Geum.ru

И. Ю. Сундиев Террористическое вторжение: криминологические и социально-политические аспекты проблемы

Вид материалаМонография
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
§ 2. Терроризм в России в ХIХ – ХХ веках


Терроризм в России – тема многочисленных спекуляций последних лет. Один из главных лейтмотивов либеральной политологии и криминологии – «Россия – родина самого кровожадного терроризма». Беру на себя смелость утверждать, что в России политический (т.е. прямо связанный с переделом власти) терроризм появился много позже, чем в других европейских странах и был принят как способ решения политических задач в 60-е годы ХIХ в. Первым российским политическим документом, в котором обосновываются террористические методы, можно считать прокламацию «Молодая Россия», составленную весной 1862 г. студентом Московского университета Петром Зайчневским. «Мы изучали историю Запада, – писал Зайчневский, – и это изучение не прошло для нас даром; мы будем последовательнее не только жалких революционеров 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить вторе больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах». Для Зайчневского террор – средство убрать с дороги «императорскую партию». Если захватить Зимний дворец и перебить «живущих там», то «может случиться, что все дело кончится одним истреблением императорской фамилии, т.е. какой-нибудь сотни, другой людей…»15. Соблазн террористической идеи кроме ее простоты и «предельно кратчайшей дороги к цели», заключался еще и в ее своеобразном «гуманизме». С одной стороны, истребление «сотни, другой» людей, а, другой, бунтарский призыв «В топоры!» – «…тогда бей императорскую партию, не жалея, как не жалеет она нас теперь, бей на площадях, если эта подлая сволочь осмелится выйти на них, бей в домах, бей в городах и селах! Помни, что тогда, кто будет не с нами, тот будет против, кто против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами»16. Радикальные призывы «Молодой России» оказались весьма на руку властям, ужесточившим репрессии против «истинных и потенциальных смутьянов», но не были отвергнуты интеллигенцией. А. Герцен писал: «Кто знаком с возрастом мыслей и выражений, тот в кровавых словах «Юной России» узнает лета произносящих их. Террор революций с своей грозной обстановкой и эшафотами нравится юношам так, как террор сказок с своими чародеями и чудовищами нравится детям»17. Зайчневский выразил настроения значительной части образованной молодежи России. В.И. Кельснев, приезжавший в Россию весной 1862 г., свидетельствовал, что «Молодую Россию» никто не хвалил, но думавших с ней было множество; ей только в вину ставили, что она разболтала то, о чем молчать следовало»18. Ультрарадикальные настроения в обществе нарастали. 4 апреля 1866 г. раздался выстрел Каракозова в императора. С этого момента началась эпоха терроризма в России.

В переходе к террору сыграли роль несколько факторов: разочарование радикальной интеллигенции в готовности народных масс к восстанию, пассивность большей части общества и его слабое влияние на власть, желание отомстить за преследования со стороны правительства. Можно сказать, что провоцирующим фактором было политическое устройство России и степень персонификации власти. Терроризм, по логике его идеологов и практиков, должен был способствовать дезорганизации правительства, и в то же время он являлся своеобразной формой «диалога» с ним – угрозы новых покушений должны заставить власть изменить политику. Официально власть всегда отвергала саму возможность диалога с террористами, но нельзя не признать существенного социального эффекта террористических актов. Достаточно вспомнить концепцию «диктатуры сердца» М.Т. Лорис-Меликова и разрабатывавшиеся под его руководством проекты преобразования государственного строя России, – «несомненно решающим толчком к изменению курса был взрыв в Зимнем Дворце 15 февраля 1880 года»19. В мемуарах бывшего директора Депортамента полиции А.А. Лопухина содержится утверждение, что поворот Николая II в сторону конституции (рескрипт на имя министра внутренних дел А.Г. Булыгина) был вызван не событиями 9 января 1906 г., когда войска доказали верность режиму, а убийством его дяди великого князя Сергея Александровича, в чем император увидел приближение опасности для себя лично20. Традиционным аргументом либеральных критиков российского терроризма является тот факт, что убийство народовольцами Александра II «прекратило начавшийся конституционный процесс». С середины 80-х годов ХХ в. раскручивается легенда о том, что царь намеревался именно 1 марта подписать Конституционный проект Лорис-Меликова, но до сих пор ей нет никаких убедительных подтверждений. Крайне важно помнить о пропагандистско-воспитатель-ном значении террористических актов. По известному выражению В.Л. Бурцева, активного члена радикальных организаций, «террористическая борьба идейно воспитывала русское общество»21. Террор был не только социально эффективен – но был эффектен. Публичное убийство министра, которому террорист предварительно вручает пакет со смертным приговором, великий князь, разорванный в клочья бомбой у ворот Кремля… Смелые речи на процессах, мужественный – а нередко и женственный – облик террористов и террористок… Тот же Бурцев вспоминал, что он был распропагандирован прежде всего чтением материалов народовольческих процессов, опубликованных в официальной печати. Пожалуй, именно либеральная печать, подробно описывавшая последствия терактов и ход судебных процессов, в наибольшей мере приучала общество к насилию, «десакрализовывали» (выражение А. Камю) власть. Путь «людей 1-го марта» казался наиболее простым, понятным и рациональным. Влияние террористических идей было чрезвычайно велико, их не чурались не только эсеры и анархисты, но и социал-демократы. Не менее активны с точки зрения террористической практики в 1905 – 1917 гг. были и представители праворадикальных сил в России – черносотенцы. Члены погромно-монархических организаций, таких как «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела», участвовали в подавлении революционного движения в России. Несмотря на то, что они не прибегали к созданию тайных боевых групп, терроризм стал распространенным орудием их борьбы. В частности, наиболее известной жертвой черносотенного терроризма стал видный большевик Николай Бауман, убитый 18 октября 1905 г. в Москве22.

Реально после 1911 г. индивидуальный террор в России на время практически прекратился. В целом, начиная от Игоря Рюриковича и до Николая II, из 50 правителей Российской державы были убиты политическими оппонентами – 14.

Говоря о российском терроризме XIX – начала XX вв., следует отметить, что официальная отечественная историческая доктрина длительное время базировалась на ряде постулатов, характеризовавших сущность борьбы в России с самодержавием в этот период исключительно с идеологических позиций:

во-первых, сам государственный режим рассматривался как стабильно реакционный, неспособный к прогрессивной эволюции;

во-вторых, этой статичностью режима объяснялась и оправдывалась радикализация борьбы с ним;

в-третьих, индивидуальный революционный террор признавался морально оправданным, но противопоставлялся революционному движению масс как высшей форме классовой борьбы;

в-четвертых, методы противодействия государства антигосударственным выступлениям определялись как государственный террор;

в-пятых, политика государственного террора включалась в причинный комплекс террора революционного23.

Третья волна терроризма поднялась уже после захвата власти большевиками в 1917 г. Она была направлена против большевистских руководителей и против германских дипломатов и военных, с тем, чтобы помешать мирным переговорам между Россией и Германией.

20 июня 1918 г. в Петрограде эсер Сергеев застрелил комиссара по делам печати, пропаганды и агитации В. Володарского, 30 августа 1918 г. юнкером Канегисером был убит председатель Петроградской ЧК М. Урицкий, в этот же день состоялось и покушение эсерки Ф. Каплан на В.И. Ленина.

По мнению Д.А. Волкогонова, именно покушение на В.И. Ленина стало тем рубежом, когда террор индивидуальный сменился террором массовым, когда он стал важнейшим компонентом государственной политики, так как было принято специальное постановление Совета Народных Комиссаров «О красном терроре»24. Оно поставило вне закона огромное количество людей, «прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам, мятежам». «Классовыми врагами» стали и лучшие представители передовой российской интеллигенции, с сочувствием относившиеся к политическим противникам большевиков, среди которых были их родственники и друзья.

Со времени Великой французской революции террор не только стал значимым составным элементом революционных теорий, но и получил некий ореол священного поклонения, романтизма. Опыт последующих революций показал, что ни одна из них не обошлась без развязывания террора. Его оправдывали потребностью в сломе отжившей несправедливой системы власти, подавлении сопротивления контрреволюции и ликвидации политико-идеологического инакомыслия. Страх, реализуемый через насаждение государственного, революционного террора, становился основным орудием созидания нового общества.

Большое число публикаций посвящено периоду сталинских репрессий в стране, где внутренний государственный террор был главным инструментом обеспечения стабильности политической системы. Он проявлялся в уголовном преследовании политических противников, идеологическом и административном терроре в отношении инакомыслящих и сопровождался массовыми арестами, ликвидацией заключенных, зачастую без суда и следствия.

Говоря о репрессивных мерах по отношению к своим политическим противникам, И.В. Сталин часто обращался к ленинскому опыту противопоставления революционного террора террору «белому» – контрреволюционному. В политическом словаре того времени указано: «Белый террор – методы расправы буржуазных правительств с революционным движением трудящихся путем разгрома организаций рабочего класса, прежде всего коммунистических партий, путем массовых арестов, каторжных приговоров и убийств революционных деятелей. Применяя белый террор, реакционная буржуазия рассчитывает обезглавить революционное движение, устрашить трудящихся и заставить их безропотно нести гнет капиталистической эксплуатации. На путь белого террора стали в своей борьбе против партии большевиков и советской власти эсеры. В 1918 г. они по заданиям иностранных разведок убили Урицкого и Володарского, произвели злодейское покушение на жизнь Ленина. На белый террор контрреволюционеров Советское Правительство ответило красным террором – массовыми репрессиями против буржуазии и ее наймитов – эсеров...»25.

В итоге террора, как указано в акте сдачи Н.И. Ежовым дел НКВД, на 1 июля 1938 г. по национальному признаку было репрессировано 357 227 человек. Среди них значилось: поляков – 147 533, немцев – 65 339, харбинцев – 35 943, латышей – 23 539, иранцев – 15 946, греков – 15 654, финнов – 10 598, китайцев и корейцев – 9191, румын – 9043, эстонцев – 8819, англичан – 3335, афганцев – 3007, болгар – 2752, других национальностей – 652826.

С середины 50-х и до конца 80-х годов XX в. терроризм как системное социально-политическое явление исчез из жизни Советского государства и общества. Наблюдались лишь отдельные проявления террористического характера. Наиболее ярким примером применения политически мотивированного насилия тех лет, выросшего из идеологии национализма, может служить серия взрывов, осуществленных в конце 1978 г. в Москве. Это взрывы на ул. 25 Октября, в магазине на площади Дзержинского и в метро, осуществленные членами подпольной армянской националистической партии «Дашнакцу-тюн» Затикяном, Степаняном и Багдасаряном. По заявлениям террористов, они «боролись против советского строя, а следовательно, против Москвы. Они решили мстить русским – неважно, кому именно: женщинам, детям, старикам – главное, русским»27.

Таким образом, к началу перестройки проявлений терроризма в СССР практически не было. Тогда любые преступники понимали, что государство с ними церемониться не станет.

Вместе с тем к началу 90-х годов XX в. крайне противоречивые, болезненные процессы, протекавшие в стране, породили целую гамму обстоятельств, благоприятствующих возникновению террористических намерений части населения России и, самое главное, успешной их реализации.

Первым этапом формирования нынешней террористической среды стала война в Афганистане. Эксперты отмечали, что отдельные группы «афганцев», получивших на войне не только специфические боевые навыки, но и познакомившиеся с наркобизнесом, стали впоследствии основой многих террористических формирований.

Терроризм вновь начал активно разворачиваться, когда ослабла государственность, региональные элиты почувствовали возможность увеличения личной власти, и многие СМИ принялись усиленно муссировать тему о «гнусном тоталитаризме и централизме», о несправедливости и спорности национально-территориального деления страны.


____________


Г л а в а III


Молодежный экстремизм

как ресурсная база терроризма

_________________________________________________


§ 1. Психологическая и возрастная обусловленность

радикального и экстремистского поведения молодежи


Современная социальная динамика – это взвинчивание темпов информационного, технологического прироста, перестройка основных социальных структур и нормативно-ценностных систем, результатом чего явилось нарушение традиционной роли различных возрастных групп в социуме. Впервые в истории о себе, как о претенденте на лидерство, в полный голос заявила молодежь – незрелая, «несовершенная» часть человечества, обладающая своими специфическими физиологическими и психологическими характеристиками.

Особо контрастно на общем фоне выделяется поведение мужской части молодежи, у которой Конрад Лоренц28 выделяет так называемый «синдром молодого самца», признаки которого одинаковы у многих видов животных и связаны с интенсивной секрецией тестостерона. Молодые мужчины представляют собой особую социально-демографическую группу, которая по своим физическим (физическая сила), поведенческим (стадность, соревновательность), психическим (склонность к риску, желание выделиться, склонность к девиантному поведению) признакам резко отличается как от женщин, так и от старших мужчин.

Конфликтность и агрессивность этого возраста – не отклонение в развитии, не утеря контроля и воспитания со стороны взрослых, а естественное выражение процесса самообособления, дистанцирования от мира взрослых.

Молодежное сознание характеризуется рядом серьезных отличительных от зрелого черт, таких как – особый эгоцентризм, поиск своей аутентичности, отсутствие объективизма в отношении к миру, субъективизация отношений с ним; а также – явное преобладание воображения над житейским опытом. Молодые часто склонны свои желания принимать за реальную потенциальную силу преобразования мира.

Для молодежи в целом свойственен социальный радикализм. В революционные периоды истории, а в ХХ в. Россия пережила четыре социальных революции, молодежь неизбежно втягивается в революционный процесс. В этих условиях нормальный возрастной радикализм трансформируется в экстремизм с его стихийностью, недостаточной организованностью, идеологической незрелостью. Молодые экстремисты гораздо меньше других возрастных групп склонны к компромиссам в какой бы то ни было форме.

Как правило, молодые экстремисты еще не имеют достаточного опыта для «полноценного» проведения своих акций. Многие экстремистские акции, проводимые молодежью, оказываются на редкость неэффективными и безрезультатными. Но сами по себе действия молодых экстремистов более активны, жестоки и резки, чем у старших и более опытных. Отчасти это можно объяснить тем, что в силу своего возраста молодежь менее, чем взрослые, склонна бояться тюрьмы и смерти, физических травм, поэтому она готова на самые рискованные действия и операции.

Многих из молодых экстремистов невозможно преследовать по закону (за их экстремистские действия) по причине их малолетнего возраста, или же их можно наказать только за совершение тяжких преступлений. Это обстоятельство активно используется взрослыми организаторами при планировании акций. Примером может служить большинство акций, проводимых Национал-большевистской партией (Э. Лимонов), Авангардом Красной Молодежи, Движением против нелегальной иммиграции.

Обычно молодые экстремисты склонны группироваться вокруг какой-нибудь «солидной» экстремистской организации или объединения. Причем, сначала молодой человек, пришедший в организацию такого рода, может и не являться экстремистом, он становится им постепенно, посредством участия в деятельности этой организации и постепенного усваивания ее идеологии. Достаточно редко может происходить самозарождение молодежного экстремистского объединения, когда относительно крупные политизированные молодежные группировки экстремистского толка возникают без участия взрослых экстремистов. Самым ярким примером подобного самозарождения может служить возникновение молодежных организаций «скинхедов», российских бритоголовых – молодых расистов неонацистского толка. По активности и массовости движение российских бритоголовых занимает лидирующее место среди неорганизованных групп экстремистски настроенной молодежи. В случае самозарождения молодежного экстремистского объединения главным фактором его организации становится существование хорошо разработанной идеологии, носящей привлекательный для молодежи характер.

На настоящий момент в России имеются партии и организации, попадающие под определение экстремистских. По своей идеологической направленности такого рода экстремистские объединения бывают, как правого, левого, так и религиозного толка и, в каждой из них существует определенная группа молодежи, всеми силами стремящаяся способствовать деятельности такого объединения.

По нашему мнению, молодежный экстремизм представляет собой сложное и неоднородное явление, которое в той или иной степени присуще практически для всех стран мирового сообщества и отмечается во многих исторических эпохах.

Рассматривая причины развития молодежного экстремизма в России, необходимо отметить, что современная российская молодежь – это поколение, родившееся и сформировавшееся в период революционных преобразований страны и окружающего мира, когда ломались устоявшиеся нормы морали и права, прошла череда кризисов в политике и экономике.

Деятельность экстремистских организаций в российском обществе и мире до настоящего времени пока еще не была достаточно рассмотрена в контексте деятельности радикальных асоциальных групп во всех его формах и проявлениях. По своим масштабам, интенсивности, по своей жестокости она трансформировалась в одну из самых острых и злободневных проблем мировой значимости. В ходе изучения особенностей вовлеченных в деятельность радикальных, деструктивных, культовых групп обнаруживается, что во всех применяются схожие техники трансформации мышления (контроля сознания), а также, как правило, эти группы занимают близкое между собой асоциальное отношение к государственным институтам власти, и, как следствие, к обществу.

Схожи методики привлечения новых членов в радикальную или экстремистскую организацию: любой акт вовлечения человека включает в себя три элемента: вербовщика, его жертву, а также лиц, которые служат объектом воздействия.

Объективное рассмотрение причин распространения экстремистской деятельности осложняется тем, что деструктивные и радикальные организации особенно активно возникают и действуют в среде социально-экономических, национальных, этнических и идеологических конфликтов. В этой среде молодые люди, обладая собственным возрастным радикализмом, попадают под влияние радикальных идеологий, формируясь как потенциально готовые экстремисты. Будучи вовлеченными в деятельность организованных радикальных (асоциальных) групп, новые члены принимают на вооружение экстремистские методы достижения своих целей, используют незаконные, общественно опасные, насильственные средства.

Деятельность радикальных деструктивных организаций на протяжении последних 50 лет является косвенным, потенциально высокоэффективным способом дестабилизации и ослабления государства, не переходя порога открытой враждебности (военных действий). Внешнее стимулирование деятельности подобных организаций является одной из разновидностей ассиметричной агрессии, направленной на разрушение государственного строя. Эти организации при условии контроля ими значимых социальных групп легко могут влиять и принимать участие в экономике и политике государства. Так, во время муниципальных и региональных выборов в Поволжье в 2006 – 2007 гг. некоторые из победивших кандидатов являлись представителями нетрадиционных культов (как правило – саентологи). После формирования новой администрации позиции саентологов во властных структурах значительно упрочнились. В некоторых городах-миллионниках тысячи приверженцев того или иного культа готовы проголосовать за того кандидата, на которого укажет «гуру». Такое положение вещей таит для стабильности государства не меньшую опасность, чем террористический акт. Необходимо учитывать еще и такое обстоятельство, что высшей целью деятельности некоторых таких организаций обозначено мировое господство и политическая власть нового типа. Так, у саентологов продекларировано, что 20% населения планеты, которые «борются» с их доктриной, должны быть уничтожены или стерилизованы.

Внешне деятельность подобных организаций связана с благотворительностью, образовательными услугами, религиозной и миссионерской деятельностью и т.п. Внутреннюю, истинную составляющую знает очень малое количество посвященных, что позволяет данным организациям активно действовать, скрывая свои подлинные цели и последствия своей деятельности от широких слоев общественности.

Участие в деятельности экстремистской организации неизбежно трансформирует личность молодого человека.

Люди, вступающие в ряды радикальной группировки или «деструктивной организации» (потенциальные экстремисты) – это выходцы из разных социальных слоев и жизненных сфер. Существует определенный набор личностных черт, которыми, как правило, обладают члены радикальных групп. Есть основания полагать, что эти черты во многом сходны с теми, которые отличают приверженцев религиозных культов. Резкие изменения, происходящие при вступлении в радикальную экстремистскую организацию, происходят с человеком, поскольку он отказывается от принадлежности к привычной социальной группе, выступает антагонистом к обществу и зачастую ведет аномальное, девиантное существование.

Чем младше человек, тем в большей степени он воспринимает окружение как обучающую среду. Период раннего полового созревания характеризуется активной ориентацией на адаптацию к правилам общения в малой группе, то есть восприятие правил игры в коллективе. Этот возраст более всего уязвим в плане повышенной восприимчивости к предлагаемым ему правилам поведения в группе, более того, именно в этом возрасте резко возрастает значение символических родительских фигур, которые разыскиваются вовне.

Молодым людям в возрасте 17 – 19 лет в силу их физиологического и психического развития присуща реальная жажда самоутверждения в обществе, однако моральных и физических сил для этого не всегда хватает, а потому нужна поддержка покровителей, которые заведомо сильнее и образованнее. Достаточно продемонстрировать эффективность собственного поведения в кризисных ситуациях, для того чтобы стать кумиром молодого индивидуума. В юношеском возрасте очень сильна мотивация к формированию образа «Я» через отрицание отвергаемых моделей поведения. Самоопределение и самоутверждение осуществляется посредством контрастного и резкого разграничения собственной идентичности с наблюдаемыми вовне примерами судеб и моделей жизни.

Незрелый индивидуум легко ориентируется на предложение ролевых моделей, заведомо отличающихся от общепринятых. Личностная зрелость проявляется в адекватном восприятии того образа жизни, который незрелому индивидууму представляется как формальный, банальный, отживший, скучный и серый, отыгравший, исчерпавший себя, неперспективный, безжизненный.

Согласно статистическим исследованиям, большая часть взрослых приверженцев различных религиозных культов принадлежат слабому полу, в то время как подавляющее большинство руководителей культов – мужчины. В радикальных экстремистских группах, до недавнего времени, ситуация выглядит наоборот – 75% мужчины. Однако, в последние 5 – 6 лет женщины в радикальных организациях стали привлекаться к активной террористической деятельности как террористы-смертники, хотя раньше их деятельность сводилась к «подготовке и планированию» террористических актов, а не к участию.

В деструктивных организациях, к числу которых относятся и экстремистские, и террористические объединения, обычно велик, как и в культах, процент агрессивных параноидов. Лица, являющиеся членами данных организаций, склонны для объяснения собственной неадекватности возлагать ответственность за неудачи на обстоятельства и внешние факторы, легко поддаются внешнему влиянию.

Задача кураторов экстремистов – вовлечь в радикальную деятельность как можно большую массу людей, для которых цели экстремистского поведения станут либо столь высоки, что оправдывают любые средства, либо людей настолько неразборчивых в средствах, чтобы они были способны реализовать любую поставленную задачу. Такая резкая и глубокая ресоциализация личности является результатом специфической приспособительной реакции в условиях чрезвычайного группового давления и манипулирования базисными человеческими потребностями, практикуемыми в экстремистских и террористических организациях.

Через «возвышенные мотивы» обычно вовлекают молодежь, которая в силу умственной и моральной незрелости легко принимает радикальные национальные, социальные или религиозные идеи. Вовлекают ее чаще всего через тоталитарные (т.е. полностью подавляющие волю людей и подчиняющие их только воле «вождя», «учителя»), религиозные или идеологические секты типа «Аум Синрикё» или «Красных бригад». Длительное нахождение членов подобных террористических или культовых групп в конспиративной обстановке при интенсивной террористической (религиозной) тренировке, включающей и специальные (ведущие к реформированию мышления) технологии психологической обработки, приводит к появлению специфической среды, которую, по аналогии с уголовной средой, можно назвать радикальной средой с особым типом сознания людей, составляющих эту среду.

Процесс формирования и динамики поведения «вовлеченной» личности напрямую зависит от таких факторов как воспитание, образование, мироощущение, возможности самореализации в современной жизни, общества, которое окружает данную личность. Механизм экстремистского поведения заложен в молодом человеке не очень глубоко. Чаще всего экстремистским действиям дает толчок чувство безвыходности из той ситуации, в которой оказалось некое меньшинство, психологический дискомфорт, который побуждает его оценивать свое положение как драматическое. Так, вербовка в культы проходит с личностями, которые находятся в сильном эмоциональном дисбалансе, как правило, это стресс, вызванный тяжелыми переживаниями после трагического события, развода, гибели близкого человека, потери работы и т.п.

Цели и идеалы служат рациональному объяснению вхождения в данные организации. Настоящая причина – сильная потребность во включенности, принадлежности группе и усилении чувства самоидентичности.

Обычно членами экстремистских и радикальных организаций становятся выходцы из неполных семей, люди, которые по тем или иным причинам испытывали трудности в рамках существующих общественных структур, потеряли или вообще не имели работу. Чувство отчуждения, возникающее в подобных ситуациях, заставляет человека присоединиться к группе, которая кажется ему столь же асоциальной, как и он сам. Общей чертой этих людей является, таким образом, сильная потребность во включенности в группу, связанную с проблемами самоидентичности.

Понятно, что членом радикальных или экстремистских группировок не становятся сразу. Прежде чем стать членом радикальной и экстремистской организации, человек проходит через апатию и другие формы социальной дезадаптации. Идентификация с асоциальной (радикальной или деструктивной) группой обеспечивает таким людям социальную роль, хотя и негативную. Порвать с группой для данной «вовлеченной» личности почти невозможно – это равносильно психологическому самоубийству. Для «вовлеченной» личности покинуть организацию значит потерять самоидентичность. «Вовлеченная» личность имеет столь зависимую самооценку, что для нее отказаться от заново обретенной самоидентификации практически невозможно. Таким образом, вовсе не авторитарные люди становятся членами жестко авторитарных групп. Включаясь в такую группу, они обретают защиту от страха перед авторитаризмом. При этом любое нападение на группу воспринимается ими как нападение на себя лично. Соответственно, любая акция извне значительно увеличивает групповую сплоченность. Об этом необходимо помнить, организуя информационную борьбу с экстремистскими и радикальными организациями. По мере того, как «вовлеченная» личность проникается идеологией своей организации, она усваивает абсолютистскую риторику.

Подобная ситуация (процесс) побуждает «вовлеченных» личностей к нанесению ударов по обществу и врагу, кто бы им ни считался. Врага определяют лидеры организации. Они намечают мишени, а также методы нападения, которые следует использовать.

Из всего вышеприведенного можно сделать вывод о том, что истоки всевозможных «деструктивных организаций» одинаковы и есть смысл изучать их вместе в рамках феномена контроля сознания, социологии, криминологии, виктимологии и социальной психологии.