Но, из Вашингтона и Тель-Авива… вплоть до откровенно параноидального бреда про «агентов цру в Политбюро» итому подобных галлюцинаций»
| Вид материала | Документы |
- Хроника и информация, 58.36kb.
- С. И. Илларионов Россия и Америка на глобальной, 3417.67kb.
- В. А. Воропаев «Размышления о Божественной Литургии» Николая Гоголя: из истории создания, 2835.68kb.
- После того как я написал «Счастлив по собственному желанию», как-то, 1995.16kb.
- Рак: практика исцеления Растительные яды. Травяные настойки. Методика питания, 2158.63kb.
- Актуальные проблемы компьютерного моделирования конструкций и сооружений, 53.18kb.
- Справочник для поступающих, 662.33kb.
- Религиозная жизнь в Москве, 94.42kb.
- Странник, 2070.35kb.
- Лекция №3 марШрут проЕКТИРОВАния имс, 90.98kb.
Вот чуть дальше еще одна весьма примечательная строка: «Я лежу в послеоперационной. В палате я один: такая заваруха, что никого не кладут, замерла больница».
Вот и размышляйте сами теперь над прочитанным. И на воле-то, в наши дни, в городских условиях, не так просто человеку добиться, чтобы ему сделали операцию. Надо еще походить недели две, а то с месяц, помытариться. А чтобы тебя еще поместили в отдельную палату, то это вообще невозможная вещь: ты должен быть либо очень известным человеком, либо занимать большой пост, либо иметь немалые деньги. А здесь, в Особлаге, ужасы которого Солженицын расписывал перед этим в своем «Архипелаге» на десятках страниц, арестанту, едва он только вымолвил первое слово, сразу же идут навстречу, всячески ублажают, помещая его в отдельный лагерный «люкс». Он лежит не с теми, кому «не на чем лежать», у кого «все ободрано», а отдельно. И это после такой громкой заварушки, которую можно квалифицировать, по желанию, то ли забастовкой-голодовкой, то ли восстанием? И еще один мелкий, но показательный нюанс: лежит этот бедный арестант, у которого то ли есть опухоль, то ли нет ее вовсе (никто не видел истории болезни Солженицына, все известно с его слов) в больнице, находящейся не на территории «российского» лагпункта, где творились все эти расстрельные дела, а на территории «украинского» лагпункта, где нашего героя уже не могут достать его бывшие товарищи. И поэтому, пока в Особлаге идут аресты и накатывается вал репрессий, бедный арестант может спать в своей отдельной палате совершенно спокойно. Никто внезапно ночью не войдет к нему и не сунет в грудь нож.
* * *
Что же в итоге?
Этот человек сел в лагеря не по чьей-либо вине, а по самодоносу, восемь лет с редкими перерывами провел там на придурочьих должностях, порой вкушая прелести лагерной жизни на золотых райских островах, как говорил сам, хлеб ел не только черный, но и белый и всегда со сливочным маслом, запивая его нередко вином, заболевая или имитируя болезнь, лечился в лагерных больницах в отдельной палате, как истый настоящий «сын Советской власти» долгие годы верно и преданно служил, находясь в славном отряде советских осведомителей, потом, став писателем, сразу также попал в номенклатурный список высокопоставленных литературных придурков, котируясь чуть ли не первым писателем России, и вот спрашивается: откуда же та невероятная злоба и нетерпимость, проступающие в «Архипелаге ГУЛАГ», к системе, так сказать, породившей столь замечательный и неординарный характер? А злоба и нетерпимость не от личности – по заказу и по спецуказу другой системы, тоталитарной по своему существу в той же степени, что и первая.
В таинственных недрах спецслужб, где протекают незримые голубые масонские реки дьявольских вод, – там нет флагов, гербов, не имеет смысла понятие о Родине – вторая система перекупила нашего героя у первой.
Заказ этой другой системы был простой: запугать ГУЛАГом как символом России как народ собственной страны, так и население всей планеты, и представить Советскую Россию и вообще Россию как таковую в глазах мирового общественного мнения в виде «империи зла», как ее позже назовет вслух, кажется, Рейган, с тем, чтобы потом опрокинуть ее навзничь. Тем самым победа второй системы, которую курирует Дьявол, будет несомненно одержана, а первая система, которую курирует, условно говоря, Бог, потерпит сокрушительное поражение.
И работа на поле информационной войны началась. Основной видимый агент для ее исполнения был найден, испытан и прошел всестороннюю проверку. Он нуждался, конечно, в дополнительной сильной «раскрутке», но над этим вопросом работали квалифицированные специалисты по обе стороны океана: невиданная мировая слава новому агенту влияния, скромно жившему тогда еще в Рязани, согласно наметкам и планам была, видимо, обеспечена.
Однако, личных впечатлений для выполнения этого заказа у Солженицына не хватало. Как мы помним, он катался в ГУЛАГе как сыр в масле и практически был почти отсечен от ужасов лагерной системы. В послесловии редакции к трехтомному изданию «Архипелага» говорится, что после напечатания «Одного дня Ивана Денисовича» автор был захлестнут письмами бывших заключенных с предложениями встретиться и что-то рассказать, и в течение 1963 и 1964 годов, и через эти письма, и путем многих встреч, был почерпнут обильный материал от 227 свидетелей. «Архипелаг ГУЛАГ» – книга чрезвычайно информативно емкая, и я думаю, что и этих свидетельств для ее написания было явно недостаточно. Почему я так сужу? В восьмидесятых годах прошлого века, примерно, в горбачевское время я, незаметно для самого себя, и, пожалуй, нечаянно «влез» в сферу правозащитной деятельности. Написал несколько статей в защиту невинноосужденных в газеты и в журнал «Смена», выходящий тогда, по-моему, полуторамиллионным тиражом. Путем величайшего труда и усилий мне даже удалось двух-трех человек вызволить из колоний, где они сидели. Правда, может быть, напрасно: одного из них после освобождения вскоре убили чуть ли не у подъезда собственного дома. Не освободил бы его, может быть, остался бы жив. Так или иначе, но ко мне хлынула (об этом я уже упоминал в первой части этого очерка) лавина писем от заключенных и, вероятно, чуть ли не из всех колоний страны. Это были сотни писем, так что с лагерной почтой я хорошо знаком. Передо мной вставала картина полного бесправия человека, насилия, жестокости. Думаю, что горбачевский ГУЛАГ, как и позже ельцинский, ничем не отличался в лучшую сторону от сталинского. Но не об этом речь. Письма зэков не отличались богатой фактурой материала. Присылали они мне и свои стихи и рассказы о лагерной жизни, как правило, бездарные. Так что я весьма сомневаюсь в должном качестве свидетельств, полученных Солженицыным от своих корреспондентов. Материалов для толстого трехтомника, полученных из писем простых зэков, явно не хватило бы. И думается, здесь не обошлось без помощи масоно-фарисейского Интернационала в лице его представителей из спецслужб. Можно предполагать, что в числе 227 сви-детелей вошли и «стукачи» из всех лагерей бывшего Советского Союза – все они были мобилизованы спецслужбами и получили задание строчить об ужа-сах и злодеяниях, творимых в их лагерях при их непосредственном участии. Вот это был народ хорошо информированный. Но, полагаю, и их свидетельств было мало. Преследования Солженицына госбезопасностью в 60–80-е годы носили мнимый, камуфляжный характер. На самом деле ее контакты с этим агентом влияния были, вероятно, весьма тесными. ГУЛАГ – это государство в государстве, и здесь каждое происшествие, случившееся в том или ином лагере, каждое мелкое и крупное событие были приколоты к бумажке. Я имею в виду донесения агентов, данные различных комиссий, всевозможные отчеты, справочные материалы всякого рода ревизорских проверок, докладные. Все это, видимо, при написании «Архипелага» предварительно сортировалось литературными обработчиками Лубянки, а потом ложилось на стол Главному свидетелю и Главному стукачу – для последней обработки в рамках композиции книги и придания личного клейма тексту.
Я уже ссылался на статью Бориса Куницына «Крушение последнего мифа». Он в свою очередь пишет о книге В.Островского «Солженицын. Прощание с мифом». Так вот, ссылаясь на В.Бакатина, последнего председателя КГБ СССР, Островский сообщает, что «материалы, отложившиеся в архиве КГБ по наблюдению за Солженицыным, которые составляли к 1990 году 105 дел, – были уничтожены». Госбезопасность (правильнее брать это слово в кавычки) заботилась о реноме своего давнего агента.
Солженицын начал свою осведомительско-политическую и литературную карьеру с самодоноса. Это первое известное его произведение. Затем в течение многих лет он доносил на своих товарищей по тюремным камерам, закрытым научно-исследовательским конторам и лагерным бригадам. На новом этапе жизни ему предстояло составить трехтомный донос на Родину.
Теперь наш Небожитель уже не в Вермонте. Он оставил свою резиденцию в Штатах, видимо, сыновьям, а сам проживает в поместье под Москвой. По-прежнему поучает, то «Как нам обустроить Россию», которую помог разрушить, то дает советы и оценки исторической судьбы ее: «Россия в обвале». Как нам, мол, выйти из этого обвала?
Но странно, никто уже не хочет слушать этого человека. Он никому не интересен. На всем, что он говорит, лежит патина какой-то неправды, внутреннего разложения и устарелости. Почему-то скучно слышать его по радио или телевизору, скучно читать.
Еще лет двадцать-тридцать назад он казался всем великим писателем. Но оказалось, – писатель весьма средний. Художественную ценность имеют, пожалуй, только повесть «Один день Ивана Денисовича» да два-три рассказа, вроде рассказа «Матренин двор», опубликованные в стародавние времена еще в «Новом мире». Да и их, наверное, теперь уже скучно читать. Это не Тургенев, не Чехов, не Толстой, не Достоевский, не Бунин, которых можно перечитывать бесконечно в течение всей жизни. «Архипелаг ГУЛАГ» будет интересен в будущем, пожалуй, только специалистам, как, например, интересна «История царской тюрьмы» Гернета. Да еще в закрытых спецшколах, где готовят спецов по тайной работе и тайной войне будут, по всей видимости, изучать блестящую операцию, совместно проведенную кураторами из спецслужб и их тайным агентом влияния.
Пожалуй, и его работодатели охладевают к своему любимцу. Его еще порой, «как старый, но надежный патрон, искусно вставляют в широкий ствол пропаганды, перенесенный на «территорию» противника, т.е. на «территорию России» (Афанасьев А. Российская газета. 1998. 25 июля), но патрон этот явно отсырел. Боюсь, что прагматичные хозяева скоро откажут своему протеже в содержании.
Откроем третий том «Архипелага», этот кладезь мудрости, и познакомимся на странице 276 с грустной сентенцией его автора, там напечатанной: «Они больше не нужны. Доносчик – как перевозчик…»
Что еще ждать нам от этого человека?
Да, все началось с доноса на самого себя. Потом были доносы на других. Потом – на собственную страну и свой народ. Что еще? Солженицыну остается только написать донос на все человечество. Но кому его адресовать из высших творцов Поднебесной – Дьяволу, Богу?
Адресовать Дьяволу значит адресовать его самому себе. Богу? Но Богу такие доносы и такие люди не нужны.
2001, 19 марта
Сага о «голубом» Интернационале, или Жизнеописание Минотавра
В 606 году до нового летоисчисления, т.е. до Рождества Христова, Иерусалим подпал под власть царя халдеев Навуходоносора, который увел в плен в Вавилон царя Иакима и часть населения, а вслед затем стал назначать оставшейся части народа царей уже по своему выбору. Последние стремились стряхнуть с себя навязанное иго, и Навуходоносор вынужден был вернуться в Иудею спустя шестнадцать лет, разрушив Иерусалим до основания и уведя в плен в Вавилон всех, кого пощадил в первый раз и кто не успел бежать в Египет.
Именно в годы этого пленения, вероятно, и зародилась среди иудеев секта фарисеев, которые встали во главе религиозного движения, притворно подчеркивая исполнение ими мельчайших предписаний Моисеева закона и установив мелочные и сложные обряды. В то же время они стали развивать новое учение, но в своих закрытых собраниях, которые по сути являлись настоящими тайными обществами. Обетование всемирного господства, которое правоверные иудеи почерпнули в Законе, фарисеи понимали не в смысле царства Бога Моисеева над народами, но в виде собственного материального владычества над вселенной. Ожидаемый Мессия, как отмечают исследователи этого вопроса, например, Флавиан Бренье, наблюдениями которого я пользуюсь, не являлся для них искупителем первородного греха, победителем чисто духовным, долженствующим подчинить мир своему духовному водительству. Нет, это был временный царь, залитый кровью победоносных войн, который должен был превратить Израиль во владыку мира и растоптать все народы под колесами своей колесницы.
Искусно сплетенная тайная организация фарисеев вскоре упрочила свое могущество. Малочисленные первоначально, но тесно спаянные, обязывавшие своих членов к строжайшему сохранению тайны, фарисеи неустанно преследовали двойную цель. Во-первых, овладеть политической властью, захватить высшие религиозные должности, подчинив себе Синедрион; во-вторых, понемногу склонить убеждения рядовой массы в пользу своего тайного учения. И они сумели сделать это – они захватили в свои руки судебные учреждения и стали господствовать над Синедрионом, имея такое влияние, что судьи и даже сами священники, составлявшие высший класс народа, его элиту, должны были, желая сохранить за собой какое-либо влияние, стать на их сторону.
Через своих многочисленных агентов, в том числе, и женщин, они, конечно, настойчиво пытались войти в доверие и к правителям Вавилона, в частности, к царю Валтасару, сыну Навуходоносора, одновременно выстраивая тесные отношения и с его противниками, персами. И когда персы завладели Вавилоном в 538 году до Р.Х., фарисеи стали столь же настойчиво и целеустремленно обольщать победителей. Техника обольщения была отработана: деньги, женщины, всемерные услуги. И результат не замедлил сказаться. Спустя два года был провозглашен указ персидского царя Кира, согласно которому желающим разрешалось вернуться на родину, в Иерусалим. Так это или не так, но якобы Валтасар был убит фарисеями, пробравшимися в его близкое окружение, в ночь захвата Вавилона персами. Любопытно, что когда спустя два с половиной тысячелетия, в 1918 году в Екатеринбурге, собственно говоря, те же фарисеи, но называющиеся к этому времени большевиками, убивают русского царя Николая II, кстати, весьма нерусского по составу своей крови, а также его жену, четырех юных дочерей и сына, то слова, нацарапанные на забрызганной кровью стене, исследователи прямо связывают с вавилонской легендой об убийстве царя Валтасара.
На стене, как известно, был начертан парафраз двух строк одного поэта-фарисея из Германии: «Царь (у фарисея – Валтасар) той же ночью убит своими слугами».
Это двустишие намеренно связывало совершенное деяние с Законом Торы-Талмуда.
Кстати, убийство Николая II и его семьи это косвенное свидетельство того, что загадочный тайный орден, возникший за несколько столетий до Рождества Христова, не сгинул в тьме последовавших событий, а, напротив, существовал и действовал на протяжении всех этих двух с половиной тысячелетий. Левитская политическая теория, направленная на захват власти путем влияния на чужеземных и чужекровных правителей, а затем и расправы с ними, тогда впервые подверглась проверке на практике и оказалась успешной. Персидский царь Кир предстал первым в длинном ряду марионеток, чьи действия направлялись некими тайными силами. На нем фарисеи показали, как можно сначала пролезть в ближайшее окружение иноземных правителей, а затем незаметно подчинить их себе.
К слову, обращу внимание сразу же на одну особенность религиозного творчества фарисеев. Это пригодится нам для последующего разговора.
Обладание большинством высших религиозных должностей и большинством голосов в Синедрионе дало фарисеям возможность произвольно истолковывать Закон. Они толковали его как заблагорассудится им, искажая смысл написанного, пользуясь для этой цели методом «аллегорическим и символическим», лежащим в основе Каббалы. Герои тайных обществ, как увидим позднее, очень любили всякого рода символику. В этом они продолжатели своих отцов, фарисеев, живших еще до новой эры. В аллегорической обработке священное писание лишалось всякого прямого значения, и смысл, в него вложенный, вместо того, чтобы быть выражением объективной правды, признавался лишь маской для фактов и теорий, скрываемых от непосвященных. Вообще это понятие о «непосвященных» и «посвященных» людях, «непосвященных» и «посвященных» или «богоизбранных» народах пошло именно от фарисеев.
Их тайные общества продолжали работать и дальше. В новой эре их противником на долгие столетия становятся христиане. Но внешне. Изнутри они овладели христианством.
Вспомним эпизод 64 года после Рождества Христова, когда фарисеи решили, что час их торжества настал. Тогда в Риме царствовал Нерон, издавший указ о преследовании христиан.
Любопытно, что пожар Рима, послуживший Нерону предлогом для начала гонений христиан, возник в лавках около цирка, принадлежавших купцам-фарисеям и, следовательно, смертная казнь угрожала прежде всего им. Однако, фарисеи сумели предварительно внедрить своих агентов во дворец Императора, и сама Поппея, красивейшая и обаятельнейшая наложница Нерона, ставшая его любимицей, была последовательницей и ценным агентом фарисеев. Ей не только удалось убедить Императора пощадить фарисеев (в ее интерпретации несчастные фарисеи были жертвами христиан), но она еще обратила гонения, угрожавшие фарисеям, против христиан, недавних язычников. И римская колония фарисеев могла в течение трех лет самодовольно упиваться зрелищем казни тысяч бывших язычников, обращенных в пылающие факелы или умиравших под клыками диких зверей.
Методика, успешно примененная фарисеями в работе с великими мира сего в Риме, имела свое развитие и в дальнейшем.
Кстати, вот как отзывался о фарисеях галилеянин Иисус (об этом мы можем прочесть в Евангелии от Матфея): «Книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы: по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония».
Фарисеи, сотворившие Талмуд, своей первой задачей ставили возвеличение и восхваление догматической ценности книги, обдумыванию и написанию которой эта секта посвятила около тысячи лет. В этом они вполне достигли своей цели и поставили свое произведение выше Библии, не внушающей им ничего кроме отвращения, ибо она напоминала им времена правоверия Израиля. Поэтому Талмуд во многих местах провозглашает свое превосходство над Библией: «Библия подобна воде, Мишна вину, а Гемара вину ароматическому». Или: «Не должно иметь общения с тем, кто имеет в руках Библию, а не Талмуд». Поскольку истолкователями Талмуда являются раввины, то они – предмет не только настоящего почитания, но и сверхчеловеческого поклонения: «Кто не исполняет слов раввина, достоин смерти», «Слова раввинов суть слова Бога живого».