Geum.ru

Степанов С. А. Политическая история России Лекция Исторические корни самодержавной власти

Вид материалаЛекция

Содержание


Лекция 4. Феномен самозванства
Подобный материал:
1   2   3   4

Лекция 4. Феномен самозванства



Вслед за появлением самодержавной власти родился такой политический феномен, как самозванство – производное от веры в «доброго царя», подогретое элементами народной фантазии. Самозванство всегда возникало в условиях социального и политического кризисов. Особенно богатым на самозванцев был кризис начала XVII в. , известный под названием Смута.

Корни Смуты уходят в опричнину, да и сам династический кризис был порожден Иваном Грозным, который в гневе убил своего сына Ивана. В марте 1584 г. царь скончался. Очевидцы описывали, что бояре не сразу поверили в кончину Грозного, а когда удостоверились, что это не сон, не радостях облачились в роскошные одежды и намазали свои седые волосы елеем. По свидетельству англичанина Джерома Горсея, «Митрополиты, епископы и другая знать стекались в Кремль, отмечая как бы дату своего освобождения. Это были те, кто первыми на святом писании и на кресте хотели принять присягу и поклясться в верности новому царю, Федору Ивановичу».

Средний сын Грозного – Федор Иоаннович не предназначался отцом для трона. Он был набожным человеком, сам звонил в колокола на колокольне, за что еще от отца получил прозвище звонаря, но вместе с тем он любил забавляться шутами и травлей медведей. По описаниям современников, он был низок ростом, с нетвердой походкой и странной улыбкой на лице. Польский посол Сапега, впервые увидев царя во время аудиенции, говорил, что он произвел на его впечатление несомненно слабоумного человека. Федор Иоаннович устранился и все дела передал своему шурину Борису Годунову.

Борис Годунов вел свой род от мурзы Чета, перебежчика из Золотой Орды времен Ивана Калиты. Он начал карьеру при опричном дворе, был женат на дочери Малюты Скуратова. Годунов был хитер и умен, при Федоре Иоанновиче он сосредоточил в своих руках всю полноту власти. “Конюший”, наместник царств Астраханского и Казанского, ближний великий боярин. Иностранцы прямо называли его лордом-протектором.

В 1598 г. Федор Иоаннович скончался. Он был бездетным, и перед боярами встал вопрос о выборе нового царя. По свидетельству Маржерета, Годунов потребовал передать решение этого вопроса выборным от народа. По сведениям В.Н. Татищева, этот политический маневр объяснялся тем, что бояре хотели ограничить власть нового царя в свою пользу, а Борис, не желая этого, ждал земского собора в надежде, что на соборе «простой народ выбрать его без договора бояр принудит». В феврале 1598 г. собор избрал царем Бориса, но он долго отказывался принять шапку Мономаха и уступил только всеобщему народному гласу мольбам. Об этом повествует официальная «Избирательная грамота», но составленное через несколько лет «Иное сказание» утверждает, что народ насильно сгоняли умолять Годунова, с уклоняющихся приставы требовали два рубля в день, а тех, кого удалось согнать «созади в шею пхающе и биюще, повелевающе на землю падати и, восстав, неволею плакати». Многие мазали лица слюной, изображая всенародный плач.

Начало царствование Бориса Годунова складывалось благоприятно. Он освободил многие местности от податей на несколько лет, привлекал на Русь знающих дело промышленных людей, особенно рудознатцев, первым из царей отправил учиться за границу группу молодых людей (правда, из этого опыта ничего не вышло). Голландский купец Исаак Масса сообщал о царе: «Он был весьма милостив и любезен к иноземцам, и у него была сильная память, и хотя он не умел ни читать, ни писать, тем не менее, знал все лучше тех, которые много писали»

Роковым для Годунова стал массовый голод 1601-1603 гг. Это стихийное бедствие было связано с общим ухудшением климата в Европе – наступлением так называемого «малого ледникового периода». Три года подряд был неурожай, люди ели траву, сено, трупы животных и даже людей. Борис Годунов объявил даровую раздачу в Москве денег и хлеба, но эта мера принесла только вред. В столицу повалили толпы народа, а хлеба не хватало, да и тот царские слуги раздавали недобросовестно, стараясь в первую очередь наделить родственников и друзей. Крупные землевладельцы, не исключая патриарха, спекулировали зерном. Царь приказал развернуть строительные работы, чтобы дать пропитание голодным (в эти годы была достроена колокольня Ивана Великого в Кремле), но все равно в Москве только на трех кладбищах было похоронено свыше 127 тысяч человек.

Массовый голод вызвал народные волнения в дворцовой Комарнинской волости, в монастырских владениях. «Татьба и разбои» были отмечены во многих местностях. Окрестности столицы были охвачены движением разбойничьими шайками из беглых холопов. Против отряда Хлопка Косолопа правительству пришлось выставить крупную военную силу, и только после этого предводителя движения схватили и казнили в Москве.

В народном сознании начала укрепляться мысль, что царствование Годунова проклято, потому что он обманом воссел на престол. И в этот момент появляется легенда о настоящем царе – Дмитрии, младшем сыне Ивана Грозного. К этому времени прошло уже более тринадцати лет со дня его смерти. Царевич Дмитрий был сыном от последнего брака Ивана Грозного с Марией Нагих. Брак был седьмым по счету и, согласно канонам православной церкви, признающей только три брака, царевич считался незаконнорожденным и не имел прав на престол. При царе Федоре Иоанновиче малолетнего Дмитрия вместе с матерью и родственниками отправили в Углич. Там 15 мая 1591 г. мальчик был найден на дворе с перерезанным горлом. Созванный церковным набатом народ застал над телом сына царицу Марию и ее братьев, кричавших, что царевича зарезали, и в ярости убил нескольких приближенных, подозреваемых в преступлении. Из Москвы прислали в Углич следственную комиссию во главе с князем Василием Шуйским, которая пришла к заключению, что отрок погиб «волею божию», когда в припадке падучей болезни упал на нож, которым играл в тычку со своими сверстниками. Единственными виновниками были названы Нагие, подбившие «углицких мужиков» расправиться с невинными людьми. Царицу Марию постригли в монастыре, ее братьев сослали, а угличан, частью казнили, частью отправили в Пелым.

Несмотря на то, что правительство признало смерть царевича несчастным случаем, в народе ходили упорные слухи, будто царевича зарезали по приказу Бориса Годунова. Действительно, расследование велось крайне предвзято и сопровождалось многими нарушениями. С другой стороны, нет прямых доказательств причастности Годунова к преступлению, и многие историки указывают на то, что у него в тот период не было серьезных причин устранять царевича. Истина в деле царевича Дмитрия так и не была установлена, да и вряд ли когда-нибудь будет раскрыта.

Важно другое – в условиях социального кризиса распространился слух о том, что на самом деле царевич жив. Сначала это были слухи, потом в Польше объявился Лжедмитрий I. Принято считать, что первым самозванцем был Григорий Отрепьев, расстрига из галицких детей боярских. Но это правительственная версия, появившаяся только в январе 1605 г. До этого в Москве не знали, кем счесть и как назвать самозванца. Наиболее подробно эта версия изложена в «Извете старца Варлаама», но этот документ имел официозное происхождение и имел целью обличить Самозванца.

Если Самозванец действительно был Отрепьевым, то это свидетельствует о том, что к его появлению скорее всего приложили руки враждебное Годунову московское боярство, особенно Романовы. Дело в том, что Юрий (так его звали до пострижения) Отрепьев был боевым холопом одного Романовых. Поскольку Борис Годунов последовательно избавлялся от всех потенциальных претендентов на престол, в скором времени всех Романовых постигла суровая опала – кого сослали, кого насильно заставили надеть монашеский клобук. Отрепьев тоже постригся в монахи Чудова монастыря, приняв имя Григория, и вряд ли сделал этот шаг добровольно. В монастыре инок Григорий обратил на себя внимание патриарха Иова, взявшего его к себе для книжного письма. Вскоре Григорий начал говорить собратьям по монастырю, что он будет царем на Москве» – «они же ему плеваху и на смех претворяху». Потом слухи о странном монахе дошли до Годунова, распорядившегося сослать Отрепьева подальше от Москвы. Но Отрепьев скрылся под предлогом паломничества в Киеве и другие города, находившихся в ту пору под Речью Посполитой.

Очевидно, это был удобный предлог, чтобы вырваться за границу. Его не интересовали православные святыни, в Польше. Согласно «Извету старца Валаама», Отрепьев, «начал учитися в школе по-лытынски и по-польски и люторской грамоте», а потом объявил себя царевичем Дмитрием, чудом спасшимся от рук подосланных убийц: « и ныне я, приспев в мужество, и з божиею помощью помышляю идти на престол прародителей своих на Московское государство».

Следует подчеркнуть, что Лжедмитрий I не получил поддержки официальной Польши. Над рассказами самозванца откровенно смеялись. Канцлер Ян Замойский недоумевал: «Это комедия Плавта или Теренция, что ли». Ни Сенат, ни Сейм не поддержали претензий неведомого претендента на московский трон. Зато к Лжедмитрию внимательно прислушивались король Сигизмунд и представители римской курии, которым он обещал привести московитов к католической вере в случае своего успеха. Он нашел сторонников в среде польских магнатов, в частности у сандомирского воеводы Мнишека, с дочерью которого Мариной обручился.

На средства магнатов была снаряжен трехтысячный отряд, укомплектованный искателями приключений со всей Польши. В октябре 1604 г. Лжедмитрий I вступил в пределы Московского государства и вскоре был разбит царскими воеводами. Английский посол Т. Смит писал: «мы видели, как три тысячи несчастных пленных, семнадцать неприятельских знамен и одиннадцать барабанов были доставлены в Москву с торжественностью превосходившей однакож значение празднуемой победы». Судя по количеству пленных, самозванец лишился практически всей своей наемной армии. Однако страна словно ожидала появление «сына Грозного», обещавшего «жаловати и в чести держати... и в покое, и во благоденственном житии». Первым распахнул свои ворота перед самозванцем Путивль, а затем и другие пограничные города. Чернь вязала воевод и передавала их Лжедмитрию. Годунов жаловался: «войска же наши весьма оскудеша; овии прельщены тем вором, к нему предалися, многие казаки, забыв к нам крестное целование, нам изменили». Против самозванца готовился общий поход, но в разгар приготовлений Борис Годунов умер. Смерть его была столь внезапной и выгодной для дела самозванца, что некоторые исследователи подозревают, что он был отравлен своими многочисленными врагами из боярской среды.

Смерть Годунова была воспринята как избавление. Народ не оценил ни значительно более мягкого по сравнению с периодом Ивана Грозного правления, ни его стараний на общее благо. Для аристократии он оставался узурпатором - «рабоцарем». Позже дьяк Иван Тимофеев писал в своем «Временнике», что своим обманным вступлением на Годунов открыл дорогу для Лжедмитрия I и других самозванцев: «Первый был учителем для второго,... а второй для третьего и для всех тех безымянных скотов, а не царей, которые были после них».

После смерти Годунова царем был провозглашен его сын Федор, но его царствование было совсем недолгим. В Москве появились тайные эмиссары самозванца с грамотами, в которых описывалось спасение царевича. Князь Василия Шуйского, руководитель следственной комиссии по угличскому делу, совершенно отрекся от своих прежних выводов и объявил народу, что Борис Годунов послал убить царевича, но царевича спасли, а был убит поповский сын. Тут же нашелся человек, и не из последних в московской знати – окольничий Б.Я.Бельский, заявивший, что это он помог укрыться царевичу: «Яз за цареву Иванову милость ублюл царевича Дмитрия, за то я терпел от царя Бориса». Народ бросился в Кремль, начал грабить дворы сторонников Годуновых и имущество иноземцев, , а затем начал грабить иноземцев, «Борисовых приятелей». Гробница царя в Архангельском соборе была вскрыта, его кости зарыли на кладбище, где было принято хоронить бездомных и убогих. Юного царя Федора Годунова убивали долго и мучительно: «царевича же многие часы давиша, яко не по младости дал Бог ему мужество», его сестру Ксению ждало поругание.

20 июня 1605 г. Лжедмитрий под колокольный звон въехал в Москву. Привезенная в столицу Марфа Нагая публично признала его своим сыном. Но «истинный царь» оказался совсем не таким, каким рисовала его народная фантазия. По свидетельству современников, он нисколько не походил на царевича: «Лице ж свое имея не царского достояния, препросто обличие имяху», не умел держать себя сообразно царскому сану, не признавал придворного этикета и запросто ездил по Москве. Он одевался на польский манер и водил дружбу с иностранцами. Впрочем, и поляки в нем сильно разочаровались. Всем обязанный тайной поддержке короля и римской курии, он забыл об обещании подчинить православную церковь папе Римскому, и вместо этого вынашивал авантюристические планы похода на Турцию для освобождения Гроба Господня. Последней каплей, переполнившей чашу негодования на самозванца, стал приезд его невесты Марины Мнишек, которую сопровождала огромная свита. По словам Конрада Буссова, москвичи, были «очень опечалены тем, что у них появилось столько иноземных гостей, дивились закованным в латы конникам и спрашивали живущих у них в стране немцев, есть ли в их стране такой обычай, приезжать на свадьбу в полном вооружении и в латах». Недовольство еще боле усилилось после венчания с католичкой в православном Успенском соборе.

17 мая 1606 г. против Лжедмитрия I принято называть народным, но оно скорее походило на боярский заговор, душою которого являлся князь Василий Шуйский. Он уже был обвинен Лжедмитрием и даже положил голову на плаху, но был помилован. Парадоксально, что заговорщики подняли народ по набату под предлогом защиты царя Дмитрия от поляков, якобы собиравшихся его убить. Заговорщики ворвались в палаты царя. Димитрий выпрыгнул из окна, но сильно разбился. Но за самозванца заступились стрельцы. Толпа начала кричать: «если будете защищать, то мы пойдем в слободы и начнем убивать стрелецких жен». Угроза эта подействовала и стрельцы стали колебаться и потребовали «слово матери», Марфы Нагой. Голицын скрылся на некоторое время, и, возвратившись, заявил, что Димитрий не ее сын, а «расстрига», после чего стрельцы выдали Лжедмитрия и он был убит. Тело его выставили на Лобном месте, на живот «польскому свистуну» положили скоморошью маску, на грудь – волынку, а в рот вставили дудку. Потом его похоронили на том же кладбище для убогих, что и Годунова, но через несколько дней пошли слухи, будто он встает ночью из могилы. Тогда прах самозванца вырыли, сожгли и выстрелили из пушки в сторону Польши, откуда он явился.

Новым царем был провозглашен глава заговорщиков князь Василий Шуйский. Он вошел в историю как боярский царь, потому что при венчании на царство дал крестоцеловальную запись: «... мне, великому государю, всякого человека, не осудя истинным судом с бояры своими смерти, не предати, и вотчин и дворов и животов у братии их и у жен и у детей не отымати, будет, которые с ними в мысли не были, также у гостей и у торговых и у черных людей, хота который по суду и по сыску дойдет и до смертныя вины, и после их у жен и у детей дворов и лавок и животов не отымати, будет с ними он в той вине невинны. Да и доводов ложных мне, великому государю, не слушати, а сыскивати всякими сыски накрепко и ставяти с очей на очи, чтобы в том православное христианство безвинно не гибло; а кто на кого солжет, и сыскав того казнити, смотря по вине его".

Василий Шуйский венчался на царство 1 июня 1606 г. , а 3 июня было устроена церковная и политическая акция, призванная раз и навсегда пресечь толки о сыне Грозного. Из Углича привезли «мощи» царевича Димитрия, причисленного к лику святых. Царь вместе с духовенством выехал навстречу, рядом с ним шла инокиня Марфа, мать Дмитрия. Мощи внесли в Архангельский собор. В соборе Марфа говорила «покаянную» речь перед народом и просила прощения за признание «еретика» и «рассриги» своим законным сыном.

Но признание Марфы Нагой не разрушило легенды о спасшемся царевиче Дмитрии. Имя царевича было лишь поводом для недовольства. Чернигов И Путивль восстали против Шуйского. Один из недовольных новым царем – ссыльный князь Шаховской распространял слухи о том, что Дмитрий жив, а в Москве изменники убили какого-то немца. Этот этап движения был связан с именем Ивана Болотникова, вождя крестьянской войны. Жизнь Болотникова была полна удивительных приключений: он был холопом, бежал, попал в плен к татарам, был продан туркам и несколько лет работал в Турции на галерах. Освободившись, он попал в Венецию, а потом в Польшу, а оттуда в Путивль, где объявил себя воеводой царя Дмитрия, который в Польше дал ему самые подробные наставления. К Болотникову начали стекаться толпы недовольных, веривших или, точнее, желавших верить, будто истинный Дмитрий чудесно спасся во второй раз. Характерно, что для самозванства не нужен был реальный (пусть даже погибший) человек. В армию Болотникова влились казацкие отряды под предводительством «царевича Петра», самозванца, выдававшего себя за никогда не существовавшего сына царя Федора Иоанновича.

Иван Болотников дошел до окрестностей Москвы, но под селом Коломенским в его разношерстных отрядах проявилась непримиримая социальная рознь. Сам Болотников ориентировался на крестьян и холопов, чьи интересы резко расходились с интересами рязанских и тульских служилых людей, примкнувших к «воеводе царя Дмитрия» на первых порах. Дворянские отряды Истомы Пашкова и двух братьев Ляпуновых переметнулись на сторону Василия Шуйского. Войска Болотникова были вынуждены отойти к Туле, где сдались после долгой осады. Болотников был сослан в Каргополь и там утоплен, а Лжепетра повесили.

Но Василий Шуйский недолго праздновал победу. Явился Лжедмитрий II. Если в первом самозванце подозревали Григория Отрепьева, то происхождение второго самозванца осталась полной тайной. Одни говорили, что он был поповским сыном или дьячком, другие называли его царским дьяком и т. д. Было мнение, что это некий Богданко, служивший секретарем у первого Лжедмитрия. Еще более интригующим был тот факт, что после его гибели в его вещах нашли Талмуд и записи на древнееврейском языке. Говорили, что он был учителем в Шклове, затем перебрался в Могилев, «а имел на собе одеянье плохое, кожух плохий ,шлык баряный (баранью шапку), в лете в том ходил». В этот момент его заприметил участник московского похода поляк М.Меховский. Вероятнее всего, он по заданию Болотникова, Шаховского и Лжепетра разыскивал подходящего человека на роль воскресшего «царя Дмитрия». Оборванный учитель показался ему похожим на Лжедмитрия I. Надо сказать, что Лжедмитрий II не имел ни малейшего желания объявлять себя царем и бежал в Пропойск, где был пойман и посажен в тюрьму. И только оказавшись перед выбором: наказание или роль Дмитрия, он согласился признать свое «царственное» происхождение.

Вокруг Лжедмитрия II стали собираться поляки и казаки, некоторые из них участвовали еще в первом походе самозванца на Москву. Историк С.Ф. Платонов замечал: «Никто из этого сброда не верил в действительность царя, которому служил. Поляки обращались с самозванцем дурно, казаки тоже относились к нему так, как к своим собственным самозванцам, которых они в то время научились фабриковать во множестве: у них одновременно существовали десятками разные царевичи: Савелий, Еремка, Мартынка, Гаврилка и др. Для казачества и для польских выходцев самозванцы были простым предлогом для прикрытия их личных видов на незаконную поживу, "на воровство", говоря языком времени.»

Лжедмитрий II разношерстными отрядами подошел к столице и основал лагерь в подмосковном селе Тушине. Отсюда его прозвище – «Тушинский вор». Правительство Шуйского допустило грубую ошибку, отпустив в Польшу плененную Марину Мнишек. Но вместо вдова Лжедмитрия I оказалась в Тушино и признала Лжедмитрия II своим чудом воскресшим мужем. Власть Шуйского была неустойчивой и знать металась между двумя лагерями. Начались боярские переезды, заслужившие ироническое название «Тушинских перелетов». Бояре уходили от царя Василия к Лжедмитрию II, получали новые чины и змельные подалования, потом возвращались и Тушина в Москву и получали еще большие награды за то, что «отстали от измены». В Тушинском лагере был провозглашен патриархом Филарет – в миру Федор Романов, отец первого царя из династии Романовых.

Пытаясь справиться с Тушинским Вором царь Василий Шуйский обратился за помощью к шведскому королю. В феврале 1609 г. был заключен союз, согласно условиям которого король прислал помощь из трех тысяч конницы и трех тысяч пехоты, а взамен этого Шуйский уступал шведам город Корелу с уездом. Шведы выполнили свое обещание и дали вспомогательный отряд под начальством Делагарди. Молодой воевода М. В. Скопин-Шуйский со шведами очистил северо-запад Руси от тушинских шаек и вынудил их снять осаду Троицкого монастыря.

Однако вмешательство шведов дало повод к вступлению в войну поляков, которые осадили Смоленск. В Тушине произошел раскол, часть поляков хотела бросить Лжедмитрия II и уйти воевать вместе со своим королем. Авторитет тушинского вора, и без того невысокий, окончательно упал. Над ним смеялись и в глаза. Чувствуя себе как в плену, Лжедмитрий II бежал переодетым в Калугу, где вокруг него стало собираться казачество. Вскоре, впрочем он был убит татарами, мстившими за казнь одного и своих князей. Поляки сожгли Тушинский лагерь и ушли от Москвы. Но Василию Шуйскому не удалось развить успех. Рууская армия потерпела тяжелое поражение под Клушино. Шведы из союзников превратились во врагов, захватив Новгород, а в Пскове объявился Лжедмитрий III – некий Сидорка. Судьба «боярского царя» была предрешена. Толпа заговорщиков во главе с рязанским дворянином Захарием Ляпуновым пришла во дворец, и Ляпунов начал выговаривать царю: «Долго ль за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела ничего доброго не делается в твое правление, сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уже о себе как-нибудь помыслим». В июле 1610 г. Василия Шуйского свели с престола и постригли в монахи «насильством», при этом Захар Ляпунов держал его за руки, а другие произносили за Шуйского слова обряда.

Семибоярщина – правительство из представителей знати во главе с князем Ф. И. Мстиславским из страха перед старыми и возможным появлением новых самозванцев присягнуло на верность польскому королевичу Владиславу. Договор об избрании Владислава был отправлен на утверждение польскому королю с «великим посольством», которое возглавили патриарх Филарет и князь В. В. Голицын. Этому выбору воспротивились патриотические силы. В 1611 г. в Рязанской земле сформировалось первое ополчение, ядром которого стали отряды рязанских дворян и казаков. Из-за разногласий между ними первое ополчение распалось , не сумев выполнить своей задачи. И только второе ополчение 1612 г., возглавляемое нижегородским мясником Козьмой Мининым и зарайским воеводой князем Дмитрием Пожарским после долгой осады Кремля изгнало из него поляков.

Интересно, что активную роль в патриотическом движении играли остатки армии Лжедмитрия II в лице казаков. Их знаменем был сын Лжедмитрия II и Марины Мнишек, который фигурировал в качестве одного из претендентов на московский трон в феврале 1613 г. Судьба распорядилась иначе, уже при Михаиле Романове Мнишек и казацкий атаман Заруцкий были схвачены. Четырехлетнего «ворёнка» повесили на, по свидетельству современника-иностранца, тельце ребенка было так мало и легко, что петля не могла затянуться, и полуживого мальчика оставили умирать на виселице

Окончание Смуты не прервало череду самозванцев. Они возникали всякий раз, когда обострялась социальная обстановка. Посреди флотилии Степана Разина плыл струг, крытый красным бархатом. Там, по утверждению разинцев, скрывался от чужих глаз царевич Алексей – на самом деле один из казаков, избранный товарищами на роль живого символа. Царь Алексей Михайлович столкнулся еще с несколькими самозванцами, претендовавшими на московский трон. В следующем – восемнадцатом веке одних только Петров III насчитывалось не менее двадцати человек. И только в XIX – XX вв. традиция самозванства исчезает.