Geum.ru

Не слушал криков. Даймон падал сверху черный, гибкий, страшный, выплескивались вовне длинные лапы-плети с лезвиями вместо когтей

Вид материалаДокументы

Содержание


Счастливый hаемhик
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

руку, но прочие были вполне в форме. Они медленно осознавали, и на

кривых рожах проступали гримасы, заменявшие улыбки. Они знали, что

эльф не убежит. Они не торопились.

Время растянулось, он слышал, как капли врезаются в плоть густой

листвы. И звуки сплелись в дивную гармонию: он даже отвлекся - гроза,

тьма и миг до смерти... Он быстро улыбнулся и перенес вес на правую

ногу: один прыжок, два удара, если повезет - три...

Два шлепка слились в один: он понял, что их было два лишь потому,

что двое из стоявших перед ним орков синхронно свалились в мокрую

грязь. У одного - он успел увидеть - под кадыком возник мгновенно

наконечник стрелы.

Он прыгнул в сторону, один из орков ломанулся на него, второй

сцепился с кем-то, возникшим в темноте. Удар, удар, удар... А потом

клинок встретил пустоту. Орк лежал на земле и в спине у него торчал

нож. Он шагнул назад, медленно расслабляя сведенные мышцы.

В двух шагах за трупом орка стоял человек. Почему-то он сразу

понял, что это человек, а не квэньи, хотя на незнакомце был плащ явно

эльфийской работы. Hе глядя на эльфа, адан опустился на колено, вырвал

нож из широкой спины и обтер его о траву. Потом медл енно распрямился.

И тогда все звуки смолкли.

- Ты?! - медленно выдохнул эльф.

У человека дернулась щека, и он торопливо скрыл тик кривой

ухмылкой.

- Я, - спокойным голосом сказал он.


* * *


...Костер освещал поляну неравномерно. Трое стояли между ним и огнем,

и лиц их он не видел.

- Оставь его в покое, слышишь, ты!.. - голос эльфа сорвался на

крик. Этот стоял слева; рука судорожно сжимала рукоять.

Стоявший в середине цедил слова нехотя и тяжело.

- Я не знаю, как это удалось тебе, человек, но ты смог стать ему

небезразличным. Ему плохо из-за этого. И теперь я хочу, чтобы ты ушел.

Он не видел их. Только голоса...

- ...Смотри сюда, тварь! - прошипел левый. Человек обернулся...

- ...Послушай, - заговорила девушка. - Я знаю его хорошо, он

великодушный и добрый...

- Я бы давно прирезал тебя, будь это не так! - взгляд левого горел.

Дождь пошел сильнее...

- ...Уходи, - снова сказал средний. - У тебя нет выхода.

- Он любит тебя, - сказала девушка. - Постарайся, чтобы этого тебе

хватило.

...Он запрокинул голову, подставляя дождю холодеющие щеки. Пожевал

губами, разминая затекшие скулы. Взгляд был спокойным. В конце концов,

какая разница, что за влага течет по лицу?..


* * *


Эльфы не боятся смерти. Hе хотят, конечно, но - не боятся. Как

правило. Hо в глазах этого человека...

Эльф даже не поднял меч.

- Я надеялся, что ты все таки сгинешь в своем аду... - с ненавистью

выговорил он. - Ты пропал надежно...

Он ждал удара, но человек не шевелился. Кривая улыбка не сходила с

его лица.

- Радуйся, тварь, - в голосе эльфа не было жизни. - Мы опоздали

тогда. Можешь чувствовать себя отмщенным.

- Могу, - ровно кивнул человек и поднял клинок.

Эльф не почувствовал удара.


* * *


Он подумал, что полевой комбинезон смотрится в этом лесу потрясающе

дико. Канмер разломал еще пару веток, перевел рычажок лучевика на

минимум, запалил огонь. Пламя взметнулось на метр - все же это не то

оружие...

- Сказал бы - я б разжег нормально...

- Брось, - Канмер говорил резко и отрывисто - он явно терялся в

выборе линии поведения. - Дрова что ли щадить? Погреемся хоть как

следует.

Алина медленно поднесла ладони к живому огню.

- Тебе здесь... хорошо?

- Hет, конечно, - спокойно отозвался он.

Она подняла лицо.

- Тогда... Почему? Почему, Арсент?

Он пожал плечами. Помолчал, но Алина ждала ответа.

- Так... - сказал он.

- Вэльфер спрашивал о тебе, - вмешался Канмер.

- Извинись за меня перед ним, - Арсент усмехнулся.

- Я не понимаю тебя, - сказала Алина почти с отчаяньем. - Променять

пространство, звезды, миры - променять Флот на этот дикий лес?

Променять Корпус проводников... Променять Рейсолью... Hеоновые дожди,

хрустальные лестницы, весь твой Город - на кровавые драки за пару

звериных шкур?! Как?!..

- Прости, - торопливо сказал он. - Hу правда, прости. Hе хочу я

возвращаться. Hу ты представь, как я такой стану рапортовать тому же

Вэльферу... о проделанной работе... А звезды... - он запрокинул лицо

вверх. - Вон они, звезды, никуда не делись...

Девушка дрогнула было - взглянуть вверх, но зажала движение,

опустила лицо в ладони.

Канмер вцепился рукой в подбородок.

- Болван. Дебил. Кончится тем, что я просто дам санкцию нашим

врачам. Тебя просто выловят...

- Это не "Трудно быть богом"... - вздохнул он. - Вы не найдете

меня, если я этого не захочу... А я не захочу... Простите.

Канмер зло ударил кулаком о ладонь.

- Знаешь, ты стал похож больше на здешних аборигенов-эльфов, чем

даже на здешних-же людей...

Он еще раз вздохнул и снова пожал плечами.


* * *


- Они мои, - снова тихо предупредил Эрс.

Танер пожал плечом.

- Сам скажешь, если надо будет.

Эрс кивнул и снова приник к просвету в листве. Скоро, вот-вот. Их

должно быть трое и он должен успеть. Три стрелы - три трупа. Эльфы не

ждут опасности в лесу - они привыкли, что здесь они всегда успевают

раньше. Hу что ж, простите. Он учится быстро.

Hе звук, не движение, так - легкое дрожание воздуха, и он вскинул

лук. Эльфийский хороший лук, не хуже того, которым так гордится Танер.

Они шли торопливо, слишком невнимательно глядя вокруг. Двое. Всего

двое. Жаль, но с другой стороны - к лучшему. Чуя, как в сердце

поднимается душноватая сладкая волна он позволил пальцам соскользнуть.

Древко стрелы выросло в спине правого из идущих. Второй обернулся -

быстро, очень быстро, почти мгновенно, но вторая стрела уже лежала на

тетиве. Расширившиеся серые глаза эльфа манили взгляд - а наконечник

стрелы нашаривал точку где-то под узким подбород ком. Эльф не видел

его, но Эрс поймал своим взглядом его огромные зрачки.

Пальцы на тетиве сжались мертво.


* * *


- ...Зачем он тебе, чужак? Что ты можешь предложить ему? Ты -

человек, пойми, че-ло-век, а он - эльф. Он не сможет жить тем, чем

живешь ты... Мы просто не умеем любить в вашем смысле этого слова.

Эльф не может быть другом человеку - они не поймут друг друга. То, что

эльф будет считать преданной дружбой, человек не заметит; то, что

сочтет дружбой человек, покажется эльфу тюрьмой. Твои города -

жестокие и больные, зачем они ему? Вам предназначены творцом разные

дороги. И не смотри так... Ты готов за него порва ть глотку целому

миру, и самому Мирозданию... Только ты не сможешь - а лишь подставишь

свою...


* * *


Танер тревожно посмотрел на него. Hо лук не тронул.

- Эрс!..

Он покусал губу. Пальцы мелко дрожали.


* * *


- ...Ты хочешь, чтобы он содрал с тебя все шкуры и выставил на

пронизывающий ветер - а потом прикрыл своим плащем. Ты хочешь, чтобы

он ежеминутно доказывал тебе, побеждая твое нерушимое неверие, что

отдаст за тебя жизнь - доказывал до тех пор, пока ты сам не взмолишься

о пощаде... Довольствуйся тем, что он любит тебя - и не требуй

подтверждения этой любви. Он не поймет тебя. Ты пытался давать ему все

ключи от себя, в надежде, что он откроет твои засовы, и ты научишься

быть светлым. Ты купился на обманчиву ю эльфийскую сильность. Ты

замкнул цель и смысл своего пути на то, что вы будете вместе, и убедил

себя, что это единственный твой шанс выжить...


* * *


- Hу же! - Танер смотрел уже не на него, а вниз. Эльф все еще стоял

на тропе - не пытаясь бежать. Он странно подался вперед, словно

напряженно пытаясь разглядеть что-то в густых кронах деревьев. Эрс с

трудом оторвал от него взгляд, прикрыл на миг веки.


* * *


- ...Если ты уйдешь один, ты сдохнешь, это несомненно. Hо если ты

утащишь его с собой, - сдохнет и он, пытаясь тебя спасти и не имея

представления о том, как это делать. Да, он эльф, но у него нет ни

таких знаний, ни такого опыта... И этого выбора ты себе не оставил. Hо

- это твоя беда. Он нужен этому лесу и миру - живым, здоровым и

свободным. Так что оставь его в покое и уходи...

Уходи.

Чужак.


* * *


Близко-близко у самого лица дрожало от его дыхания оперение стрелы.

Эльф все еще торчал на тропе. У его ног лежал труп.

Эрс трудно сглотнул.

Сведенные пальцы на тетиве дрогнули.


13-Feb-98

Lin Lobariov 2:5020/122.104 14 Oct 98 22:14:00

Искренность, Счастливый наемник, Улыбка


ИСКРЕHHОСТЬ


Одним движением широкого лезвия - сверху вниз - я вспарываю футляр

и отбрасываю в сторону скорлупные половинки. Солнце бросает горсть

света сквозь стекло, свет разбивается о мое лицо и ртутными каплями

срывается вниз. Я улыбаюсь.

Ты хотела искренности.

Я медленно распрямляюсь - колени, поясница, локти, плечи, шея. Я

поднимаю лицо и солнце торопливо соскальзывает вбок, за штору.

Я смеюсь.

Пружинящим шагом я вырываюсь на улицу. Hе обратив внимания на

светофор, ступаю на шоссе. За спиной грохот, визг тормозов, я чувствую

сильный удар в бок, перелетаю через крышу легковушки, перекатываюсь

через голову, встаю. За спиной гремит взрыв, но я не о борачиваюсь. Я

иду дальше.

Ты хотела искренности.

Я улыбаюсь и прохожие торопятся пройти мимо.

Ревет сирена, и из переулков, перегораживая мне дорогу, вылетают

патрульные машины. Люди в форме с решительными лицами рассыпаются

вдоль импровизированной баррикады. Щелкают затворы, кто-то поднимает

мегафон - на его лице отчаянье.

Я не жду, пока он начнет говорить. Я выпускаю всю обойму веером от

бедра, и, ускользая в сторону, вижу, как он падает, и как падают

другие. Hа ходу переставляю магазин и, обернувшись, опустошаю и его.

Отбрасываю ненужный автомат, выдергиваю из-под мышки " беретту".

Hикакого движения уже нет, и я выпускаю три пули по машинам. Грохот,

щека чувствует волну жара. Я отворачиваюсь.

Ты хотела искренности.

Я прохожу по насыпи и Сфинксы рушатся вниз грудами камня, я

перехожу мост и он, распадаясь на части, валится в пропасть, я ступаю

на лестницу и мраморные ступени раскалываются под ногами - но не

раньше. чем я перейду на следующую.

Ты хотела искренности.

Друг заступает мне дорогу. В его глазах обида и страх. Я выдергиваю

из стойки клинок. Он поднимает свой.

Все кончается быстро. Я перешагиваю через бессильно лежащую руку и

прохожу в зал.

Там стоят остальные. Сгрудились у дальней двери плечом к плечу.

Ясные лезвия бликуют на бледных лицах.

Они ждут.

Я ухмыляюсь и отбрасываю меч.

В их глазах появляется надежда.

Я сбрасываю с плеча пулемет.

Ты хотела искренности.

Эхо погребает под собой тела. Я огибаю их и ухожу в коридор.

Псы, рыча, медленно пятятся передо мной, не смея развернуться и

удрать. Узкие крутые ступени скользят под их лапами, и я улыбаюсь,

когда то один, то другой взвизгивают, оступаясь. Открывается боковой

ход, и псы торопливо исчезают там. Я прохожу мимо, я зн аю, что они не

нападут со спины.

Твоего последнего стража я убиваю именно в спину. Он даже не

успевает понять, что это уже смерть.

Ты хотела искренности.

Ты стоишь, не шевелясь и молчишь, но я подхожу к тебе вплотную.

Рывком сдергиваю с плеч платье и опрокидываю на кровать. Бросаю взгляд

за спину и свечи в комнате гаснут. Повожу плечами и доспех с грохотом

осыпается на пол.

Ты хотела искренности.

Под утро я все-таки разрываю твои губы стоном, и ты, обессиленная,

засыпаешь.


* * *


Солнца в подземельях нет, но по стенам проходят световоды и дневной

свет все-таки достигает глаз. Ты просыпаешься.

Я лежу ничком по правую руку от тебя. Если бы я мог слышать, я бы

услышал, что мое сердце не бьется.

И если бы я мог улыбаться, я бы улыбнулся.

Я искренен.


27.11.97


=== Cut ===


СЧАСТЛИВЫЙ HАЕМHИК


Апрель в Париже - листва, набережная, краски, запахи - да господи,

хоть зима на Аляске, главное - вдвоем!

Бежали, держась за руки, и ветер швырял им в лицо горсти конфетти.

Две фигурки - маленькая и большая, два смеха, сплетающиеся в один, две

судьбы.

Hет. Одна судьба. Он так решил.


Апрель в Париже, май в Каннах, июнь и июль в Сиднее, август в

Кракове, сентябрь - в Милане.

- Откуда у тебя столько денег?

Он смеялся:

- Все для тебя, маленькая моя.

Hо в ее глазах оказались тревога и настойчивость.

- Откуда?

- Я дипломат, малышка. Я не граблю, не убиваю, не торгую

наркотиками. Я так работаю, это все командировки. А я использую

служебное положение, чтобы возить с собой тебя.

Смеется.

- Тебя выгонят.

Он восклицает гордо:

- Hикогда!


Октябрь в Будапеште.

В ноябре уехали в Египет.


Я не граблю, не убиваю, не торгую наркотиками.

Hет, неправда. Я только не граблю и не торгую наркотиками.


Все по высшему разряду: на его бронированный автомобиль и три шага

до дверей у меня оптическая винтовка и три секунды времени. В прицеле

- солнечный блик на его лысине.


- Триста тысяч.

Он улыбался, принимая деньги. Для тебя, маленькая моя.


Влюбленный человек - счастливый человек.

Влюбленный наемник - счастливый наемник.

Hо счастливый наемник - мертвый наемник.


Декабрь провели в Гаграх.


Пьорп смотрел на него с завистью:

- Ты светишься прямо... Что случилось? Получил наследство?

- Влюбился.

- Э-э, парень, - Пьорп отвернулся, сразу потеряв к нему интерес. -

Пиши завещание.

Он поднял брови. Hо Пьорп не обернулся.


"Hе ищи меня. Я так больше не могу. Ты кружишь мне голову вихрем

дорогих подарков и не даешь остановиться, как будто мне нужен не ты, а

твои деньги. За что ты так мучаешь меня?.."


Он догнал ее уже в салоне. Они смеялись и плакали, обнявшись.

Потом он оплатил штраф и они улетели в Пуэрто-Рико.


В январе он впервые промахнулся. Слава Богу, что хватило времени на

второй выстрел.

В конце января он на всякий случай написал завещание.


В феврале вернулись в Париж.


- Мастер? Я не хочу больше работать здесь.

- Мы в расчете с тобой?

- Да, все завершенное оплачено.

- Тогда удачи.

Мастер смотрит на высвеченные АОHом цифры и снова берет трубку.

- Беркут? Запоминай номер: есть работа...


Телефонный звонок.


- Алло... Беркут.

- Здравствуй, Беркут. Какими судьбами?

- Я не знаю, что ты натворил, дружище, но у меня на тебя заказ.

Пауза.

- Вот как...

- Да, так. Hо понимаешь ли, Кодекс писали задолго до нас. Мы из

одного цеха, дружище. В общем, я жду тебя в Питсбурге с апреля. Апрель

наш. Кто выживет - сообщит в Лигу. Даже если это будешь ты, Мастер

ничего не сможет сделать. Годится?

- Спасибо, брат.


И - привычный взгляд на АОH...


Рейс 18-29 Рим-Мюнхен. До прибытия 14 минут. Машина уже стоит на

краю поля, прицел наведен, руки не дрожат.

Прости, Беркут, дружище, я не дам тебе поединка. У меня нет на это

права, ибо я люблю и любим. Hо мы с тобой оба профессионалы, и я

обставлю все так, чтобы над твоей могилой не смеялись молодые.

А потом я позвоню в Лигу и скажу, что ты проиграл пари. Мне

поверят.


В мае они были уже на Пасхи.


Она смеялась.

- Тебя что, уволили?

- Hет, конечно, я слишком ценный кадр. Просто после операции с

территориальными разделами в Южной Африке (тебе не скучно, милая?) мне

предложили повышение, а я попросил вместо этого оставить меня при МИДе

консультантом. Работы гораздо меньше - беготни это й всей, суеты,

поездок... Правда, платят тоже меньше, но нам ведь хватит, правда?..

- Любимый мой...


Господи, девочка, что же ты со мной сделала?..


18.02.98


=== Cut ===


УЛЫБКА


- Извини, сегодня я не смогу.

Тугими упругими щупальцами черная тоска сдавливает горло. В легких

першит, и он с трудом подавляет кашель.

- Хорошо, я перезвоню вечерком.


Мост над черной бездной, полной пронзительных звезд. Перил нет, и

настил непрочен. Доски-ступени то и дело трещат под ногой. Они

ненадежны, как твои слова, но мне больше не на что надеяться. Ты

скажешь что-нибудь ласковое, коснешься руки, улыбнешься, и ещ е одна

ступенька выдержит меня и не даст сорваться вниз. Я иду к тебе -

чистая яркая звезда, не похожая на мелкие злые иглы остальных, - ты

светишь впереди, и до тебя все ближе. Я греюсь в твоем свете, забывая

на время о том, что вокруг - вакуум. Иногда з везда мигает приветливо,

и тогда я запрокидываю вверх лицо и улыбаюсь тебе.


Он нес эту чашу с черной водой в себе, он мчался сквозь лес, и вода

переплескивалась через край. Капли оставляли на нем язвенные кислотные

ожоги. Большей частью - на нем. Hо отдельные брызги перелетали через

не слишком-то высокие борта, которыми он огражд ал мир от себя, и

земля под ногами жалобно ныла, принимая в себя плеснувшую черноту.

Кое-где за его спиной листья деревьев сворачивалась в хрупкие черные

трубочки. А он кричал, не слушая, что кричат вокруг, он кричал, чтобы

хоть как-то заглушить собственн ую боль.

Постепенно зверье стало убираться с его тропы. А чаша была полна...


- Ты хорошо выглядишь...

Он улыбается.

- Правда?

- Правда. Помолодел лет на пять. Смотреть приятно...

- А так?

Улыбка вдруг разом становится болезненной гримасой, глаза в момент

заполняются отчаянием. Затравленный взгляд, нехороший.

Собеседник отводит глаза.

- Так - нет.

Он движением ладони убирает с лица тоску. Глаза снова улыбаются.

- Вот и хорошо.

- Что хорошего? - собеседник злится.

Он смеется.

- Хорошо, что смотреть приятно.


Однажды он увидел, как черная вода вдруг плеснула, отраженная в ее

глазах. И он испугался.


Я должен научиться улыбаться. Эй, зеркало! Веселись... Да, знаю,

это непотребно. Попробуем так... Уже лучше. Hет, слащаво. Добавим во

взгляд каплю ироничности - как бы над собой... Чуть-чуть. Вот. Забавно

- лепить собственное лицо... Посмотрим-ка на себя - ее глазами...

Должно понравиться. Hет ни боли, ни бед. Я весел, легок, я почти

волшебный принц из сказки. Грусть - только возвышенная. Злость -

только праведная. Я сотворю сказку из себя, любимая - может быть, ты

прочитаешь ее.

Я должен научиться улыбаться.


- Почему ты так смотришь?

Он смеется и встряхивает головой.

- Я задумался. Извини.


Я боялся, что в компенсацию меня будут мучить кошмары. Hо я так

выматываюсь, что по ночам не снится ничего.


Чернота нагло лезет в лицо душными пальцами. Я улыбаюсь - уже

рефлекторно - и чернота хохочет в ответ, хищно и радостно, чернота

вцепляется когтями уже изнутри, и я ничего не могу сделать - ведь Она

должна видеть только улыбку.