Содержание поэтоград
| Вид материала | Документы |
- 5-6 2011 Содержание поэтоград, 3509.87kb.
- 7-8 2011 Содержание поэтоград, 3199.5kb.
- 9-10 2011 Содержание поэтоград, 3509.54kb.
- Содержание дисциплины наименование тем, их содержание, объем в часах лекционных занятий, 200.99kb.
- Содержание рабочей программы Содержание обучения по профессиональному модулю (ПМ) Наименование, 139.63kb.
- Заключительный отчет июль 2010 содержание содержание 1 список аббревиатур 3 введение, 6029.85kb.
- 5. Содержание родительского правоотношения Содержание правоотношения, 110.97kb.
- Содержание введение, 1420.36kb.
- Сборник статей Содержание, 1248.25kb.
- Сборник статей Содержание, 1251.1kb.
В ХОРОШЕЙ КОМПАНИИ
Пародии
ВСЕ-ТАКИ КОМЕДИЯ
(По мотивам стихотворения Олега Молоткова «Человеческая комедия. Инженерный вариант»)
Мама, папа, драка, кошка.
Шило, мыло, день, окрошка.
Кочегар, диван, гитара,
Чепуха, мура, опара.
Бегемот, баранки, фига.
Контрабас, рубашка, книга.
Волга, Дон, Березина.
Дядька, Киев, бузина.
Дверь, корыто, занавеска
И куриных два насеста,
Белладонна, кони, люди,
Телескоп и хлеб на блюде.
Кинофильм, кювет, подкова.
Поле, лес, болота, мхи.
Сверху подпись Молоткова
И название «Стихи».
СБЫЛАСЬ МЕЧТА
Я хотел бы умереть нежданно.
Чтобы без страданий, на лету.
Я приду на встречу с донной Анной
И к ногам с надеждой упаду.
– Встаньте, встаньте, – скажет
донна Анна. –
Я прошу вас. Кто-нибудь войдет.
Я хотел бы умереть нежданно.
Может быть, мне в этом повезет.
(Андрей Дементьев)
Я, желая умереть нежданно, на лету,
Не растеряв талант,
Ухлестнуть решил за донной Анной –
Я ли не идальго и не гранд?
– Вон, – сказала донна Анна скоро.
Посмотрел, а надо мною зло
Поднялась десница командора.
Слава богу! Вот и повезло!
НУ И КОМПАНИЯ!
Среди знакомых ни одна
Не бросит в пламя денег пачку,
Не пошатнется, впав в горячку...
Не пронесет, и слава богу,
Шестизарядный револьвер.
(Александр Кушнер)
Да, Достоевский – это бог,
Но потому я меньше значу,
Что из друзей моих не смог
Никто поджечь кредиток пачку.
Подруга с кольтом – напролом
Не рвется – пристрелить кого-то,
И нет убийцы с топором
И даже друга – идиота.
Да и меня не тянет в грязь –
Порядочен любой знакомый.
И мой сосед – не гнусный князь,
А семьянин и член месткома.
Мой друг – мне друг с восьмого класса.
Нормален и лауреат.
Вот из-за них и я не классик.
С кем поведешься, говорят...
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
На страницах старой книжки
Оживают мертвецы.
Ну сегодняшней деревни,
Как у былинного Вольги,
Все та ж заботушка – трудиться,
Землице силушку неся.
(Николай Куленко)
Дописался. Даже слишком –
Разнеслось во все концы –
От моей последней книжки
Оживают мертвецы!
Лопнул лист, как от пружины
Разрывается фольга –
И с хороброю дружиной
Поскакал ко мне Вольга.
Он проехал чистым полем,
Слез с буланого коня:
«Ты чего же это, Коля,
Сочинил там про меня?
Не зазорно князю это –
За соху, да поорать.*
Но пристало ли поэту
Так былину переврать?
С юных лет до самой смерти
Я в боях мечом махал,
Никогда, подобно смерду,
Я землицу не пахал».
Он задел меня за скулу,
Размахнулся – между глаз...
Ладно, рядом был Микула
И меня от смерти спас.
* Орать (древнерусск.) – пахать
ПОДРАЖАНИЕ ЯПОНЦАМ
Познакомившись с японскими поэтическими формами – танка и хокку, я так восхитился их изяществом, что сразу решил попробовать свои силы в этих жанрах. Однако реалии поселка Агафоновка, в котором я тогда жил, несколько отличались от японских, особенно с точки зрения благоустройства – и это наложило свой отпечаток на мое творчество. Кроме того, я никак не мог выбрать, что именно предпочесть: пятистрочные танка или трехстрочные хокку, и поэтому сложил число строк этих миниатюр и разделил пополам – так у меня получились четырехстрочные миниатюры, сродни русским частушкам. Однако из уважения к жанру я записал свои стихи в три строки и назвал их
АГАФОНОВСКИЕ ХОККУ
Над Фудзиямой луна освещает ветку сакуры.
Погас в Агафоновке свет –
Ничто нас не освещает.
Над Саппоро светит луна, любуется веткой сакуры.
Над Сызранской – тоже луна,
Но деревьев на улице нет.
Марс, словно самурай, вышел на небо, кровавый.
Сосед мой совсем не звезда.
Но нос его тоже красный.
Руку любимой взял, трепетную, как лотос.
Зачем не по-русски пишу?
– На ней был транзистор японский.
НА ОСТАНОВКЕ
Мальчик, заплакав, ушел – девчонка
к нему не явилась.
Как я его понимаю –
Мне не дождаться трамвая!
Цену на вишню спросил я сегодня на рынке...
Если б японцем родился,
Вдоволь поел бы сакуры.
Боги желанье мое выполнили наполовину –
Хотел я на Фудзи попасть,
Попал же на Сызранской в Яму.
ПЕРЕД СОБРАНИЕМ ЛИТЕРАТОРОВ
Кончилось счастье мое. В судьбе затмение снова –
Опять придется умников
Целый вечер прослушать!
ВИД С АГАФОНОВКИ
Низкосклоненный, смотрю на священную Фудзи.
Но пелена вдруг с душевного взора упала:
Вижу опять я трубу и пылающий Крекинг.
ОФОНАРИЗМЫ И РАЗМЫШЛИЗМЫ
Наша «Камера абсурда» считает необходимым восстановить в правах такой замечательный жанр, как афоризмы. Долгое время они были в загоне. Иные публикаторы вообще считали афоризмы (и «фразы») чуть ли не заимствованиями из чуждых культур, безответственно забыв меткие высказывания Александра Невского и Александра III, с одной стороны, и Козьмы Пруткова и Виктора Черномырдина – с другой.
Афоризм, как известно, – это роман, сжатый до одного предложения. А по концентрированности мысли и образа он, безусловно, имеет отношение к поэзии. Иногда к юмору и сатире. В этих случаях афоризмы справедливо называть «офонаризмами» и «размышлизмами».
Начинаем публикацию этих произведений сверхмалого и емкого жанра с «офонаризмов» Михаила Муллина.
Чтобы выйти в люди, приходится делать нечеловеческие усилия.
Кто не работает, того не едят.
Не перегнули бы палку, не было бы дуги!
Крылатые фразы: только их заучил, а они уже вылетели из головы!
Волка ноги кормят и... зайцы.
Шило на мыло меняют предприимчивые люди, чтобы можно было в мешке утаить.
Острым юмором можно уколоть, а тупым – убить.
Диета: ни рыбы, ни мяса.
Дурная голова ногам покоя не дает. Чаще – чужим.
Обезьяна вышла в люди, но что из этого вышло?!
Наиболее убедительна пальма первенства на необитаемом острове.
Столько повырублено топором – ни одним пером не описать!
И недурные ноги голове покоя не дают. Если ноги женские, а голова – мужская.
Ударим велопробегом по безздоровью!
Обезьяны вышли в люди, чтобы было кому обслуживать обезьян.
Ах, как надо поработать, чтобы ничего не делать!
Мнительный человек: ему кажется, что инопланетяне прилетели не в своей тарелке!
Мы не можем ждать милостей от природы – после того, что мы с ней сделали, она уже не в силах их дать.
Диета: принцесса на горохе.
Если вам удалось прочитать текст между строк, то, может быть, это вина полиграфистов?
Как только женщина стала свободной, у нее минуты свободной не осталось.
Автоматы совсем заменили продавцов – уже и сироп недоливают!
Однажды взял себя в руки, и с тех пор уже никому не отдавал.
Чем больше человек надевает мехов, тем больше он зверь.
Вариант теоремы Пифагора: «А нам все равно!»
Спрашивать у женщины, сколько ей лет, можно. Нельзя требовать от нее правильного ответа.
Не вставляли бы палки в колеса, не было бы колеса со спицами!
Мудрость продавщиц: прежде, чем обвесить покупателя, хорошенько все взвесь!
Еще одна мудрость продавцов: семь раз обмерь, один раз отрежь!
О водоеме среди медиков ходила дурная слава – говорили, что внутри у него где-то – рак!
Почему телевизор усыпляет? – Так ведь эфир же!
Немецкий – знает, польский – знает, английский, русский, греческий – знает, а по-человечески говорить не может!
Совсем бесцветная жизнь только у дальтоников.
Преступницу-машинистку нашли по опечаткам пальцев.
Если в поэме – репортаж, то это – трагедия.
Всю жизнь мужественно переносил муки совести.
Рыбак рыбака видит издалека потому, что леса на реках повырубили.
Удивительно везучий человек: лицом в грязь ударил – а та оказалась целебной!
Про будущее ходят слухи, что оно очень недалекое...
Краткость – сестра таланта. А сам талант – длинен!
Два медвежатника в одной берлоге не уживутся.
Если все ясно, значит, я чего-то не понимаю.
Наши заводы производят только впечатление. Ветер в голове. С Запада.
И у бегущих с поля боя есть свои передовики...
ВОПРОСЫ РЕБРОМ
Нашел себя. Кому отдать?
Если я победил себя, то кто победитель?
Загорелся ли человек делом, если по служебной лестнице продвигается, как по пожарной?
Если человеку платят хорошие деньги, значит ли это, что он – хороший человек?
Может ли быть ветер в голове, если голова совершенно пустая?
Почему сфера услуг? Потому что кругом недостатки.
Можно ли при ковке своего счастья использовать кого-то в качестве наковальни?
Если человек красит место, то не маляр ли он?
Ложь изреченная есть мысль?
Что предпочтительнее: золотые руки, своя рука или руки в золоте?
Что предпочтительней: железный характер или медный лоб?
Что? Где? Когда? – А зачем?
Если некто пишет левой рукой, то кто он: левша или доброжелатель?
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ (журнал в журнале)
ДОРОГИЕ ЧИТАТЕЛИ!
Редакция журнала «Волга – XXI век» приняла решение открыть новую рубрику: «Семейное чтение». В России всегда было доброй традицией устраивать семейные чтения. Дети читали вслух родителям, бабушкам и дедушкам, младшим братьям и сестрам свои любимые стихи, рассказы и сказки, а взрослые знакомили детей с новыми книгами, рассказывали им о писателях, о знаменательных исторических событиях в России и в мире.
В нашей рубрике, которая имеет подзаголовок «журнал в журнале», будут публиковаться разножанровые произведения для детей, созданные как уже ушедшими от нас писателями, так и современными авторами. Предпочтение мы, конечно, станем отдавать писателям-землякам. Мы будем также печатать очерки о художниках и артистах, интересные краеведческие материалы, произведения юных авторов из школ, лицеев и гимназий Саратовской области. Надеемся, что наш «журнал в журнале» понравится и детям, и взрослым. Пишите нам, присылайте свои стихи, рассказы и сказки. Самые интересные материалы мы постараемся опубликовать.
Приятного вам чтения!
Алексей ТОЛСТОЙ
СОРОЧЬИ СКАЗКИ*
* Печатается по изданию: Толстой А. Н. Сорочьи сказки. М.: «Детская литература» 1991.
СОРОКА
За калиновым мостом, на малиновом кусту калачи медовые росли да пряники с начинкой. Каждое утро прилетала сорока-белобока и ела пряники.
Покушает, почистит носок и улетит детей пряниками кормить.
Раз спрашивает сороку синичка-птичка:
– Откуда, тетенька, ты пряники с начинкой таскаешь? Моим детям тоже бы их поесть охота. Укажи мне это доброе место.
– А у черта на кулижках, – отвечала сорока-белобока, обманула синичку.
– Неправду ты говоришь, тетенька, – пискнула синичка-птичка, – у черта на кулижках одни сосновые шишки валяются, да и те пустые. Скажи – все равно выслежу.
Испугалась сорока-белобока, пожадничала. Полетела к малиновому кусту и съела и калачи медовые, и пряники с начинкой, все дочиста. И заболел у сороки живот. Насилу домой доплелась. Сорочат растолкала, легла и охает...
– Что с тобой, тетенька? – спрашивает синичка-птичка. – Или болит чего?
– Трудилась я, – охает сорока, – истомилась, кости болят.
– Ну, то-то, а я думала другое что, от другого чего я средство знаю: трава Сандрит, от всех болестей целит.
– А где Сандрит-трава растет? – взмолилась сорока-белобока.
– А у черта на кулижках, – отвечала синичка-птичка, крылышками детей закрыла и заснула.
«У черта на кулижках одни сосновые шишки, – подумала сорока, – да и те пустые», – и затосковала: очень живот болел у белобокой.
И с боли да тоски на животе сорочьем перья все повылезли, и стала сорока – голобока. От жадности.
КОТ ВАСЬКА
У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот.
Лежит целые дни на теплой печурке и думает – как бы зубы поправить...
И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье.
– Баушка, – замурлыкал кот, – приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал.
– Ладно, – говорит колдунья, – за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз.
Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой. Не терпится ему ночью, ходит по комнате, мышей вынюхивает.
Вдруг будто мелькнуло что-то, бросился кот, да, видно, промахнулся.
Пошел – опять метнулось.
«Погоди же!» – думает кот Васька, остановился, глаза скосил и поворачивается, да вдруг как прыгнет, завертелся волчком и ухватил железными зубами свой хвост.
Откуда ни возьмись, явилась старая колдунья.
– Давай, – говорит, – хвост по уговору.
Заурлыкал кот, замяукал, слезами облился. Делать нечего. Отдал хвост. И стал кот – куцый. Лежит целые дни на печурке и думает: «Пропади они, железные зубы, пропадом!»
ПЕТУШКИ
На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые.
Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять.
Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки и забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадется, и лешего за пятку ущипнут.
Шорох, беготня по лесу.
А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам:
– На место, бездельники!
Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, – прыгают в ставню и делаются деревянными, как были.
Но раз на заре не явилась баба-яга – ступа дорогой в болоте завязла.
Радехоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули.
Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса.
А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце.
В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах. У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели – кукареку! С радости.
А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от бабы-яги.
И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукуречут:
– Кукуреку, пропала баба-яга, солнце идет!
ЖАР-ПТИЦА
У царевны Марьяны была нянька Дарья.
Пошла Дарья на базар, купила кенареечную птичку и повесила на окно. Царевна Марьяна в кровати лежит и спрашивает:
– Нянька, а как птицу зовут?
– Кенареечная.
– А почему?
– Потому что конопляное семя ест.
– А где ее дом?
– На солнышке.
– А зачем она ко мне прилетела?
– Чтобы тебе песни петь, чтобы ты не плакала.
– А если заплачу?
– Птичка хвостом тряхнет и улетит.
Жалко стало царевне с птичкой расстаться, глаза Марьяна потерла и заплакала.
А птичка хвостом тряхнула, открыла клетку, шмыг за окно и улетела.
Принялась Дарья царевне Марьяне глаза фартуком вытирать и говорит:
– Не плачь, я сбегаю, великана Веньку позову, он птичку нам поймает.
Пришел высокий великан Венька, о четырех глазах – два глаза видно, а два не видно. Постоял Венька и говорит:
– Я есть хочу.
Принесла ему Дарья горшок каши.
Великан кашу съел и горшок съел, нашел нянькины башмаки и башмаки съел – такой был голодный, – рот вытер и убежал.
Прибегает великан в Марьянин сад; а в саду на яблоне кенареечная птичка сидит и клюет красные яблоки. Великан и думает: что ему сначала схватить – яблоко или птичку?
И пока думал, явился лютый медведь и говорит:
– Ты зачем кенареечную птицу ловишь? Я тебя съем. И стал медведь лапой землю скрести.
Великан испугался, сел на дом и ноги поджал, а птичка шмыг в кусты и улетела за озеро.
Огорчился великан и принялся думать, как ему медведя перехитрить; придумал, – нарочно испугался и закричал:
– Ой, рыжий бык бежит, ой, боюсь!
Медведь одного только рыжего быка и боялся на свете, сейчас же лег на бок и морду в кусты засунул – спрятался. А великан с крыши слез и к озеру побежал.
Озеро было длинное – не перейти, а на той стороне на ветке птичка сидит.
Великан был догадливый, сейчас же лег на берег и стал озеро пить.
Пил, пил, пил, пил, пил, пил, пил, пил, пил, пил, пил и выпил все озеро вместе с лягушками.
Встал на четвереньки и побежал за птичкой по сухому дну. А птичка дальше в темный лес улетела.
Неудобно великану по лесу идти, деревья за подмышки задевают, озеро в животе с лягушками плещется, и настает темный вечер.
По вечерам лягушки квакать привыкли, и принялись они в животе у великана громко квакать.
Великан испугался, стал аиста звать.
Проснулся белый аист; стоял он на одной ноге на сухом пеньке; глаза протер, подождал, пока луна взойдет, чтобы виднее было, подлетел к великану и говорит:
– Раскрой рот.
Великан раскрыл рот, аист туда голову сунул, поймал лягушонка и проглотил.
Тогда кричит из живота лягушиный царь:
– Прогони белого аиста, я тебе сундучок подарю, без него птички не поймаешь.
Великан знал, что лягушиный царь – честный, рот закрыл и говорит:
– Уходи, белый аист, чай, уж наелся.
А лягушиный царь вылез в великанов рот, лапой подал хрустальный сундучок и объяснил:
– В сундуке туча, в туче с одного краю молния, с другого – дождик, сначала погрозись, потом открывай, птица сама поймается.
Обрадовался великан, взял сундучок и дальше побежал за кенареечной птичкой.
А птичка через темный овраг летит и через высокую гору, и великан через овраг лезет и на гору бежит, пыхтит, до того устал – и язык высунул, и птичка язык высунула.
Великан и кричит птичке:
– Царевна Марьяна приказала тебя поймать, остановись, а то сундучок открою...
Не послушалась птичка великана, только ногой по ветке топнула. Тогда великан открыл сундучок.
Вылетела из сундучка сизая туча, кинулась к птичке и заворчала. Испугалась птичка, закричала жалобно и метнулась в кусты. И туча в кусты полезла. Птичка под корень, и туча под корень.
Взвилась птичка в небо, а туча еще выше, да как раскатилась громом и ударила в птичку молнией – трах!
Перевернулась птичка, посыпались с нее кенареечные перья, и вдруг выросли у птицы шесть золотых крыльев и павлиний хвост.
Пошел от птицы яркий свет по всему лесу.
Зашумели деревья, проснулись птицы.
Ночные русалки с берега в воду попрыгали.
И закричали звери на разные голоса:
– Жар-птица, Жар-птица!!!
А туча напыжилась и облила Жар-птицу мокрым дождем.
Замочил дождик золотые крылья Жар-птице и павлиний хвост, сложила она мокрые крылья и упала в густую траву.
И стало темно, ничего не видно. Великан в траве пошарил, схватил Жар-птицу, сунул за пазуху и побежал к царевне Марьяне. Царевна Марьяна привередничала, губы надула сковородником, пальцы растопырила и хныкала:
– Я, нянька, без кенареечной птички спать не хочу.
Вдруг прибежал великан и на окно посадил Жар-птицу. И в комнате светло как днем.
Жар-птица за пазухой у великана пообсохла, теперь крылья расправила и запела:
Я медведя не боюсь,
От лисы я схоронюсь,
Улечу и от орла,
Не догонит в два крыла.
А боюсь я только слез,
Ночью дождика и рос,
И от них умчуся я
За леса и за моря.
Свету-Солнцу я сестрица,
И зовут меня Жар-птица.
Спела Жар-птица, потом сделала страшные глаза и говорит:
– Вот что, никогда, Марьяна, не хныкай, слушайся няньку Дарью, тогда я каждую ночь буду к тебе прилетать, петь песни, рассказывать сказки и во сне показывать раскрашенные картинки.
Затрещала крыльями Жар-птица и улетела. Кинулась Дарья опять за великаном, а великан спал в саду – одна нога в пруду, другая на крыше, и в животе лягушки квакали.
Царевна же Марьяна больше плакать не стала, глазки закрыла и заснула.
Знала Марьяна, что каждую ночь будет прилетать к ней Жар-птица, садиться на кровать и рассказывать сказки.
ВЕЛИКАН
У ручья под кустом маленький стоял городок.
В маленьких домах жили человечки. И все было у них маленько–и небо, и солнце с китайское яблочко, и звезды.
Только ручей назывался – Окиян-море и куст – дремучий лес.
В дремучем лесу жили три зверя – Крымза Двухзубая, Индрик-зверь да Носорог.
Человечки боялись их больше всего на свете.
Ни житья от зверей, ни покоя.
И кликнул царь маленького городка клич:
– Найдется добрый молодец, победит зверей, за это ему полцарства отдам и дочь мою, Кузяву-Музяву-Прекрасную, в жены.
Трубили трубачи два дня, оглох народ – никому головой отвечать не хочется.
На третий день приходит к царю древний старец и говорит:
– На такое дело, царь, никто не пойдет, кроме ужасного богатыря великана, что сейчас у моря-Окияна сидит и кита ловит, снаряди послов к нему.
Снарядил царь послов с подарками, пошли послы раззолоченные да важные.
Шли, шли в густой траве и увидали великана; сидит он в красной рубашке, голова огненная, на железный крюк змея надевает.
Приужахнулись послы, пали на колени, пищат.
А тот великан был мельников внучонок Петька-Рыжий – озорник и рыболов.
Увидал Петька послов, присел, рот разинул.
Дали послы Петьке подарки – зерно маковое, мушиный нос да сорок алтын деньгами и просили помочь.
– Ладно, – сказал Петька, – веди меня к зверям.
Привели его послы к рябиновому кусту, где из норки торчит мышиный нос.
– Кто это? – спрашивает Петька.
– Самая страшная – Крымза Двухзубая, – пищат послы.
Мяукнул Петька по-кошачьи, мышка подумала, что это кот, испугалась и убежала.
А за мышкой жук топорщится, боднуть норовит рогом.
– А это кто?
– Носорог, – отвечают послы, – всех детей наших уволок. Петька за спину Носорога ухватил да за пазуху! Носорог царапался.
– А это Индрик-зверь, – сказали послы.
Индрик-зверь Петьке на руку заполз и укусил за палец. Петька рассердился:
– Ты, муравей, кусаться! – и утопил Индрик-зверя в Окиян-море.
– Ну что? – сказал Петька и подбоченился.
Тут ему царь и царевна Кузява-Музява-Прекрасная и народ бух в ноги.
– Проси чего хочешь!
Поскреб Петька стриженый затылок:
– Вот когда с мельницы убегать буду, так поиграть с вами можно?
– Играй, да легонечко, – пискнул царь.
– Да уж не обижу.
Перешагнул Петька через городок и побежал рыбу доуживать. А в городке во все колокола звонили.
«ХОЗЯИН»
В конюшне темно и тепло, жуют сено лошади, стукнет по дереву подкова, цепь недоуздка зазвенит или скрипнет перегородка – караковый почесался.
В узкое окно сбоку влезает круглый месяц.
Лошади беспокоятся.
– Опять подглядывает месяц-то, – ржет негромко вороной, – хоть бы козел пришел, все не так страшно.
– Козла «хозяин» боится, – уверенно сказал караковый, – а месяц сам по себе, месяца не напугаешь.
– Куда это козел ушел? – спросила рыжая кобыла.
– На плотину, в воду глядеть, – ответил вороной. Кобыла храпнула:
– К чему в воду глядеть, одне страсти, в воде глаза русалочьи, за деревьями черно, в камышах ворочается невесть кто, и лягушки на месяц стонут.
– Козлу на все это наплевать, – заговорил опять караковый, – третьего дня видел я его – стоит на плотине, рога нагнул, с водяным козлом бодается; за этим и на плотину ходит.
– Страшно мне, – зашептал вороной, – месяц в окно лезет. Схватить его разве зубами, а?
– Не трогай, – ответил караковый, – захромаешь. Кобыла жалобно заржала.
Тихо; на сеновале возятся мыши.
Захрапел вдруг, шарахнулся вороной, ногами затопал.
– Что ты, – ахнула кобыла, – страсти какие.
– Смотрите, смотрите, месяц-то, – зашептал вороной, – и рога у него, и глаза.
Дрогнул караковый:
– А борода есть?
– И борода, веником. Караковый захрапел:
– «Хозяин» это, берегись.
И вдруг клубком из окошка скатился в стойло вороному старичок и засмеялся, заскрипел.
Вкопанный стал вороной, мелкой дрожью дрожит. Рыжая кобыла легла со страха, вытянула шею. Караковый забился в угол.
– Вороненький, соколик, – скрипел «хозяин», – гривку тебе заплету, боишься меня, а? А зачем козла звал, без него лучше... Не зови козла, не пугай меня... – и, с вывертом, щипал старичок – «хозяин» вороного.
Вороной застонал.
– Стонешь, не нравится, а мне козлиный дух нравится?.. Идем за мной.
Тихонько отворил дверь, повел за гриву вороного «хозяин» – низенький старичок на кривых ногах.
– Голову-то не прячь, – скрипнул он и ущипнул вороного за губу. Вывел на двор, вспрыгнул на холку, и помчались в поле. Караковый подбежал к окну.
– Ну и лупят... пыль столбом... под горку закатились. Смотри-ка, смотри-ка, месяц летит за ними, прыгает... по дороге как блин покатился. На горку вскакнули, встали; «хозяин» вороному шею грызет; лягается вороной; поскакали прямо в пруд.
В конюшню вошел козел и почесался.
– Гуляешь, – крикнул козлу караковый, – а вороного «хозяин» гоняет.
– Где? – спросил козел басом.
– У пруда.
Опустил козел рога и помчался.
Бежал – вырастал, рога высоко тянулись.
Перебежал плотину, встал – словно гора, кудластый, и пошел от козла смрад – в пруду вода зашевелилась, и отовсюду, из камышей, из-под вётел, повылезла вся нечисть болотная, поползли по полю, где вороной под «хозяином» бился. Заблеял козел.
И от этого «хозяин» на лошади, как лист в паутине, забился, ноги поджал.
Подползает нечисть, блеет козел.
Побился, покружился «хозяин» и завял, свалился с коня, ухватили его лапы, потащили в пруд. А вороной, оттопырив хвост, помчался в конюшню. Прибежал в мыле, храпел, ухватил было сено зубами, бросил и заржал на всю конюшню:
– И как только я жив остался.
А спустя время пришел козел в своем виде и лег в сено.
– Ноги у меня отнялись, – стонала рыжая кобыла. Караковый положил морду на шею вороному, а козел чесался – донимали его блохи.
ЗВЕРИНЫЙ ЦАРЬ
У соседа за печкой жил маленький мужичок с локоток. Помогал кое-чем – лучину щипал, а ночью, со скуки, ловил тараканов. Плохое житье на чужих харчах.
Взяла мужичка тоска, пошел он в клеть и заплакал. А из норы, что в углу, глядит голая мордочка... носиком поросячьим повела и выставила ухо.
«Анчутка беспятный», – подумал мужик и обмер. Вылез анчутка, щуплый да зеленый, и говорит:
– Здравствуй, кум.
«Какой я ему кум», – подумал мужичок и поклонился:
– Здравствуй!
– Окажи, кум, услугу, – пищит анчутка, – достань золы из-под печки: мне через порог крещеный переходить неможно; а золой я тещу буду лечить – объелась мышами.
Мужичок сбегал за золой, и говорит ему анчутка:
– За такую службу дам я тебе казны золотой сколько влезет.
– Что мне казна, – отвечает мужик, – вот бы силой поправиться.
– Это дело пустое, попроси звериного царя...
И рассказал анчутка, как к звериному царю попасть и что говорить нужно, а сам пропал.
Мужичок подумал и полез в ту же нору...
Темно, сыро, мышами пахнет. Дверцу нащупал, понатужился и полетел куда не знает.
Упал на дно, видит – вода бежит, привязан у берега лапоть.
Сел мужичок в лапоть, отпихнулся и завертелся, помчался – держи шапку.
Над головой упыри летают, из воды смотрит мутными глазами поганый ящур...
Вдруг загорелся зеленый свет, река ушла вниз, мужичок на траву выпрыгнул и пошел на свет. В большой пещере шумят кудрявые клены, на них шатер из птичьих перьев, под шатром на медвежьей шкуре сидит звериный царь.
Вместо рук у него лопухи, ноги вросли в землю, на красной морде две тысячи глаз.
Кругом бабочки и птицы летают, козы щиплют траву, бирюк вытирает морду языком. Увидал мужика зверь и закричал:
Я мушиный царь,
Лопушиный царь,
Я пчелиный царь,
Я рачиный царь.
Я звериный царь...
Чего тебе надо?
Подполз мужичок, кланяется:
– Силешки бы мне, батюшка, звериный царь...
– Силу или половину?
– Осьмухи хватит.
– Полезай ко мне в брюхо!
И разинул царь пасть, без малого с лукошко. Влез мужичонка в звериный живот, притулился, пуповину нашел, посасывает. Три дня сосал.
– Теперь вылезай, – зовет зверь.
Вылез мужичок, да не с локоток уже, а красавец – косая сажень в плечах, бобровые брови, черная борода. Сокол!
– Доволен? – спрашивает звериный царь. – Выйдешь на волю, чистому полю поклонись, солнцу красному, всякому жуку и скотине.
Дунул зверь, подхватили мужика ветры буйные, вынесли к мосту, что у родного села.
Солнце за горку садится, стадо гонят, идут девки... Подбоченился мужик и крикнул:
– Эй, красавицы, узнаете меня?
Девки шушукаются, смеются – где узнать. А мужик тряхнул кудрями.
– Теперь, – говорит, – пир горой, посылайте за свахой...
МИШКА И ЛЕШИЙ
В дремучем лесу под елью в норе живет леший.
Все у него шиворот-навыворот – полушубок задом наперед надет, правая рукавица на левой руке, ноги вперед пятками и нет правого уха.
Начнет смеркаться, кулаком продерет зеленые глаза леший и загогочет. Или то в ладоши бить примется. А ладоши у лешего деревянные.
Разорвался раз у него лапоть, кругом ни одной липки не растет. И пошел леший на пасеку. Дерет лыки, а сам приговаривает:
Дерись, дерись шибко,
Лыко, моя липка.
На пасеке у пасечника жил Мишка-вострый и знал про лешего всю подноготную.
Услыхал Мишка – липы шумят, вылез из шалаша, смотрит – ободрал все липки леший, идет назад, лыками машет и гогочет, а высунувшись из-за сосны, смеется месяц.
Прокрался Мишка от куста к кусту до самой ели, прошмыгнул раньше хозяина в темную нору и спрятался во мху.
Леший лучину зажег, принялся из сырых лык лапти плести.
Ухмыляется лошадиными губами, посвистывает, а Мишка шепчет:
Дерись, дерись шибко,
Лыко, моя липка.
Затрясся леший:
– Кто тут?
Вылез Мишка из угла, руки в боки и говорит:
– Ты меня только напугать можешь, а сделать ничего не сделаешь, а я вот тебе скажу: «Овечья морда, овечья шерсть».
Заплакал леший:
– Не губи меня, Миша, я все тебе сделаю.
– Хорошо, – говорит Мишка, – сделай пчел дедушкиных золотыми, а ульи хрустальными.
Пошел Мишка на пасеку и видит...
Стоит Мишкин дедушка, словно его мешком из-за угла хватили. Что за диво?.. Переливаются ульи хрустальные, летают пчелы из чистого золота, и гнутся под ними цветы луговые.
– Это, дедушка, леший наделал, – говорит Мишка.
– Какой леший? Ах ты, разбойник, над стариком смеяться, вот я тебя хворостиной...
А леший в иные леса ушел – не понравилось.
СЕРЕБРЯНАЯ ДУДОЧКА
Мама и папа уехали в гости, нянька в кухне про деревню с кухаркой разговаривают, а маленький Коля один в столовой сидит на диване и смотрит в темное окно...
У Коли большие глаза и коричневая родинка на губе.
За окном буран и вьюга.
Вздрагивает от ветра деревянный дом, звенит посуда в буфете и покачивается над столом лампа.
«Окно-то темное, – думает Коля, – а за окошком ничего нет; а вдруг кто-нибудь смотрит», – поднялся на цыпочки, приплющил нос к стеклу.
Воет, стонет вьюга, снегом кидает в стекла.
Зачем она воет, скучно ей или в дом просится? А может, и не вьюга это, а черт воет?
Так и есть: снаружи, прижав тонкий с кисточкой хвост к стеклу, сидит на подоконнике черт, горбатенький, лица не видно, рожки только козлиные торчат, поджал черт ноги и свистит в серебряную дудочку.
«Совсем не страшно», – думает Коля и подходит к окну. Подолгу и грустно тянет черт, дудочку опустит, вздохнет и лохматеньким хвостом тук да тук в стекло. Коля отворил форточку:
– Здравствуй, чертик!
Черт козлиную морду с рыжей бородкой обернул и улыбнулся, а глаза у него собачьи – грустные и добрые.
– Здравствуй, Коленька, – говорит черт, – скучно тебе?
– Да, – сказал Коля и потянулся черта поцеловать.
– Почему же папа и мама не взяли тебя с собой?
– Шалил я очень, – ответил Коля и хотел заплакать.
– А как шалил?
– Не знаю, по-всякому. Я полководец, – зашептал Коля, – в кабинете через неприступные горы лазил, пролил чернильницу... а в шкапу индеец сидит, страшный, он и стекло разбил.
Черт подумал.
– Что же тебе подарить, а?
– Подари мне дудочку, милый черт.
– Дудочку, – сказал черт и жалобно улыбнулся, – хорошая у меня дудочка, заколдованная.
– Да я отдам, поиграю разок.
– Не в том дело, а не всякому играть на ней можно. Кто добрый – играй сколько хочешь, а у кого злое сердце, зазовет дудочка бесхвостого-безглазого.
– Я добренький, – пристает Коля, – дай дудочку.
Вздохнул черт еще разок, отдал Коле дудочку и с окошка в снег клубком скатился.
Встал Коля посреди комнаты, дунул, и заиграла тоненько серебряная дудочка.
Снегом запахло; пропали и стены, и буфет, и лампа над столом.
Мягкий повалил крупный снег из темноты, закачались сосновые ветви, и зашумели важно деревья. А за деревьями, похрустывая листьями, принялись плясать звери. Хвосты лисьи метнулись, глаза поблескивают, облизнулся волчий язык, мяукнула дикая кошка...
За дерево прокрался и стал черный человек.
Посмотрел на него Коля и задрожал: «А ну как черный человек – бесхвостый-безглазый – и за мной пришел? А я злой».
Стал Коля вспоминать, чем он злой: «Яйца воробьиные воровал – больше не буду... У мальчишки отнял змея... да я мальчишке двух змеев завтра подарю...»
За деревом стоит человек, не уходит.
Падает снег, танцуют звери, а Коля просит:
– Милая дудочка, сделай так, чтобы не съел меня черный человек за деревом, я не вспомню, чем я злой...
И грустно, переливаясь, как птица, запела серебряная дудочка:
– Лесной царь, лесной царь с царевной идет!
Через поляну, с большим носом и низенький, в зеленой шубе идет лесной царь, на голове корона из еловых позолоченных шишек.
Держась за рукав царя, переступает ножками в красных сапожках лесная царевна.
Платье на царевне синее, как небо.
Смеется царевна, а в руке у нее золотой ларчик.
«Что в ларчике?» – думает Коля.
Царь лесной сел на пень и спрашивает:
– Что у вас тут?.. – и не мог, улыбнулся, расплылся весь...
Тут волки и лисы от радости подскочили, упав кверху лапами, зайцы перекувыркивались, а белки, и мышки, и ласки, хорьки – зеленые глазки, котята лесные, да барсучата на свиных ножках завизжали тоненькими голосами.
Расставил руки безглазый, ткнулся раза два об дерево, подошел.
– Кто ты? – спросил царь.
– Коля! – ответил безглазый.
«И правда, – подумал Коля, – на губе у него родинка, как у меня».
– Врешь! – рассердился царь. – Коля около сосны стоит, на серебряной дудочке играет, а ты кто?
– Это все равно: тот Коля маленький, а я – когда он вырастет...
– Дудочка, сделай так, чтобы не вырос я, – попросил Коля.
А звери зарычали, попятились, кто потрусливее, на деревья полез.
– Зачем же ты явился? – спросил царь.
– Услыхал серебряную дудочку и пришел за Колей: пора его с собой увести, чтобы он ослеп, как и я... Если бы Коля злой был, завизжала бы дудочка – и угадать сразу можно, где он стоит, а сейчас не разберу.
– Хорошо, – сказал царь, – за это я буду тебя судить... Звери, идите сюда.
Сели звери на хвосты в круг и притворились, что думают...
– Кто он? – спросил царь.
– Бесхвостый-безглазый, – ответили звери.
– Что он сделал?
– Хотел маленького Колю увести от нас и загубить...
– Виноват?
– Виноват, виноват.
– Теперь, – сказал лесной царь, – казним его; дочка, твое это дело.
Засмеялась лесная царевна, ларчик открыла и вынула месяц оттуда... Загорелся камнями, засиял чистый снег, повисли на деревьях снежные голубые цветы, закружились звезды, опускаясь на хвою, на звериную шерсть, на зеленую бороду царя.
Поцеловала месяц лесная царевна и спросила:
– Бесхвостый-безглазый человек, ты ничего не видишь?
– Ничего, – ответил безглазый; был он худой и желтый.
– Так знай, – сказала царевна, – небо спустилось на землю, и на земле стало так же светло и весело, как на небе.
– Ничего я не вижу, – сказал безглазый и заплакал.
– Как же ты плачешь, – спросил царь, – у тебя и глаз нет?
– Да, – ответил бесхвостый-безглазый, – но зато у меня есть слезы. Сделай так, чтобы я не плакал...
– Сделай! – повторил Коля тихонько.
Тогда царь, царевна и звери переглянулись и сказали:
– Сделаем его маленьким.
– Подойди сюда, Коля маленький, – позвал царь. – Дунь в сердце безглазому-бесхвостому, пусть не плачет он больше...
Серебряную дудочку приставил Коля к сердцу безглазого-бес-хвостого и дунул... И сразу покраснел немножко, пополнел безглазый и открыл глаза...
– Ах! – сказал он и стал руками ловить звезды и радоваться.
– Ну, а теперь иди, – сказал царь, – и никогда больше не слепни... И человек пошел по лесу, размахивая руками, и пел... А из-под зеленой царской шубы вывернулся черт и сказал:
– Весело тебе было, Коленька?
– Весело, милый черт.
– Ну, а теперь давай мне дудочку, пойду на окошке песни доигрывать...
Схватил дудочку черт, на окно прыгнул и засвистел, а хвост лохматенький по стеклу тук да тук.
Когда Коля проснулся, на стеклах горели морозные узоры и искрилось сквозь них голубое небо, чистое, ясное...
Коля закричал:
– Мама, мама, небо спустилось на землю, на земле так же светло и весело, как на небе.
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ (журнал в журнале)
Людмила КАРИМОВА
Людмила Каримова родилась в 1939 году в г. Горьком. Окончила Уфимский горный институт. Живет в Саратове. Автор многих книг для взрослых и детей. Печаталась в журналах «Молодая гвардия», «Волга», «Волга – XXI век» и др. Член Союза писателей России. Лауреат Всероссийской литературной премии им. М. Алексеева.
ПРАЗДНИК УЛИЦЕЙ ШАГАЕТ
КУБИКИ
Мы сложили слово «дом»
И сложили слово «гном»,
А подумали немножко
И сложили слово «кошка».
И пошли, пошли слова:
«Мама», «папа», «голова»,
«Школа», «улица», «футбол»,
А к «футболу» слово «гол»...
Ну а где же буква «я»?
Мне обидно – я Илья!
В ПЕРВЫЙ КЛАСС!
Громко музыка играет,
Улыбается народ:
– Клумба улицей шагает,
В школу весело идет!
– Это кто ж такой идет?
– Первоклассный наш народ!
И идет он в первый класс,
И идет он в добрый час!..
Громче музыка играет,
Расступается народ:
Праздник улицей шагает,
Начался учебный год!
ВОРОБУШЕК-ВОРОБЕЙ
Возле лужи воробей –
Он печальный, он ничей.
А большие птицы
Не дают напиться,
И мутят водицу –
Озоруют птицы...
Что ж такой ты маленький,
Маленький да слабенький?
Солнышку пожалуйся,
Подрастай, пожалуйста!
А покуда, мой хороший,
Дам тебе я вкусных крошек.
ДВЕ ПЧЕЛКИ
Пчелка пчелке говорит:
– У тебя неважный вид,
Уработалась! Недаром
Вся пропитана нектаром,
Сладость в лапках и на брюхе,
За тобою мухи, мухи...
Но услышала ответ:
– Что ж в тебе нектара нет?
Ты умна, вся золотая,
А домой летишь пустая.
ВДРУГ РАСПЛАКАЛАСЬ ЗИМА
Вдруг расплакалась зима,
Так и льются слезы,
В снеговые терема
Прячутся морозы.
Унесет зима снега
В зимние покои,
Холодильников пока
Для зимы не строят,
Ни мороженого нет,
Ни сосулек сладких,
Дед Мороз, последний дед,
Разморозил пятки.
ВЕСНА
Стало теплее и днем, и ночами,
Солнышко в небе играет лучами,
Как миллионами розовых свечек...
Теплые шубки сняли с овечек,
Краской покрасили новый забор,
Желтых цыпляток пустили во двор,
Спать неохота, всем-всем не до сна.
Значит, и вправду настала весна!
ЛЕТО ЗОЛОТОЕ
Лето золотое!
Время дорогое!
Яблоки да сливы –
Стали дни красивы.
Сколько песен спето!
Добрая примета.
Всё в цветы одето
На макушке лета!
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ (журнал в журнале)
Виктория ЗАДВОРНОВА
Виктория Задворнова, 16 лет, член литстудии «Фантазеры» ЦАО Заводского района г. Саратова, публикуется впервые.
ЦАРЕВИЧ-ЛЯГУШОНОК
Рассказ
Леська лежала на диване и угрюмо смотрела в потолок. Делать ничего не хотелось, идти на улицу тоже – на улице стояла жара градусов под сорок. «Хоть бы Алка пришла, – подумала девочка, лениво переворачиваясь с боку на бок, – с Алкой все веселее было бы». Только она так подумала, как на пороге возникла ее любимая подруга. В руках Алла держала какой-то сверток.
– Привет, как дела, отлично выглядишь! – протараторила она, весело поблескивая круглыми очками. И тут же таинственно зашептала: – Ты дома одна? Кроме тебя никого нет?
– Одна, – вздохнула Леська и встала с дивана. – Родители на работе, бабушка на даче, а старшая сестра к подруге ушла, вернется через час, не раньше.
– Отлично! – Очки снова весело сверкнули на переносице Аллы. – Смотри, что я тебе принесла!
И Алла торопливо развернула сверток.
– Ай! – невольно вскрикнула Леська.
На нее из старой алюминиевой миски пучило глазки серо-зеленое чудо-юдо.
– Класс, да? – восхищенно спросила Алла. – Я нашла ее у пруда в камышах.
– Прикольно... – приходя в себя от изумления, прошептала Леська. – Живая лягушка...
– Дохлых не ловим! – гордо заявила Алка. И снова перешла на заговорщицкий шепот: – У тебя есть какое-нибудь желание?
– Газировки бы сейчас холодненькой...
– «Газировки»! – сморщив курносый носик, передразнила Лесь-ку подружка. – Я про заветное желание тебя спрашиваю, а не про газировку!
– Не знаю... Наверное, есть... А у тебя?
– Я хочу, чтобы в меня влюбился Пашка Морозюк! – лицо Аллы слегка порозовело. – А ты? Ты чего хочешь?
– Ну, чтобы эти проклятые веснушки пропали... – выдавила из себя Леська. – Мало ли чего мы хотим, все равно ничего не сбудется!
– А вот и сбудется! – в очередной раз сверкнув очками, заявила Алла. – Надо только поцеловать эту жа... эту лягушку, и любое желание исполнится!
– Прямо сразу?
– Нет, сначала должен появиться принц.
– Принц? С чего это он вдруг появится?
– Я читала такую книжку! Только там юноша целует лягушку, и она превращается в Царевну-лягушку! А потом царевна начинает исполнять желания.
– Но мы не юноши...
– Вот у нас и появится принц, а не принцесса! – сердито воскликнула Алка, злясь на недогадливую подругу. – Царевич-лягушонок у нас появится, вот кто! Давай целуй красавца!
– Нет, Ал, давай ты первая целуй, твоя идея.
– Да, пожалуйста! – и Алла отчаянно влепила первый поцелуй во влажные «уста» заколдованного принца.
***
Минут через тридцать – сорок девочки устало присели на диван. У обеих губы были распухшие, с красно-фиолетовыми пятнами.
– Что же это такое! – обиженно воскликнула Леська. – Почему твой принц не появляется?!
– Не мой, а наш, – поправила ее Алла. – Кто же его знает... Я так надеялась...
– Ква-а-а, – жалобно квакнул «принц» и попытался выпрыгнуть из миски. Но не сумел и свалился на дно.
Вдруг над головами притихших подружек раздался звонкий голос старшей сестры Леськи:
– Что тут происходит?! Вы зачем лягушку в дом притащили?! Алла и Леська вскочили с дивана как ужаленные.
– Мы ничего... Мы играем... – не глядя в глаза сестры Лики и ее подруги Ольги, пробормотала Леська.
– Отнеси лягушку к пруду! Ей не место на нашем столе! – грозно приказала Лика. – И что это у вас обеих с губами? Простудились, что ли?
Ольга вдруг захохотала, вытирая выступившие на глазах слезы:
– Я знаю, для чего им была нужна лягушка! Они ее целовали!
– Правда? – рассмеялась и Лика. – Боже, какие вы еще глупенькие! Ну, где мои двенадцать лет!.. Ладно, идите, отпускайте свою жертву на свободу!
– А вы никому не расскажете?
Леська и Алла с надеждой посмотрели на Лику и Ольгу.
– Нет! – пообещала Лика. А Оля добавила смеясь:
– Сами такими были!
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ (журнал в журнале)
Татьяна КОНОВАЛОВА
Татьяна Коновалова родилась в Саратове в 1962 году. Окончила Саратовский экономический институт. Автор книг «Веселые стихи для запоминания английских слов» (СПб, «Литера»), «Первые шаги в английском» (Тула, «Родничок»), «Дождик за окном» (Саратов, «Сателлит»).
ПРО ВСЁ НА СВЕТЕ
КОЛЮЧАЯ ШУБКА
Надевает ежик
Шубку без застежек.
Надевает, мучаясь –
Шубка-то колючая.
Ведь до самых пят она
Иголками утыкана.
А за лесом, на лужайке,
Примеряют шубки зайки.
Шубки-то новые,
Мягкие, пуховые!
Шубку заячью ежу
Я померить предложу.
Вот беда! Похоже,
Рассердился ежик:
– В мягкой шубке мало толка,
Не спасет она от волка!
Неспроста зимой и летом
В иглы я хожу одетым.
Хитрым лисам и волкам
В шубке я не по зубам.
Не страшны в ней волчьи зубы.
Мне другой не надо шубы!
ЗЕМЛЯНИКА
На поляне, погляди-ка,
Поспевает земляника!
Прямо у дорожки –
Бусинки на ножке.
Соберут с поляны
Ягодки румяные:
Маринка в корзинку,
Алешка в лукошко,
Тимошка в плошку,
Сережка в ладошку,
Егорка в ведерко,
Татьянка в банку,
Филиппок в туесок,
Толян в стакан,
Игоречек в кулечек,
Светик в пакетик,
Юлька в кастрюльку,
Наташка в чашку,
Степан в карман,
А медведь толстобокий
За лохматые щеки.
АНГЛИЧАНИН
Мама утром, в воскресенье,
Испекла блины с вареньем.
Говорит Кирюша маме:
– Я сегодня англичанин.
Англичане все подряд
Пьют на завтрак шоколад.
А блинов, я точно знаю,
По-английски не бывает.
И варенье я не ем,
Дайте мне клубничный джем!
Улыбнулась мама:
– Yes! Лучше сварим геркулес,
Англичане спозаранку
По утрам едят овсянку,
И в России – не секрет,
Что полезней каши нет.
– Я, – сказал Кирюша, – каши
В Англии наелся нашей,
Раз уехал из страны,
Я попробую блины.
БЕЗДОМНЫЙ ПЕС
Большой забияка с пушистым хвостом
На лестнице дрался с соседским котом,
Но вы не подумайте – пес он не злой,
А просто голодный и хочет домой.
Он в список попал отслуживших вещей...
Теперь пес бездомный, теперь он ничей.
Надежного друга не встретит никак,
Проходят все мимо бродячих собак.
He нужен, не нужен совсем никому...
А ты не хотел бы стать другом ему?
СЕМИЦВЕТИК
Просыпайся, – шепчет Ваня, –
Чудеса увидишь ты:
На столе стоят в стакане
Необычные цветы.
Посмотрел я, вот так чудо –
Семицветиков букет!
– Ваня, взялся он откуда?
Улыбается:
– Секрет!
Семицветик настоящий!
Мы – волшебники, ура!
Ваня, мы подарим счастье
Всем ребятам со двора!
Рассмеялась тут Наташка:
– Нет чудес здесь никаких.
Он фломастером ромашкам
Разукрасил лепестки.
Я смахнул рукой слезинки
И накрылся с головой.
Был цветок, как на картинке,
Как волшебный, как живой.
Ваня мне сказал:
– Сережка, ты, пожалуйста, прости.
Разыграл я вас немножко.
Я же просто пошутил.
Есть он, этот семицветик.
Мы его с тобой вдвоем
Где-нибудь на белом свете
Обязательно найдем.
ДВОРНЯЖКА
Дворняжка, дворняжка...
Дворняжка-бродяжка.
Бездомный и вечно голодный щенок.
В бригаде не знали,
Что спал он в подвале,
И дверь заложили стеной из досок.
Он скребся сначала
Под дверью подвала,
Толкал ее боком и носом давил.
Скулил потихоньку,
Рычал потихоньку,
Потом от отчаянья громко завыл.
Он думал, что кто-то,
Чья это работа,
Услышит, что, значит,
Попал он в беду.
И зная такое,
Дверь быстро откроют,
Что люди помогут,
Что люди придут.
Рабочие, сев отдохнуть, пошутили:
«Собачку сегодня мы похоронили,
Большой, современный построили склеп».
Щенок еле-еле
Скулил всю неделю,
Охрип, ослабел и почти что ослеп.
С утра, у подвала,
Девчушка играла,
Услышала стоны: опять и опять.
Сбежались мальчишки
По зову малышки
И стали завал у двери разбирать.
Ладони ребят занозив до предела,
Доска за доской от двери отлетела.
Росло нетерпенье ребячьих сердец.
И вот, за мгновенье,
По грязным ступеням
Мальчишки вбежали в подвал, наконец.
Слезинку Сережка
Размазал ладошкой,
И Петька от слез удержаться не смог
Над белым, знакомым,
Почти невесомым
Пушистым комочком по кличке Дружок.
А ну-ка, Сережка, зови неотложку!
Пожалуй, дворняга, тебе повезло!
Вот так ниоткуда рождается чудо,
И снова добром побеждается зло.
ОСЕНЬ
Осень желтые страницы
Развернет в календаре,
В школы мы пойдем учиться
В разноцветном сентябре.
Солнце, кажется, остыло,
Дождь, как дятел, долбит сук,
В поле жатва завершилась,
Птицы тянутся на юг.
Ночь давно длиннее стала,
Сети пауки плетут,
Ряской, словно одеялом,
С головой накрылся пруд.
Сыплет, сыплет осень щедро
Золотые там и тут,
И орешки белкам кедры
Не жалея раздают.
Как прилежная крестьянка,
Осень уважает труд,
Будит птичек спозаранку,
Тех, что круглый год поют.
Собирает урожаи,
Сыплет зерна в закрома,
Это значит, наступает,
Приближается зима.
Дождик вымоет дороги,
Грибников проводит лес,
Потому что на пороге
Время сказочных чудес!
ОЛЕНЕНОК
Верещит пичуга, просыпаясь,
Ежик шелестит листвой спросонок,
На поляну робко выступает
На дрожащих ножках олененок.
Он на белый свет вчера родился
И успел узнать совсем немного,
И лесным порядкам удивился
Маленький, пятнистый, тонконогий.
Мама разрешила для начала
На два шага отойти от дома,
Олененок сразу же помчался
В чащу леса тропкой незнакомой.
Побежал он за шмелем куда-то
Вдоль полянок, буреломов, просек.
Шмель взъерошил клевер розоватый
И сказал: «Не лезь куда не просят!»
Олененку стало очень грустно,
Что ворчливый шмель так быстро скрылся,
Мама его больше не отпустит,
Убежал, а значит, провинился.
И теперь, не помня о вчерашнем,
Он следит за перелетом мухи –
Большеглазый, ласковый, бесстрашный,
Любопытный, добрый, лопоухий.
Оленята подрастают быстро.
Только станет ночи день длиннее,
Белый снег растает в поле чистом –
И малыш олений повзрослеет.
СЕМЕЙНОЕ ЧТЕНИЕ (журнал в журнале)
Михаил КАРИШНЕВ-ЛУБОЦКИИ
Михаил Каришнев-Лубоцкий родился в 1948 году в г. Чапаевске Куйбышевской области. Живет в Саратове. Окончил филологический факультет Саратовского государственного педагогического института. Публиковался в журналах «Мурзилка», «Детская роман-газета», «Странник», «Волга – XXI век», «Кукумбер» и других московских и саратовских СМИ. Большинство книг М. Каришнева-Лубоцкого выпущено московскими издательствами и входят в школьную программу. Лауреат Всероссийской премии им. П. Ершова (2008), премии педагогического признания «Добрая лира» (2007), «Российский сюжет» (2004), а также лауреат Всесоюзного конкурса на лучшую пьесу для детей (1991) и премии журнала «Мурзилка». Член Союза писателей Москвы. Ответственный секретарь Ассоциации Саратовских Писателей.
ЧУДЕСНОЕ НАСЛЕДСТВО
Роман-сказка
Часть 2*