Geum.ru

Степанов С. А. Политическая история России Лекция Исторические корни самодержавной власти

Вид материалаЛекция

Содержание


Лекция 2. Создание централизованного государства XIV-XVI вв.
Лекция 3. Самодержавие Ивана Грозного
Лекция 4. Феномен самозванства
Подобный материал:
  1   2   3   4




Степанов С. А.


Политическая история России


Лекция 1. Исторические корни самодержавной власти


В своем первоначальном значение термин «самодержавие» был синонимом государственного суверенитета. Киевская Русь возникла как независимое государство, князья периода феодальной раздробленности также были суверенами, сами «держали» свои земли. Татаро-монгольское нашествие превратило русские княжества в вассалов Золотой Орды. Длительный процесс собирание земель вокруг Москвы привел к восстановлению самодержавия, но этот термин приобрел иное значение, указывая уже не на международный статус, а на характер государственного строя.

Киевская Русь являлась монархией, но было бы неверно представлять ее как самодержавное государство в том значении, которое вкладывалось в это понятие в XVII - XVIII вв. Абсолютная власть, как правило, опирается на идея божественного происхождения. Мифы и легенды варьируются в зависимости от эпохи, региона и религии, однако общим остается то, что монарху, какой бы титул он ни носил, власть вручается сами богом, каким бы именем он ни назывался. Но призвание варяжских князей в 862 г., как оно рисуется «Повестью временных лет», лишено мистического ореола. Речь даже не том, существовали ли в действительности Рюрик, Синеус и Трувор. Возможно, Рюрика следует идентифицировать с Рериком Ютландским - гипотеза впервые предложенная Ф. Краузе и поддержанная Н.Т.Беляевым. О возможном прототипе Рюрика известно, что он был датским феодалом из клана Скьелдунгов, избравшим роль искателя приключений. Он со своими воинами опустошал побережье Франции и Англии, за что в хрониках того времени его называли «язвой христианства». Наследники Карла Великого вынуждены были даровать ему лен в Южной Ютландии с условием, что он прекратит набеги на владения империи. Поскольку это произошло всего за несколько лет до отмеченного в русских летописях «призвания варягов», авторы гипотезы считают, что Рерик Ютландский, обязавшись оставить в покое английские и французские города, просто перенес свои грабительские походы в новгородские земли.

Рассказ о трех братьях – кочующий сюжет, знакомый по эпосам многих народов. Например, это повествование почти дословно совпадает с рассказом Видукинда Корвейского о приглашении саксов бриттами. Скандинавские саги не упоминают о Рюрике, хотя, возможно, его. Обращает на себя внимание тот факт, что «Труворум» на старошведском языке – это «верная дружина», а «Сине хус» - «свой дом».

Интересна летописная интерпретация варяжской легенды. Слова "Поищемъ собе князя, иже бы володел нами и судил по праву" скорее укладываются в схему общественного договора, чем в концепцию божественного происхождения верховной власти. Очень характерно, что варяги были призваны новгородцами, у которых издревле существовал обычай нанимать князей в качестве военных предводителей, а в случае их вмешательства в дела управления указывать им «путь чист».

Вокруг норманской теории сломано множество копий. Современная наука и других методов убедительно опровергла возникшее в XVIII в. представление о том, что государство восточных славян было создано благодаря варягам. Уже с VIII вв. прослеживаются родоплеменные союзы, известные впоследствии именем полян, древлян, северян, словен, радимичей, кривичей и других. Арабские, среднеазиатские и западноевропейские источники IX в. сообщают о славянских «царях», «хаканах» и целой феодальной иерархии, включавшей «правителей отдаленных областей» и «рыцарей». Археологические данные доказывают, что количество варягов, постоянно живших на Руси, было невелико. Но даже не прибегая к археологии и другим методам можно составить ясное представление о месте и роли первых князей Рюрикова дома. «Повесть Временных лет» свидетельствует о том, что на протяжении более чем столетия и полулегендарный Рюрик и его вполне реальные преемники ничем, в сущности, не отличались от норманский конугов и ярлов, совершавших со своими дружинами стремительные набеги на Европу и Азию, везде побывавших, повсюду оставивших о себе память (чаще всего недобрую) и нигде не закрепившихся. Возможно от варягов пошло само название «русь». Так по крайней мере считали создатели «Повести временных лет», да и византийские и мусульманские источники различали славян и русов по происхождению, обычаям, вооружению и одежде. Правда, ряд историков придерживаются иной точку зрения, считая, что термин «русы» появился в Приднепровье задолго до варягов.

Дали норманы имя русским земле или, наоборот, сами восприняли слово «Русь» у славян –неизвестно, однако можно с определенностью сказать, что они не являлись сплоченной кастой. Рюрик, по словам летописи, «всеми обладаша», но это владычество далеко не простирается. Два его «боярина» Аскольд и Дир захватили Киев и собирали дань с полян. В некоторых вариантах летописи прямо говорится о вражде между различными варяжскими дружинами, о том, что недовольные Рюриком стекались в Киев. Его родственнику Олегу, регенту при малолетнем Игоре, пришлось утверждать свою власть мечом.882 год, который К. Маркс датировал создание «империи Рюриковичей», описан в летописи как удачный поход Олега, сумевшего захватить Киев и убить Аскольда и Дира. Правда, авторы летописи вложили в уста Олегу правовое обоснование такого захвата. «Вы неста князя, ни рода княжа, но аз есм роду княжа», - бросил он, согласно летописи, обвинение в лицо узурпаторам и, приказав вынести Игоря, добавил: «А се есть сын Рюриков». Некоторые историки делают далеко идущие выводы: «В этой легенде мы впервые сталкиваемся с правом передачи власти по наследству». Однако из текста летописи видно, что судьбу Аскольда и Дира решило не право, а сила.

Олег (882-912), Игорь (912-945) и Святослав (945-972) предстают в летописи предводителями дружин викингов, которых то и дело тревожат пределы Византийской империи. Их отряды не могут взять Царьград, но зато опустошают не защищенные стенами предместья, уходят с богатой добычей, как Олег, или бегут, рассеянные греческим огнем, как войско Игоря, заключают договор с греками, начинающийся преамбулой: «Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав...». Для этих викингов, отправившейся на поиски приключений из Скандинавии, Киев был не более чем остановкой на пути «из варяг в греки», удобным пунктом для набегов на византийские владения и сбора дани с окрестных племен, причем «полюдье» в мало чем отличалось от военной операции. Варяги, рисковавшие уходить за добычей в глухие леса, «изоделися суть оружие и порты», а дружинники князя Игоря, засидевшиеся в Киеве, были «наги». Как отмечал В.И. Сергеевич: «Весьма трудно видеть в князе правителя обширного государства, если ближайшие друзья его могли существовать только грабежом чужого имущества». Показательно, что князь Игорь, ушедший, хотя и с потерями, от протовестиария Феофана, патрикия Варды и доместика Иоанна с их метательными орудиями и греческим огнем, погиб в древлянской земле при попытке собрать дополнительную дань.

Святослав также воспитывался в традициях викингов. То место в «Повести», где Святослав, еще ребенком, бросает копье в древлян имеет параллель со скандинавскими сагами, в которых двухлетний конунг Инги Харальдсон является участником боя. Святослав пока мал и слаб, копье падает у ног коня, но его воспитатели Свенельд и Асмуд провозглашают: «Князь уже почал; потяните, дружина, по князе». Когда же Святослав возмужал, он «легко ходя, аки пардус, войны многи творяше». И действительно, князь, как «пардус» - охотничий гепард совершал молниеносные броски от Хазарии до Балкан, от Волги до Дуная. Византийцы наняли его для расправы с болгарами, но, как это чаще всего происходило с норманскими наемниками, он быстро нарушил договор и сам захватил то, что по договору должен был вернуть византийцам. Святославу, согласно летописной традиции, принадлежат знаменитые слова: «не посрамим землю Русскую», но интересно, что он произнес их, воюя за болгарский город на Дунае, куда хотел перенести столицу из Киева. Недаром киевляне укоряли витязя: «Ты, князь, ищешь чужой земли и о ней заботишься, а свою покинул». Святослав погиб, попав в засаду, устроенную печенегами, и из его черепа сделали чашу для вина – завидная смерть, о которой мечтал каждый викинг.

Лишь для третьего поколения рюриковичей, ассимилировавшихся и впитавших славянскую культуру, Новгород и Киев перестают быть временными пристанищами. Князь Владимир (980-1015 гг.) был на три четверти русским по крови и воспитывался не варягом Свенельдом, а своим дядей Добрыней. Он еще помнил о скандинавских корнях и во время междоусобицы бежал за море и вернулся с наемным варяжским отрядом. Но когда надобность в варягах отпала, он отправил их подальше от Киева, в Византию, предупредив императора, чтобы тот не держал их в столице. Ясно, что для Владимира варяги уже были иноплеменниками.

На ослабление связей с варягами указывает и принятие христианства (в Скандинавии это произошло столетием позже). Сначала Владимир был пытался вдохнуть новые силы в язычество. Реформа пантеона языческих богов, осуществленная приблизительно в 983 г., явилась косвенным отражением укрепления монархической власти. Если раньше славянский языческий пантеон отражал родовые обычаи и в языческих богах можно увидеть племенных вождей, то теперь Перун, покровитель княжеской дружины, был возвышен над другими богами, а его идол с серебряной бородой и золотыми усами занял главенствующее положение в языческом капище на днепровских кручах.

Тесное общение с Византией, чьи императоры обладали всей полнотой власти (светской и духовной), несомненно оказывало значительное влияние на формирование русской государственности, особенно с учетом того обстоятельства, что для Руси византийские культурные традиции были примером для подражания. Крещение Руси в 988 г. привело к еще более интенсивному проникновению византийских порядков и способствовало дальнейшему возвеличению великокняжеской власти. На многие века утвердилось представление о монархии как о зеркальном отображении небесных порядков, когда единому богу соответствует единый земной владыка.

Первых князей Киевско-Новгородской Руси скорее являлись военными предводителями и сборщиками дани, чем самовластными монархами. Начиная с Владимира характер власти меняется. Митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати» именовал Владимира Святого «каганом», придавая этому восточному титулу особое значение, и прямо называл его «самодержцем земли своей». Однако не следует преувеличивать власть киевских великих князей, как это делает литературная традиция. Прежде всего князь был зависим от дружины. В зените своего могущества Владимир покорно выслушивает ропот дружины и ублажает ее прихоти, велев, например, исковать серебряные ложки вместо деревянных: «серебром и золотом не найду себе дружины, а с дружиной добуду золото и серебро, как дед мой и отец доискались золота и серебра». Летопись подчеркивает, что Владимир совещался с дружиной об устройстве страны, о войне и законах. Следует отметить, что национальный состав дружины меняется, наряду с норманами все более значительную роль начинают играть славянский и угро-финский элемент. Усложняется социальный состав дружины, от «молодших» дружинников отделяются «старшие», «бояре».

В письменных источниках эпохи Киевской Руси постоянно упоминаются «старцы градские». Это не «бояре», летописцы проводят разницу. Предположительно, «старцы» являлись местной родоплеменной знатью. Владимир советовался при решении всех важнейших вопросов, например, при выборе веры. В другом случае Владимир уступает епископам и старцам, которые посоветовали ему вернуться к прежней практики «виры», или штрафа за разбои: «Войн много у нас; если бы была у нас вира, то пошла бы она на оружие и коней». И сказал Владимир: «Пусть так».

Спорным является вопрос о том, была ли княжеская власть ограничена народным вече. На этапе родоплеменных отношений народное вече являлось одним из важнейших институтов. Однако, сохранялся ли обычай собираться на вечевые площади где-либо, кроме Новгорода и Пскова? Б.Д.Греков высказал мысль, что в Киевской Руси в X – первой пол. XI в. вечевая деятельность полностью прекратилась, и это мнение утвердилось в научной литературе. Действительно, иноземные свидетельства о народных собраниях весьма сомнительны. Византийский император Константин Багрянородный подробно описывал собрание, на котором князь «русов» председательствовал вместе с «окружавшими его старцами», однако этот эпизод, несомненно, апокрифичен. Скандинавские саги, повествующие о «тингах» (народных собраниях) во времена Владимира и Ярослава Мудрого, были записаны в более позднюю эпоху. Что же касается русских источников, то они очень редко упоминают о собраниях горожан. Такие вече имеют место только в чрезвычайных случаях – во время войны, например, при осаде печенегами Белгорода, когда жители, отчаявшись получить помощь от князя, «створиша вече в граде».

При Ярославе Мудром(1019-1054) Киевская Русь достигло расцвета. Внешнеполитическое положение единого русского государства было чрезвычайно благоприятным. Печенеги были отогнаны, новые враги – половцы еще не появились в Диком Поле. Русь полноправно вошла в число европейских государств, что нашло выражение в династических браках, заключенных детьми Ярослава Мудрого с императорами Византии и Священной Римской империи, королями Англии, Швеции, Норвегии, Польши, Венгрии. Дочь князя Анна Ярославна стала королевой Франции, причем, как отмечал американский историк Роберт Мэсси: «От киевской княжны требовалась определенная жертва, чтобы покинуть родной город, находившийся тогда в расцвете своей цивилизации, и выйти замуж за представителя более грубой и примитивной французской культуры. Относительный культурный уровень обоих супругов виден из того факта, что Анна умела читать и писать и подписала свое имя под брачным документом, в то время как ее жених мог только нацарапать крестик». Адам из Бремена называл Киев «украшением Востока, соперником Константинополя». Подражая и стараясь превзойти Царьград, Ярослав Мудрый возводит в Киеве Софийский собор (храм был построен по византийскому образцу без учета местного климата – с открытой галереей вокруг, которую после первых же зим пришлось заложить) и такие же, как в византийской столице, Золотые ворота. Такое же грандиозное строительство разворачивается в Новгороде, где возводится своя София, по северному суровая, но не менее величественная.

Однако легче было перестроить города, чем сложившиеся общественные отношения. Ярослав Мудрый не имел такой власти над подданными, как византийские императоры. Лучшее доказательство этому – «Русская Правда», первый русский кодекс норм прецедентного права (если не считать полумифического и не дошедшего до нас «закона Русского», возможно, существовавшего во времена князя Олега). Древнейшая редакция «Русской Правды», записанная при Ярославе Мудром, так и называется «Правда Ярослава». В сущности, это еще не свод общерусского права, а своего рода охранная грамота, которую князь был вынужден дать новгородцам, чтобы добиться их поддержки в борьбе за великокняжеский стол. По мнению Л.В.Черепнина, «Правда» Ярослава являлась договором, «по которому в результате ограничения самоуправства вооруженной корпорации варяжской дружины должны были получить гарантию местные интересы». Дальнейшая эволюция древнерусских общественных отношений была отражена «Правдой» Ярославичей, принятой на съезде 1072 г. с участием трех сыновей Ярослава Мудрого и пяти «мужей». Поскольку важнейшие постановления Ярославичей последовали после восстаний в Киеве, Новгороде и Ростово-Суздальской земле 1068—1071 гг, в этом своде была усилена ответственность за убийства дружинников и княжеских слуг: огнищан, мечников, тиунов. Их неприкосновенность ограждалась либо смертной казнью «убити в пса место» или огромным штрафом в 80 гривен. Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что «Правда» наследников Ярослава, хотя и является более подробной и разработанной, чем кодекс, принятый при их отце, также затрагивает довольно узкую сферу. Ее статьи касались лишь взаимоотношений населения с княжеской администрацией, оставляя в стороне гораздо более значительный пласт общественных отношений. С высокой степенью вероятности можно предположить, что имущественные, наследственные, процессуальные и прочие дела подавляющего большинства населения регулировались неписаными нормами обычного права.

Это было естественным при тогдашнем социальном строе. По мнению большинства историков, Киевская Русь по своему типу являлась раннефеодальным государством. В частности, в X – XI вв. еще только складывалось феодальное землевладение и феодальная зависимость. «Русская правда», особенно в ее позднейших редакциях, зафиксировала рост различных категорий зависимого населения: закупов, рядовичей, холопов, объединяемым общим понятием «челяди». Однако все письменные и археологические данные свидетельствуют о том, что большинство населения все еще остается свободным. Свободные люди носили гордое имя «смердов» ( в ту пору этот термин не имел презрительного оттенка), жили соседскими общинами – «вервями», подчиняясь прадедовским законам, а их отношения с княжеской властью в основном ограничивались уплатой дани, которая носит смешанный характер то ли феодальной ренты, то ли военной добычи.

Как всякая раннефеодальная монархия, Киевская Русь была непрочным государственным объединением, что объяснялось и слабостью экономических связей между разноплеменными землями, хотя в этническом отношении Киевская Русь была более однородной, чем империя Карла Великого, несмотря на различия между славянскими племенами, наличием угро-финских племен, остатков хазар, торков, берендеев и других народов. Политическая история Киевской Руси весьма далека от той благостной картины, которая рисовалась потомкам. Она изобиловала постоянными усобицами, лишь на время сдерживаемыми великокняжеской властью. Владимир Святой начал свое княжение после двухлетней кровавой усобицы, в ходе которой погибли его братья, а закончил правление подготовкой похода карательного похода против своего же сына Ярослава, отложившегося в Новгороде и отказавшегося платить дань. «Ярослав же, послав за море, приведе варягы, бояся отца своего». Кончина Владимира привела к новому всплеску усобицы (1015-1019 гг.), во время которой старший сын Святополк злодейски умертвил своих братьев Бориса и Глеба, но был свергнут Ярославом. Соперники в борьбе за киевский великокняжеский стол прибегали к содействию иноземных наемников – варягов, поляков, печенегов, а о характере войны можно судить по беспристрастному свидетельству летописи: «Ярослав иде в Киев, и погоре церкви».

Ярослав Мудрый перед смертью дал наставления сыновьям: «се аз отхожю света сего, сынове мои: имейте в собе любовь, понеже вы есте братье единого отца и матере.» Однако Ярослав сам посеял семена будущей усобицы, разделив княжество на пять частей. Таким образом. Киевская Русь перестала существовать как единое государство. Ярослав оставил Изяслава старшим и строго запретив детям вступать в чужие владения. Но вскоре «воздвиг дьявол распрю в братни этой – в Ярославичах». Борьба приобрела самый ожесточенный характер, изобилуя такими подробностями как заговоры, нарушение крестоцеловальных клятв, двадцатичетырехлетнее содержание родственников в земляной темнице и так далее. Не подействовало и отцовское наставление: «Аще ли будете ненавидно живуще, в распрях, то погыбните сами, и погубите землю отец своих». Не исключено, что это пророчество, было вложено в уста Ярослава Мудрого летописцем, ставшим свидетелем половецких набегов. Половцы, впервые появившиеся близ русских рубежей в 1061 г. и с этого момента отношения с этим кочевым народам стали одним из важнейших факторов внешней политики русских княжеств.

Внуки Ярослава Мудрого предпринимали попытки прекратить губительные усобицы. В 1097 г. состоялся княжеский съезд в Любече, на котором была произнесена клятва: «Зачем губим Русскую землю, сами между собой устраивая распри? А половцы землю нашу несут розно и рады, что между нами идут воины. Да отныне объединимся единым сердцем и будем блюсти Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей». Но сразу же после съезда двое его участников Святополк и Давыд заманили на пир князя Василька Теребовольского, схватили и ослепили соперника, нарушив клятву и возобновив усобицы

Последним великим князем, которому удавалось восстановить единство Киевской Руси был Владимир Мономах (1113 – 1125), получивший прозвище по имени своего деда – византийского императора Несмотря на такое родство, Владимир не имел прав киевский стол. Но, будучи князем пограничного переяславского княжество, Владимир Мономах прославился удачными походами против половцев. В нем видели сильную личность, способную покончить с раздорами. В 1113 г. , когда в Киеве начались народные волнения, устрашенная знать в обход старшинства выбрала великим князем Владимира Мономаха. Его княжение было сравнительно непродолжительным, но блестящим. Мономах обеспечил внутренний мир и безопасность границ. Сразу же после вокняжения он издал дополнение в «Русской Правде» - «Устав Владимира Всеволдовича», ограничивший ростовщичество. Возможно, при нем была составлена «Пространная Правда», хотя ряд исследователей отодвигают дату ее создания до начала XIII в.

Показательно, что в народно памяти Владимир Мономах слился с Владимиром Святым в собирательный образ Владимира Красное Солнышко. Более чем столетний хронологический разрыв между двумя киевскими князьями был стерт из народной памяти как несущественный, а поэтическая фантазия окружила Владимира Красное Солнышко былинными богатырями, защищавшими Русь от нашествия поганых. Имя Мономаха впоследствии широко использовалось в официальной идеологии русского централизованного государства как символ величия и независимости.

Сыну Владимира Мономаха – Мстиславу (1125-1132) еще удавалось удерживать единство государства, но после его смерти, по словам летописи, «раздрася вся земля Русская». Правда, некоторое время сохранялось представление о старшинстве великого князя Киевского, а Киев притягивал к себе внимание рюриковичей. Дугой сын Владимира Мономаха князь Юрий Долгорукий, чье имя обычно связывают с Москвой, всю жизнь боролся за Киев, был изгоняем, вновь возвращался и был похоронен в древней столице. Но со второй половины XII в. Киев теряет свою привлекательность, а потом превращается в один из городов Галицкого княжества, управляемый даже не князем, а воеводой.

Феодальная раздробленность привела также к возрождению вечевых традиций в Новгороде и Пскове, где княжеская власть утратила наследственный характер и была значительно ограничена народным вече и выборными должностными лицами. И хотя не следует преувеличивать демократизм боярских республик, где должность посадника, как это было в Новгороде, на протяжении многих десятилетий переходила от рода Михалчичей к роду Нездиничей, они, как показали дальнейшие исторические события, стали серьезной альтернативой самодержавной власти.

Галицко-Волынская и Полоцко-Минская земли, Черниговское, Смоленское, Владимиско-Суздальские княжества превратились в самостоятельные государства. Их князья обладали всеми правами суверенных монархов. Во всех княжествах складывается система вассальных отношений, гораздо более сложная и изощренная, чем во времена Киевской Руси. Князья великие, князья подручные, бояре, воеводы, наместники, посадники, волостетели – каждой из этих ступенек феодальной лестницы соответствовали свои привилегии и свои вассальные обязанности. Им жалуются вотчины, то есть происходит процесс формирования феодального землевладения. Рядом с суверенами мы видим совет из важнейших вассалов, неофициальные органы, чаще всего именуемые «думами» - прообразом будущей Боярской думы.

В период феодальной раздробленности впервые начинается борьба между княжеской властью и феодальной знатью, впоследствии прошедшая красной нитью через несколько веков русской истории. Так, особенностью Галицко-Волынской Руси было крупное вотчинное землевладение, даже опережавшее по своим размерам княжеский домен. Галицкие «великие бояре», владевшие собственными городами-замками и многочисленной ратью вассалов, сопротивлялись княжеской власти, часто прибегая к помощи польских и венгерских феодалов.

С непокорным боярством боролся и князь Андрей Боголюбский (1157-1174), которого называли «самовластцем». Чтобы добиться независимости от боярства, Андрей Боголюбский вынужден перенести столицу из старинного Суздаля, оплота феодальной знати, в молодой посад Владимир. Расправы с боярами, конфискация их вотчин и казни привели к заговору против князя, в июне 1174 г. он был убит боярами, проникшими в его опочивальню в замке Боголюбово. «Повесть об убиении князя Андрея Боголюбского», написанная с позиций великокняжеской власти, изображает заговор как злодеяние, ужаснувшее всех добрых христиан. Но целый ряд эпизодов, описанных «Повестью», свидетельствует скорее о сочувственном отношении к заговорщикам со стороны населения или по крайней мере о неприязни к князю-«самовластцу». Совершив убийство, заговорщики послали гонца во Владимир с вопросом: «Не замышляете ли чего против нас? Хотим мы с вами уладить: ведь не только одни мы задумали так, и средь вас есть наши сообщники». И ответили владимирцы: "Кто ваш сообщник - тот пусть будет с вами, а нам без нужды" - и разошлись, и ринулись грабить: страшно глядеть!… Жители же Боголюбова разграбили княжеский дом и строителей, которые сошлись на строительство зданий, - золото, и серебро, и одежды, и ткани, и добро, которому нет числа. И много случилось бед в его области: дома посадников и управителей пограбили, а самих их, и слуг, и стражей убили, дома их пограбили…». Последними, уже к опустевшему замку, подоспели крестьяне окрестных деревень, которым погрузили на телеги остатки еще неразграбленного. Все это время тело грозного князя валялось в саду, и никому, кроме престарелого слуги, не было до него дела.

После последовавшей за этим двухлетней усобицы великий князь Всеволод Большое Гнездо (1175-1212) восстановил порядок и наказал убийц своего брата. Князь Всеволод был одним из самых влиятельных государственных деятелей своей эпохи. Его войском восхищался неизвестный автор «Слова о полку Игореве», писавший, что от одного имени Всеволода «трепетали все страны». Однако именно после этого князя процесс феодального дробления приобрел необратимый характер. При его сыновьях Владимиро-Суздальская земля распалась на пять, при внуках – на двадцать, при правнуках – более чем на сотню мелких княжеств.

Эпоху феодальной раздробленности нельзя воспринимать как однозначно регресс. Наоборот, это был период экономического подъема, расцвета торговли и ремесел. Достаточно сказать, что большинство русских городов возникло в XII – первой половине XIII в. Вместе с тем раздробленность и бесконечные усобицы самым отрицательным образом сказались на военной мощи, что было особенно опасным накануне татаро-монгольского нашествия.

Поражает практически полное отсутствие каких-либо сведений о враге со стороны русских при отлично налаженной разведывательной службе у монголов. Прежде чем начать вторжение в Китай и Среднюю Азию, монголы через купцов собирали сведения положении в этих землях, об их союзниках и врагах, об оборонительных сооружениях. Своего рода разведкой боем был поход двух туменов под предводительством Субедея и Джебе, вышедших через Северный Кавказ в половецкие степи. Как справедливо подчеркивал Л.Н.Гумилев, «отношения Руси и половцев никак не укладываются в примитивную схему противостояния «оседлый – кочевник». Русские князья оказали помощь половецкому хану Котяну. Однако в битве на реке Калке 31 мая 1223 г. разобщенность и соперничество князей привели к тяжелому поражению. Характерно, что былины связывают гибель богатырей именно с этим сражением, поэтическим образом переосмысливая казнь русских князей, на телах которых монгольские предводители устроили деревянный помост для пира.

Из поражения на Калке не было извлечено никаких уроков. До Руси не дошла весть о курултае в Каракоруме, на котором было принято решение о походе в Европу «к последнему морю». Вряд ли даже название этой далекой степной резиденции что-нибудь говорило русскому эху, а вот следующему поколению русских князей оно стало слишком хорошо знакомым. Вторжением на Русь, начавшимся зимой 1237/38 гг. , руководил (скорее всего, номинально, как внук Чингисхана) Бату-саин-хан, или Батый в русской транскрипции. Военные историки отмечают, что ни по своей численности, ни по вооружению, ни по выучке монгольская армия, в которой, к тому же большинство составляли покоренные народы, не превосходила совокупные военные силы русских княжеств. Преимущество кочевников заключалось в их сплоченности и высокой дисциплине, тогда как, по свидетельству летописи, «ни один из русских князей не пришел другому на помощь... Каждый думал собрать отдельно рать против безбожных».

Первой пала Рязань, затем Москва и Владимир. 4 марта 1238 г. на реке Сити были разгромлены войска великого князя Юрия Всеволодовича. После двухнедельной осады монголы взяли Торжок и двинулись в сторону Новгорода Великого, но повернули назад, не дойдя до него 100 верст. В 1239/40 гг. последовало новое вторжение – на сей раз на Южную Русь. Было разорено Переяславское княжество, взят и разрушен Киев, пал Чернигов. Затем татаро-монгольские полчища подвергли полному разгрому города Галицко-Волынской земли.

Следующей на очереди была Западная Европа, и католический мир с содроганием ждал своей участи. Император Фридрих II разослал грамоту: «Время пробудиться от сна, открыть глаза духовные и телесные. Уже секира лежит при дереве, и по всему свету разносится весть о враге, который грозит гибелью целому христианству. Уже давно мы слышали о нем, но считали опасность отдаленною, когда между ним и нами находилось столько храбрых народов и князей. Но теперь, когда одни из этих князей погибли, а другие обращены в рабство, теперь пришла наша очередь стать оплотом христианству против свирепого неприятеля». В 1241/42 гг. монголы появились в Польш, Венгрии, Чехии, Трансильвании, Валахии, Молдавии, Хорватии и Далмации. Но к тому времени их наступательный дух уже угас и вскоре они вернулись в низовья Волги, где хан Батый основал город Сарай-Бату, столицу Золотой Орды, простиравшейся от Иртыша до Карпат.

В 1243 г. в Сарай был вызван Ярослав, брат погибшего на великого князя Юрия. Князь, принятый с «великою честью», получил из ханских рук ярлык на великое княжение Владимирское с признанием его старшим князем всей Северо-Восточной Руси. Вслед за Юрием ярлыки получили и другие князья, согласившиеся приехать в Сарай. Дольше всех, вплоть до 1259 г. сопротивлялся великий князь Даниил Галицкий, но и ему после многих битв и сражений пришлось признать власть Батыя. Равным образом признали ханскую власть Псков и Новгород, чьи земли счастливо избежали погрома.

Таким образом, русские княжества и феодальные республики утратили свою независимость. Однако на Руси не были введены законы Ясы и монгольское управление, а после победы в Орде мусульманской партии не был распространен ислам. Л. Н. Гумилев даже называл отношения Руси с Одрой союзными: «Русь была не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану, выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было нужно». Более правильным представляется определение этих отношений как вассальных.

Главной задачей княжеской вассальной администрации стал сбор «ордынского выхода», то есть дани, сначала установленной в натуральной, а потом в денежной форме. В 1257-1259 г. жители большинства русских земель были «взяты в число», то есть переписаны для обложения данью. Это вызвало недовольство новгородцев, которые отказывались «даваться в число», мотивируя это тем, что бояре «творяху... собе легко, а меньшим зло». В 1262 г. произошли новые волнения в Ярославе, Ростове, Суздале и других городах. После этого ордынцы решили передать сбор большей части дани в руки князей.

Татаро-монгольско иго, продолжавшееся почти два с половиной века, стало исторической вехой в судьбах восточных славян. Разумеется, расхожие представления о том, что экономическое отставания России от Западной Европы было предопределено монгольским нашествием, относятся к области исторических мифов. Владычество Золотой Орды ограничивалось сбором дани и набегами на непокорных. Вместе с тем трудно переоценить степень деформации, произошедшей в эту эпоху. Следы этого воздействия заметны буквально во всем – от ремесел и до национальной психологией.