Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения

Вид материала

Автореферат диссертации

Содержание Актуальность темы исследования. Степень изученности темы исследования. Предмет исследования Цель исследования Задачи исследования Хронологические границы исследования Источники исследования Методологической основой Научная новизна Положения, выносимые на защиту Теоретическая и практическая значимость работы Апробация работы Структура диссертации Основное содержание работы Раздел 1. Митрополит Платон о сущности и образе храма. Раздел 2. История русского церковного зодчества в трудах Митрополита Платона. Раздел 3. Строительная деятельность митрополита Платона. Раздел 1. «Соломоновы» колонны: стилистика или символика? Раздел 2. «Первоордер» в классической системе ордеров. Раздел 3. Через Афины к Иерусалиму: идеальный ордер в архитектурной теории России. ... Полное содержание

Подобный материал:

• Автореферат диссертации на соискание ученой степени, 378.33kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени, 645.65kb.
• Автореферат диссертации на соискание учёной степени, 846.35kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени, 267.76kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата искусствоведения, 484.62kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени, 678.39kb.
• Генезис и самоорганизация полифункциональной системы и нравственного содержания сознания, 885.44kb.
• Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора, 1170.09kb.
• Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук, 777.02kb.
• Социальная структура виртуальных сетевых сообществ, 64.34kb.

На правах рукописи


ПУТЯТИН

Илья Евгеньевич


РУССКАЯ ЦЕРКОВНАЯ АРХИТЕКТУРА

ЭПОХИ КЛАССИЦИЗМА.

Идеи и образы


Специальность - 17.00.04

Изобразительное, декоративно-прикладное

искусство и архитектура


АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора

искусствоведения


Москва 2011

Работа выполнена в отделе художественных проблем архитектуры и монументального искусства НИИ теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств


Официальные оппоненты:

доктор искусствоведения

Андрей Леонидович Баталов

доктор искусствоведения

Мария Владимировна Нащокина

доктор исторических наук

Сергей Олегович Кузнецов


Ведущая организация: Московская художественно-промышленная академия им. С.Г.Строганова


Защита состоится………………….2011 г. в 11 часов на заседании Диссертационного Совета Д 009.001.01 в НИИ теории и истории изобразительных искусств Российской академии художеств по адресу: 119034, Москва, ул. Пречистенка, 21


С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российской академии художеств (Москва, ул. Пречистенка, 21).


Автореферат разослан………………… 2011 г.


Ученый секретарь

Диссертационного совета,

кандидат искусствоведения Е. Н. Короткая


Предлагаемая к защите диссертация посвящена исследованию русской церковной архитектуры эпохи классицизма – эпохи, объединившей в себе просветительские методы в открытиях и пропаганде гуманитарных и естественнонаучных знаний с эстетической утонченностью воспроизведения художественных идеалов классической античности; эпохи, завершившейся в первой половине XIX столетия «археологизированным» русским ампиром в идеологическом контексте восточнохристианской монархии вселенского масштаба.

Актуальность темы исследования.

Русская церковная архитектура эпохи классицизма включает в себя обширнейший круг памятников, которые в настоящее время все ещё недостаточно изучены. В частности, в Подмосковье, с этим периодом связано большинство сохранившихся исторических храмов – они либо полностью были построены в эту эпоху, либо перестраивались, при них возводились колокольни, трапезные. Обширнейшее строительство велось по типовым проектам позднего классицизма (ампира), которые сохраняли свою актуальность вплоть до второй половины XIX века, не только по причине длительного строительства, но и в силу уже сложившейся к этому времени почти столетней классицизирующей традиции. Сходное явление наблюдается и в других областях центральной России, например, в монастырском строительстве, считающемся наиболее консервативным в отношении новых художественных форм. В Тверской, Рязанской, Калужской, Тамбовской и других епархиях велось обширное соборное монастырское строительство в стилистических формах классицизма. Во многих губернских и уездных городах, начиная с екатерининского времени, возводятся крупные городские соборы по столичным императорским храмостроительным образцам. Церковное строительство было неотъемлемой частью русской усадебной культуры. В большинстве русских усадеб храм по традиции был художественной доминантой всего комплекса построек. Частные заказчики таких храмов располагали хорошими возможностями воплощения, подчас, весьма смелых и неординарных замыслов, обращаясь к лучшим архитекторам, строителям и художникам-декораторам. Сегодня уже не подвергается сомнениям важность духовной составляющей в культурной жизни русской усадьбы и шире – в культуре русского классицизма вообще.

Ни в одной из европейских стран во второй половине XVIII – первой половине XIX столетий не происходило настолько обширной строительной деятельности в области церковной архитектуры, как это было в России. Характерные для классицистической архитектурной теории образы идеального храма, возникавшие у зарубежных архитекторов, в основном, так и оставались на бумаге, питая бурные дискуссии эпохи Просвещения о формах церковной архитектуры. Существенный вклад в богатство форм русской церковной архитектуры был внесен развитой многовековой традицией европейских архитектурных трактатов. Именно в России представления об образе идеального классицистического храма, гармонично воспринятые русской православной культурой как живой источник культурной и духовной связи с древнехристианской традицией, стали реальностью во множестве церковных зданий, которые сегодня по праву осознаются существенной частью культурного наследия русского классицизма и уникальным, выдающимся явлением в мировой архитектуре.

В двадцатом веке, под влиянием известных трагических событий в истории нашей страны происходило систематическое и массовое разрушение памятников церковной архитектуры русского классицизма, зачастую лишенных не только непосредственного, но и вообще какого-либо, функционального назначения. До настоящего времени сотни из них все ещё остаются совершенно брошенными и все больше переходят в статус памятников археологии. Изучение этих памятников представляется необходимым даже просто для фиксации уходящего наследия великого культурного прошлого нашей страны.

Кажущееся сегодня обнадеживающим начавшееся возрождение многих храмов, в реальности, открыло новый пласт проблем сохранения культурного наследия. В значительной мере, это относится к памятникам синодального периода в истории русской церкви, значительная часть которого хронологически совпадает с эпохой Просвещения в России. Именно Синодальный период оставил нам уникальное наследие церковной архитектуры русского классицизма. К сожалению, под влиянием пережитого русской архитектурной культурой во второй половине XIX века опыта эклектики, классицистическая стилистика ещё тогда ошибочно стала считаться чуждой православию. На рубеже XIX – XX веков начались первые перестройки и утраты великолепных иконостасов классицизма – выдающегося явления в мировом искусстве. По невежеству местных приходских советов они объявлялись католическими и приговаривались к разрушению. Таким образом, ещё задолго до 1917 года началось исчезновение памятников русского церковного искусства эпохи классицизма. При этом была уже забыта их образная и символическая связь с искусством раннехристианским, причислявшимся в эпоху классицизма к лучшим достижениям античности.

В настоящее время, после эйфории первых десятилетий возрождения русской религиозной культуры и искусства, приходится признать, что восстановление «порванной» исторической связи, в значительной мере, началось с того художественного и идеологического состояния русского церковного искусства, на котором произошел «разрыв» почти сто лет назад. Иными словами, все содержательные проблемы, которые утвердились в обиходном околоцерковном сознании вместе с опытом эклектики, сегодня оказались вновь актуальными. Вместе с ними «воскрес» миф о якобы католическом происхождении церковной архитектуры русского классицизма, неприятие ее в церковном обиходе и даже произвольное объединение наследия церковного искусства русского классицизма с антицерковными тайными духовными обществами. Ярким примером может служить абсурдная интерпретация русской «готики» эпохи классицизма, породившей такие шедевры как церковь Владимирской иконы Божией Матери в усадьбе Быково под Москвой или церковь в тамбовской усадьбе Знаменка Татищевых, – как проявлений недоказанной принадлежности их создателей к тайным масонским обществам. Все это побуждает нас сегодня к специальному исследованию существования и «выживания» «готического» направления в русском классицизме как осмысленного проявления поисков национальной самобытности.

Вообще, надо признать, что даже сегодня вызванное забвением или невежеством непонимание смыслов форм церковной архитектуры, ведет к искажению и уничтожению ценнейшего пласта русского церковного искусства. В отношении же обиходного церковного сознания, «борьба» с наследием русского классицизма ведет к утрате исторической памяти, к забвению и отрицанию культурной и духовной деятельности наших предков.

Изучение и понимание содержательных основ церковного искусства эпохи классицизма может раскрыть его истинную духовную ценность и вероучительное значение. На уровне идеологическом, для России отрицание ценности возрождения наследия античной культуры ведет к маргинализации и обособлению современного церковного искусства по национальному признаку, что порождает отторжение от церковной культуры значительного числа жителей нашей, исторически многонациональной страны. Опыт развития идеологии церковного искусства периода становления и развития Российской империи, в котором были заимствованы лучшие достижения имперских культур античности, сегодня необходим при поисках самоидентификации новой российской государственности и стремящемуся к возрождению церковному сообществу.

Степень изученности темы исследования.

При всем внешнем благополучии современного состояния историко-архитектурной и искусствоведческой науки в отношении проблем церковного искусства, исследования по церковной архитектуре синодального периода все ещё появляются довольно редко, в сравнении с публикациями по живописи и скульптуре¹. Достаточно обратиться к содержанию сборников научных статей по проблематике церковного искусства появившихся в последние годы², то же можно сказать и о тематическом распределении программ конференций³. В особенности, это касается содержательных аспектов художественных форм церковной архитектуры, по большей части, относящихся к классицистической стилистике, которая, по сложившейся за последнее столетие в отечественном искусствознании традиции, обычно воспринимается формалистически в общем контексте якобы светского «дворцового» внешнего вида классической ордерной архитектуры.

Традиции исторических исследований и публикаций об эпохе классицизма складывались в отечественной науке еще с середины XIX века, когда появился систематический интерес к российским древностям. И хотя, в стилистическом и идеологическом отношении, классицистическая образность интересующих нас памятников церковной архитектуры далеко не всегда признавалась ценной, – именно в это время появились публикации документов и даже воспоминаний непосредственных свидетелей русских культурных явлений эпохи классицизма. Даже такой сторонник «византинизма» в искусстве, как князь Г.Г. Гагарин, будучи вице-президентом Императорской академии художеств, инициировал фундаментальное издание материалов по истории академии, первая часть которого вся была посвящена Екатерининскому, Павловскому и раннему Александровскому времени⁴. При том, что Императорское Археологическое общество в это время официально закрепило дату «рубежа» русской художественной древности – 1700 год⁵, памятники церковного зодчества включались в многочисленные путеводители, описания чудотворных икон, монастырей и даже в опросные листы, заполнявшиеся священниками по всей России по настоянию самого Императорского Археологического общества. Этому способствовали и огромное количество церковных зданий эпохи классицизма и сложившаяся к середине XIX века в среднерусских губерниях устойчивая традиция «новой» церковной архитектуры, которая поддерживалась строительством по образцам и широким распространением альбомов типовых проектов 1820-х годов.

На рубеже XIX и XX веков, вместе со становлением неоклассицистических идей в изобразительном искусстве и архитектуре, на основании исторических публикаций и исследований предыдущего периода складывается особое направление отечественного искусствознания по изучению и публикации памятников архитектуры и изобразительного искусства русского классицизма. Основательные исследования с хорошими графическими и фотографическими иллюстрациями Ф.Ф. Горностаева⁶, А. Ильина⁷, Н.Н. Врангеля⁸, Б. Эдинга⁹, Г. Лукомского¹⁰, В. Курбатова, П.М. Дульского, И.И. Шаховского¹¹, графа С.Д. Шереметева, писавшего под псевдонимом Г.С.Ш.¹² и др., а также профессиональные и популярные публикации в журналах «Зодчий»¹³, «Старые годы»¹⁴, «Столица и усадьба»¹⁵, – стали основой для обширного раздела архитектуры и изобразительного искусства русского классицизма в первом издании многотомной истории русского искусства под редакцией И.Э. Грабаря¹⁶. Существенное место в этих изданиях занимают памятники церковной архитектуры, причем в этих публикациях, на основании еще сохранявшихся тогда архивных источников или непосредственных воспоминаний владельцев усадеб, осваивается опыт интерпретаций архитектурных форм классицизма и их неочевидных символических подтекстов. Тогда же начинаются первые исследования отечественного искусствоведения в области соотношения архитектуры русского классицизма и европейской архитектурной теории¹⁷. Г. Лукомский показал, как усадебная архитектура русского классицизма была связана с «итальянским ренессансом конца XVI века»¹⁸, и результатом его дальнейших исследований классической архитектурной теории стала фундаментальная публикация 1933 года¹⁹. Существенное влияние на увеличение количества публикаций и популяризацию архитектурного наследия русского классицизма оказало празднование важных юбилеев: 200-летия основания Санкт-Петербурга, 100-летия Отечественной войны 1812 года и 100-летия Казанского собора в Петербурге²⁰. В текстах И.А. Фомина и Л. Рудницкого к объемистому каталогу «Исторической выставки архитектуры» ²¹, посвящённой русской архитектуре XVIII- первой половины XIX веков, впервые был сделан общий исторический очерк развития классицизирующих направлений и стилей русской архитектуры с приложением подробного энциклопедического «словаря» творческих биографий архитекторов, работы которых экспонировались на выставке.

В этот же период были отмечены 150-летние юбилеи крупнейших архитекторов русского классицизма В.И. Баженова, Н.А. Львова, А.Н. Воронихина. Появились историко-биографические публикации и об архитекторах следующего поколения, в которых, по-прежнему, существенное место занимали памятники церковной архитектуры²².

Эти публикации имели и практическое значение. Деятельность по популяризации русского классицизма, действительно, привела к его возрождению и не только в привычном нам сегодня виде особняков. В это время были переизданы некоторые типовые проекты храмов эпохи ампира²³, началось строительство церковных зданий в неоклассицистической стилистике. Яркий пример – неоампирная колокольня в Мещёвске (Калужская губ.) при ампирном Благовещенском соборе. Или известная колокольня при Софийском соборе в Царском селе, построенная по проекту Л.Н. Бенуа в 1903-1904 гг.

В целом же, на рубеже XIX-XX веков в историографии церковной архитектуры русского классицизма были заложены все основы ее дальнейших исследований: она была прочно включена в общую историю русского искусства наравне с древнерусской архитектурой, появилось множество публикаций отдельных памятников по географическому принципу, а также – биографических материалов и исследований творчества мастеров русского классицизма. Смысловые и символические аспекты рассматривались довольно редко, как по причинам естественной образованности российского общества в отношении основных сюжетов и смыслов христианского искусства, так и под влиянием стилистически-формалистического способа видения архитектуры, возобладавшим в предшествующую эпоху под влиянием историзма.

После 1917 года, с насильственной сменой государственной идеологии, публикации исследований церковной архитектуры как таковой почти прекратились. Но под видом местного краеведения, в противостоянии с массовым расхищением, вандализмом и разрушением культурных ценностей, – появлялись работы высочайшего класса, опубликованные микроскопическими тиражами. Среди их авторов выдающиеся исследователи В.В. Згура²⁴, Н.Н. Кожин²⁵, Э.Ф. Голлербах²⁶, П.М. Дульский²⁷, А.И. Некрасов²⁸, А.Н. Греч, С. Торопов. А.И. Некрасов вел потрясающую по масштабам деятельность в нескольких учебных и научно-исследовательских институтах, а также в Обществе Изучения Русской Усадьбы. Сотрудники НИИ Археологии и искусствознания Российской ассоциации научных институтов общественных наук (РАНИОН), Государственной академии художественных наук (ГАХН) и Общества Изучения Русской Усадьбы (ОИРУ, которым руководил В.В. Згура)²⁹, – занимались выявлением и обследованием памятников, их обмерами и фотофиксацией. Был накоплен обширный материал и, кроме изданий по древнерусскому искусству, по инициативе А.И. Некрасова были опубликованы научные сборники, посвященные русскому барокко и искусству XVIII века³⁰. Некоторые церковные памятники усадебной архитектуры были опубликованы в сборниках ОИРУ.

Основными задачами отечественных исследований и публикаций этого периода для «чуждого имперского» русского классицизма были его сохранение и популяризация как ценного наследия труда крепостных народных мастеров, осуществлявших выдающиеся идеи талантливых архитекторов, «не принадлежавших к классу угнетателей». Поэтому, и отчасти на фоне эстетической полемики с модернизмом в советской архитектуре второй половины 1920х, выявлялась эстетическая и материальная ценность памятников, их атрибуции известным русским архитекторам (что могло защитить их от разрушения), а также – стилистические особенности для суждений «о трансформациях, отражениях и искажениях стиля, а также о его эволюции»³¹. Сами же усадебные храмы, в смысловом отношении, были объявлены схожими с парковыми павильонами, что выводило их за пределы «идеологически опасной» сакральной области и на долгое время сняло необходимость (при отсутствии возможности) церковных интерпретаций. Наиболее яркий пример – спасение церкви-мавзолея Н.А. Львова в Никольском-Черенчицах, которая была объявлена «храмом Солнца» по намекам А.Н. Греча³².

По идеологическим соображениям, тогда в советской России не могли быть опубликованы исследования о смысловых основах форм церковной архитектуры, об изобразительной символике и о связи архитектуры и богослужения³³. Однако в работах этого периода были в совершенстве освоены методы стилистического анализа и развиты идеи связи «западных» ордерных форм церковной архитектуры русского классицизма и его «готического» направления с древнерусской архитектурой, были обоснованы национальные (!) и «народные» основы русского классицизма³⁴. И даже, если такие обоснования носили, подчас, тенденциозный характер, они способствовали сохранению нашего культурного наследия, а также обогащали формально-фактологическую основу для дальнейших исследований художественной мысли эпохи классицизма в направлении национальной самоидентификации.

В середине – второй половине 1930-х годов, в контексте установления классицизирующего направления в советской архитектуре, начинаются систематические новые публикации исследований архитектуры русского классицизма, подготовленные вновь созданной Академией Архитектуры. По примеру начала XX века, в Москве организована выставка «Русская архитектура эпохи классицизма и ампира»³⁵, целью которой было показать высочайший мировой уровень и национальные особенности русского классицизма. В условиях идеологической и физической победы новой идеологии формы церковного зодчества становятся источником вдохновения для «идеальных» классицизирующих сооружений «светлого будущего». Что вызывает необходимость более тщательных формальных исследований памятников классицизма: появляются публикации их точных обмеров с подробной детализацией, осуществленные Академией Архитектуры СССР.

В 1937 году отмечалось двухсотлетие В.И. Баженова. Академией Архитектуры была устроена выставка, вышли первые монографии об архитекторе³⁶. Результатом научной деятельности предшествующего десятилетия стала первая монография о русском ампире, выпущенная А.И. Некрасовым³⁷. Им же была осуществлена первая основательная публикация каталога чертежей А.Н. Воронихина в собрании музея Академии архитектуры, которая появилась после ареста учёного без указания имени автора³⁸. Ещё не всегда с правильными атрибуциями, было опубликовано множество неизвестных научной общественности чертежей. Появились монографии и популярные книги о М.Ф. Казакове³⁹, А.Н. Воронихине⁴⁰, И.Е. Старове⁴¹, а также многочисленные статьи в журнале Архитектура СССР⁴² и в периодическом научном сборнике «Академия Архитектуры».

Таким образом, предвоенный период заложил основы для дальнейших атрибуций и исследований художественного мышления архитекторов по их графическому наследию. Кроме того, авторы первых монографий, будучи сами непосредственно знакомы с западноевропейскими архитектурными памятниками, обращали внимание на подробности заграничных путешествий и совершенствования историко-архитектурных знаний архитекторов русского классицизма.

В отношении же содержательной стороны классической архитектуры и классицизирующих направлений Нового Времени в этот период в Академии Архитектуры велись грандиозные работы в идеологически «нейтральной» области античности⁴³ и итальянского ренессанса. Были переведены на русский язык и опубликованы трактаты Витрувия (дважды!)⁴⁴, Альберти⁴⁵, Барбаро⁴⁶, Палладио⁴⁷, Виньолы⁴⁸. Отдельным томом вышел корпус античных текстов об архитектуре⁴⁹. Многие издания сопровождались обширным комментарием (Альберти и Барбаро – В.П. Зубова⁵⁰, Виньола – Г.Н. Емельянова⁵¹). Все эти источники, круг которых значительно был расширен комментариями, имелись в библиотеках русских архитекторов-классицистов и оказывали значительное влияние на формирование их художественного мышления⁵². Причем в колоссальном объеме текстов, опубликованных в этой серии Академей Архитектуры СССР, оказалось значительное количество сведений и представлений о сакральных формах классической архитектуры и о смыслах архитектуры церковной⁵³. Все эти издания и в наше время сохраняют свою актуальность и исключительный интерес, как для исследователя, так и для практикующего архитектора.

Работы продолжались и в годы войны. В 1944 году к 200-летнему юбилею И.Е. Старова появилась небольшая, но довольно широкая по охвату явлений и проблем монография А. Михайлова⁵⁴. Чудовищные разрушения фашистами русского архитектурного наследия (в том числе утраты многих первоклассных церковных памятников в окрестностях Москвы и Ленинграда) вызвали мощный возрожденческий пафос. В это же время по инициативе Н.Я. Колли была предпринята коллективная работа по изучению мемориальных и сакральных форм в различных древних культурах. Исследования специалистов-искусствоведов и историков архитектуры использовались для создания альбома типовых проектов памятников для увековечения памяти военных событий и захоронений погибших. Историко-исследовательская часть осталась неопубликованной (в настоящее время в НИИ РАХ Т.Г. Малинина подготовила эти тексты к публикации), но во многих из них впервые за советский период были содержательно осмыслены и символически истолкованы сакрально-мемориальные художественные формы для применения в современном проектировании. В частности, текст В.Д. Блаватского о древнегреческих надгробиях и памятниках представлял собой образцовое иконологическое исследование, положения которого и сегодня могут быть применены к эллинизируцей художественной мысли эпохи классицизма.

Публикации, констатировавшие военные разрушения⁵⁵, привели к началу нового этапа исследований и популяризации архитектурного наследия русского классицизма, причем, под влиянием нового идеологического значения всенародного возрождения «монархических» резиденций окрестностей Ленинграда и самой северной столицы, ассоциировавшейся теперь с незыблемостью советского строя⁵⁶, – появились возможности более широкого исследования, публикации и даже первых реставраций (Казанский и Исаакиевский соборы) памятников церковной архитектуры русского классицизма. Утрата самих материальных памятников и задачи их будущего восстановления, – побудили к более тщательным исследованиям архитектурной графики, архивных текстовых и иконографических источников. Для осознания потерь на фоне всемирного наследия возникла необходимость погружения памятников русского классицизма в общеевропейский контекст развития архитектуры Нового времени.

К этому периоду относится появление коллективной монографии «Неизвестные и предполагаемые постройки В.И. Баженова», написанной И.Э. Грабарем вместе с тогда ещё молодыми исследователями Т.П. Каждан и Г.И. Гунькиным⁵⁷. При множестве спорных, но спасительных для памятников, атрибуций, вызывающих активную критику этого издания, здесь впервые было произведено серьёзно иконографическое исследование русской церковной архитектуры екатерининского времени с привлечением аналогов и публикацией архивных чертежей (в частности, впервые были опубликованы проекты из т.н. «Альбома церквей»). Г.И. Гунькин и впоследствии увлеченно исследовал памятники церковной архитектуры эпохи классицизма в южных областях средней России и ввел их в научный оборот.

Материальные потери военных лет привели к полной утрате или значительному оскудению местных библиотек. В Академии Архитектуры возникла обширная программа новых публикаций, причем были подготовлены к изданию новые монографии об архитекторах русского классицизма, в которых значительное место занимали церковные памятники⁵⁸. Эти основательнейшие издания, подкрепленные коллективными архивными изысканиями и специальными исследовательскими экспедициями для обмеров и фотофиксации, и сегодня сохраняют свою актуальность. В 1950-х годах начались специальные реставрационные исследования памятников церковной архитектуры XVIII-XIX веков⁵⁹. К каждому проекту реставрации проводилось всестороннее монографическое исследование и самого памятника, и его историографии. Даже, если такие исследования оставались неопубликованными, они внесли существенный вклад в изучение методов строительства и конкретных архитектурных и художественных форм церковных памятников русского классицизма⁶⁰. Одновременно и в реставрационных, и в специальных историко-архитектурных исследованиях развивается метод поисков аналогов и сопоставлений аналогичных памятников как для воссоздания утраченных бесследно их элементов, так и для вероятных атрибуций и датировок.

Дальнейшее развитие иконологической школы искусствоведения и работы Института Варбурга и Курто в Лондоне привели к появлению значительного количества публикаций по сакральной символике средневекового искусства и архитектуры. К их кругу можно отнести и книгу с историческим сопоставлением церковной архитектуры запада и востока, написанную русским эмигрантом Леоном Спринком⁶¹, выдающимся инженером-строителем, который интересовался вопросами сакральной геометрии. В ней рассмотрено множество аспектов символики сакрального зодчества и высказаны смелые гипотезы, открывающие пути дальнейших исследований. Ей предшествовало множество исследований, проведенных ещё в 1940-х – 1950-х. После большой выставки 1953 года в музее Гиме в Париже появился большой корпус публикаций по символике христианского искусства и архитектуры, в том числе Луи Рео⁶². Кроме материалов самой выставки, опубликованных с текстами А. Грабара и Л. Гродецкого⁶³, это вышедшие в серии о романике «Зодиак» (но обращенные не только к романскому искусству) тома по символике (в т.ч. и астральной)⁶⁴. Христианской символике были посвящены монографии Жана Даниэлу⁶⁵. Наш соотечественник и ученик Н.П. Кондакова Андре (Андрей Николаевич) Грабар, после множества больших работ по иконописи и средневековому искусству, выпустил две книги по раннехристианскому искусству, раскрывающие существенные аспекты раннехристианской и раннесредневековой символики и её связи с классической античной культурой⁶⁶. Все эти исследования, на первый взгляд, отстоящие далеко от русского классицизма, в сущности, предоставляют обширный материал по сакральному истолкованию мотивов классической архитектуры и монументального искусства, что позволяет нам сегодня открывать пути таких истолкований в эпоху классицизма. Этому способствуют и традиционные для Варбургского института символические исследования искусства эпохи Возрождения Э. Панофского⁶⁷ и Р. Виттковера⁶⁸.

В это же время появились, ставшие теперь уже классическими, монографии Рудольфа Виттковера об архитектурных принципах итальянского ренессанса и английского палладианства⁶⁹. Исследуя архитектурную мысль эпохи, автор обнаруживает скрытые символические подтексты антикизированных форм «новой» церковной архитектуры. Эти исследования открывают широкие пути для изучения сходных процессов в русской архитектуре эпохи классицизма.

В отечественном искусствоведении 1960х-1970х одним из наиболее масштабных явлений в исследовании символики христианского искусства представляются работы Г.К. Вагнера. И хотя, по большей части его монографии посвящены владимиро-суздальскому искусству и древнерусской скульптуре, в них включались существенные аспекты символизма форм церковной архитектуры вообще⁷⁰. А в одной из поздних работ специально была рассмотрена эволюция форм сакральной архитектуры (в т.ч. русской вплоть до конца XVII века)⁷¹.

В это же время вышли три монографии о Дж. Кваренги, в которых значительное внимание было уделено церковной архитектуре⁷². Появились первые публикации чертежей архитектора.

Параллельно с публикациями «классических» монографий начались отечественные исследования русской архитектурной теории эпохи классицизма. И хотя в них не выделялись (и даже опускались) вопросы церковной архитектуры, в статьях того времени во вновь созданном в 1951 году сборнике «Архитектурное наследство», были опубликовано значительное количество архивных источников с теоретическими текстами об архитектуре XVIII – начала XIX веков⁷³. Таким образом была заложена основа для появления обширных монографий по русской архитектурной теории эпохи классицизма Н.А. Евсиной⁷⁴, в которых уже по сложившейся традиции советского искусствознания тоже не было разделов о церковной архитектуре. В широчайшей по охвату материала монографии Е.И. Кириченко уже появились отдельные главы о церковной архитектуре, но они касались, в основном вопросов русско-византийского и русского «стилей»⁷⁵. Однако благодаря этим изданиям стал доступным для дальнейшего осмысления большой корпус документов и аутентичных текстов (в основном, русских).

Тогда же в Париже появилось мастерское и остроумное иконологическое исследование Ж. Рикверта идеальных (в т.ч. сакральных) аспектов архитектурной теории⁷⁶. В 1982 году во Франции Библейским музеем марка Шагала в Ницце под патронатом Министерства культуры и Национального объединения музеев была устроена впечатляющая по масштабам выставка. Её каталог, изданный под редакцией П. и К. Провойёр в сотрудничестве с М. Синор и Р. Джусти, стал событием в научном мире, открывая широчайшие возможности дальнейшего изучения символики церковной архитектуры и интерпретации отдельных памятников от позднего средневековья до романтизма⁷⁷.

На русский язык переводы, систематизация и публикация фрагментов большинства западноевропейских источников Нового времени по ордерной архитектурной теории, – были осуществлены Л.И. Таруашвили⁷⁸ параллельно с новейшими западноевропейскими исследованиями этой темы и публикациями текстов⁷⁹. В результате открылась возможность выявления сакральной составляющей в классицистической ордерной теории. В современные западноевропейские академические монографические исследования о творчестве архитекторов Нового времени тоже стали включаться вопросы иконологии и символики архитектурных форм⁸⁰. Вопросы изобразительной символики отдельных мотивов рассматривались в специальных изданиях⁸¹. Осуществлены переиздания работ по иконологии и символике первой половины XX века: для нашей темы важное методологическое значение имеет диссертация Жана Адемара «Античные влияния в искусстве французского Средневековья»⁸².

В настоящее время в отечественном искусствознании не часто появляются исследования церковной архитектуры эпохи классицизма и классицизирующих направлений Века Просвещения (Петровского и Елизаветинского времени). Их апологии в современном церковном сознании способствуют статьи И.Л. Бусевой-Давыдовой, исследования которой опираются на интерпретации святоотеческой традиции: на аутентичные русские тексты, переводы с греческого и публикации конца XVII – начала XIX века⁸³.

Тем не менее, до настоящего времени существует мнение о светском и чуждом воточнохристианской духовности характере русской церковной архитектуры эпохи классицизма⁸⁴, которое опирается на устаревшее упрощенное изложение истории русской архитектуры⁸⁵, причем ставится под сомнение даже авторитет такого иерарха русской православной церкви как митрополит Платон (Левшин)⁸⁶.

Художественные и «образцово-формальные» смыслы в церковной архитектуре эпохи просвещения начал исследовать Д.О. Швидковский. В его монографиях⁸⁷ и многочисленных статьях, посвященных русско-английским архитектурным и культурным связям русская архитектура предстает как важная и интереснейшая часть общеевропейского классицистического процесса. Специальные работы об английской архитектуре Нового времени открывают пути смысловых интерпретаций английских церковных памятников и показывают основные образные «темы» и проблемы церковной архитектуры эпохи просвещения вообще⁸⁸. В работах Д.О. Швидковского впервые в современной отечественной науке были показаны связи екатерининского императорского храмостроительного заказа с образом Софии Константинопольской, открывающие широкие возможности для дальнейшей интерпретации многих церковных памятников русского классицизма⁸⁹. Кроме того, был показан преемственный характер классицизирующей архитектурной политики Екатерины II по отношению к эпохе Петра I⁹⁰. А в новой монографии «Русская архитектура и запад» высказан современный взгляд на место русской архитектуры в общем культурном процессе европейской цивилизации, что очень важно для периода классицизма⁹¹. Эти же идеи были положены Д.О. Швидковским в основу русского раздела огромной международной выставки «Триумф барокко»⁹².

По современному пути интерпретаций сакральных архитектурных форм с применением новейших методов междисциплинарных исследований развиваются работы А.Л. Баталова⁹³, Л.А. Беляева⁹⁴, А.М. Лидова⁹⁵. И хотя их интереснейшие исследования, посвящены, в основном, русской средневековой и византийской архитектуре, московскому зодчеству XVI века и иконографии, они могут послужить как образцом, так и ценным источником сведений о символическом осмыслении сакральных архитектурных форм русскими зодчими, важно и то, что значительное место здесь уделяется вопросам интерпретации.

Большой материал по церковной архитектуре синодального периода собран в монографиях И.Н. Слюньковой⁹⁶. Они посвящены западным областям Российской империи. Кроме ценных исторических сведений и типологических анализов, здесь содержатся размышления о содержании архитектурных форм, о символическом значении важных сакральных образцов, и о разнообразных способах обращения к ним. Сходной тенденции следует в своих статьях о церковной архитектуре Сибири Л.К. Масиель Санчес. Здесь идет речь о региональном переосмыслении привнесенной строительной традиции под влиянием заказчиков – церковных иерархов. Автор также затрагивает вопросы нумерологической символики⁹⁷.

Новые публикации памятников (в т.ч. множества вновь выявленных) осуществлены в томах Свода памятников архитектуры и монументального искусства России, выпускаемых отделом Свода Памятников ГИ Искусствознания (Брянская, Ивановская, Владимирская, Тверская, Рязанская и др. области). Этим же отделом производятся ежегодные экспедиции по обследованию памятников Калужской, Ярославской, Липецкой и др. областей. Отдельные статьи публикуются в сборниках «Памятники архитектуры и монументального искусства»⁹⁸. В дополнение к известному двухтомному своду «Памятники архитектуры Московской области»⁹⁹ (М.,1975) в последние годы под редакцией Е.Н. Подъяпольской опубликованы ещё четыре тома с включением большого количества вновь выявленных церковных памятников¹⁰⁰. Большое количество публикаций по церковной архитектуре появляется в регионах. Обычно содержащие сжатые исторические и энциклопедические сведения, такие статьи открывают новые объекты для исследований и дают многочисленные примеры разнообразного воплощения в эпоху классицизма теоретических представлений о храме¹⁰¹. Благодаря таким публикациям открываются новые возможности не только для типологических сравнений, но и для выявления «миграций» образцовых проектов и отдельных идей.

Проблемам библиографии и атрибуции русского церковного зодчества в контексте современных исследований итало-русских архитектурных связей посвящена статья С.С. Подъяпольского, в посмертном сборнике его научных трудов¹⁰². Эта статья была написана в начале 1990-х и должна была открывать оставшееся неосуществленным русское издание монографии Э. Ло Гатто «Итальянские художники в России»¹⁰³. С.С. Подъяпольский был хорошо знаком с иконологическими исследованиями и мечтал о появлении исследования русской церковной архитектуры эпохи классицизма в духе Панофского и Виттковера.

К новейшим работам, непосредственно касающимся церковной архитектуры, следует отнести две серии публикаций, посвященных юбилею Н.А. Львова. Одна из них была осуществлена в Петербурге¹⁰⁴ А.Б. Никитиной, которая выпустила и новую монографию об архитекторе¹⁰⁵. Другая же – в Тверском Университете по результатам конференций в тверских усадьбах, связанных с творчеством архитектора¹⁰⁶.

Таким образом, к настоящему времени накопилась основательная база для проведения нового исследования русской церковной архитектуры эпохи классицизма в аспекте художественных образов и содержательных смыслов. Опубликовано множество памятников – как сохранившихся, так и утраченных, сведения о которых содержатся и в архивных источниках, и в исторических публикациях. Основные теоретические тексты, оказавшие влияние на формирование архитектурной теории русского классицизма, в настоящее время имеются как в новых научных переводах, так и в переводах эпохи классицизма, некоторые из которых переизданы¹⁰⁷. В последние десятилетия русскому читателю стали доступны классические для западноевропейского искусствоведения интерпретационные труды, а также исследования иконологической школы, – благодаря изданию русских переводов Г. Зедльмайра¹⁰⁸, А. Варбурга¹⁰⁹, Э. Панофского¹¹⁰, Ж. Рише¹¹¹. В отношении византийского и древнерусского искусства (в т.ч. и архитектуры) в современной отечественной науке развиты междисциплинарные интерпретационные иконографические и иконологические исследования, что дает возможность исследований и интерпретаций русской церковной архитектуры эпохи классицизма, которая обычно воспринималась, по большей части, формально. Этому способствуют современные публикации текстовых материалов той эпохи: мемуаров, писем, переиздания историко-культурных книг, а также – исторические исследования, реконструирующие «дух эпохи» и духовные стороны жизни эпохи Просвещения. Среди новейших ­– монография С.О. Кузнецова¹¹². В контексте нарастающего в современной культуре интереса к символике¹¹³ и осмыслению художественных форм исследование церковной архитектуры русского классицизма может стать одним из новейших результатов осмысления опыта искусствознания последнего столетия.