция газеты), и другой – неизвестный и неопределенный количественно получатель информации. Отношения между передающей и принимающей сторонами могут быть ассиметричными: передающая сторона одновременно осуществляет коммуникацию и метакоммуникацию, в то время как принимающая сторона, объект коммуникации, участвует только в коммуникации.

Говоря о ценностях медиадискурса, следует отметить, что ключевым концептом является «информация», само слово «информация» эксплицитно присутствует в разных контекстах: «право человека на получение объективной информации», «удовлетворение информационных потребностей», «информация – ключ к демократии», «информационное наполнение», «информационное общество», «информационный плюрализм», «плюрализм интерпретаций», «информационная война» и т.д. Массовая информация, обращаясь ко всем и к каждому, выступает как инвариант общественного сознания, обеспечивает необходимый уровень интеграции человечества, сохраняя его как целостную систему.

Материалом медиадискурса может послужить любое событие в обществе и мире, тематические ограничения отсутствуют, за исключением двух типов ограничений: институциональных и конвенциональных (речь идет о сведениях, составляющих государственную тайну или о следовании этическим нормам).

Стратегии медиадискурса формируются его основными функциями такими, как информировать о событиях, интерпретировать происходящее, социализировать, координировать разнонаправленную социальную активность (формировать общественное согласие), выражать образцы доминирующей культуры, обеспечивать узнавание субкультур и новых культурных направлений, создавать возможности для отдыха и развлечения, организовывать кампании в связи с актуальными целями в политической, экономической, социальной сферах.

Эти стратегии далее стратифицируются в жанрах, через которые медиадискурс реализуется и структурируется и которые в свою очередь выделяются на индуктивной основе.

Генезис и эволюция жанров – сложный процесс, он зависит от множества факторов. Так, гетерогенность аудитории, обращение к массовому читателю, ориентация на самые разные языковые вкусы вызывает жанровое расслоение. Другая предпосылка жанрового расслоения медиадискурса – его многофункциональность, причем функции информирования и воздействия рассматриваются как центральные и служат различительным признаком (news vs views), на основании которого в британской прессе выделяют жанры информационные (news story, background article, reportage) и интерпретационные (leader/editorial, commentary, sketch). Эти жанры соотносятся с функциями информирования и интерпретирования (ideology). Наряду с этими группами жанров существует третья группа жанров, жанры которой соотносятся с функциями развлечения (entertainment), социальной связи (social linkage) и образования (instruction). В эту группу входят такие жанры, как: feature, profile, review, gossip column. Все эти жанры образуют определенную систему, для которой характерно взаимодействие, взаимопроникновение. Между ними нет жестких границ, элементы одних могут входить в другие, тем не менее, каждый жанр в системе обладает суверенностью.

В работе анализу подвергаются восемь наиболее актуальных жанров британской прессы (исключая новостийные жанры): редакционная статья (leader/editorial), комментарий (commentary), тематическая/проблемная статья (feature), портретный очерк (profile), скетч (sketch), репортаж (reportage/reporting), рецензия (review), «светская хроника» (gossip/gossip column). Эти жанры охватывают широкий спектр коммуникативных задач, решаемых медиадискурсом и, учитывая фактор гетерогенности аудитории, обеспечивают дифференцированность адресованности.

Во второй главе «Номинация и ее возможности в жанрообразовательном процессе» выявляется вклад номинации в формировании жанрового вектора текста. Глава начинается с обоснования выбора диктемы в качестве базовой единицы предлагаемого исследования. Понятие диктемы [Блох 1985] в отличие от близких понятий сверхфразового единства (СФЕ) [Булаховский 1938] и сложного синтаксического целого (ССЦ) [Поспелов 1948] связывается не только с контекстом речи, но и с контекстом языка. Как единица языка диктема имеет уровневоструктурный статус (представляет шестой сегментный уровень) с модельно-признаковым существованием в языке (не в конкретном словесно-выраженном воплощении, а в виде моделей или структурных схем) [Блох 2000].

Как единица структуры языка диктема имеет свое формальное строение: в зависимости от контекстных условий и намерения говорящего/пищущего может быть выражена либо объединением предложений, либо одним-единственным предложением, поставленным в позицию особой информативной значимости. Cодержательная сторона диктемы, заключается в ее назначении выражать определенную тему. В ней находят совокупное выражение четыре главных знаковых аспекта речи: называние объектов и ситуаций (номинация), установление их связи с действительностью (предикация), смысловое упорядочивание их отражения, отвечающее информационной цели сообщения (тематизация) и, наконец, выбор языковых форм, соответствующих условиям и требованиям коммуникации (стилизации). «Совокупным действием этих аспектов формируется комплекс информации, передаваемой от говорящего / пишущего к слушающему/читающему» [Блох, 2000]. Именно в диктеме как относительно законченном фрагменте текста, т.е. как элементарном тематически-выделимом тексте выявляется коммуникативное назначение речи как таковой: что говорится, кому говорится, для чего говорится, а отсюда – как, каким образом, какими средствами говорится» [Блох 2000].

Практическая ценность теории диктемы состоит в том, что она представляет своего рода инструментарий в виде оперативной единицы текста, с помощью которой исследователь может решать различные задачи. Применительно к настоящему исследованию сделаны следующие уточнения.

1. Отправляясь от способности диктемы вбирать в себя особенности всего текста, правомерно рассматривать ее в качестве репрезентанта текста определенного жанра и, следовательно, распространять выводы, полученные в результате анализа диктемы, и на текст, который она представляет.

2. В силу ее малого объема многочленные оппозиции разножанровых диктем, сравниваемых по какому-либо общему основанию, приобретают свойство большей или меньшей компактности и обозримости.

3. Исходя из прототипической концепции жанра, согласно которой его текстовые презентации в большей или меньшей степени близки прототипу, представляется оправданным обращение лишь к центральным, прототипическим членам разных жанровых категорий для выявления их специфических свойств.

4. Принимая точку зрения на диктему как единицу текста, вбирающую в себя особенности текста в целом, вполне правомерно распространить идею прототипичности, связываемую с текстом, представляющим определенный жанр, и на диктему рассматриваемого текста, т.е. ввести дополнительное, вспомогательное понятие прототипической диктемы.

Сопоставление прототипических диктем по номинативному аспекту, предваряется обращением к понятию номинации, «отражению внеязыковой действительности в слове» [Гак 2000]. «Для отражения мира в дискретном виде использовались дискретные классы слов, каждый из которых должен был отличаться от другого особым способом представления действительности в особых речемыслительных категориях» [Кубрякова, 1976 ]. Такими речемыслительными категориями явились части речи.

Дифференциация частей речи сопрягается с онтологическими факторами. Признается что, в реальном мире существуют разнородные объекты разной природы с нетождественными свойствами. Разные сущности, соответственно, именуются разными классами слов. «Способность называть разные атрибуты материи по-разному, способность слов служить обозначением по-разному осмысленных фрагментов мира приводит постепенно к разному оформлению наименований для разного содержания» [Кубрякова 1976].

В объективной действительности человеческое сознание выделяет, прежде всего, предметы (статические объекты) и процессы, связанные с этими предметами (их действия, изменения состояния, отношения), а также характеристики объектов и характеристики процессов. Соответственно, существительные и глаголы обозначают субстанции и процессы. Прилагательные и наречия обозначают характеристики субстанций и процессов. Именные классы слов (предметные и признаковые) несут основные ономасиологические категории – категории предметности, процессуальности, признаковости. В основе существительных лежат пространственные координаты, фиксируемые сознанием, они обращены к пространственному параметру мира, в основе глаголов – временные, они организованы временной осью [Гак 2000]. Что касается прилагательных, то на так называемой шкале стабильности во времени Гивона [Givon, 1979, Givon, 1984] они занимают срединное, промежуточное положение.

Номинативная деятельность имеет место быть не только в процессе «ословливания» мира, наречения его отдельных частей [Караулов 1976, Полякова 1982], она проявляется и во всяком речемыслительном процессе. В последнем осуществляется либо выбор существующего в языке готового обозначения для именуемого явления и мысли об этом явлении, либо создание подходящего названия для него. При этом в речевой деятельности в качестве отправного пункта номинации служит интенция говорящего. В соответствии с ней «проводится анализ ситуации, ее расчленение и детализация, выделение с необходимой в силу прагматических установок говорящего степенью точности отдельных подробностей и деталей в описываемой ситуации и т.д.» [Кубрякова 1986].

Интенция субъекта жанра обусловливается требованиями того жанра, в рамках которого осуществляется его речевая деятельность. Соответственно, выбор единиц номинации сообразуется с жанром, в частности, с его предметом, т.е. определенным углом зрения, под которым представляется реальность в конкретном жанре.

Сопоставление прототипических диктем восьми медиажанров указывает на прямую связь между выбором предметных имен и жанровым вектором текста. Так, роль антропонимов меняется от жанра к жанру. Представление конкретного индивида как личности в портретном очерке требует использования практически всех имеющихся в языке антропонимических ресурсов, в то время как в светской хронике, где конкретный индивид характеризуется лишь с точки зрения его социально-статусной принадлежности, используется ограниченный круг антропонимов, тех, которые обозначают лицо как носителя какого-либо социального статуса. Выбор антропонимов в тематической статье подчинен обсуждаемой в ней проблеме: антропонимы характеризуют не конкретного индивида, а группу людей с точки зрения выполняемой или социальной роли.

В выборе конкретных предметных имен также наблюдаются различия. В репортаже представление единичного события требует использования конкретных имен в идентифицирующей референции, в комментарии встраивание единичного события в цепь других событий приводит к тому, что конкретные имена соотносятся не с отдельными представителями класса, а со всем классом объектов.

Если и в репортаже, и в комментарии выбор конкретных предметных имен служит цели объективного освещения реальности, но под разным углом зрения, то в скетче данный выбор нацелен на намеренный сдвиг от объективного в сторону субъективного отражения события, его намеренного трансформирования.

Наконец, отвлеченные предметные имена также демонстрируют свою специфику как в количественном, так в качественном отношении. Из наиболее «рассудочных» жанров – редакционной статьи, комментария, тематической статьи, рецензии – удельный вес отвлеченных имен выше в первых двух, в двух последних рассуждения дополняются яркими описательно - повествовательными элементами. Общие так называемые десемантизированные имена типа fact, pоint, thing и имена, обозначающие мыслительные, вербальные логические категории пересекаются во всех названных выше жанрах, хотя распределяются неравномерно: чаще в комментарии и редакционной статье, реже в тематической статье и рецензии. Другие отвлеченные имена не пересекаются и встречаются преимущественно в том или ином жанре. Активное употребление имен, обозначающих политические и экономические реалии и термины, характерно для редакционной статьи и комментария. Однако соотношение объективного и субъективного в редакционной статье и в комментарии различно. В редакционной статье превалирует доля субъективного в комментарии – доля объективного, что лингвистически выражается достаточно высоким процентным содержанием так называемых качественных существительных (т.е. опредмечивающих признак) с оценочным компонентом в редакционной статье.

Отвлеченные имена в тематической статье представляют собой опредмечивание действий, процессов, состояний, свойственных человеку, т.е. отглагольные существительные, посредством которых достигается необходимая степень обобщенности при обсуждении проблем, затрагивающих сферу человека и его мира. Отвлеченные имена в рецензии – это имена, опредмечивающие признаки эстетического, «импрессинистского» свойства, связанные с восприятием и оценкой произведения. Целостное впечатление, не поддающееся вербализации, искусственно расщепляется на ингредиенты (признаки) в совокупности позволяющие описать полученное впечатление.

При переходе к анализу признаковых имен (глаголов и прилагательных) необходимо указать на факт ассиметрии предметных и признаковых имен с точки зрения выполняемых и ономасиологических функций, обусловленный тем, что формы мышления диктуют необходимость отразить не только бытие предмета, но и показать способ бытия, назвать связи между предметами и их отношения между собой. Разделение номинативных знаков на предметные и признаковые происходит в актах коммуникации, так как «только разведение темы и ремы (того, что характеризуется и того, как характеризуется) может привести к адекватному акту коммуникации» [Кубрякова 1978]. По мысли Н.Д.Арутюновой, предметные имена обращены к миру, связаны с онтологией мира, признаковые имена – к мышлению человека и имеют выход в гносеологию. Область предметных слов – обозначение предметов действительности, пространственного параметра мира, область признаковых слов – обозначение и оценка статических свойств и динамических проявлений предметов действительности, их отношений к друг другу, организация временной оси [Н.Д.Арутюнова 1988].

Другое различие состоит в способе языкового выражения лексического значения. Предметные имена семантически автономны, самодостаточны, поскольку вся совокупность признаков – предметная и понятийная отнесенность, денотат и сигнификат – «вмещаются» в пределах одного словесного знака, образуя однословную номинацию класса предметов. Семантика признаковых имен «носит реляционный характер, в силу того, что в ее основе лежит понятие признака, который как по логике вещей, так и по логике мышления имплициирует некую субстанцию, – «предмет, которому он должен и может быть придан» [Уфимцева 2002].

Общим для глагола и прилагательных является их обращенность к таким фрагментам экстралингвистической данности, которые можно охарактеризовать как атрибуты субстанции. Различие между глаголом и прилагательным лежит в характере самого признака. Если данный признак мыслится как меняющийся во времени или динамичный, он получает свое наречение при помощи глагола. Если же данный признак мыслится как ингерентный, или же присущий объекту, наименование происходит при помощи имени прилагательного [Афанасьева 1990].

Выявление номинативной значимости глагола сопряжено с определенными сложностями. Во-первых, «одной своей стороной части речи обращены к названию экстралингвистической реальности…, другой своей стороной они связаны с функциями языковой системы и организуются как классы слов сообразно выполняемыми ими функциями на синтаксическом уровне» [Кубрякова 1978]. Одним из следствий двойственного положения глагола в системе языка является недооценка его номинативной значимости и переоценка его структурной роли, сведение его смысловой структуры к сумме валентностей, возникающих в речевых актах. Тем не менее, превалирование в акте речи предикативных примет глагола не должно вести к умалению его номинативной функции. Во-вторых, номинативная функция нетождественна у разных глаголов, т.е. разные глаголы вносят разный вклад в общую номинацию события.

В глагольных лексемах как номинативных единицах закрепляются всевозможные ракурсы связей глагольного действия, состояния и т.п. с предметами и лицами, производящими эти действия или подверженные им. В зависимости от направленности на сферу субъекта и/или сферу объекта определяется «ономасиологическая формула» [Уфимцева 2002].

Глагольные номинации далее субкатегоризируются за счет варьирования конфигурации и набора, выбранных для наименования признаков, основных и сопутствующих, включенных в наименование и не включенных. Включение в глагольную номинацию обобщенных признаков формирует глагольные наименования с широким объемом содержания, включение же в номинацию эмпирических признаков, напротив, порождает глаголы с более узким объемом содержания. При этом номинация с обобщенным признаком в речевом акте конкретизируется большим или меньшим числом предметных имен, восполняющих семантику глагола, вследствие чего его собственная номинативная ценность снижается, а структурная значимость возрастает. Эмпирические признаки, наоборот, усиливают степень номинативной автономности, абсолютности.

Анализ глагольных номинаций в диктемах восьми медиажанров по конфигурации и набору выбранных для наименований признаков свидетельствует об участии глагольных номинаций в формировании жанровой перспективы текста.

В смысловой структуре глагольных номинаций рецензии «выдвигаются» сопутствующие тонко дифференцированные сенсорные признаки, направленные на достижение эффекта «визуализации» и вызывание эстетического сопереживания. В скетче акцентируются эмпирические признаки, способствующие репрезентации реальной ситуации в намеренно искаженном, утрированном, гиперболизированном, комичном виде, например, с помощью звукоподражательных глагольных номинаций. Для редакционной статьи актуально включение в глагольное наименование эмотивно-оценочных признаков, которые индуцируются посредством метафорических глагольных номинаций. Требование конкретности и доступности обусловливает тяготение к конкретным глаголам (с достаточно высоким удельным весом денотативного содержания) в репортаже, причем какой-то релевантный для данного репортажа эмпирический признак, содержащийся в одном глагольном имени подхватывается и повторяется в другом, создавая, таким образом, потенциал избыточности. И тем самым, выполняя требование доступности. Развернутая цепочка конкретных, акциональных глаголов в портретном очерке имеет выраженную индивидуализирующую направленность и имплицирует характеризацию его героя. В тематической статье, напротив, индивидуализирующиеся признаки затушевываются и акцентируются обобщенные, типизирующие признаки, существенные для презентации и схематизации типичной проблемной житейской ситуации. В светской хронике приобретает значимость признак социальной отмеченности, ореол социальной престижности выбранной номинации. В комментарии из глагольного наименования «изгоняются» сопутствующие основному действию эмпирические признаки, соединение глагольных имен с абстрактными субстанциональными именами ведет к «отрыву», удалению от первоначального денотата и усилению роли сигнификата, в отдельных случаях к редуцированию номинативной роли глагола и возрастанию его структурной роли.

Ономасиологическая функция адъективных наименований, обусловлена, во-первых, их ролью в обозначении родовидовой принадлежности, т. е. в приименном атрибутивном сочетании имя существительное описывает род объекта, непосредственно примыкающее к нему прилагательное характеризует его вид. Во-вторых, актуализацией временного измерения, т.е. прилагательное как монопризнаковая сущность актуализирует релевантный для момента речи признак имени существительного (полипризнаковой сущности, дефинируемой через кластер признаков, согласно Т.Гивону) как данности стабильной во времени, придавая ему тем самым временнóй импульс.

Анализ адъективных номинаций в диктемах прототипических текстов разных жанров показывает, что их выбор мотивируется жанровой ориентацией текста. Общее ономасиологическое задание имен прилагательных – субкатегоризировать предметные имена, актуализировать признаки обозначенного предмета – претерпевает следующую специализацию в зависимости от жанра.

В рецензии из объекта вычленяются признаки, причем сами объекты принадлежат вторичной реальности, т.е. реальности, созданной воображением писателя/музыканта/художника/актера и т.д. Эстетические признаки связаны с эстетическими эмоциями, которые, по словам Л.С. Выготского, «суть умные эмоции», т.е. они осознаются и переживаются в результате мыслительной работы. Эстетические признаки – разнообразные нюансы и обертоны – недоступны непосредственному восприятию, они являются результатом мысленного сопоставления и противопоставления и обозначаются ситуативно. Заданный признак, часто синестетический, выражается контекстуально, синтагматически, путем соположения валентно-несовместимых единиц. В портретном очерке из объекта, т. е. портретируемой персоны, вычленяются глубинные индивидуально-личностные признаки. обнаруживающиеся в результате аналитической работы, а не непосредственного восприятия. Уникальная, имеющая эвристический характер, конфигурация свойств личности выражается через «сгусток» имен прилагательных, через так называемые нестойкие сложно-ситуативные образования адъективного типа, обеспечивающих в совокупности «смысловой прорыв». В скетче из объекта вычленяются случайные, мало значимые для данной ситуации признаки, которые заставляют объект выглядеть нелепо и смешно. Для этой цели используются разнообразные эмпирические прилагательные. В тематической статье из объекта вычленяются традиционно-конвенциональные, социально-релевалентные признаки, объектам атрибутируется разделяемая социумом оценка, при этом объект оценивается с позиции соответствия/несоответствия общественно одобряемым нормам. Прилагательные в тематической статье – терминологические, частнооценочные, общеоценочные – характеризуются узуальной номинативной соотнесенностью. В редакционной статье объекту атрибутируется признак, косвенно каузириющий оценку. Скрытая оценка выражается через метафоризацию аксиологически нейтрального прилагательного в границах синтагмы. В комментарии из объекта вычленяется дифференционально-видовой признак, субкатегоризирующий политическое или экономическое понятие, выраженное предметным именем. Предметному имени также может «тонко», имплицитно атрибутироваться оценочный признак, опосредованный (мотивированный) контекстом более высокого, чем контекст синтагмы, ранга. Названные признаки выражаются узко-специальными (терминологическими) и общими оценочно-нейтральными прилагательными. В светской хронике из объекта вычленяются признаки, описывающие социально-статусную принадлежность, выражающиеся через сложное образование адъективного типа, в котором первый элемент подвижный, меняющийся, второй – постоянный. И, наконец, в репортаже из объекта вычленяются внешние, очевидные, физически воспринимаемые, релевантные для момента речи признаки, выражающиеся эмпирическими прилагательными, а также отглагольными прилагательными, сохраняющими в своей содержательно-смысловой структуре временную характеристику

Итак, формирование жанрового вектора текста происходит уже на стадии номинации, базисной стадии языкового сознания. Номинативный выбор управляется жанром, определяющим способ представления ситуации, при котором высвечиваются одни признаки и игнорируются другие. Закономерности, наблюдаемые в распределении субстантивных, глагольных и адъективных номинаций под влиянием жанра, могут быть суммированы следующим образом.

В портретном очерке для представления персонажа на индивидуально-личностном уровне вовлекается вся гамма предметных имен и их разновидностей, включая широкий спектр антропонимов, конкретных и отвлеченных имен, обозначающих мир человека; разнообразные акциональные глагольные номинации; нестойкие сложно-ситуативные образования адъективного типа, обеспечивающие точность отдельных подробностей и деталей.

В