Geum.ru

И. Ю. Сундиев Террористическое вторжение: криминологические и социально-политические аспекты проблемы

Вид материалаМонография

Содержание


Демографические особенности современного развития страны.
Последствия миграционных процессов.
Следствия экономических преобразований.
Трансформация роли информационных технологий.
Идеологический кризис.
Молодежные субкультуры и информационные технологии.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
§ 2. Криминологические характеристики

причин распространения молодежного экстремизма

в крупных и средних городах России


Признание существующей угрозы широкого распространения экстремизма в обществе, особенно среди молодых его членов, признают не только специалисты, занимающиеся научными исследованиями различных аспектов противодействия экстремизму. Наличие проблемы неэффективности предупреждения экстремистских проявлений признают также и правоохранительные органы, и высшее руководство нашего государства, в том числе и Президент России. Подтверждением этого является, например, тот факт, что Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности», принятый в 2002 г., был направлен для рассмотрения в Государственную думу России именно Президентом России В.В. Путиным, который, кроме того, постоянно в своих выступлениях, интервью, иных официальных заявлениях и документах подчеркивает, что «религиозному экстремизму и ксенофобии в России и в мире должна быть поставлена «непреодолимая преграда», «…наступило и время решительного объединения всех наций в борьбе с новыми вызовами – с терроризмом, с идеологическими доктринами, основанными на расизме и ксенофобии». В Концепции национальной безопасности Российской Федерации указано, что во внутриполитической сфере национальные интересы России состоят в сохранении стабильности конституционного строя, институтов государственной власти, в обеспечении гражданского мира и национального согласия, территориальной целостности, единства правового пространства, правопорядка и в завершении процесса становления демократического общества, а также в нейтрализации причин и условий, способствующих возникновению политического и религиозного экстремизма, этносепаратизма и их последствий – социальных, межэтнических и религиозных конфликтов, терроризма.

В тех случаях, когда государство способно контролировать и перенаправлять энергию молодежного экстрима в необходимом для себя направлении, оно получает дополнительный источник своего развития, в противоположном – эта энергия становится деструктивной, порождающей многочисленные криминальные действия. В современных условиях глобализированного информационного общества молодежный экстремизм является питательной средой наиболее тяжких криминальных проявлений – терроризма, наркомании, массовых беспорядков, средством внешнего давления на государство.

Доведенная до крайности идеологизация экстремистских действий создает особый тип сторонников экстремизма, склонных к самовозбуждению, потере контроля над своим поведением, готовых к любым акциям, нарушению общественных норм и законов. Для экстремистов характерна опора на действия толпы, т.е. скопления людей с установкой на простейшие модели общественного устройства и поведения. Фактически эк­стремизм пытается создать и в ряде случаев создает потенциал «агрессивной простоты», обладающий огромной разрушительной силой.

Необходимо отметить, что в чистом виде ни одна из форм экстремизма не существует. Всегда происходит переплетение, смешивание политического, националистического, религиозного и другого экстремизма. Там, где в действие вовлекаются массы населения, где затрагиваются интересы многих людей, где нарушается общественный порядок, создается угроза жизни и здоровью людей, всегда происходит переплетение политики с национализмом, с религией и т.д. Поэтому выделение основных форм экстремизма основывается на выделении доминирующих целей, установок среди участников той или иной экстремистской организации, движения.

Анализ факторов, влияющих на приход молодежи в ряды экстремистских сообществ и организаций, не будет полным без учета объективных доминирующих причин, присущих людям данной возрастной категории – интенсивного физического роста, достижения «взрослых» показателей силы и восстанавливаемости, стремительного полового созревания в результате внезапной «гормональной атаки» включающихся на полную силу половых желез и в то же время социальной и психологической незрелости.

Большая часть молодежи все же проходит этот возраст в более или менее традиционных формах оппозиции миру взрослых, таких, как школьное хулиганство, дворовые команды и т.п. Но из этих молодежных групп часть подростков, молодых людей рекрутируется в маргинальные объединения, в том числе криминальные и экстремистские сообщества.

Актуальность проблемы распространения молодежного экстремизма подтверждается и результатами опроса, проведенного нами в Новосибирской, Новгородской, Белгородской областях, в ходе которого свыше 60% опрошенных студентов, преподавателей и сотрудников органов внутренних дел сказали, что сталкивались с проявлениями молодежного экстремизма, и аналогичное количество респондентов знают о существовании молодежных экстремистских организаций на территории соответствующих областей.

Современная российская молодежь – это поколения, родившиеся и сформировавшиеся в период революционных преобразований страны и окружающего мира. В период, когда ломались привычные и устоявшиеся нормы морали, права, политики, экономики. Произошедшие трансформации базовых характеристик российского общества еще полностью не осмысленны, но накопленный исследовательский материал позволяет комплексно очертить проблему молодежного экстремизма, выделить основные значимые факторы, влияющие на молодежь, как особую социальную группу.

Демографические особенности современного развития страны. С начала 1990-х годов в России сложились и развивались следующие демографические тенденции: низкая и не обеспечивающая простого замещения поколений рождаемость; сверхсмертность и не имеющая аналогов среди развитых стран низкая продолжительность жизни и структура патологии; быстрый рост внебрачной рождаемости, нелегитимной брачности и дестабилизации семьи; исчерпание не только потенциала роста, но и простой стабилизации состава населения страны по половозрастным группам. В динамике смертности и продолжительности жизни начиная с 1990-х годов прослеживается три периода. Первый – до 1992 г., когда смертность росла умеренно, и в целом темпы ее роста не превышали темпов роста в 1970 – 1980 гг. Второй период охватывает интервал с 1992 по 1995 гг., когда она увеличивается стремительно под влиянием «шоковой» терапии, беспрецедентного обнищания населения, развала системы государственной социальной защиты. Третий период – вторая половина 1990-х – по настоящее время ознаменовался относительной стабилизацией показателей, но не их снижением. Основной группой риска для России являются подростки и молодые мужчины. Среди причин их смерти на первом месте – несчастные случаи, насилие; на втором – отравления алкогольными суррогатами и наркотиками, на третьем – сверхранняя патология сердечно-сосудистых заболеваний. Подобная структура характерна практически для всех регионов страны. В этих условиях молодежь в возрасте от 14 до 25 лет вымирает быстрее, чем воспроизводится, оставаясь при этом наиболее активной социальной группой населения. Доля данной возрастной группы составляет порядка 23 % населения страны, но на нее приходится 44 % всех выявленных лиц, виновных в совершении преступлений. Причем в последние годы темпы роста криминальной активности младших возрастных групп (14 – 16 лет) многократно опережают все остальные. Как показали многолетние криминологические исследования, подростки в возрасте от 10 до 16 лет совершают преступления либо ситуативно, либо для повышения своего статуса (самоутверждения) в среде сверстников. Новое время добавило к этому перечню более веское основание – совершение преступления ради физического выживания. Основная причина стремительного омоложения преступности – деформация семьи и семейных отношений, утрата ими функции воспитания правопослушности и реального контроля над поведением подростка. За последнее десятилетие в результате разводов ежегодно оказываются в неполной родительской семье от 600 до 800 тыс. детей и подростков. Доля детей, рожденных вне брака, ежегодно составляет в контингенте несовершеннолетних не менее 20 %. Как показывают криминологические исследования, ребенок из неполной семьи имеет в три раза больше шансов стать преступником, чем его сверстник из полной семьи. Но и семьи отличаются в современных условиях нарастанием жестокости, насилия по отношению к друг другу. Так, в 1999 г. было учтено более 17 тыс. случаев внутрисемейных преступных проявлений, жертвами которых были малолетние дети, в 641 тыс. случаев – женщины и в 133 тыс. случаев – пожилые люди. Это почти на 30 % больше, чем в 1998 г. В 2006 г. в 23 % преступлений из числа зарегистрированных потерпевшими являлись несовершеннолетние. Учитывая высокую латентность внутрисемейных преступлений, можно утверждать, что насилие характерно для каждой второй семьи. Ежегодно убегает из дома (от семьи) порядка 50 тыс. детей и подростков, около 10 тыс. детей (в основном – младшего возраста) бросаются своими родителями. Общее количество беспризорных детей и подростков в нашей стране составляет, по мнению председателя Регионального фонда «Центр защиты детей и подростков «Преодоление» Леонида Чекалкина, от 1,5 до 2 млн. Ребенку, выброшенному из семьи, требуется среда, которая обеспечивала бы не только его физическое выживание и защиту, но также понимание и сопереживание. Такой средой становятся криминальные сообщества и экстремистские объединения. В настоящее время в стране зафиксировано более 1200 устойчивых молодежных преступных сообществ, свыше 16 тыс. неформальных молодежных объединений, в том числе – имеющих выраженный экстремисткий характер. Еще большее количество сообществ имеет временный или сезонный характер. Среди молодых людей, виновных в совершении преступлений, только 6 % доказанно совершили преступление в одиночку. Для более точной оценки значимости этих показателей необходимо учитывать, во-первых, возрастающую общую латентность групповой молодежной преступности, во-вторых, то, что одно и то же лицо может участвовать в совершении нескольких преступлений (или, наоборот, в одном преступлении участвует группа лиц). Если же сопоставить темпы роста преступности среди различных возрастных групп за последние 8 – 10 лет, то окажется, что преступность лиц в возрасте от 20 до 25 лет увеличилась на 16 %, от 16 до 20 лет – на 67 %, а от 14 до 16 лет – почти на 85 %. Иными словами, криминальная зараженность и криминальная трансформация младших возрастных групп идет нарастающими темпами, меняя половозрастную структуру преступности в стране. Так, удельный вес несовершеннолетних, совершивших убийство и покушение на убийство среди всех преступников, совершивших данное преступление, составлял 7,5 % в 2000 г. и 7,9 % – в 2003 г., 8,4 % – в 2006 г. Удельный вес несовершеннолетних, совершивших грабеж, среди всех грабителей в 2001 г. был равен 21 %, в 2006 г. он вырос до 27 %; совершивших разбой – соответственно в 2001 г. – 17 %, в 2006 г. – 22 %.

Последствия миграционных процессов. За последние 10 – 15 лет внутренняя миграция из полууправляемого процесса превратилась в стихийные потоки, прямо охватывающие более 30 миллионов человек. Причины – «выдавливание» русскоязычного населения из вновь образованных стран СНГ и Балтии «на историческую Родину»; этнические конфликты и этнические чистки в Закавказье и Средней Азии; закрытие градообразующих предприятий и лишение государственной поддержки жителей депрессивных населенных пунктов Севера и Востока страны и пр. Большая часть вынужденных мигрантов – многодетные семьи, лишившиеся большей части своего имущества по месту прежнего пребывания. Основные направления миграции – крупные и сверхкрупные города Европейской части России и Южный федеральный округ. Миграция, несмотря на ее масштабы, не способна полностью компенсировать естественной убыли населения в этих районах, но создает реальную конкуренцию на рынке занятости и в социально-бытовой сфере. Прямое следствие этих процессов – рост социальной и культурной отчужденности мигрантов, рост ксенофобии и взаимной агрессивности. «Агрессивная самодеятельность» (этнический и националистический экстремизм) молодежи распространилась из мегаполисов в крупные и средние по размеру населенные пункты, практически в каждом из них появились свои «скинхеды», «нацисты» и т.п. СМИ навязчиво тиражируют образ «современного российского молодого нациста», подсказывая тем самым молодежным группировкам идеологизированную модель поведения. Гневные филиппики в самих СМИ об «отвратности национализма и ксенофобии» оказывают прямо противоположное действие. Анализ криминологической ситуации в районах массовой миграции показывает, что речь идет не только о преступлениях против мигрантов, но и значительной доле самих мигрантов в совершении различных преступлений. Так, среди выявленных лиц, совершивших убийство, удельный вес приезжих в 2000 г. достигал 11,5 %, в 2006 г. – 14 %; грабеж – соответственно в 2000 г. 8,9 % в 2006 г. – 11 %; бандитизм – в 2000 г. 15,8 % в 2006 г. – 17 % .

Большинство (68 %) преступников-мигрантов это лица моложе тридцати лет. Стабилизация преступности мигрантов и ее некоторое снижение в последние годы объясняются, прежде всего, организационным оформлением этнических землячеств в местах миграции и их жестким контролем за поведением своих членов, более жестким и эффективным, чем деятельность правоохранительных структур. В итоге – мигранты и коренные жители, чем дальше, тем больше превращаются в «не смешиваемые жидкости в одном сосуде», с нарастающим потенциалом взаимного отторжения. Для молодежи, живущей в подобных условиях, ксенофобия и агрессия становятся привычными нормами поведения.

Следствия экономических преобразований. Для большинства молодых людей 20 – 25 лет опыт экономических преобразований России периода их взросления выражается формулой: «за деньги – можно все, за очень большие деньги – можно все, что угодно; чем больше сумма – тем большее преступление она нейтрализует». Порядка 80 % молодых людей этого возраста сами зарабатывают себе на жизнь, причем, в понимании большинства из них, совершение преступлений и правонарушений для обеспечения своей жизнедеятельности – специфическая, но то же работа. Около 16 % – опираются на поддержку семьи, но подрабатывают для удовлетворения собственных потребностей (в основном – это учащаяся молодежь). Оставшиеся – откровенные социальные паразиты, в число которых входит и «золотая молодежь», и молодые криминальные «авторитеты», и функционеры многочисленных религиозных сект, и др. В каждом регионе в соответствии со сложившейся социально-экономической ситуацией наблюдаются свои девиации того, что считать недопустимым преступлением или правонарушением, вне зависимости от того, что говорит на эту тему закон. Главная тенденция – чем ближе к мегаполисам и зонам этнических конфликтов, тем в большей степени для молодых людей зоны допустимых и приемлемых действий отличаются от принятых законов. Например, для большинства регионов Северного Кавказа торговля оружием и взрывчатыми материалами вполне обычный доходный бизнес, для значительной части молодежи Чечни, Дагестана, Карачаево-Черкессии сезонное участие в деятельности незаконных вооруженных формирований не только высокодоходная, но и почетная, овеянная романтикой работа. Поколения двадцатилетних и младше жителей этих регионов – это поколения, не получившие никакого систематического образования, выжившие в условиях вооруженного противостояния всему окружающему миру и способных делить его только по схеме «свой-чужой».

Сложившаяся в последние годы в стране экономическая система, в которой «серые» (не проходящие по государственной регистрации) и «черные» (криминальные) денежные потоки составляют значительную часть, заведомо ставит большую часть молодежи в паракриминальное состояние. Эклектичность действующего законодательства позволяет интерпретировать любую экономическую инициативу, по желанию чиновника, либо как достижение, либо как преступление. Это порождает, в лучшем случае, государственно-правовую индифферентность, в худшем – правовой нигилизм, замещение нормального правосознания «понятиями», законами шариата, тейповыми традициями и так далее.

Молодежь в возрасте от 14 до 18 лет оказывается в более сложном экономическом положении. Хотя законодательство разрешает частичную трудовую занятость подростков, большинство работодателей предпочитают использовать их труд без официального оформления, либо не использовать вовсе. Единственная сфера, где привлечение подростков стало массовым и легальным – сезонный сбор урожая. Тем не менее, большинство подростков данной возрастной группы (более 80 %) заявляют, что нуждаются в круглогодичном заработке, а для 30 % – их заработок – основная часть достатка семьи (родителей, младших братьев и сестер). Эти цифры совпадают со структурой занятости и экономическими потребностями молодежи середины 20-х годов ХХ в.

Трансформация роли информационных технологий. За последние
10 – 15 лет плотность информационного поля на территории нашей страны принципиально увеличилась. Многократно возросло количество отечественных телеканалов; развитие спутниковых технологий и их доступность теоретически включили всю территорию страны в зону отечественного и международного информационного воздействия; Интернет из экзотики превратился в обыденность; мобильная телефонная связь максимально «спрессовывает» общение и взаимодействие людей. Информационная плотность и мобильность изменили не только характер взаимодействия между людьми, но и саму структуру приоритетов человеческих взаимоотношений. Социальные, культурные, политические приоритеты целенаправленно внедряются (а не формируются!) информационными системами как государственными, так и принадлежащими частным лицам. Основная декларируемая цель – обеспечение взаимодействия людей в эпоху глобализации. Развитость информационных технологий – считается важнейшим параметром развития социальной системы в глобализированном обществе. Умение работать с информационными системами – критерий допуска к информационным технологиям. Это умение складывается из знаний английского языка (основного языка глобализированного сообщества) и пользовательских навыков работы с современными компьютерами. Развития этого умения практически лишены безнадзорные дети и подростки, дети вынужденных переселенцев (мигрантов), молодежь из депрессивных экономических районов и большинства малых населенных пунктов. Это значит, что, примерно, каждый третий молодой человек (девушка) в возрасте от 14 до 25 лет не обладает и не будет своевременно обладать умениями работы с информационными системами, соответственно – возможностями получить современную специальность, а в последствии – получить достойную работу и зарплату. Он (она) могут быть гениальными, сверхспособными, но им придется прилагать колоссальные усилия для того, чтобы вписаться в информатизированное глобальное сообщество. С каждым годом понятийный, ценностный барьер между ними и их более удачливыми сверстниками будет нарастать, порождая взаимную агрессию и ксенофобию. И это значит, что значительной части молодых людей легализованный путь к социальной успешности закрыт и единственная область, где они могут раскрыть свои таланты – криминал. Несогласные со сложившимся положением дел являются основной ресурсной базой экстремистских и террористических организаций.

Между тем, быстрое информационно-технологическое расслоение социума нарушает сложившееся социальное равновесие, дестабилизирует традиционные государственные системы управления, так как законодательная и законоприменительная системы генетически обладают высокой инерционностью, естественно отстают от динамики социального развития; для политической и конкурентной борьбы в стране разрабатываются и активно применяются «нетрадиционные» (они же и нелегитимные) системы массового управления (НЛП, социальная манипуляция и т.п.). Многолетние попытки принятия комплекса законов об информационной безопасности наталкиваются на мощнейшее противодействие со стороны тех частей властных элит, которые намерены монополизировать использование информационного оружия в конкурентной борьбе. Тем временем, в стране появляются новые виды преступности, основанные как на отставании законов от сложившейся реальности, так и на возможности бесконтрольного использовании нелегитимных технологий управления и манипуляции поведением человека и социальных сообществ. Основными субъектами данных преступлений являются молодые люди. Так, среди выявленных лиц, совершивших преступления в сфере высоких технологий, более 60 % составляют молодые люди до 25 лет. Основную массу (более 75 %) политтехнологов, имиджмейкеров, сетевых администраторов (пользователей манипулятивных технологий) составляют молодые люди до 30 лет.

Как показывают специальные исследования, манипулятивные технологии массового социального управления воздействуют, прежде всего, на общественное подсознание. То, что достигаемые управленческие результаты есть только видимая часть айсберга происходящих в общественном подсознании мутаций, понятно уже сейчас. Никто из применявших манипулятивные технологии всерьез не просчитывал, какие процессы были и продолжают инициироваться во всех сферах общественной жизни посредством столь грубых вмешательств. Проведенные нами исследования (1993 – 1996 гг., 1998 – 2001 гг.) показали, что моделью развития последствий этого процесса может служить формирование подсознательной психологической зависимости по типу наркотической, но на макрогрупповом уровне. Молодежное сознание, как наиболее лабильное, с одной стороны, наиболее управляемо, с другой – демонстрирует быструю адаптацию к внешним управленческим формам. Для достижения устойчивого управленческого эффекта требуется постоянная смена форм воздействия и не менее постоянное наращивание мощности, т.е. постепенный переход от легитимных стимулов к экстремальным, включающим и экстремизм и терроризм.

Благодаря технической оперативности электронных средств массовой коммуникации и смещению приоритетов информационной политики (от гуманизма к практицизму) экстремальные события (войны, катастрофы, стихийные бедствия) становятся постоянным компонентом социальной действительности каждого человека. В результате происходит визуальное привыкание к насилию, катастрофам и их последствиям, сопереживание блокируется, но внутренняя напряженность растет. Требуется релаксация и она предоставляется теми же СМИ в виде «мыльных опер», телеконкурсов, спортивных соревнований, ток-шоу, реалити-шоу и тому подобных эмоционально сильных, но интеллектуально крайне примитивных зрелищ. В обществе подсознательно формируется устойчивая установка: все, что не связано с развлечениями, связано с катастрофами, т.е. негативными переживаниями. Это одно из главных условий успешной манипуляции социополитическими пристрастиями граждан, но при этом – неизбежны деформации общественного сознания, доминирование в нем тревожности и инфантилизма, утрата культурных традиций. В этих условиях нормативно-ценностные и моральные ориентиры молодежи в целом по стране примитивизируются по схеме «свой-чужой». Особенно это заметно в изменении отношения к криминалу. Традиционный криминал становится «своим», меньшим злом, готовым активно бороться с «чужими», злобными и непонятными. В современных российских СМИ в течении последних десяти лет настойчиво «героизируется» образ отечественного Братка («самого бандитского бандита в мире»), криминальная субкультура, ставшая востребованным товаром, усиленно внедряется как эталон «истинно народной культуры». По мере увеличения интенсивности массовой манипуляции (в нашем государстве это регулярно связано с приближением выборов разного уровня) криминал (в лице пользователей манипулятивных технологий) получает дополнительные источники паразитирования на остальной части общества, а его ресурсы рассматриваются властными элитами как дополнительный аргумент в борьбе «своих» против «чужих».

Современный информационный прогресс превращает нормативную стену между легитимными и криминальными действиями в декоративную ограду с множеством явных и скрытых калиток. Особенно опасно это проявляется в новых технологиях борьбы за власть: опасен процесс (например – массовое бесконтрольное использование социальной манипуляции в выборных компаниях), опасен результат (каждый, кто может оплатить использование этих технологий, может ими воспользоваться; если учесть концентрацию свободных средств именно у криминала, его стремление сохранить и усилить свои позиции, то вопрос с заказчиком ясен), чрезвычайно опасна инерционность запущенных экстремальных социальных процессов.

Идеологический кризис. Формирование у молодежи необходимых социальных качеств и жизненных ориентиров – важнейшая задача для любого государства. В нашей стране эту задачу сначала выполняли семья и православная церковь, а с 1917 г. – семья и система идеологических организаций. После 1991 г. семья, как важнейший компонент формирования государственно-значимых качеств у подрастающих поколений практически не рассматривалась в новых государственных стратегиях, а идеология и идеологическая работа были признаны вредным атавизмом тоталитарного общества. Как показал опыт, самопроизвольно государственно-значимые качества у молодежи развиваться не могут, а простое копирование старых форм идеологической работы без наполнения их новой идеологией – малоэффективно. Проблема создания государственной идеологии, соответствующей реалиям ХХI в. и национальному менталитету, стоит не только перед нашим государством, но и большинством других, входящих в глобализированное сообщество. Эмиссары радикальных исламистских сект в течение последних десяти лет активно работают в молодежной среде не только в районах традиционного распространения ислама (Северный Кавказ, Поволжье), но и в местах миграции выходцев из этих регионов – Центральный федеральный округ, Приморье, Дальний Восток. Как убедительно показывает и наш, и зарубежный опыт, в отсутствии мощной целенаправленной системы формирования у молодежи интеграционно-государственнической мировоззренческой базы, она (молодежь) легко попадает под влияние радикальных и экстремистских идей, чуждых национальному менталитету. Практическим воплощением подобной системы в демократическом обществе можно считать многоуровневую систему государственной поддержки воспитания молодежи в США.

Молодежные субкультуры и информационные технологии. Нарастающее использование управляющих информационных технологий воспринимается большинством молодежи как усиливающееся информационное давление, источник личностного дискомфорта. Наиболее сильно оно в мегаполисах, где плотность информационного поля максимальна, и убывает пропорционально размерам населенного пункта. Дисгармоничность ощущения реальности, порождаемая внешним информационным давлением, отмечается практически всеми молодыми людьми во всех регионах страны. Ответная защитная реакция – уход от навязываемой реальности и формирование своей. Уже в 1970 – 1980 гг. прошлого века в нашей стране сложился целый спектр молодежных субкультур, представлявший собой не столько реакцию на идеологическое давление, сколько реакцию на топорность идеологической работы, ее отсталость от жизненных реалий. Образно говоря, если ранее идеологическое воздействие можно было представить в виде обязательного для всех бесплатного поглощения невкусной пищи, то нынешнее информационное воздействие – навязываемый СМИ огромный «шведский стол», стоимость и вкус блюд на котором узнаешь только после того, как их съел. Молодежные субкультуры – это попытки «готовить для себя и друзей из того, что есть, и то, что нравится». Как правило, выбор субкультуры, в первую очередь, зависит от ближайшего социального окружения, «значимых других» по психологической терминологии, людей более старшего возраста, на которых ориентируется молодой человек. На первом месте по распространенности в нашей стране – разновидности криминальных субкультур. Они достаточно распространены среди всех возрастных групп молодежи и, практически, во всех регионах страны. Разносчиком и пропагандистом криминальных субкультур сейчас являются не столько конкретные лица, имеющие криминальный опыт и побывавшие в ИТУ, сколько средства массовой коммуникации. Криминальные субкультуры оказались востребованным товаром в связи с общей примитивизацией морали в обществе, падением уровня культуры и ростом протестных настроений. Однако, превращенные современными технологиями в разновидность ходового товара, традиционные криминальные субкультуры утратили протестный смысл и стали одним из средств разрешенного этапажа. В собственно криминальных и паракриминальных группах развиваются и культивируются нормы «другой жизни» («истинной» криминальной культуры). Эти нормы предельно жестки и направлены на обеспечение выживания группы в предельно враждебном окружении («цивильном мире»). По сути – это слегка трансформированные нормы классической «примитивной» группы, то есть нормы каменного века в технотронном окружении. Характерно самоназвание членов подобных групп – «люди». Все остальные – «лохи» (добыча, источники средств для жизни), «другие люди» (временные союзники), «враги» (без комментариев). По отношению к «лохам» и «врагам» никаких моральных ограничений нет, «другие люди» ситуативно могут стать «врагами». Предельно жесткая и жестокая внутренняя структура подобных групп, где за сохранение своего статуса приходится постоянно вести бескомпромиссную борьбу. Подобные социокультурные конструкции не имеют механизмов и средств развития, их главная задача – обеспечить выживание своих членов («людей») в любых условиях. Одним из признаков того, что большинство криминальных молодежных группировок трансформируются по схеме «примитивных групп» является стремительно нарастающий уровень жестокости совершаемых ими насильственных преступлений.

Если для членов криминальных группировок наркотики и токсические вещества выступают, главным образом как стимуляторы и релаксанты, то для «путешественников» они становятся основным инструментом ухода от реальности. «Путешественники» – молодые люди из различных социальных групп, с разным уровнем культуры и образования из любопытства или следуя моде пристрастившиеся к легким наркотикам, а в дальнейшем перешедшие (пересаженные) на их тяжелые разновидности (в основном – героин и ЛСД). Через сравнительно короткое время после начала употребления тяжелых наркотиков «путешественники» уходят из своей привычной социальной среды и примыкают к уже имеющимся примитивным группам себе подобных. Редкую часть из них удается вырвать из их среды родственникам и вылечить, срок жизни остальных не превышает трех лет. Через год после начала приема тяжелых наркотиков «путешественник» будет готов совершить любое преступление ради очередной дозы, мотивируя это сверхценностью своих переживаний, понятной лишь ему и ему подобным. «Путешественники» – источник сверхдоходов для криминала, одноразовые исполнители преступлений. На первую половину 2006 г. в России было зарегистрировано более 650 тыс. потребителей тяжелых наркотиков, более 400 тыс. из них имеют установленный диагноз – наркомания, в латентном состоянии – более двух миллионов «путешественников».

В отличие от наркотических форм «расширения сознания», «путешествия по иным реальностям», эзотерики, мистики, сатанисты, хаббардианцы, муннисты и члены сект, мистических обществ, тайных орденов, альтернативных церквей используют для тех же целей различные психотехнические процедуры. В настоящее время в стране действует около 1200 филиалов зарубежных мистических сект и «нетрадиционных конфессий», примерно столько же всевозможных «курсов самосовершенствования», «магических школ», занимающихся тем же самым, но под другой вывеской. Не меньше и чисто отечественных организаций типа язычников, веддистов, «белого братства» и тому подобных. Ареал их действия – практически вся территория страны, основной костяк их членов – молодые, достаточно образованные люди с высоким уровнем тревожности и невротизации, пытающиеся решить свои проблемы без криминала и наркотиков. В зависимости от ориентации на «прогресс» или «традиции», «западничество» или патриотическое «почвенничество»; на «быстрый результат» или «постоянное совершенствование» ими выбирается организация (курсы, школы, секты, братства и так далее). Принцип действия всех этих организаций (вне зависимости от идеолого-культурной оболочки) состоит в обучении своих членов психотехническим методикам, позволяющим им чувствовать свое превосходство над «серой массой» непосвященных при одновременно полном подчинении своему руководству. Как правило, для усиления «вновь открывшихся способностей», «инициации духовных сил» используются психохимические препараты из арсенала спецслужб, ставшие известными и доступными в период «гласности и демократизации». Как правило, многие члены подобных сообществ сначала сами становятся жертвами преступлений своих руководителей (диапазон – от сексуального насилия над неофитами до присвоения их имущества и принуждения занятием незаконной деятельностью), впоследствии – активно участвуют в преступной, в то числе – экстремистской деятельности. Так большинство современных «финансовых пирамид» оформлялись как «клубы по интересам», члены которых оказывали друг другу и своим руководителям добровольную финансовую помощь. На самом деле, руководители и приближенные к ним лица с помощью психотехник обрабатывали основную часть сообщества, побуждая их «вкладывать свои средства на развитие общего дела» и привлекать неофитов из числа своих друзей и знакомых. Не менее широкое распространение получила практика сбора инсайдерской информации руководителями сообществ от своих членов, работающих в коммерческих или банковских структурах, государственных организациях и ее дальнейшее использование с целью личного обогащения или перепродажи. С помощью психотехник совершаются не только мошеннические действия. В последние годы фиксируется активное использование методик психопрограммирования при подготовке исполнителей суицидальных террористических актов. Инструкторами, выступающими программаторами террористов, являются активисты подобных «школ самосовершенствования», «курсов практического психотренинга» и так далее (подробнее об этом – в следующей главе). Наиболее резонансные преступления – ритуальные убийства людей и животных – совершаются членами сатанинских сект, общее количество которых по стране превышает несколько тысяч человек. На порядок больше «готтов», поклонников «готического» направления в рок-музыке и потенциальных неофитов сатанинских сект. Благодаря средствам массовой коммуникации широкую известность приобрели секты «Южный крест», «Черный ангел», «Хабратц Хэрее Хэор Бохер». Сатанисты имеют свои интернет-форумы, интернет-конференции, активно пользуются информационными технологиями, координируют свои действия с единомышленниками за рубежом. Молодежь в сатанинские секты привлекает не только атмосфера тайны, особая атрибутика, но, в первую очередь, противодействие всему, что наиболее привычно в обыденной жизни: нормам морали, сложившейся системе отношений между людьми, понятиям добра и зла. Среди других значимых причин участия в их деятельности адептами называется ощущение принадлежности к суперэлите и возможность магического получения власти над другими людьми29.

Тема магии, магического обретения власти над людьми, нарастающими темпами внедряется в молодежные субкультуры уже более 20 лет, но в последние три года она явно превалирует над остальными. Характерный пример – вспыхнувшая в 2004 г. «Дозоромания», толчком к которой послужила экранизация романа С. Лукьяненко «Ночной дозор» и сопутствующая ей рекламная компания. И дело не столько в общем мировоззренческом кризисе молодежи, сколько в ее разочарованности предлагаемыми ей обществом способами изменения не устраивающей ее реальности, готовности к любым, даже самым экстремальным действиям, ради достижения самоидентичности.