"Рассказывай."
| Вид материала | Рассказ |
- Пап! Ну, расскажи, наконец, как ты с нашим Домовым познакомился Пап Ну, паа-аа-ап!, 197.21kb.
- Моу «сош №6» «Рассказывай, память, былое…», 61.7kb.
принесенном чугунке, накрыл тряпицей. Взял Дьёрдя за руку: "Пойдем."
Усадил своего приятеля на лавку у печи и долго сматывал повязку,
осторожно отдирая присохшую ткань. Наконец показались глаза -
воспаленные, невидящие. Веки под повязкой покраснели и распухли, из
трещинок на коже сочилась сукровица. Дьёрдь заморгал, кривясь и
морщась, потянулся пальцами к глазам. Жуга поспешно перехватил его
руку:
- Не трогай!
- Чешется...
- Терпи.
Жуга оторвал чистый лоскут, соорудил две примочки и наложил их
Дьёрдю на глаза. Перевязал тряпицей. Тот сидел не шевелясь, и только
дышал часто-часто, стискивая зубы.
- Не вижу, - сдавленно сказал он. - Ничего не вижу...
- Не торопись. Дай сперва ранам зажить.
Атанас с удивлением и сочувствием поглядел на слепого. Покачал
головой:
- Кто ж так его, болезного?
Жуга поморщился:
- Моих рук дело.
Атанас опешил.
- Как так... твоих?
- Долгая история, да и знать тебе незачем.
- А ты что ли травник будешь?
- Вроде как...
Он замер и умолк на полуслове - где-то совсем рядом, чуть ли не за
околицей села ночную тишину разорвал протяжный гулкий вой. Сначала
тихий, одиночный, затем - сильней, на много голосов, он ширился и рос,
потом вдруг рассыпался коротким лающим хохотом и смолк, как будто
ничего и не было.
Жуга повернулся к хозяину:
- Что за дела?
- Собаки озоруют, - неожиданно ответил за хозяина Дьёрдь. Он
расстелил свой кафтан на полатях и теперь укладывался спать. - Их по
весне тут полно.
- Собаки, не собаки, чёрт их разберет! - сказал с сомненьем
Атанас. - Они сейчас и впрямь, конечно, носятся толпой, да только
раньше вот такого что-то не бывало. Знающие люди говорят, что будто
оборотень где-то появился.
- Оборотень? - переспросил Жуга.
- Ну. Вот псы и бегают - то за ним, а то - от него. Немудрено в
полнолунье-то. Там...
- Постой-ка! - Дьёрдь вдруг поднял руку и прислушался.
- Чего ты? - с опаской покосился на него Атанас.
- Ходит вроде кто-то около хаты... Или кажется мне...
Он не договорил: снаружи что-то заскрипело, и вдруг, уже не где-то
вдалеке, а здесь, на собственном его дворе забилась лошадь в стойле.
Заржала страшно, заметалась, в кровь разрывая поводом губу.
- Что? Что это?! - Атанасова жена вскочила, как ошпаренная.
- Тихо, дура! Молчи! - шикнул на нее Атанас. Он был бледен, как
мука. - Через ворота он перелез...
- Кто?
- Молчи, говорю!
А ещё через миг в дверь постучали.
Все замерли, кто где стоял.
Стук повторился. Был он слабый, неуверенный, но всё ж-таки - стук,
а не какое-нибудь там царапанье, и Атанас приободрился.
- Человек стучит, - меж тем определил на слух Дьёрдь. - Волк так
не сможет. Открой.
- Ещё чего! - опешил Атанас. - Ты что задумал, душегуб? У меня
жена, дети, чего это я среди ночи... А ну как злодей какой? Да не
один?
- Один, - угрюмо буркнул Дьёрдь, не поднимая головы. - Не было
других шагов.
- Дьёрдь дело говорит, - Жуга потянул к себе посох. - Мало ли что
могло случиться. Открывай. А если что - я помогу.
Атанас приблизился к двери.
- Эй, кто там? - крикнул он, на всякий случай отыскав топор.
Ответа не было, лишь снова стукнули тихонько. Жуга отстранил
хозяина, откинул засов и приоткрыл дверь.
Снаружи было тихо, лишь лошадь билась и храпела под навесом. Жуга
раскрыл дверь шире и остановился на пороге.
У самых дверей атанасова дома, одетый в драную, немыслимо грязную
рубаху, лежал ничком мальчишка лет пятнадцати. Лежал не шевелясь, и
только грудь ходила ходуном. Из рваных ран на руках и ногах сочилась
кровь. Глаза его были закрыты.
- Матерь божья... - ахнул Атанас и быстро перекрестился.
* * *
Жуга перешагнул через распростёртое тело и вышел во двор. Вернулся
вскоре.
- Нет больше никого, - сообщил он и нагнулся к лежащему.
- А лошадь? Лошадь как? - засуетился Атанас.
Жуга брезгливо отмахнулся:
- Цела твоя кобыла. Перепугалась, правда, здорово... Ну-ка,
помоги.
Найдёныш не шевельнулся, даже не застонал, когда его поднимали.
- Живой?
- Живой...
- Сюда клади, на лавку... - захлопотала хозяйка. - Иванка! Свет
неси!
Старшая дочь стрелой сорвалась с печки и вернулась с лучиной.
Тусклый огонек выхватил из темноты бледное мальчишечье лицо, острый
нос и белые как снег брови и волосы.
- Из вашей деревни парнишка?
- Нет. - Атанас помотал головой. - Не из наших, точно.
- Может, из соседней?
- Нету там таких, я всех в округе знаю! - поспешила вставить
Иванка.
- Цыц, помело! - прикрикнул на нее отец. - Ишь ты, знает...
Жуга нагнулся к пареньку, рассматривая раны.
- Снимайте с него рубаху, - распорядился он. - И воды несите. Да
побольше!
- Худющий-то какой... - изумленно ахнула хозяйка. Скомкала липкую
от крови и грязи рубаху. - Куда ее?
- В печку! - нетерпеливо бросил Жуга. - Где вода?
- Вот... Грязь смывать?
- Смывай...
Жуга тем временем уже вытаскивал мешок. Рванул зубами узел,
торопливыми движеньями разложил травы прямо на полу. Достал и
развернул сухие листья кровохлебки.
- Держи лучину, - кивнул он девчонке и принялся перевязывать раны.
Ругнулся на нее: - Ровней держи, ровнее!
Дьёрдь некоторое время сидел, вслушиваясь в суету вокруг находки,
затем вздохнул, махнул на всё рукой и завалился спать.
Парнишка и впрямь выглядел худым и измождённым. Под левым глазом у
него темнел синяк. Укусы и царапины сплошь покрывали ноги до колен, а
кое-где - и выше. Босые ступни были сбиты в кровь, лицо и ладони
исхлестаны ветками, под ногтями чернела земля. Раны оказались хоть и
не глубокие, но грязные и рваные, и было далеко за полночь, когда Жуга
закончил бинтовать.
- Все, - сказал он и долго плескался у рукомойника. - Дайте ему
воды, и пусть отлежится. И вы тоже ложитесь спать.
- Спать... - хмыкнул Атанас. - А ну, как он очнется, натворит
чего? Хрен его знает, кто такой...
- Он ничего не натворит, - устало возразил Жуга. - Ты глянь: он
столько крови потерял, что еле дышит. А впрочем, если ты так хочешь, я
посижу с ним до утра.
- Да уж, сделай милость.
Атанас ушёл к жене за занавеску, долго там укладывался, кряхтя и
ворочаясь. Наконец всё утихло.
Жуга некоторое время стоял возле лавки, где укрытый старым
одеялом, лежал незванный гость. Взял в руку забинтованную мальчишечью
кисть и долго разглядывал в свете лучины. Осмотрел ему зачем-то уши,
шею, оттянул губу, затем неслышно отошёл и забрался к Дьёрдю на
полати.
- Да, дела... - вздохнул он и помотал головой.
- Чего? - зашевелился Дьёрдь спросонья.
- Так, ничего, - ответил тот и, помолчав, добавил про себя: -
Ни-че-го...
Камень на его браслете мерно пульсировал.
* * *
Проснулся Атанас ни свет, ни заря, хоть и устал после вчерашнего.
Долго лежал, слушая, как гремит у печки сковородками жена, затем
вспомнил про вчерашнее и с беспокойством откинул занавеску. Выглянул
наружу.
Утро выдалось не по-весеннему хмурое. Шуршал по крыше легкий
дождь. В окно сочился тусклый свет, рисуя на полу неровные квадраты.
Рыжего странника в избе не было, его слепой приятель всё ещё спал.
Детишек тоже было не слыхать. Что до вчерашнего найдёныша, то он всё
также без движения лежал на лавке у печи, укрытый одеялом с головой -
виднелись только руки, да прядь волос, едва колеблемая дыханьем. И
ведь какие волосы-то! Даже грязные, и то - белее снега. Не может быть
таких волос, и не бывает...
"Как бы не помер парнишка..."- вдруг беспокойно подумал Атанас,
оделся спешно и прошлепал босиком к нему.
- Ты, Атанас? - жена выглянула из-за печки. - Чего вскочил?
- Как он?
- Да живой вроде... Дышит.
- А этот... рыжий где?
- На двор ушёл.
Атанас присел у лавки. Отогнул край одеяла.
Малец, похоже, спал. Лицо его, и без того худое и бледное,
казалось, ещё больше заострилось со вчерашнего, зато царапины и
ссадины исчезли, будто их и вовсе не было - даже следов не осталось.
Атанас поскрёб в затылке, хмыкнул и потянулся было глянуть на его
руки, да под повязкой было ничего не разглядеть; а когда он перевел
свой взор обратно, глаза мальчишки были открыты.
- Очнулся! - ахнула жена.
Губы паренька беззвучно шевельнулись.
- Что-что? - Атанас склонился ниже.
- Во... воды...
- Пить просит, - повернулся к жене Атанас.
- Я сейчас! - засуетилась та. Принесла квасу в кружке. Приподняла
ему голову.
Парнишка с жадностью глотнул разок, другой, и вдруг закашлялся,
забился в судорожных корчах. Согнулся пополам. Питье потоком хлынуло
обратно, заливая одеяло. Атанас невольно отшатнулся.
Дверь хлопнула, и тут же, словно чертик из коробочки, откуда ни
возьмись вдруг выскочил Жуга. Глянул на растерянного Атанаса, и понял
всё без слов. Шагнул вперед, протягивая руку: "Дай сюда!"- глотнул из
кружки, выругался.
- Ч-чёрт!.. - он обернулся к атанасовой жене. - Неси воды!
Та опрометью бросилась к бадье. Занавеска наверху зашевелилась,
любопытные ребячьи головы свесились с печки, привлеченные суматохой.
Растревоженный Дьёрдь тоже сел на лежанке, на слух пытаясь распознать,
что там случилось.
Теперь найдёныш пил долго, не отрываясь, и лишь опустошив не
меньше кружки, успокоился и затих, откинувшись на изголовье.
- Чего это с ним? - спросил опасливо Атанас.
- Нельзя ему, - хмуро бросил в ответ Жуга. - Ни квасу кислого
нельзя, ни молока... Я после для него питье приготовлю.
Выглядел рыжий странник измождённым и усталым, возле глаз
неровными кругами залегла синева бессонной ночи. Атанас помолчал.
Пожевал губами. Покосился на жену - та как раз отвернулась - и понизил
голос.
- Слыхал я, будто оборотни тоже кислого на дух не переносят, -
начал он. - Уж не из них ли малый-то?
Травник лишь отмахнулся устало:
- Не мели чепухи.
* * *
К полудню заявился деревенский Голова. Дородный, белобрысый, в
новеньком зеленом полушубке, он ввалился в хату к Атанасу, как к себе
домой, а перед этим добрых пять минут колотился у запертых ворот, пока
ему не отворили.
- Здорово, Атанас! - с порога начал он. Прищурился, оглядывая
горницу. - Никак, я вижу, гости у тебя?
- Бывай здоров и ты, Богдан, - кивнул в ответ хозяин. - Марица! -
кликнул он жену. - Поди-ка собери гостям на стол... Чего пришёл-то?
- А то как будто сам не знаешь! - усмехнулся тот. - Что за
карусель вчера тут у тебя крутилась? А? Соседей всех перебудил... - Он
покосился на Жугу, на Дьёрдя, спящего в углу. - А вы кто будете такие?
- Странники прохожие, - ответил за обоих Атанас. - Пустил я их
вчера заночевать.
- Ага... Заночевать, значит... Так-так...
Пятная дегтем от сапог скобленый пол, староста направился к
полатям.
Дьёрдь приподнял с лежанки перевязанную голову.
- Что за шум? - спросил он, сморщился и сел, нашаривая саблю в
изголовье. - Кого там принесло? Начальство что ль какое, деревенское?
Богдан поспешно сдал назад.
- Ну ты, не очень-то! не очень! - он нахмурился, поправил за
поясом плеть - короткий кожаный канчук. - Ты кто таков? Почто башку
тряпицей замотал? Боишься, как бы не признали ненароком?
- Ты погоди кричать, - вмешался Жуга. - Незрячий он. В охране
службу нес у графа одного, боярина вельможного, там зрение и потерял.
- У графа, говоришь... Ну, ну... - Богдан шагнул к печи. Приподнял
одеяло. - А этот?
Жуга медленно встал.
- Парнишка там. Собаки его покусали. Не тревожь.
- А ты мне не указывай! - огрызнулся тот. Всмотрелся пареньку в
лицо. - Не наш, вроде... - пробормотал он. - Точно говорю - не наш...
Ночью, стало быть, прибежал. Ну-ка, вставай! - Он наклонился и потряс
мальчишку. - Ты чей? Откуда?
Рука Жуги легла Богдану на плечо.
- А я говорю - не трогал бы ты его, - глухо сказал он.
- Что?! - староста рванулся, наливаясь кровью, и выхватил плеть. -
Ты... Ты на кого руку поднял? Пошел прочь, погань!
Канчук взвился упругой змейкой. Жуга шагнул в сторону, вскинул
руку, рванул, и через миг Богдан уже ошеломлённо смотрел, как странник
сматывает с кулака его плеть.
- Шёл бы ты... по своим делам, - процедил Жуга сквозь зубы. -
Староста... А мы здесь уж как-нибудь сами разберемся.
Богдан, похоже, понял, что шутки кончились. Одно дело - поднять
руку на безответного странника, совсем другое - на разъяренного горца.
Староста посмотрел на Дьёрдя, на Атанаса, и попятился к двери. Нашарил
шапку.
- Ты об этом пожалеешь, рыжий! - угрюмо сказал он.
- Иди, иди... - кивнул Жуга.
Дверь за ним захлопнулась. Жуга некоторое время стоял, вертя в
руках отобранную плеть. Посмотрел на спящего мальчишку.
- Дьёрдь! - позвал он, не оглядываясь.
- Что? - слепой повернулся на голос.
- Выйдем. Поговорить надо...
* * *
На улице потеплело. Снег таял, чёрный и слежавшийся, земля кое-где
уже просохла. Людей близ хаты было не видать.
- Сволочь какая, - пробормотал Жуга, когда дверь за ними
закрылась. Потёр багровое запястье - след от канчука.
- Богдан? - Дьёрдь повернул голову.
- Ну, да. Не Атанас же... И как только народ такого выбрал?
- Известное дело, - усмехнулся тот. - Одних запугал, других
подкупил, а третьи - вслед за остальными. Чего звал-то? Говори.
- Что про парнишку скажешь, Дьёрдь?
Ответил тот не сразу.
- Соврал небось хозяину-то? - спросил он наконец.
- Соврал, - признался Жуга.
- Мальчишка что, и вправду волколак?
- Всё может быть, - Жуга ответил с неохотой. Нахмурился. -
Наверняка сказать не смогу, но очень похоже на то.
- Вот как? - Дьёрдь покачал головой. - Да... Взглянуть бы! Никогда
оборотня не видел.
- Даст бог, ещё увидишь.
- Хорошо бы... - Тот вздохнул. - А ну, как не помогут травы твои?
- Помогут. Иначе - стал бы я с тобой возиться. Так что делать
будем?
- Уходить надо.
- А малец?
- А что - малец? Он кто нам - брат, сват? Отлежится, сам уйдет...
А у нас своя дорога.
Жуга нахмурился.
- У парня ран до чёрта... - сказал он. - Я смотрел утром -
царапины уж затянулись, а иные - так и вовсе зажили, а укусы до сих
пор кровятся. Да и жилы - целы, нет ли - не знаю... Здорово его
погрызли. А староста этот не сам пришёл. Поселяне подослали разузнать.
Если парня здесь оставить, несдобровать ему. Оборотень он, там, или
нет - это дело десятое. Разбираться не станут, просто пришибут, от
греха подальше, пока не оклемался... Да ладно бы одного его! - Жуга
помрачнел, - до Атанаса доберутся, дом сожгут... Жену, детей - на
колья всех поднимут...
На сей раз слепой молчал довольно долго, а когда заговорил, голос
его уже звучал не так уверенно.
- Так что, нам, выходит, с собой его забрать, что ли?
- Выходит, что с собой...
Жуга сказал это и смолк, сам слегка озадаченный.
- Ох, рыжий, всё никак тебя я не пойму... - задумчиво проговорил
Дьёрдь. Оперся локтем о перила. - Всё ходишь, ищешь гнезд пчелиных.
Вот погоди - нарвешься на шершней. Волколак ведь!
- Так и так - нельзя парнишку оставлять.
- Мало тебе со мной возни?
- Да о тебе и речи не идет, ты ещё дешево отделался. Считай, что
повезло.
- Это тебе тогда повезло! Меня на саблях сам Кришан не часто
одолеть мог. Паршивец ты всё таки. В глаза... - Он тронул перевязку.
- А ты подумал, каково мне было? Охотничек...
- Мне думать не положено - мне платят, я служу.
- Так думай впредь, кому свою саблю продаешь!
- Ладно, не учи, - Дьёрдь распрямился, - что не добил, так в том
себя вини. За то что пользуешь - спасибо, а в остальном уж как-нибудь
я сам разберусь... Куда мы денем-то его?
- Нести покамест на себе придется. А там посмотрим.
- Говорил же я: возьмем коня, так ты не захотел. А сейчас бы он
нам ох, как пригодился!
- А чем его кормить, коня твоего? Палой листвой? - огрызнулся
Жуга. - Ладно, пошли в дом. Коль выходить, так засветло, пока селяне с
дубьем не нагрянули.
- А ну, как в погоню кинутся? - спросил с опаской Дьёрдь.
- Они друг дружку-то боятся.
- А если толпой?
Жуга промолчал.
* * *
Стемнело. Колодец неба, полный звезд, неспешно совершал ночной
коловорот. Большая жёлтая луна шла на ущерб. Дождь сыпал мелкой
моросью, точа неровный серый снег. Повсюду было холодно и сыро.
Пёс на поляне вздрогнул ото сна, приподнял мохнатую морду, с шумом
втягивая воздух, бросил тёплый лежак, обнажил клыки и вскочил, блестя
глазами.
Вот оно!
Поджарое чёрное тело рванулось вперед, горящая местью душа
наполнилась злобной радостью: чужак был жив, и похоже, наконец-таки
оставил деревню.
Гнев вожака невольно передался остальным. Собаки заметались в
темноте, ворча и огрызаясь друг на дружку, а затем в едином порыве
вдруг сорвались прочь, и исчезли за деревьями.
Стая взяла след.
* * *
- Уходим мы, Атанас, - сказал Жуга, вернувшись в хату и завязывая
мешок. Достал кошель и высыпал в ладонь пригоршню медяков. - Ты не
серчай на нас, коль что не так было. На вот, возьми.
- Куда так много-то? - насторожился тот.
- За дело платим. Ты вот что лучше: поищи-ка старые порты да
башмаки, каких не жалко для пацана этого.
- Парнишку, стало быть, с собою забираете? - посветлел лицом
Атанас.
- Не след ему здесь оставаться. Да! И еще: коль спросит кто, или,
там, староста вернётся, скажи мол, с нами он пришёл, да с нами и ушёл.
Да детям накажи, чтоб не болтали! Понял?
- Уж куда понятнее, - кивнул тот, - конечно, накажу. А то, чует
мое сердце, болтать - себе дороже будет.
- То-то и оно... - кивнул Жуга, надел свой полушубок и направился
к печи. Достал горшок с травяным настоем, разложил на столе чистые
тряпки. - Дьёрдь! - кликнул он. - Садись поближе...
Деревню покинули засветло. Хоть и взошла уж луна, а всё ж до ночи
было ещё далеко. Из поселян не встретился никто - деревня будто
вымерла. А у околицы обоих догнала вдруг атанасова дочурка, то
помладше - подбежала, запыхавшись: "Погодите! Вот..."- и протянула
узелок. Жуга повернулся к своему спутнику:
- Мальчонку подержи...
Сквозь тонкую тряпицу руки ощутили тёплый, крутобокий хлебный
каравай. Жуга поднял взгляд.
- Мамка только из печи достала, а тятька передать велел. -
Девчонка всё никак не могла отдышаться. - На дорогу, сказал...
Была она смешная, щуплая, вся рыжая - в отца, с неровной бабочкой
рассыпанных веснушек на лице. Смотрела прямо, с любопытством, теребила
тонкую, впопыхах плетеную косу.
- Как звать тебя, красавица?
- Мара, - потупилась та.
Рука у травника слегка дрогнула.
- Вот как... - хмыкнул он. - Ну что ж, спасибо тебе, Мара.
- А правда, что он оборотень?
- Мальчишка? Нет. Конечно нет...
Найдёныш так и не оправился от ран, был слишком слаб. О том, чтоб
удержаться на закорках, не было и речи. Пришлось нести его перед собою
на руках, благо весу в парнишке было - всего ничего. И тем не менее,