Алла кирилина неизвестный

Вид материала

Документы

Содержание Мифы и реальность Так, в щифротелеграмме Кирова к Сталину 29 июля 1922 года сооб­щается 5 сентября 1931 года Н. С. Аллилуева пишет в письме к Сталину З. Г. Орджоникидзе писала в 1935 году

Подобный материал:

• Научная литература белоконь, Алла Тарасовна, 667.47kb.
• Методическая разработка урока По сказке А. Платонова «Неизвестный цветок», 112.59kb.
• А. П. Платонова «Неизвестный цветок» (мини-рецензия)      Рассказ, 13.05kb.
• Московского Патриархата Алексеева Алла Сергеевна пояснительная записка, 77.64kb.
• Ю. Н. Байбакова, Е. Р. Кирилина научный, 9.63kb.
• А. В. Кирилина. Гендерные исследования в лингвистических дисциплинах >Дж. Коатс, 134.57kb.
• Публичный отчет февраль 2011 Заведующая Кирилина, 31.49kb.
• Контрольные вопросы и задания по произведению Платонова А. П. «Неизвестный цветок», 9.6kb.
• Конкурс Интернет-ресурсов «Неизвестный Моршанск» для обучающихся 8-11 классов оу города, 19.5kb.
• Разработка урока по теме «Прекрасное вокруг нас», 41.01kb.

МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ




Сталин и Киров


Труден путь к исторической правде. Особенно труден тогда, когда какое-либо событие используется в политических целях. Убийство Ки­рова относится к этому разряду.

Оно было той козырной картой, которая разыгрывалась многими политическими лидерами в своих целях. Сначала ее цинично исполь­зовал Сталин для укрепления режима личной власти, создания в стране обстановки страха и беспрекословного повиновения. Затем трагичес­ким выстрелом в Смольном воспользовался Н. С. Хрущев для развен­чания культа личности великого диктатора.

И наконец, сегодня в условиях вседозволенности и так называемого плюрализма появились статьи, авторы которых не затрудняют себя по­исками документов, не обременены стремлением объективно разобрать­ся в том, что же случилось 1 декабря 1934 года. Их главная цель — еще раз заявить, что «Сталин — убийца Кирова», не располагая при этом ни прямыми, ни косвенными доказательствами, но широко используя ми­фы, легенды, сплетни. Единственная объективная передача по телевидению, посвященная убийству Кирова, была в рубрике «Кремль-9».

Не претендуя на абсолютную истину, хотелось бы высказать неко­торые соображения по поставленному вопросу: Сталин и Киров.

А. Антонов-Овсеенко называет Софью Львовну Маркус— сестру жены Кирова — «крестной» матерю Сергея Мироновича в его револю­ционной деятельности. Но это не соответствует действительности.

Партийная деятельность Кирова началась в Томске в 1904 году. Там он активно участвовал в первой русской революции. Трижды сидел в тюрьме. Оттуда вынужден был бежать на Северный Кавказ и оказался во Владикавказе. Шел 1909 год.

Софья Львовна Маркус начинала свою революционную работу в Екатеринославе, в январе 1905 года она приехала в Петербург и оказа­лась в тюрьме. После освобождения около двух лет прожила в Москве, затем — Симбирск, Баку, откуда в 1910 году приехала снова в Петербург

и поступила на Высшие курсы им. Лесгафта. О. Г. Шатуновская ошиб­лась, когда в газете «Сельская жизнь» от 23 сентября 1990 года написа­ла, что С. Л. Маркус—член партии с 1911 года. В действительности у нее партстаж с 1905 года. В своих автобиографиях она неоднократно указывала: познакомилась с Кировым во Владикавказе «в 1911 году летом, когда приезжала на каникулы из Петербурга к родным». И потом они встретились уже после Октябрьской революции.

С. М. Киров играл заметную роль в социал-демократическом дви­жении Северного Кавказа. Он был хорошо известен тамошним социал- демократам: С. Г. Буачидзе (член партии с 1902 г.), И. Д. Орахелашвили (член партии с 1903 г.) и многим другим, в том числе, вероятно, и Ста­лину.

Первая (личная) встреча Кирова и Сталина, скорее всего, произо­шла в октябре 1917 года, когда в Петрограде работал II Всероссий­ский съезд Советов, делегатами которого они оба были. Сталин, быв­ший уже в то время членом Политического бюро ЦК РСДРП(б), окружал особым вниманием социал-демократов Северного Кавказа и Закавказья.

Достоверно известно, однако, что в мае 1918 года Сталин собствен­норучно написал Кирову рекомендательное письмо «в Наркомат внут­ренних и внешних дел» (так в документе. — А. К), указав, что предъяви­тель его заслуживает «полного доверия» (выделено мной. — А. К.). Мож­но допустить (прямых документов нет, но многие «воспоминатели» признают это), что они встречались в года Гражданской войны, имеются шифротелеграммы за подписью Кирова и Орджоникидзе в адрес Сталина. Их знакомство продолжилось и упрочилось, когда Киров стал. работать в Азербайджане. Найдены письма и телеграммы Кирова и Орджоникидзе к Сталину и Сталина к ним обоим, позволяющие судить об их дружеских отношениях.

Так, в щифротелеграмме Кирова к Сталину 29 июля 1922 года сооб­щается: «Поручение ЦК от 24 мая мною получено и принято к исполне­нию». Еще раньше, 4 февраля, тому же адресату он сообщает: «...За по­следнее время на, Кавказе заметно такое явление: почти во всех городах и областях Сев. Кавказа и Азербайджана развивается усиленная агитация против партийных и советских работников, особенно ответственных...».

Помимо деловых, были и другие — сугубо личные — письма и теле­граммы. Приведу лишь одно из писем. Сталин — Орджоникидзе. Сочи. 30 июля 1925 года:

«...Обрати серьезное внимание на себя хоть раз в жизни и лечись по-человечески... Пойми, что уже не так здоров и не так молод...

А Киров что делает там? Лечится от язвы нарзаном? Ведь этак можно доканать себя. Какой знахарь „пользует“ его ? Долго ли про­будете в Кисловодске?

Я думаю направиться в Крым. Лечусь аккуратно. Мацестинская вода действует много лучше, чем ессентукские грязи.

Как бы нам повидаться? Не можете ли как-нибудь заехать в Сочи? Или, может быть, мне заехать к Вам?

Твой Сталин»¹.

Затем Сталин направляет весьма теплую телеграмму Кирову о том, что он сам приедет в Кисловодск. И действительно, в 1925 году они все трое отдыхали в Кисловодске.

Сталин, вопреки желанию Кирова и сопротивлению Орджоникид­зе, настоял на посылке Сергея Мироновича в Ленинград.

Сталин способствовал укреплению позиций Кирова в Ленинграде. Не любивший выезжать из Москвы, Сталин трижды приезжал в Ленин­град. В апреле 1926 года, в 1928 и 1933 годах. И почти каждый раз встре­чался с партийным активом. Причем, за исключением 1926 года, Ста­лин останавливался на квартире у Кирова.

17 июля 1928 года Киров пишет жене:

«Дорогая Маруся!

Письмо твое получил. Ответил телеграммой... Был у меня два-три дня Сталин. Съездили с ним на Волхов, позавчера Сталин уехал. Ты спрашиваешь об отпуске. Я мог бы поехать в отпуск и 5, и 10 ав­густа, но дело в том, что с 1-ого августа начинается охота. Спут­ники мои, конечно, ждать меня не станут... Вот почему я решил начать отпуск с 1-ого августа. Едем довольно далеко...

Целую, твой Сергей»².

Летом 1926 года Киров становится кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б), а в июле 1930 года — членом Политбюро. И хотя статьи Кирова нет в сборнике «Сталин», выпущенном ГИЗом в 1929 году ти­ражом 300 тыс. экземпляров в связи с 50-летием Сталина (замечу, что среди его авторов значатся Калинин, Каганович, Куйбышев, Вороши­лов, Куусинен, Мануильский, Крумин, Адоратский, Н. Попов, Мико­ян, Орджоникидзе, Ярославский, Бубнов, Савельев, Енукидзе, Д. Бед­ный), на юбилейных торжествах у Сталина он был.

В 1931 году Киров и Сталин вместе отдыхали в Сочи. Правда недол­го, так как в августе Киров уехал на охоту. Так он обычно начинал свой отпуск. ..

5 сентября 1931 года Н. С. Аллилуева пишет в письме к Сталину: «Звонила Кирову, его нет сейчас в Ленинграде, когда будет позвонит мне, но фактически я не знаю даже о чем с ним говорить, т. к. это поручение, мне кажется, было сделано не серьезно»¹.

9 сентября того же года Сталин сообщает в Москву жене: «Приеха­ла Зина² (без жены Кирова)». А через два дня Надежда Сергеевна пи­шет Сталину: «Звонила Кирову, он решил выехать к тебе 12/IX, но только усиленно согласовывает средства сообщения. О Громме³ он расска­жет тебе все сам». Еще 11 сентября Киров из Москвы отправил Ста­лину шифротелеграмму с просьбой разрешить вылететь самолетом, в ответной телеграмме (тоже шифровке) Сталин ответил: «не имею пра­ва и никому не советую давать разрешения на полеты. Покорнейше прошу приехать железной дорогой. Сталин». 19 сентября 1931 года Ста­лин пишет: «Здравствуй, Татька!.. Здесь погода хорошая; Я с Кировым проверили вчера ночью (в 12 ч.) температуру внизу на Пузановке (так в тексте. — А. К.) и вверху, где я теперь живу ...С Кировым провели время хорошо»⁴.

После самоубийства Н. С. Аллилуевой Сталин сам позвонил Киро­ву и попросил приехать на ее похороны. И с этого времени, бывая в Москве, Киров почти всегда останавливался на квартире у Сталина.

З. Г. Орджоникидзе писала в 1935 году: «...Бывая в Москве, Киров всегда останавливался у нас, но после смерти Надежды Сергеевны у нас чаще всего ночевал кировский портфель, а сам он пропадал у Сталина, туда часто на ночь уходил и Серго».

Это же подтверждает и С. Л. Маркус, на воспоминания которой так любит ссылаться Антонов-Овсеенко. Она их написала в 1940 го­ду, но после XX съезда собственноручно вторично отредактирова­ла, подписала и поставила дату — январь 1959 года, при этом приво­димый ниже факт не подвергся редакции: «За последние годы после смерти жены Сталина у Сергея Мироновича со Сталиным установилась дружба. Когда Сергей Миронович приезжал в Москву, он всегда оста­навливался у Серго, который без Сергея Мироновича не садился ни за­втракать, ни обедать. В последние годы он тоже заезжал к Серго, за­втракал с ним, оставлял портфель, уходил в ЦК. Но после заседаний в ЦК Сталин уже не отпускал Кирова и Киров заходил за портфелем только перед отъездом...»⁵.

Способствовал ли Киров созданию культа личности Сталина?

Несомненно.

17 декабря 1929 года состоялся пленум Ленинградского обкома ВКП(б). Он обсуждал вопрос об укреплении пролетарского руководст­ва коллективизацией сельского хозяйства в связи с решением ноябрь­ского пленума ЦК ВКП(б). Пленум обкома был плановый, никакого специального пленума в связи с 50-летием Сталина, как это утверждают некоторые публицисты, Киров не собирал. Но он выступил на этом за­седании и произнес зажигательную речь в честь юбиляра: «...если кто-нибудь, прямолинейно и твердо, действительно по-ленински, невзирая ни на что отстаивал и отстаивает принципы ленинизма в нашей партии, так это именно товарищ Сталин... Надо сказать прямо, что с того вре­мени, когда Сталин занял руководящую роль в ЦК, вся работа нашей пар­тийной организации безусловно окрепла... Пусть наша партия и впредь под этим испытанным, твердым, надежным руководством идет и дальше от победы к победе».

Эта речь Кирова мало чем отличается от тостов и приветствий за­стойного времени, в дни юбилеев «дорогого Леонида Ильича Брежнева» или «дорогого Никиты Сергеевича».

Внимательно проанализировав все выступления Кирова и других деятелей ближайшего сталинского окружения (Молотова, Орджони­кидзе, Хрущева, Микояна, Кагановича, Ежова и др.), а также тех, кто сначала, пусть даже непродолжительное время, выступал в качестве попутчика «вождя всех эпох и народов» (Зиновьева, Каменева, Буха­рина, Радека, Пятакова и др.), можно сделать вывод: Сталина слави­ли все. Одни в силу ораторского мастерства делали это более искусно (Киров, Бухарин), другие — менее. Особенно ярко это проявилось на XVII съезде партии. Приведу лишь некоторые выдержки из выступле­ний делегатов:

«Под руководством партии и нашего вождя и учителя товарища Ста­лина мы будем добиваться и добьемся в ближайшие годы новых побед в борьбе за бесклассовое общество» (Андрей Бубнов); «Мы — единственная страна, которая воплощает прогрессивные силы истории, и наша партия и лично товарищ Сталин есть могущественный глашатай не только эко­номического, но и технического и научного прогресса на нашей планете... Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество... мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руко­водством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина» (Николай Бухарин); «Под руководством Централь­ного Комитета, вокруг гениального вождя товарища Сталина...» (Ники­та Хрущев); «Сталин был душой всей нашей политики» (Серго Орджони­кидзе); «Мы не смогли бы на XVII съезде торжествовать наши величай­шие победы, если бы товарищ Сталин так прекрасно не повел вперед дело, оставленное Лениным. Товарищ Сталин высоко поднял теоретическое знамя, оставленное Лениным, и ведет нашу партию так, как вел ее Ле­нин» (Анастас Микоян); «Все свои ошибки осознал достаточно, я повто­ряю и говорю: голосуй с товарищем Сталиным — не ошибешься» (Петр Преображенский).

На XVII съезде ВКП(б) в 1934 году Киров в прениях по отчетному докладу ЦК выступал последним. Его встретили овацией (так же встре­чали Сталина, Кагановича, Орджоникидзе, Ворошилова). Название его речи: «Доклад товарища Сталина — программа всей нашей работы» . Мануильский, секретарь исполкома Коминтерна, член партии с 1903 года, впоследствии скажет:«Вся партия помнит речь тов. Кирова на XVII пар­тийном съезде». Но эта речь была и гимном и Сталину. Ведь именно Киров предложил делегатам XVII съезда ВКП(б) не принимать на съез­де развернутой резолюции по отчетному докладу ЦК, а «принять к ис­полнению, как партийный закон все положения и выводы отчетного до­клада товарища Сталина»¹.

Можно ли считать случайностью, что Сталин после выступления Кирова от заключительного слова отказался? Думается, нет. И предло­жение Кирова, и его выступления как на съезде, так и 31 января перед трудящимися Москвы на Красной площади, где он произнес здравицу в честь «славного, несгибаемого, великого руководителя и стратега Ста­лина», вероятно, были заранее обдуманы и обговорены на кремлевской квартире Сталина, где в дни XVII съезда жил Киров.

Многочисленные документы неоспоримо свидетельствуют, что мно­гие, очень многие представители старой ленинской гвардии сыграли огромную роль в возвеличивании и обожествлении Сталина. Не остался в стороне от этого и Киров. Как тут не вспомнить Твардовского:

О людях речь идет, а люди

Богов не сами ли творят!

Однако, дорогой читатель, можем ли мы сегодня строго судить их за создание столь благоприятной атмосферы для апологетики вождя, про­возглашения культов и культиков? Разве сейчас наше общество, пройдя через горький исторический опыт культовых обрядов 30, 50, 70-х годов, не пытается возродить их, создавая культики национальных героев наци­ональных суверенитетов отдельных «демократических» лидеров? А ведь наше общество сегодня — это не безграмотная и полуграмотная Россия 30-х годов, только что прошедшая горнило революции и Гражданской войны, ожесточенная и непримиримая к «классовым врагам», в основе ; своей не верящая ни в бога, ни в черта, но в целом фанатично верившая в социалистическое будущее. И эта вера помогала жить, строить заводы, фабрики, дома, помогала отстоять Родину от агрессии фашизма.

Киров, как и многие руководители той поры, искренне верил в светлое будущее, работал по восемнадцать-двадцать часов в сутки ради него, был убежденным коммунистом и так же убежденно славил Ста­лина во имя укрепления партии и советской страны, ее процветания, ее могущества. Возможно, эта неистовая вера была трагедией целого поколения.

Более того, вряд ли в это время Киров задумывался над тем, что дифирамбы, которые все так щедро расточали Сталину, могут привести к его культу. Между прочим, сам Киров не любил, когда отмечали его заслуги, его роль в том или ином деле. Его отличала скромность, он остро критиковал все виды проявления комчванства.

Киров не был и не мог быть соперником Сталина, как утверждают иные. До приезда в Ленинград популярность Кирова ограничивалась территорией Закавказья. Да и там она носила достаточно ограничен­ный характер. В 20-е годы здесь были свои вожди: Нариманов, Квиркелия, Кавтарадзе, Орджоникидзе, Мдивани. Киров не владел ни од­ним из языков народов, населяющих этот регион. Его популярность зиждилась не столько на политических качествах, сколько на чисто человеческих чертах характера: терпимости к другому мнению, уваже­нию культуры и традиций других народов. Александр Леонович Мяс­ников, председатель Союзного Совета ЗСФСР, первый секретарь Заккрайкома РКП(б), трагически погибший в 1925 году при аварии са­молета, называл Кирова «выдающимся деятелем партии в Закавказье». «Без него,— отмечал он, — мы наделали бы массу ошибок.