П. С. Качевский, В. П. Литвиненко, В. А. Селюнин, М. И. Гуров результаты научно-исследовательской работы лаборатории археологии и палеонтологии исторического факультета тгпи в 2004–2010 гг

Вид материала

Содержание

Административный контроль
Библиографический список
Аспекты приемственности в работе

Подобный материал:

1 2 3 4 5

В.К. Смирнова

АДМИНИСТРАТИВНЫЙ КОНТРОЛЬ

НАД СОВЕТСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКОЙ В 1945–1953 гг.

Историческая наука всегда являлась предметом для политических экспериментов. Официальная концепция истории во все исторические эпохи имела целью обоснование существующего режима. При этом наличие иных теорий зависело от степени либерализации власти, но даже во времена полицейских правлений Николая I и Александра III не было директивного направления исторических исследований. С таким феноменом мы сталкиваемся впервые только в эпоху сталинизма, когда сложилась система административно-командного управления общественной идеологией. Окончательное утверждение методов руководства исторической наукой происходит в послевоенные годы, именно поэтому изучение этого периода является важным для понимания особенностей развития советского исторического знания не только в период сталинизма, но и в 1950–1980-е годы.

Тема требует тщательного научного изучения, так как единственная обобщающая монография устарела, ибо сама была написана в советский период^¹, а отдельные проблемы послевоенного развития исторической науки в СССР освещены в ряде работ современных исследователей советской историографии^², но они касаются данной темы только косвенно.

После войны 1941–1945 гг. условия для дальнейшего вмешательства государства в процесс развития исторических знаний были очень благоприятными. Во-первых, они определялись хозяйственными трудностями послевоенных лет, при которых финансирование научных исследований было минимальным, и, таким образом, наука попала под жесткую финансовую зависимость. Во-вторых, на смену военному режиму 1941–1945 гг. пришел полувоенный режим времени «холодной войны». Партийно-государственные органы в этих условиях особенно бдительно наблюдали за идеологической сферой, общественными науками.

Усиление контроля государства над исторической наукой в послевоенный период объяснялось и стремлением сталинского режима восстановить утраченное во время войны влияние на общество. Победа советского народа в Великой Отечественной войне была использована в пропаганде режима как убедительное доказательство преимущества социалистического строя над капиталистическим. Историческая наука должна была подтвердить конкретно-историческими примерами преимущества социалистического общественного и государственного строя, научно обосновать практику партийного руководства в послевоенное время, которое с подачи сталинского руководства получило название периода упрочения и развития социализма.

Усиление руководства наукой, в первую очередь, выразилось в издании ряда постановлений по вопросам идеологии, в том числе касающихся преподавания и развития общественных наук. Ученым указывалось на необходимость актуализировать проблематику исследований, ускорить темпы научной работы, обратить особое внимание на постановку больших проблем социального развития. Кроме того, особое внимание уделялось подготовке новых исследовательских кадров, недостаток которых серьезно сказывался на развитии науки после войны (постановление ЦК ВКП (б) «О подготовке научно-педагогических кадров через аспирантуру» от 25 июня 1947 года).

Под влиянием постановлений в официальной печати – на страницах газеты «Правда», журнала «Большевик» - публиковались материалы под заголовками «Преодолеть отставание в разработке актуальных проблем!», «Неустанно вести пропаганду марксистско-ленинской теории!» и др.

Ужесточение режима в обстановке «холодной войны» активизировало и новый виток гонений «инакомыслящих», который получил название «борьбы с космополитизмом» (в 1953 г. в БСЭ космополитизм трактовался как оборотная сторона буржуазного национализма – реакционная идеология, требующая установления мирового государства и мирового гражданства, оправдывающая и прикрывающая захватническую политику империалистов, как идейное обоснование измены родине^¹).

Эта кампания имела целью пресечение научных контактов специалистов с коллегами за рубежом, ограждение интеллигенции от влияния опасных для власти либеральных идей. Отказ от диалога с Западом привел к осуждению всего иностранного и восхвалению отечественных достижений. Во всех областях знания выискивались «реакционеры», «сторонники буржуазной идеологии». Эта кампания затронула и историческую науку (вслед за философией и биологией).

Критика историков началась с обсуждения книги Н.Л. Рубинштейна «Русская историография». Автора обвинили в искажении русской исторической мысли, в отрицании самостоятельности отечественной исторической науки, в подчеркивании зависимости русской историографии от науки и культуры Запада, в низкопоклонстве перед ним.

Критики Рубинштейна предложили на первый план в изучении истории исторической мысли выдвинуть историю революционной историографии. Созданная Комиссия по изучению истории исторической науки приступила к публикации академического издания «Очерки истории исторической науки». Здесь основное внимание уделялось рассмотрению революционной исторической мысли в России; подчеркивалась самобытность русского исторического знания, а взаимосвязь и преемственность исторической науки России и Запада замалчивалась или отрицалась совсем. Происходило искажение истории исторической науки, некоторые исторические концепции не получали освещения.

Борьба с космополитизмом затронула многих крупных историков. В антипатриотизме были обвинены И.И. Минц, А.И. Андреев, Л.В. Черепнин, С.Н. Валк и др. Например, А.И. Андреев был раскритикован за то, что выпустил «порочные книги и статьи», где «показал себя последователем реакционного буржуазного учения Лаппо-Данилевского». Несмотря на жесткую критику на Ученом Совете МГИАИ (историко-архивный институт), он заявил, что от «частной приверженности» к Лаппо-Данилевскому отказаться не может, т.к. «все-таки он был моим учителем»^². В 1949 г. А.И. Андреев был уволен из института.

Другой крупнейший специалист по истории феодализма Л.В. Черепнин подвергся критике за «безыдейность» читаемых им курсов «Русская палеография» и «Источниковедение», в 1949 г. был вынужден покинуть историко-архивный институт.

Характерно, что обвинения в «низкопоклонстве» и «космополитизме» предъявлялись чаще всего либо представителям национальных меньшинств, либо бывшим политическим ссыльным (например, те же А.И. Андреев и Л.В. Черепнин уже подвергались репрессиям - первый в 1929 г. был арестован, в 1931–1935 гг. отбывал ссылку в Красноярском крае, второй – в 1930 приговорен к трем годам лишения свободы в Двинском крае).

Кампания 1948–1949 гг. оказала серьезное влияние на структуру и содержание вузовских учебников, учебных программ и курсов источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин. Курс дипломатики в ряде вузов отменялся или ограничивался развитием дипломатики только в России (начало ее развития рекомендовалось отнести к эпохе Киевской Руси, хотя ее появление в России датируется XV в.). В учебной программе по хронологии должна была подчеркиваться самобытность русской хронологии, отмечаться успешная борьба, которую вел на протяжении столетий славянский мартовский стиль с пришедшим из Византии сентябрьским. В программе по метрологии подчеркивалась и обосновывалась независимость русской денежной системы, а в программе по источниковедению доказывалось превосходство советского источниковедения над буржуазным.

Особой критике подвергся учебник по истории СССР для вузов (т. 1), вышедший в 1948 г. вторым изданием под редакцией академика Б.Д. Грекова, члена-корреспондента АН СССР С.В. Бахрушина и профессора В.И. Лебедева. В докладной записке Агитпропа ЦК секретарю ЦК ВКП(б) М.А. СУСЛОВУ от 14 декабря 1950 г. было отмечено, что «несмотря на приведение в книге многих цитат из работ Ленина и Сталина, авторы книги не сумели показать, что труды Ленина и Сталина составляют теоретический фундамент советской исторической науки», что «в учебнике нет сколько-нибудь удовлетворительного определения предмета, метода и задач советской исторической науки; не раскрыто ее превосходство над буржуазной исторической наукой», а так же, что «раздел, посвященный Радищеву, написан с позиций космополитизма и преклонения перед иностранщиной»^¹.

Политизированность истории XIX-XX веков, отсутствие свободного доступа к архивной информации, ограничения в выборе тематики, привели к смещению научных интересов историков к периоду феодализма, а в нем изучаются традиционные с 30-х годов темы, такие как создание древнерусского государства, история народных движений, история русского абсолютизма, крепостническая политика самодержавия, история экономического развития и другие.

Под влиянием ЦК ВКП(б) произошел возврат к одной из прежних форм развития историографии – дискуссиям по тем или иным проблемам исторической науки (проблемы, как и раньше определялись, не учеными, а партийными работниками). Особое внимание обращалось на исторические даты (800-летие Москвы, 30-летие Октябрьской революции и т.д.), к которым приурочивались проведение конференций и выпуск монографий. Были проведены дискуссии о периодизации отечественной истории, складывании Российского централизованного государства, генезисе феодализма, формировании капиталистического уклада, о возникновении социалистических наций в СССР и др.

Одним из результатов дискуссий стала публикация обобщающих многотомных «Очерков истории СССР периода феодализма». Изложение всех этапов истории русского государства велось по традиционной марксистской схеме: начиналось с характеристики производительных сил – развития сельского хозяйства, промышленности и торговли, затем анализировалось состояние производственных отношений, т.е. положение крестьянства и трудящихся городов, а также эксплуататорских классов (дворянства и купечества), далее давалось описание классовой борьбы, государственного строя, внешней политики, культуры. Отдельно излагалась история народов СССР, при этом подчеркивалась роль русского народа как объединителя национальностей.

Данное издание отразило типичные подходы к основным проблемам средневековья периода сталинизма. Например, утверждалось, что опричнина «знаменовала новый этап укрепления централизованного аппарата власти», «имела своей целью подрыв экономической и политической мощи реакционного боярства». Иван Грозный, создавая «прогрессивное войско опричников», человек с сильной волей и характером, проводил решительный меры для централизации госаппарата^¹. Политика Петра I трактовалась как попытка «выскочить из рамок отсталости» (по Сталину), прогрессивность ее была относительна и ограниченна, так как была направлена на усиление господства дворянства^². XVIII век в целом рассматривался с точки зрения нарастания противоречий между феодализмом и развитием капиталистических отношений, что, по мнению авторов издания, находило отражение в дворцовых переворотах, а так же в развитии научной мысли.

История советского общества изучалась на основе тех или иных работ И. Сталина. По сравнению с ними даже некоторые произведения классиков марксизма оказались крамольными и не публиковались (в четвертое издание собрания сочинений В.И. Ленина не вошли многие из его работ, в том числе, так называемое «политическое завещание»).

Несмотря на расширение проблематики истории советского общества (началась разработка периода НЭПа, истории социалистических преобразований 30-х гг., национально-государственного строительства в СССР), исследование ее находилось под жестким контролем ЦК ВКП(б), который поставил задачу активизировать изучение послеоктябрьского периода истории, теорию и практику социалистического строительства с целью доказательства эффективности воплощения в жизнь идей Ленина-Сталина.

Например, активно изучались перемены в социальной структуре социалистического общества. Таковыми назывались: формирование рабочего класса социалистического общества, социалистической интеллигенции, устранение эксплуататорских классов, доказывалось сближение пролетариата и крестьянства, возможность их слияния в тружеников социалистического общества.

В трудах, посвященных истории национальных отношений, доказывалось, что в результате Октябрьской революции произошло образование новых социалистических наций, указывалось на коренное отличие социалистических наций от буржуазных. В качестве перспективы развития наций нового типа виделось сближение наций в СССР и их будущее слияние.

История культуры в послеоктябрьский период, в свою очередь, рассматривалась в связи с культурной революцией 30-х гг., а ее результатом – созданию новой социалистической культуры. Неотъемлемым элементом культурного строительства виделось также формирование нового социалистического сознания.

Под давлением партийных структур поощрялось создание не индивидуальных, а коллективных работ: появились многотомные обобщающие труды по истории СССР, например, «СССР в период восстановления народного хозяйства» (М., 1955), завершена «История Москвы». Неудачей окончилась попытка издать многотомную «Историю коллективизации», что объяснялось отсутствием научных кадров, огромным объемом работы по систематизации материала, хотя на деле одной из важнейших причин неудачи являлся ограниченный доступ исследователей к архивным документам.

В целом, работы, посвященные истории советского государства и партии, отличалась слабой источниковой базой, слабой изученностью теоретических вопросов^³. Многие проблемы, поставленные в таких трудах, отличались умозрительными надуманными заключениями, ничего общего с исторической действительностью не имевшими. Не было углубленной разработки конкретных исторических проблем, серьезных монографических исследований.

Несмотря на указания «сверху» интенсивно изучать советскую историю, желающих заниматься надуманной проблематикой при минимальной источниковой базе было немного, научные учреждения испытывали острый недостаток в специалистах по ХХ веку. Так, в начале 50-х годов в Институте истории из 159 человек штатных сотрудников историей советского общества занимались только 18, из 11 академиков и членов-корреспондентов АН СССР Института, ни один не работал в секторе истории народов СССР периода социализма^¹.

Наиболее популярным направлением исследований в послевоенный период стала история Великой Отечественной войны. Историография ВОВ стала развиваться еще в военные годы, но во второй половине 40-х гг. выпуск работ о войне заметно возрос. Однако во всех трудах, изданных до середины 50-х гг., лежала печать культа личности И. Сталина, что снизило их научную ценность. Серьезный недостаток исследований заключался также в отсутствии широкой документальной базы. Поэтому в этот период происходило преимущественно накапливание научных данных о частных событиях войны (кампаниях, операциях, партизанском движении).

Официальная концепция ВОВ была сформулирована в книге И. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза», переиздаваемой массовыми тиражами. В этой работе и других публикациях «вождя» полностью исключались какие-либо сомнения в безукоризненной деятельности Сталина накануне и во время ВОВ.

В ряде сталинских публикаций военным историкам предлагалось рассмотреть опыт отступления русской армии в Отечественной войне 1812 г., опыт Кутузова, который заманил армию Наполеона, а потом разгромил его. В своем ответе на письмо полковника Е.А. Разина, опубликованном в журнале «Большевик», Сталин писал: «Я думаю, что хорошо организованное контрнаступление является очень интересным видом наступления. (…) Еще старые парфяне знали о таком контрнаступлении, когда они завлекли римского полководца Красса и его войска в глубь своей страны, а потом ударили в контрнаступление и загубили их. Очень хорошо знал об этом также наш гениальный полководец Кутузов, который загубил Наполеона и его армию при помощи хорошо подготовленного контрнаступления»^². С подачи Иосифа Сталина центральной фигурой стал М. Кутузов, которому приписывалась вся заслуга по разгрому армии Наполеона, главной темой исследований стало «контрнаступление Кутузова», термин, введенный «вождем». Так, под влиянием конъюнктуры появились работа Е.В. Тарле «Наполеон», в которой отступление русских войск и Бородинское сражение рассматривались как необходимость, стратегический маневр.

Недвусмысленным образом историкам намекали на правила написания истории Великой Отечественной, где фигуру Кутузова замещал И. Сталин. Акцент делался на победах Красной Армии, поэтому была выработана оптимистическая периодизация войны, где первый период войны с июня 1941 по середину 1942 г. был представлен как период сочетания активной обороны с контратаками и контрнаступлениями; создание предпосылок широких наступательных операций.

Таким образом, поражения были представлены как гениальные образцы сталинской стратегии, не рассматривались причины неудач Красной Армии, особенно в начальный период войны. Давались ссылки на внезапность нападения, превосходство Германии в численности и в технике. Отступление в начале войны показывалось как тактический маневр, изматывание противника, не указывались причины неподготовленности СССР к войне, замалчивались секретные соглашения 23 августа 1939 года о разделе сфер влияния, военное и экономическое сотрудничество СССР и Германии. Сам пакт Риббентропа-Молотова был представлен как необходимость, временное сдерживание противника. Цифра потерь нашей страны занижалась: приводились данные погибших в 9-10 млн. человек.

Дальнейшая фальсификация истории ВОВ была связана с публикацией биографии И. Сталина. Как и все официальные публикации, так или иначе затрагивающие историю и прошедшие редакцию вождя, она являлась негласным руководством по написанию научных трудов с правильными акцентами. Именно в официальной биографии И. Сталина был сфабрикован миф о «непревзойденном полководце всех времен и народов», который являлся «скромным» добавлением в книгу в процессе редакторской «правки». В ней, например, говорилось: «Сталинское военное искусство проявлялось как в обороне, так и в наступлении… С гениальной проницательностью разгадывал товарищ Сталин планы врага и отражал их. В сражениях, в которых товарищ Сталин руководил советскими войсками, воплощены выдающиеся образцы военного оперативного искусства»; «в период войны продолжал огромную теоретическую деятельность, разрабатывал и двигал вперед марксистско-ленинскую науку»^¹.

Административный контроль над исторической наукой окончательно утвердился в послевоенные годы. Его методы остались неизменными вплоть до второй половины 1980-х годов, несмотря на плодотворный период последующей хрущевской «оттепели». Относительно благополучно продолжали развиваться менее политизированные области науки – древняя и средневековая история Руси-России. История советского общества искажалась, являясь предметом политических, а не научных исследований. Дальнейшее успешное развитие науки зависело от предоставления ей новых возможностей самовыражения, высвобождения творческого потенциала ученых, расширения поля исследовательской деятельности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Барсенков А.Т. Советская историческая наука в послевоенные годы (1945–1955). М., 1988.
Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. 2-е изд., испр. и доп. М., 1948.
Костырченко Г.В. Кампания по борьбе с космополитизмом // Вопросы истории. 1994. № 8. С. 47-60.
Костырченко Г.В. Сталин против «космополитов». М., 2010.
Кулиш В.М. О некоторых актуальных проблемах историографии Великой Отечественной войны // История и сталинизм. М., 1991. С. 298-350.
Очерки истории СССР. Период феодализма к. XV в. – начало XVII в. М.: Изд-во АН СССР, 1955.
Очерки истории СССР. Период феодализма. Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I. М.: Изд-во АН СССР, 1954.
Простоволосова Л.Н., Станиславский А.Л. «Мы учим советских людей, а не древних греков» (Из истории вузовской исторической науки конца 30–40-х гг.) // История СССР. 1989. № 6. С. 92-104.
Сидорова Л.А. Советские историки послевоенного поколения: собирательный образ и индивидуализирующие черты // История и историки / под общ. ред. А.Н. Сахарова. М., 2004.
Сталин и космополитизм 1945–1953. Сб. документов. М., 2005.
Шаханов А.Н. Борьба с «объективизмом» и «космополитизмом» в советской исторической науке. «Русская историография» Н.А. Рубинштейна // История и историки / под общ. ред. А.Н. Сахарова. М., 2004.
Шмидт С.О. Судьба историка Н.Л. Рубинштейна // Археографический ежегодник за 1998 г. М., 1999.

Н.Л. Смолякова

АСПЕКТЫ ПРИЕМСТВЕННОСТИ В РАБОТЕ

ШКОЛЬНОГО КРАЕВЕДЧЕСКОГО МУЗЕЯ И

ГОСУДАРСТВЕННОГО ЭТНОГРАФИЧЕСКОГОМУЗЕЯ-ЗАПОВЕДНИКА

В СТАНИЦЕ РАЗДОРСКОЙ

На острове Поречный, напротив станицы Раздорской, в середине XVI – первой половине XVIII веков располагался Раздорский городок, первый «Общевойсковой центр» – столица донских казаков.

Первоначально городок, как говорили сами казаки, располагался «на раздорской земле». Река Северский Донец, при впадении в Дон, как бы «раздирает» своим руслом землю на многочисленные острова, ерики, протоки. Это и обусловило название городка – Раздорский. Предположительно, городок был в числе первых постоянных казачьих городков, основанных в 1549 году атаманом Сары-Азманом. С Раздорами связаны многие важные события донской истории. Именно сюда в январе 1570 года царь Иоанн IV (Иван Грозный) прислал грамоту о службе донцов Российскому государству. Этим годом и диктуется основание Войска Донского.

К 1571 г. относится другое сообщение в летописи о Раздорском городке. Оно связано с проездом по Дону в Стамбул русского посланника Ишеина. Из Москвы до Азова его сопровождали Игнатий Кобяков и казачьи атаманы Мамин и Яковлев. При этом в царской грамоте было сказано Мамину, проводив посланника, «взгребсти вверх по Дону о Раздорах Донецких» и там дожидаться государева приказа. Это подчеркивало важность Раздорского городка как главного среди других казачьих городков.

Раздоры представляли собой хорошо укрепленный воинский стан-лагерь. Здесь под открытым небом жило несколько тысяч вооруженных казаков, готовых каждую минуту по выстрелу вестовой пушки, а позднее по удару вестового колокола, выступить в боевой поход и отразить внезапное нападение врага. Городок служил казакам надежным убежищем. Здесь их охраняли непроходимые в то время лесные дебри и водные просторы двух рек.

Именно в Раздорах на заре донского казачества собирались первые шумные войсковые круги, решались вопросы войны и мира, праздновались победы, встречали и провожали царских и иноземных послов, шла бойкая торговля с «заморскими гостями».

Сохранившиеся на острове контуры валов, рвов, перекопных и обводных ериков городка помнят разудалые песни и лихие танцы казаков, их грозный воинский клич, звон казачьих сабель и турецких ятаганов, посвист пуль, ядер и картечи. Здесь на валах покоится прах убиенных защитников донской твердыни, не раз подвергавшейся набегам многочисленных врагов. Отсюда всем войском и отдельными ватагами уходили казаки в дальние походы «за зипунами», доходя до Анатолийского и Крымского побережья Черного моря, до берегов Персии. «Раздоры в XVI веке, – писал донской историк В.Д. Сухоруков, – были главным сборным местом казаков, и тут всегда можно было найти многолюдство» [9].

Легенды и предания, письменные источники говорят о многих славных исторических событиях, связанных с Раздорским городком. Именно здесь московский посол Соловой-Протасьев известил донских казаков об избрании на русский престол царя Михаила Романова. В Раздорах бывали знаменитые атаманы XVI-XVII веков Ермак Тимофеевич, Михаил Черкашенин, Смага Чершенский, Епифан Радилов, Иван Каторжный, Михаил Татаринов и другие.

Главное Войско (правление) просуществовало в Раздорах более 50 лет, до 1622 года. После сдачи Азова казаки еще раз ненадолго делают своей столицей Раздоры.

В апреле 1644 года при атамане Павле Федорове (Чесночихине) казаки «переносят» свою столицу из Раздорского в Черкасский городок. Причиной переноса Главного войска из Раздор в Черкасский городок явились то обстоятельства, что Раздоры к тому времени уже не подходили для «стольного» города, во-первых, из-за их удаленности от Азова и, во-вторых, по причине, которую называли сами казаки: «Тот остров Раздоры возле р. Дон, а остров обошел Донец. С «крымской» стороны против того острова гора высока: как приходили под их городок турские и крымские люди, и с той горы не только из снаряду, а из мелкого ружья выбили. И коли бывает вода большая, то место поднимает».

Так Раздоры стали рядовым казачьим городком. Но последующая его история была насыщена не менее важными событиями. Одной из ярких страниц истории донского казачества является оборона Раздорского городка 5-9 июня 1643 года. В нем остановились московские послы Илья Милославкий и дьяк Леонтий Лазоревский, направлявшиеся с посольством в столицу Османской империи город Стамбул.

Турецкий паша Реджеб-Ага, узнав об этом, привел из Азова под Раздоры большое войско и хотел взять у казаков послов силой «не в честь, а за саблю», но казаки на кругу порешили «костьми лечь, а послов не выдать». Началась осада городка. Турки и их союзники, обложив городок со всех сторон, «били нещадно» по нему из орудий, ружей, атаковали судами, пешими и конными отрядами. В течение пяти суток у казаков с турками «битвы были большие», немало казаков пало геройской смертью. Убедившись в стойкости казаков, в их «крепком сидении», враги отступили из городка. За сохранение жизни послов, проявленное мужество и героизм царь Михаил Федорович 27 августа 1644 года наградил казаков знаменем, грамотой и жалованьем.

В 1646 году внезапным нападением турок городок был разорен. Позднее он был восстановлен казаками на прежнем месте.

Во время второго Азовского похода Петра I весной 1696 года в гавани городка, где находились казачьи струги, останавливался молодой российский флот. С тех пор гавань так и называется «Петровская».

Во второй половине XVIII века городок был «перенесен» казаками с острова Поречный на правобережье реки Дон, где и расположена ныне одноименная станица. Но еще долго, в память о своей первой столице, казаки станицы Раздорской ежегодно в предпоследний день масленицы совершали панихиду на месте «старого городка», где стоял дубовый крест с иконой Божьей Матери и надписью «Здесь покоятся прахи прародителей древнего городка Раздоры».

Окрестности станицы Раздорской и остров Поречный интересны еще и тем, что здесь оставили свои следы древние народы каменного, бронзового, железного веков и эпохи средневековья. Об этом свидетельствуют многочисленные памятники археологии, открытые и исследуемые на протяжении многих лет.

Важнейшие события истории возникновения и становления донского казачества, связанные с Раздорским городком, стали предпосылкой для создания здесь этнографического музея-заповедника. Но ни возраст станицы, ни известный факт существования старинного казачьего городка не являлись сами по себе чем-то исключительным. Главное заключалось в том, что для этой территории уже существовал солидный объем научных исследований: были сделаны важные археологические открытия, интересные палеонтологические находки, проведены изыскания в областях искусствоведения, военной истории, этнографии. Более того, была определена тематика дальнейших исследований в самых разных областях знаний.

Все это стало возможным благодаря учителю Раздорской средней школы Леониду Тимофеевичу Агаркову. В одном человеке удивительно сочетались таланты исследователя, организатора, педагога: он ясно видел проблему, пути ее решения и умел не просто заинтересовать, а зажечь этим своих учеников. Он создал Общество юных исследователей родного края (ОЮИРК), объединяющее ряд экспедиционных отрядов и школьных клубов. Общество поддерживало постоянные связи с научными учреждениями страны, вузами, государственными музеями. Эти связи носили различный характер: отдельные письменные и устные консультации со стороны ученых, выполнение учащимися заданий научных учреждений, многолетняя и постоянная работа учащихся под непосредственным руководством ученых, передача музеям, научным учреждениям материалов из своих открытий и находок. Так, например, Государственному Эрмитажу Общество передало орнаментированную костяную булавку эпохи бронзы, а Новочеркасскому музею истории донского казачества – казачий челн (XIII – XV вв.), выдолбленный из одного ствола огромного дуба. Часть находок были переданы в институт им. Репина Академии художеств СССР, музей А.С. Сера-фимовича и др.

Сейчас стало особенно очевидным, насколько деятельность Л.Т. Агаркова была обращена в будущее. Это было определено системой по выработке практических умений и навыков поисковой и исследовательской работы школьников:

1. Учитель раскрывал перед учениками суть проблемы;

2. Затем собиралась вся известная информация, изучалась специальная и краеведческая литература. При этом учащимся рекомендовалось выписывать не только факты по теме исследования, но и методы, приемы работы;

3. Широко применялась работа с рисунком. Изучив по рисункам древнее искусство, рассмотрев виды керамики, орудия труда, ребята легко ориентировались на практике;

4. Специальные экскурсии в музеи области знакомили школьников с конкретными историческими документами и музейными предметами. Важное значение для развития умений и навыков работы в экспедиции имели практические исследования земляного вала Азовской крепости, Кобякова городища, Нижне-Кундрюченского песчаного массива и т.д.;

5. Следующим этапом была организация самостоятельного обследования Ракушечного и Красного Яров, подъемного материала. В частности, посетить старожилов станицы и записать их рассказы о пребывании в Раздорах знаменитых людей: выдающегося русского живописца В.И. Сурикова, работавшего над картиной «Покорение Сибири Ермаком в 1893 году, писателя А.С. Серафимовича, создававшего в 1911 году на раздорской земле свой роман «Город в степи». Темы и задания были самые разнообразные, но все и всегда по истории Родного края. Именно во время школьных поисковых экспедиций были обнаружены памятники археологии:

- «Раздорское I» (Красный яр); V тысячелетие до н. э. – X век н.э.;

- «Раздорское II» – VII – V тысячелетия до н.э.;

- «Ракушечный яр» – V – III тысячелетие до н.э.

В связи с этим в исторической науке появился термин «Ракушечноярская культура».

Ученики Раздорской школы работали в археологических экспедициях вместе с учеными Ленинградского, Московского, Ростовского университетов, Новочеркасского НИИ садоводства и виноградарства. Участвуя в раскопках, они могли проследить процесс заселения и освоения нижнего Дона, в том числе зарождения и становления донского казачества. Место, где располагалась первая столица Войска Донского, в настоящее время находится на территории Усть-Донецкого района, который является центром Ростовской области.

Материалы, собранные ученическими отрядами были настолько объемны и интересны, что составили основу экспозиций школьного краеведческого музея, первые выставки которого открылись в 1953 году, а фондовые предметы были столь высокого уровня, что полностью вошли в собрание Раздорского этнографического музея-заповедника.

В настоящее время ежегодно, на территории музея-заповедника работают археологические экспедиции Ростовского, Волгоградского государственных университетов, Ростовской региональной организации «Донское археологическое общество» и, по-прежнему, в них получают умения и навыки исследовательского характера юные археологи. Для них создан специальный лагерь, где их трудом и отдыхом руководят, с учетом романтической детской устремленности, такие асы в археологической науке, как кандидаты исторических наук, профессора В.Я. Кияшко и А.В. Кияшко, кандидаты исторических наук В.В. Цибрий и А.В. Цибрий и др. Ребята являются участниками поискового процесса, в ходе которого учатся определять время изготовления найденного предмета по форме и материалу, из которого он изготовлен, устанавливать его назначение, учитывать и шифровать находки, проводить первоочередные работы по консервации предметов. Научные сотрудники музея-заповедника разрабатывают обучающие этнографические программы, проводят экскурсии, читают лекции, организуют фольклорные праздники.

В этом году мы празднуем 65-летие Победы нашего народа в Великой Отечественной войне.

Тема эта никогда не стояла на втором плане для жителей нашей станицы. Вражеские сапоги прошли по землям Донского края туда и обратно и оставили на них неизгладимые следы. В архивах Л.Т. Агаркова собрана объемная информация об обороне, оккупации и освобождении ст. Раздорской, Усть-Донецкого района и Ростовской области. Хранится масса писем от участников этих событий и их родственников. Еще в 60-е годы XX века школьные поисковые отряды, выполняя задания Совета ОЮИРК, собрали следующие материалы:

- о событиях на раздорской переправе в июле 1942 года и подвиге представителя народа Калмыкии, посмертно получившего звание Героя Советского Союза, Эрдни Деликове;

- о женском полке ночных бомбардировщиков под командованием Героя Советского Союза Марины Расковой, и экипаже самолета в составе пилота Пискаревой Екатерины и штурмана Ароновой Раисы, уничтоживших немецкую переправу в Раздорах;

- о помощи нашим войскам юных подпольщиков Петра Аброткина, Дмитрия Чекунова и Дмитрия Болдырева, замученных фашистами и сброшенных в шурф шахты им. Красина;

- о наших земляках – казаках 5-го Донского Казачьего Кавалерийского корпуса;

- о воинских частях, о людях, освободивших в феврале 1943 года ст. Раздорскую;

- об участниках Великой Отечественной войны – жителях Усть-Донецкого района и многое другое.

Сегодня проблема успешной передачи накопленного исторического опыта юному поколению решается совместными усилиями музея-заповедника и школы. Взаимодействие музея и школы осуществляется на основе принципов взаимодополнения и углубления историко-культурного содержания, расширения связей, развития навыка ведения школьниками диалога на материале прошлого.

Рассмотрим на конкретном примере содержание совместной деятельности научного сотрудника музея и школьного учителя в подготовке и проведении вечера памяти «Письма – как летопись войны» (мероприятие, посвященное 65-летию Победы в Великой Отечественной войне) (таблица 1).

Blog

Содержание