В-четвертых, проблемное состояние снимается посредством мысленного различения элементов непроясненого объекта или ситуации и введения нового элемента или межэлементного отношения. (114) Так, элементами рассмотренной выше ситуации являются: «родители», «философия», «я», «успех». Найденный пробел, пустота в этой жизненной связи – отсутствие понимания родителями, что «я могу быть успешен в философии». Решение проблемы студент видит в том, чтобы, убеждая, самому помочь родителям понять возможность своего успеха в философии. Решению, таким образом, будет служить введение в ситуацию «я-убеждающего» как ее нового элемента и «понимания» как нового отношения родителей к студенту. Решение предполагает выход за пределы исходной ситуации, так как «убедить» означает в данном случае немедленные успешные действия и результаты студента в выбранной области и превращение «философии» из воображаемого и абстрактного объекта в поле его жизненной практики.
Пятое. Проблемность индивидуального мышления начинает проявлять себя в детском «наивном» вопрошании, которое служит устранению неведения о предметах обыденной жизни, а также построению относительно прочной системы непротиворечивых нормативных знаний о реальности. Затем субъект переходит к постановке проблем, расшатывающих первичные интеллектуальные схемы и требующих когнитивных преобразований, творческого поиска. Проблемность ранней взрослости допускает существование многих, в том числе противоположных, точек зрения на объект, связана с нахождением и обдумыванием противоречий в объектах, казавшихся устоявшимися, «монолитными». Диалектическая фаза мышления рассматривается К. Ригелем как следующая за «стадией формальных операций» в модели интеллектуального генеза Ж. Пиаже. Проблемность в форме диалектичности выражается по мере умственного взросления не только в различении и понимании противоположностей, но и в попытках их самостоятельного синтеза или применении различных способов разрешения противоречий. ( 74 )
Шестое. Активное мышление взрослого оперирует разнообразными проблемами, которые можно свести в типологию по признаку «ведущего разрешающего умственного действия». Если, в частности, обратиться к интеллектуальной жизни психологов, то их профессиональное мышление на этапах развития и достижения зрелости активно работает с проблемами следующих типов:
проблемой переноса знания с известной ситуации или объекта на новые, подобные (можно ли в данном случае мыслить так же, как в других?); например, применение студентом стандартного математического метода в условиях обработки результатов, полученных в самостоятельном психологическом эксперименте;
проблемой нахождения ошибки в мысли, концептуальной системе или модели (что мыслится и объясняется неверно?); например, критика С. Л. Рубинштейном раннего бихевиоризма за «исчезновение предмета психологии» в его теоретических построениях;
проблемой обнаружения заблуждения в своем или чужом понимании или преодоления непонимания (что неправильно толкуется или как это понимать и интерпретировать? ); например, помощь психоаналитика клиентке в осознании, что ее муж не может реализовать изматывающих ее ожиданий, так как они по сути предназначены не ему, а воображаемому Другому;
проблемой преодоления всеобщего незнания о каком – либо объекте, явлении (в чем состоит неизвестное?); например, поиск начинающим ученым новых форм психологической защиты от наркотической зависимости;
проблемой восполнения недостаточности наличного знания об объекте ( что еще существенно в объекте?); например, недоверие молодого К. Юнга к идее о всемогуществе libido и многолетнее исследование им многих других аспектов бессознательного;
проблемой понимания скрытого значения символов, выраженных в метафорах, аллегориях, пословицах, идиомах, суждениях с переносным смыслом, баснях, юморе, эзотерических текстах и т. д. (что это на самом деле значит?); так афоризм К. Пруткова «Эгоист подобен давно сидящему в колодце» является для психолога подтверждением из уст самобытного мыслителя, что эгоист одержим бессознательными, «погруженными в глубь души» желаниями, о существовании которых и разрушительности для других он никогда не знает из-за «колодезной» узости сознательного обзора жизни; слова – символы истолковываются как «образы истины»;
проблемой понимания противоречий в мыслимом объекте (что противоположно друг другу, и есть ли между ними конфликт?), имеющей исключительное значение для оценки зрелого мышления и заслуживающей поэтому особого внимания; так художественно- психологический анализ учения Спинозы о человеке позволил Гете не менее искусно, чем он, оперировать противоположностями, прояснить на этой основе ключевые противоречия своей собственной жизни:
мы стремимся к внутренней автономии, а нас призывают к самоотречению;
мы стремимся пополнить извне нашу собственную сущность, но нам навязывают чуждое и даже тягостное;
то, что добывается нами с великим трудом, у нас крадут;
то, что было нам благостно даровано, у нас отнимается;
чем более мы защищаем свою личность, тем более пренебрежительно к нам относятся;
нас разрушают, но мы сознательно и бессознательно себя восстанавливаем;
наше самовосстановление в действительности является «самоподменой»: одна страсть заменяется другой, одно занятие – другим;
на самом деле мы отрекаемся от себя, и некоторые, избегая частичного отречения, отрекаются от всего;
