Перевод: Тодер Олег Якубович

Вид материала

Документы

Содержание Глава 18. осада кимберли

Подобный материал:

• Честь израэля гау, 1808.36kb.
• Уважаемые отец Олег, Олег Александрович, Михаил Иванович, представители духовенства, 120.22kb.
• Перевод как разновидность межъязыковой и межкультурной коммуникации, 2007.21kb.
• Олег Анатольевич Усов подпись Контактное лицо: Усов Олег Анатольевич, конкурс, 1883.42kb.
• Приднестровской Молдавской Республики. Авторы, исследовав широкую нормативно-правовую, 2110.66kb.
• Раввин Лорд Эммануэл Якубович, 432.15kb.
• О. В. Михайлов Михайлов Олег Васильевич, 170.11kb.
• Таскаева Светлана Юрьевна, 41.39kb.
• Перевода утверждается научным руководителем аспиранта (соискателя) и специалистом, 45.31kb.
• Малиновской Софьи Борисовны Специальность: журналистика Специализация: художественный, 969.08kb.

ГЛАВА 18. ОСАДА КИМБЕРЛИ

   Уже рассказывалось, как по прибытии из Англии армейского корпуса большую его часть переправили в Наталь, а другую на западный фронт, где под командованием лорда Метуэна было предпринято рискованное предприятие по деблокированию Кимберли. Упоминалось также, как после трех дорогостоящих побед войска лорда Метуэна потерпели сокрушительную неудачу и были вынуждены оставаться в бездействии в каких-то двадцати милях от города, которому они шли на выручку. Перед тем, как описать, каким образом помощь все же пришла, следует уделить некоторое внимание событиям, происходившим в самом осажденном городе.

   "Я заверяю вас, что в настоящее время нет оснований для опасений, что Кимберли или какая-либо другая часть колонии, как бы ни развивались события, подвергнется нападению. М-р. Шрейнер придерживается мнения, что ваши страхи беспочвенны, а ваши требования ничем не обоснованы". Таков был официальный ответ на обращение жителей, когда, видя надвигавшуюся на них тьму, они молили о помощи. Однако, к счастью, молодой бурно развивающийся британский город обычно может позаботиться о себе сам, без вмешательства официальных лиц. Кимберли чрезвычайно повезло, что он являлся сердцем "Де Бирс Компании", ее сокровищем и источником силы. В городе хранилось достаточное количество боеприпасов и продовольствия, чтобы не оказаться беспомощным перед лицом врага. И хотя его пушки, в современном понимании, были пугачами, стреляющими 7-ми фунтовыми снарядами на небольшое расстояние, а гарнизон состоял всего из семи сотен солдат регулярной армии, в то время как остальной контингент представляли необученные шахтеры и мастеровые, однако среди них встречались закаленные ветераны северных войн, а мысль, что эта земля особенно ценна для Империи, придавала защитникам сил. Ледисмит был не более чем одной из стратегических позиций, а Кимберли был единственным в своем роде - центр ценнейшего во всем мире участка земли. Его потеря оказалась бы тяжелым ударом по делу Британии и огромным воодушевляющим фактором для буров.

   12-го октября, через несколько часов после истечения ультиматума Крюгера, Сесил Родес помчался в Кимберли. Этот выдающийся человек так же яростно отстаивал будущее Южной Африки, как бур-доппер (баптист) отстаивал ее прошлое. И во внешности, и в характере Родеса были черты, которые без преувеличения можно назвать наполеоновскими. Неутомимая энергия, необычайная находчивость, внимание к деталям, широкий кругозор, умение уловить и высказать суть дела - все это напоминало великого императора. Так же как и простота личной жизни при гигантском состоянии. Такое же отсутствие малейших угрызений совести при достижении честолюбивых целей, проявившееся, например, в грандиозных пожертвованиях Ирландской партии в обмен на поддержку в Парламенте, или история с рейдом Джеймсона. Наконец, сходство завершают определенный цинизм мысли и мрачный юмор. Но Родес был Наполеоном мира. Объединение Южной Африки под самой свободной и прогрессивной формой правления было его главной мечтой, на достижение которой он щедро тратил свою энергию и состояние. Развитие этой страны занимало его во всех аспектах, он неустанно заботился обо всем - от строительства железных дорог до импорта племенных быков.

   15-го октября пятьдесят тысяч обитателей Кимберли впервые услышали голос войны. Тревожный рев шахтных сирен и гудков, то затухая, то вновь накатываясь, пронесся над бескрайними просторами вельда, заставив содрогнуться обитателей отдаленных ферм. Те, кто пережили все - пули, снаряды, голод, утверждали, что этот дикий вой сирен запомнился как самое сильное испытание их нервов.

   Окрестности города заполнились отрядами бурских всадников. Железная дорога оказалась заблокирована. Противник уводил стада скота, но не предпринимал попыток атаковать город. Гарнизон, учитывая штатских и военных, насчитывал около четырех тысяч человек. Защитники города заняли стрелковые ячейки и редуты, ожидая атаку, которая так никогда и не состоялась. Периметр обороны растянулся почти на восемь миль, но горы отвальной породы служили превосходными укреплениями, и по соседству, к счастью, не было холмов, причинивших так много неудобств защитникам Ледисмита. Право, живописные окрестности для города желанны, но не в случае его обороны.

   24-го октября гарнизон, поняв, что штурма не будет, решился на вылазку. Отряд верховых, на долю которых выпала большая часть работы и потерь, включал Кавалерию Алмазных Полей, небольшое подразделение Капской Полиции, роту Конной Пехоты и подразделение, называемое Кимберлийской Легкой Кавалерии. С двумястами семьюдесятью добровольцами майор Скотт-Тарнер (отличный боец) продвигался на север, пока не вошел в соприкосновение с бурами. Последние, значительно превосходя наш отряд численно, попытались отрезать его от города, но прибытие двух рот Северо-Ланкаширцев спасло ситуацию. В этой стычке мы потеряли трех человек убитыми и двадцать одного раненым. Точные потери буров неизвестны, но их командир (Бота) -погиб.

   4-го ноября командант Весселс официально обратился к осажденным, и утверждают, что он позволил полковнику Кекевичу отправить из города женщин и детей. Этого офицера обвиняют в том, что он не воспользовался разрешением, или, по крайней мере, не передал его гражданским официальным лицам. На самом деле это обвинение основано на недоразумении. В письме Весселса проводится различие между женщинами -африкандерами и англичанками. Первым предоставлялось убежище в его лагере. Это предложение стало известно, и полдюжины человек им воспользовалось. Однако в случае женщин-англичанок письмо не содержало обещания доставить их на Оранжевую Реку, и согласие могло бы сделать этих женщин беззащитными заложниками в руках врага. Что касается вопроса об информировании населения, то не существует обычая публиковать подобные официальные документы, но предложение показали мистеру Родесу, который согласился с невозможностью его принятия.

   Нельзя коснуться данного вопроса без упоминания болезненного, но печально-известного факта существования во время осады значительных трений между военным командованием и группой гражданских лиц, возглавляемых мистером Родесом. Среди других его черт следует отметить склонность Родеса болезненно реагировать на любые возражения и чрезмерно раздражаться, когда дела велись не так, как он считал нужным. Он мог быть Наполеоном мира, но даже самые горячие его поклонники никогда не говорили о нем как о Наполеоне войны. Его предсказания, касающиеся военных вопросов, в большинстве случаев оказались ошибочными, а провал рейда Джеймсона не добавил доверия к полководческим талантам Родеса. То, что его намерения были наилучшими, и что он всем сердцем желал блага Империи, не вызывает сомнения, но достойно сожаления, что одновременно, руководствуясь высокими мотивами, он интриговал против военных властей, опускаясь до угроз, и пытался воздействовать на лорда Робертса при проведении военных операций. Все признают его заслуги в помощи военным - он по доброй воле предоставлял то, что в противном случае гарнизон был бы вынужден реквизировать - но нельзя отрицать, что город в дни осады сохранил бы большее единство, если бы мистера Родеса в нем не было. Непонятно, что больше досаждало полковнику Кекевичу и его начальнику штаба, майору О'Мера - внутренние интриги или противник.

   7-го ноября началась бомбардировка города девятью 9-ти фунтовыми орудиями, на которую гарнизонная артиллерия не могла адекватно отвечать. Однако результат двухнедельного обстрела, во время которого противник выпустил около семи сотен снарядов, был очень скромен - потеря двух некомбатантов. Было признано, что вопросы снабжения продовольствием заслуживают куда большего внимания, чем вражеский огонь. Однако все ожидали скорого снятия блокады, поскольку стало известно о наступлении лорда Метуэна. Суточный рацион составлял фунт хлеба, две унции сахара и полфунта мяса на человека. Только на маленьких детях трагически сказывался недостаток молока. В Ледисмите, Мафекинге и Кимберли были принесены в жертву сотни этих невинных душ.

   25-е ноября оказалось для гарнизона красным днем календаря. Зная, что Метуэн близко, и они могут ему помочь, защитники Кимберли провели вылазку. Атака сводного отряда Легкой Кавалерии и Капской Полиции была проведена блестяще. Около сорока человек штурмовали артиллерийскую позицию противника, потеряв при этом всего четырех. Как доказательство победы британцы привели назад тридцать три пленных, но бурское орудие, как всегда, успело улизнуть. В этом замечательном предприятии Скотт-Тарнер получил ранение, которое, однако, не помешало ему тремя днями позже возглавить еще одну вылазку. Правда, в этот раз дело закончилось катастрофой. В современной войне, за вычетом исключительных обстоятельств, шансы на успех атакующего и обороняющегося явно не равны. Гарнизону стоит воздерживаться от атак укреплений противника - истина, которую постиг и Баден-Пауэлл у Гейм Три Хилл. А произошло следующее - после временного успеха британцы были отброшены ожесточенным огнем "Маузеров", при этом потеряв двадцать одного человека (в том числе и неукротимого Скотт-Тарнера) убитыми и еще двадцать восемь отважных бойцов ранеными. Все потери пришлись на колониальные войска. Империя может с гордостью отметить, что люди, за которых она сражалась, своим мужеством и преданностью доказали, что стоят принесенных Британией жертв.

   И вновь потянулись монотонные дни осады. Вместе с уменьшением рациона таяли и надежды. Но 10-го декабря за кольцом блокады, у самого южного горизонта, в синем африканском небе заиграла маленькая золотая искорка. Это в лучах солнца блестел воздушный шар колонны Метуэна. На следующий день донесшееся глухое ворчание далеких орудий показалось жителям города сладчайшей музыкой. Но дни шли, а ничего не менялось, и лишь через неделю они узнали о кровавой магерсфонтейнской неудаче. Это означало, что помощь вновь откладывается на неопределенное время. С войсками Метуэна установили связь гелиографом, и сохранилось документальное свидетельство, что в первом послании, долетевшем с юга, спрашивалось о количестве лошадей. С непостижимой глупостью этот факт приводится как пример легкомыслия и некомпетентности наших военных. Настоящий смысл вопроса заключался в проверке, действительно ли разговор идет с гарнизоном, а не с противником. Следует признать, что в городе нашлись несколько чрезвычайно скандальных и неразумных людей.

   Новый Год застал Кимберли с пайком, уменьшенным до четверти фунта мяса на человека и ухудшившимся здоровьем горожан. Однако всех остро занимала попытка построить в мастерских кампании "Де Бирс" орудие, способное отвечать противнику. Этот замечательный образец пушки, создаваемый американцем по фамилии Лабрам с помощью специально изготовленного оборудования и книг, найденных в городе, воплотился в виде 28-фунтового нарезного орудия, оказавшегося одной из самых эффективных артиллерийских систем. С мрачным юмором на снарядах нацарапали сердечный привет от мистера Родеса - превосходный ответ на широко известные угрозы противника в случае пленения доставить его в Преторию в клетке.

   Буры, почувствовав силу этого неожиданно объявившегося орудия, некоторое время старались держаться подальше, пока не приготовили свой ответ. 7-го февраля гигантское орудие, способное посылать 96-ти фунтовые снаряды, открыло огонь с Каферсдама, расположенного в четырех милях от центра города. Снаряды, следуя порочному примеру германцев в 1870 году, обрушились не на укрепления, а в густонаселенный город. День и ночь огромные снаряды рвались в Кимберли, разрушая дома, иногда калеча или убивая их обитателей. Несколько тысяч женщин и детей укрыли в шахтах, обеспечив им комфорт и безопасность в штольнях, освещенных электричеством. Совершенно неожиданно бурам удалось взять реванш. По невероятному стечению обстоятельств, одной из немногих жертв их большой пушки стал гениальный Лабрам - конструктор 28-ми фунтового орудия. Но еще невероятнее кажется факт, что вскоре от английской пули, выпущенной с очень большой дистанции, погиб Леон - ответственный за доставку бурского "Большого Крезо".

   В случае осады Кимберли историк вынужден довольствоваться скучным отчетом, ибо сам ход событий лишен красок. Даже термин "осада" в данном случае не совсем правильно отражает суть происходившего, куда правильнее будет говорить о блокаде. Однако, независимо от терминов, обитатели города испытывали большое беспокойство, и, хотя перспектива капитуляции никогда не обсуждалась, самые нетерпеливые начали выражать недовольство задержкой в приходе освободительной армии. Только впоследствии стало ясно, насколько искусно Кимберли использовался в качестве приманки, приковывая к себе внимание врага, пока армия готовилась к решительному разгрому противника.

   Наконец великий день наступил. Сохранились воспоминания о волнующей встрече конного разъезда защитников и авангарда освободителей. Это событие оказалось неожиданностью и для друзей, и для врагов. 15-го февраля стычка между Кимберлийской Легкой Кавалерией и бурами была в самом разгаре, когда новый отряд всадников, неопознанный ни одной из сторон, появился на равнине и открыл огонь по бюргерам. Один из незнакомцев подскакал к кимберлийскому патрулю:

   - Что, черт возьми, значат буквы K.L.H. на ваших пагонах? - спросил он.

   - Это означает "Кимберлийская Легкая Кавалерия". А кто вы?

   - Я из новозеландцев.

   Маколей (английский историк) в своих самых фантастических рассуждениях о будущем Новозеландца (которым он многократно предавался), никогда не рисовал его во главе освободительной армии, снимающей осаду с британского города в сердце Африки.

   Высыпавшие на улицы обитатели Кимберли пристально вглядывались в гигантское облако пыли, растущее в юго-восточной части горизонта, пытаясь угадать, что таит в себе эта рыжая стена, накатывающаяся на них. По мере приближения огромного вала надежда в сердцах то и дело сменялась страхом. Не в одной голове мелькала мысль, что это идет армия Кронье. Но, наконец, стена пыли истончилась, и показалась огромная масса всадников. Бесконечные ряды гусар и улан. Солнечные лучи, играющие на наконечниках пик, и мерцание ножен. На флангах, где пыль была гуще всего, угадывались батареи конной артиллерии. Изможденные, измученные, преодолевшие сотню миль всадники и спотыкающиеся, загнанные лошади, увидев широко раскинувшийся перед ними долгожданный город, словно обрели второе дыхание и устремились к ликующей толпе горожан, заполнив воздух стуком копыт, бряцаньем оружия и грохотом орудийных колес. Под восторженные приветствия и слезы радости Френч въехал в Кимберли, а его войска разбили лагерь за городом.

   Чтобы рассказать, как эту неудержимую стрелу готовили и как выпустили, автор вынужден вернуться к началу месяца. В то время Метуэн и его люди все еще стояли лицом к лицу с засевшими в траншеях войсками Кронье, который, не обращая внимания на периодические артиллерийские бомбардировки, удерживал позиции между Кимберли и освободительной армией. Френч, передав руководство операциями у Колесберга Клементсу, отправился в Кейптаун для обсуждения дальнейших планов с Робертсом и Китченером. Оттуда они втроем выехали на Моддер Ривер, которая с очевидностью напрашивалась на роль базы операций, спланированных с большей тщательностью, чем все предпринятые ранее.

   В самом начале февраля, для отвлечения внимания буров от грозы готовой обрушиться на левый фланг, на крайнем правом фланге позиции Кронье британцы предприняли убедительную демонстрацию, увенчавшуюся жаркой схваткой. Ударная группа включала Горную Бригаду, два эскадрона 9-го Уланского, 7-ю роту Королевских Инженеров и 62-ю батарею. Во главе этих сил стоял знаменитый Гектор Макдоналд. "Боевой Мак", как прозвали его солдаты, поступил в полк рядовым, прошел все ступени - капрал, сержант, капитан, майор, полковник и теперь, все еще в расцвете сил, ехал во главе бригады. Сухопарый, угловатый шотландец с широким лицом и бульдожьей челюстью, он преодолел кастовость и заведенный порядок службы британской армии с упорством бойцовой собаки, пугавшим и дервиша, и бура. Холодный ум, крепкие нервы и горячее сердце сделали его идеальным пехотным командиром. Свидетели, наблюдавшие, как Макдоналд управлял своей бригадой в критический момент Омдурманского боя, рассказывали, что это было одним из лучших эпизодов битвы. В бою он говорил на родном наречии, грубоватым, резким, простым языком, успокаивающим и поддерживающим северного солдата. Таков был человек, прибывший из Индии на место несчастного Ваучопа, сумевший поднять дух доблестной, но жестоко пострадавшей бригады.

   Четыре батальона пехоты ("Блэк Уотч", Аргайлцы и Сазерлендцы, Сифортцы, Горная Легкая Пехота) покинули лагерь лорда Метуэна в субботу, 3-го февраля, и, остановившись у Фрасерс Дрифт, на следующий день выступили к Кудусбергу. День выдался очень жарким, переход чрезвычайно тяжелым, и много людей выбыло из строя, некоторые - навсегда. Дрифт (брод) никем не охранялся и был без проблем захвачен Макдоналдом. После развертывания лагеря на южном берегу реки, через брод выслали несколько сильных партий, поставив им задачу закрепится на Кудусберге и нескольких примыкающих к нему копье, лежащих три четверти мили северо-западнее брода и являющихся ключом позиции. В отдалении были замечены разведчики буров, спешащие в главный лагерь с новостями о прибытии британцев.

   Эффект от их донесений обозначился ко вторнику (6-го февраля), когда было замечено сосредоточение буров на северном берегу реки. На следующее утро они собрали достаточно много людей и начали атаку на гребень холма, удерживаемый Сифортцами. Макдоналд бросил в бой две роты "Блек Уотч" и две роты Горной Легкой Пехоты. Буры великолепно использовали 7-ми фунтовую горную пушку, а их ружейный огонь, принимая во внимание, что наши люди использовали надежные укрытия, был чрезвычайно метким. Бедный Тайт ("Блек Уотч"), хороший спортсмен и отважный солдат, еле оправившийся от одной раны, получил другую. "В этот раз они меня достали", - были его последние слова. Блейру (Сифортцы) шрапнельной пулей перебило сонную артерию, он пролежал под огнем несколько часов, все это время солдаты его роты, сменяя друг друга, пережимали артерию. Но наша артиллерия вынудила замолчать орудие противника, а пехота легко сдерживала его стрелков. Бабингтон с кавалерийской бригадой, прибыв из лагеря в 1.30, двинулся вдоль северного берега реки. Зная, что люди и лошади устали после трудного перехода, войска Макдоналда все же надеялись, что они смогут обойти буров и попытаться захватить или их самих, или орудие. Но всадники, очевидно, не поняли сложившуюся диспозицию или не увидели возможности нанести решительный внезапный удар. Акция завершилась вяло, и буры вышли из боя никем не преследуемые. В четверг, 8-го февраля, британцы увидели, что противник отходит, и в тот же вечер наши войска также получили приказ возвращаться. Публика дома испытывала чувство удивления и разочарования, не понимая, что, приковав внимание противника к правому флангу, колонна полностью выполнила поставленную перед ней задачу. Они не могли там оставаться, поскольку войска требовались для предстоящих больших операций. 9-го числа бригада вернулась, 10-го ее лично поздравил лорд Робертс, а 11-го были отданы распоряжения, которые не только предопределили освобождение Кимберли, но и подготовили мощный удар по бурам, от которого они так и не смогли оправиться.

   Маленький, смуглый, с морщинистым лицом, прищуренными глазами, всегда бодрый лорд Робертс, несмотря на свои шестьдесят семь лет, сумел сохранить энергию молодости. Ведя активную жизнь на открытом воздухе в Индии, мужчины сохраняют способность сидеть в седле, в то время как в Англии в таком возрасте они могли бы сидеть лишь в креслах своих клубов. Любой, кто видел жилистую фигуру и живую походку лорда Робертса, с трудом верил, что он провел сорок один год службы в местах, которые обычно из-за климата считаются нездоровыми. Будучи в возрасте, он сохранил привычку к воинским упражнениям, и русский путешественник упоминал в записках, что больше всего в Индии его удивил старый командующий армией, летящий на коне с пикой наперевес и берущий препятствия с ловкостью тренированного кавалериста. Хотя уже в дни молодости, во время Мятежа, он продемонстрировал обладание неудержимой энергией настоящего солдата, только в ходе Афганской войны 1880 года Робертсу представилась возможность доказать, что ему свойственны гораздо более редкие и ценные качества - способность быстро принимать решения и твердо их выполнять. В переломный момент войны он и его армия словно растворились, а затем эффектно явились взору публики как победители в трехстах милях от места исчезновения.

   Не только как солдату, но и как человеку лорду Робертсу были присущи замечательные черты. Он в превосходной степени обладал магнетическими качествами, вызывающими не просто уважение, а настоящую любовь у тех, кто с ним сталкивался. Используя выражение Чосера, можно сказать, что он "совершенный благородный рыцарь". Солдаты и офицеры испытывали к нему чувство личной привязанности, какое бесстрастная Британская Армия за всю свою историю не испытывала ни к одному из своих лидеров. Его рыцарская учтивость, безупречный такт, дружелюбие, бескорыстие и неустанная забота о солдате внушили любовь простым верным натурам, следовавшим за ним с такой же верой и преданностью, с какими "Ворчуны" Старой Гвардии шли за Великим Императором. Многие опасались, что для Робертса, подобно другим военным, донга и копье Южной Африки станут могилой и надгробием репутации, но он, напротив, последовательно демонстрировал такой стратегический размах и понимание эффективности маневров, проводимых на гигантском пространстве, связанных между собой одним замыслом, что удивил даже самых ревностных своих поклонников. Во вторую неделю февраля силы Робертса были готовы, и последовала молниеносная серия ударов, поставившая буров на колени. Здесь мы опишем лишь подвиг превосходной кавалерийской группировки, которая, после рейда в сотню миль, возникла из рыжего облака пыли и смела буров с позиций вокруг измотанного Кимберли.

   Чтобы ударить неожиданно, лорд Робертс не только предпринял убедительную демонстрацию у Кудусдрифта, на фланге бурской линии обороны, но и отвел главные силы почти на сорок миль южнее, перебросив их по железной дороге к Белмонту и Энслину. Степень секретности была такова, что даже командиры не представляли, куда отправляются их подразделения. Кавалерия, отобранная у Френча под Колесбергом, уже достигла места сбора, совершив марш до Нааувпорта, а оттуда доставленная поездами. Она включала Карабинеров, Уланов из Нового Южного Уэльса и Иннискиллингцев, сводного полка Гвардейской Кавалерии, 10-го Гусарского, конной пехоты и двух батарей Конной Артиллерии - всего около трех тысяч клинков. К ним добавились 9-й и 12-й Уланские полки с Моддер Ривер, 16-й Уланский из Индии, "Серые Шотландцы" (с начала войны патрулировавшие Оранжевую Реку), Римингтонские Скауты и две бригады конной пехоты под командованием полковников Ридли и Хеннея. Войска последнего из упомянутых офицеров по пути к месту сбора имели жаркую схватку, в которой потеряли пятдесят-шестьдесят человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Артиллерию усилили пятью дополнительными батареями Конной Артиллерии, доведя общее количество орудий до семи батарей. В состав отряда также включили понтонную секцию Королевских Инженеров. Теперь общая численность формирования возросла до пяти тысяч. В ночь на воскресенье 11-го февраля эти внушительные силы сконцентрировались в Рамдаме (двадцать миль северо-восточнее Белмонта) и приготовились к выступлению. В два часа ночи в понедельник 12-го февраля прозвучала команда начать движение, и длинная извилистая линия всадников-призраков потянулась через окутанный тьмой вельд. Топот тысяч копыт, бряцанье стали, громыхание орудийных колес слились в один глубокий низкий гул, подобно шуму волн, накатывающихся на галечный берег.

   Между Френчем и Кимберли лежали две реки - Риет и Моддер. К рассвету 12-го голова его колонны достигла Ватерфал Дрифт, который, как выяснилось, оборонялся отрядом буров с одними орудием. Оставив небольшое подразделение для демонстрации, Френч повел своих людей через Декилс Дрифт, выше по течению, и выбил противника с позиции. Этот большой отряд буров пришел из Якобсдаля, и, немного запоздав с занятием позиции, не смог оказать сопротивление при переправе. Подойди мы на десять минут позже, и дело могло принять серьезный оборот. Ценой очень небольших потерь Френч удерживал оба конца брода, но только к полуночи вся длинная колона была переброшена через реку и стала бивуаком на северном берегу. Наутро наши силы неизмеримо возросли, благодаря прибытию еще одного всадника. Это был сам лорд Робертс, прискакавший лично проводить войска в поход. Его сухая, подтянутая фигура и лицо, словно вырезанное из красного дерева, воспламеняли дух и внушали уверенность в успехе предприятия.

   Переход второго дня (13-го февраля) был довольно сложной военной операцией. Перед тем как достичь Моддер, войскам предстояло преодолеть тридцать долгих миль по безводной дороге, а после этого, возможно с боем, брать брод. Погода стояла очень жаркая, и весь долгий день с безоблачного неба жгло безжалостное солнце. Единственной тенью, укрывавшей солдат, служила поднимаемая ими же туча пыли. Вокруг простиралась бескрайняя сухая равнина, иногда вздувающаяся каменистыми холмами. То там, то тут на большом отдалении угадывались чужие всадники - это разведчики буров с изумлением наблюдали за движением огромной массы войск. Раз или два эти люди собирались вместе, и на нашем левом фланге вспыхивала ружейная стрельба, но гигантская волна продолжала катить вперед и уносила их за собой. В безлюдной пустыне часто можно было видеть стада пестрых антилоп-прыгунов и серых антилоп, несущихся по равнине или глазеющих с изумлением (из которого охотник всегда сможет извлечь выгоду) на необычный спектакль.

   Весь день скакали гусары, драгуны, уланы по высохшему вельду, пока люди и лошади не начали изнемогать от жары и усталости. Войска двигались фронтом шириной около двух миль. Каждый полк развернулся в две линии, и эта гигантская туча всадников, скачущих по бесконечной пустынной равнине, несомненно, являла собой величественное зрелище. Справа вельд был охвачен огнем, и черный дым от пылающей травы накрыл фланг. Безжалостные солнечные лучи сверху и жар от земли были невыносимы. Артиллерийские лошади прямо в упряжках падали и умирали от полного истощения. Люди, молчаливые, с пересохшими глотками, но сохранявшие присутствие духа, напряженно всматривались в даль, в миражи, играющие на горизонте, надеясь уловить первый отблеск Моодера. Наконец, когда солнце начало клониться к западу, вдали мелькнула тонкая зеленая линия - кусты, покрывающие берега этой злополучной реки. Близость воды придала сил, и кавалерия рванула вперед, стремясь захватить брод, а у майора Ремингтона, которому была доверена тяжелая обязанность проводника, вырвался вздох облегчения, когда он увидел, что действительно привел войска в намеченную точку.

   Сутью всего маневра была скорость - достичь намеченной цели до того, как противник успеет собрать силы для отпора. От этого зависело, сколько буров будет их ожидать на том берегу - пять сотен или пять тысяч. Можно представить, с каким напряжением Френч следил за своим первым полком, спускающимся к Клипт Дрифту. Если буры заметили его маневр и перебросили сюда несколько своих 40-фунтовых орудий, то переправа через реку дастся ценой больших потерь. (Не очень понятно, о каких орудиях идет речь. У "Крезо" вес снаряда 94 фунта, вероятно, имеются в виду "крупповские" 120-мм гаубицы артиллерии Трансвааля с весом снаряда 35 фунтов, но их присутствие на этом участке мне кажется сомнительным. Надо уточнить). Но в этот раз мы их полностью переиграли. Френч пришел на Моодер одновременно с новостями о его продвижении, и Броадвуд с уланами 12-го полка устремился к броду. Небольшой бурский отряд бросился в бега, оставив все свои припасы победителям. В ночь на 13-е Френч крепко удерживал брод, а ранним утром вода цвета кофе уже летела брызгами из-под копыт лошадей и орудийных колес.

   Силы Френча вышли на линию главных позиций буров, но нанесли удар по крайнему левому флангу. Правый фланг, благодаря демонстрации у Кудусдрифта, отстоял на пятьдесят миль. Вполне естественно, что имеющимися силами буры едва прикрывали такой растянутый фронт и надежно удерживали лишь центральную позицию у Магерсфонтейна. Кронье не мог ослабить этот центральный участок, видя, что Метуэн все еще стоит напротив. В любом случае Клип Дрифт располагался в двадцати пяти милях от Магерсфонтейна. Но среду (14-го февраля) силы буров на левом крыле смогли собраться в какое-то подобие группировки и попытались остановить победное продвижение кавалерии. В этот день британцам пришлось задержаться на Клип Дрифт, ожидая, пока подойдет пехота Келли-Кенни, чтобы передать ей захваченный брод. Весь день небольшие отряды буров подъезжали и занимали позицию между колонной и Кимберли.

   На следующее утро кавалерия возобновила движение. До города оставалось еще сорок миль, а впереди находился враг, силу которого никто не знал. Через четыре мили Френч наткнулся на позиции бюргеров - два холма с длинным низким перешейком между ними. Противник открыл ожесточенный ружейный огонь, поддержанный артиллерией. Но Френч не только не остановился, он даже не замедлил движения. Совершенно не обращая внимания на огонь, кавалерия волна за волной неслась через низкий перешеек и вдоль подошвы холмов. Бурские стрелки на копье могли наблюдать великолепное зрелище, редко выпадающее на современной войне - в развернутых порядках полк за полком, с 9-м Уланским во главе, галопом неслись по равнине и проскакивали через седловину. На земле остались лежать около двух десятков лошадей и с десяток людей, но, преследуя противника, британцы зарубили около сорока - пятидесяти буров. Похоже, это был один из немногих случаев, когда такое устаревшее и абсурдное оружие как клинок, оказалось для своего владельца чем-то большим, чем мертвый груз.

   Теперь дорога перед нашей кавалерией была открыта, поскольку никакие отряды, высланные противником от Магерсфонтейна, не успевали ее перехватить. Лошади, за четыре дня прошедшие сотню миль без достаточного количества пищи и воды, были настолько истощены, что обычным зрелищем был кавалерист, не просто бредущий пешком, чтобы лошади было легче, но и несущий на себе часть поклажи или седло. Но, несмотря на крайнюю усталость, войска продолжали идти вперед, пока после полудня в отдалении они, наконец, не увидели то, что искали. На рыжей равнине, угадывались кирпичные стены и рифленые крыши Кимберли. Буры, осаждавшие город, расступились перед британцами, и этой ночью, 15-го февраля, освободительная колонна стала бивуаком на равнине в двух милях от околицы, а Френч со штабом въехал в спасенный город.

   Эта война была безжалостна к кавалерии, действия которой повсюду затруднялись природой местности и тактикой противника, и этот род войск предоставил меньше всего возможностей отличиться. Служба в разведке или патрулирование одна - из самых тяжелых, выпадающих на долю солдата, но, по самой природе, она не находит своего хроникера. Военный корреспондент, подобно Провидению, всегда следует за большими батальонами, и ни в какой другой кампании не осталось так много неотмеченного героизма, героизма пикетов и конных патрулей, не попавшего на полосы газет. Обращаясь же к большим операциям, трудно доказать, что кавалерия, как таковая, оправдала свое существование. По мнению многих, в будущем кавалерия, как род войск, будет преобразована в конную пехоту. Не требуется больших усилий, чтобы превратить наших кавалеристов в великолепных пехотинцев. Это доказал Магерсфонтейн, где уланы 12-го полка, спешившиеся по команде своего полковника, лорда Эрли, все утро отражали опасную фланговую атаку противника. Небольшое обучение использованию укрытий на местности, обмотки взамен сапог и винтовка вместо карабина даст нам внушительную силу в двадцать тысяч человек, способную делать все, что делает наша кавалерия и гораздо больше сверх того. Несомненно, на этой войне во многих случаях, например, при Колесберге или Даймонд Хилл, можно сказать: "Здесь наша кавалерия хорошо поработала". Да, они отличные ребята на отличных лошадях, и от них должно ожидать хорошей работы. Но поборник кавалерии должен указать примеры, где кавалерия сделала что-то, что не смогла бы выполнить конная пехота, равной численности, равной храбрости, имеющая равноценный конский состав. Только тогда право кавалерии на дальнейшее существование будет доказано. Урок и Южноафриканской и Американской гражданской войны показывает, что солдат будущего - это всадник, хорошо обученный сражаться в пешем строю.

   Еще несколько слов, как дополнение к этим коротким зарисовкам осады и освобождения Кимберли. Большое удивление вызвал факт, что большое орудие с Камферсдама, орудие, весящее много тонн, перевозимое воловьей упряжкой со скоростью не более двух - трех миль в час, ускользнуло от нашей кавалерии. Это действительно удивительное событие следует рассматривать не как пример бездеятельности наших командиров, а скорее, как прекрасный образец упорства и цепкости буров, проявлявшиеся в ходе всей войны. Как только Кекевич убедился в снятии блокады, он собрал всех свободных людей и поставил перед ними задачу попытаться захватить орудие. Оно уже снялось с позиции и уходило в тыл под прикрытием сильного оборонительного рубежа у Дронфилда, удерживаемого стрелками и легкой артиллерией. Поняв, что не сможет прорвать оборону бюргеров, Мюррей, командир британского отряда, остановился перед противником. Следующим утром (в пятницу), в три часа, измученные люди и кони Френча получили то же задание. Но буры все еще упорно удерживали Дорнфилд, и их позиция была слишком сильна для лобовой атаки и слишком протяженна, чтобы обойти ее с фланга на истощенных лошадях. Только к ночи буры вышли из отлично проведенной арьергардной акции, оставив одну легкую пушку в руках Капской Полиции, но обеспечив такую фору своему тяжелому орудию, что Френч, имевший перед собой более важные цели, не стал предпринимать попыток преследования.

  

  

Глава 38. Кампания Де ла Рея 1902 года

   Напомним, что к концу 1901 года лорд Метуэн и полковник Кекевич сосредоточили внимание на восточной части своего района и создали базу, опираясь на железнодорожную линию Клерксдорпского участка. Кордон блокгаузов к тому времени протянулся от Клерксдорпа до Вентерсдорпа, и от Вентерсдорпа до Потчефструма, эффективно контролируя весь этот треугольник. Тем не менее оставался огромный участок труднодоступной местности, практически находящийся под контролем противника. Было известно, что Генерал Де ла Рей и его энергичный заместитель Кемп все еще располагают нескольким тысячами стойких приверженцев, не сложивших оружие. Операции Британцев в Восточном Трансваале и в Колонии Оранжевой Реки, требовавшие большого напряжения сил, отвлекали внимание от этого района, и позволили Бурам действовать в нем достаточно активно. После неудачных атак на лагерь Кекевича у Моудвилла наступило долгое затишье, но люди, внимательно наблюдавшие за войной, с недоверием относились к этому зловещему покою и ожидали очередной бури.

   В новом году Британцы соединили Вентерсдорп и Тафелкоп линией блокгаузов. Последний был центром активности Буров. Эту операцию прикрывала колонна полковника Хики. Тем временем Метуэн нанес удар через Волмаранштад на Врайбург. Рейд, в ходе которого много мелких отрядов противника попало в плен, поддерживался колонной майора Периса, действовавшего со стороны Кимберли. В середине января Лорд Метуэн двинулся из Врайбурга к Лихтенбургу, встретив небольшое сопротивление в окрестностях этого города, когда отряд Йоменов подвергся нападению Буров генерала Келлера, потерявшего восемь человек убитыми, пятнадцать ранеными и сорок пленными. Из Лихтенбурга Лорд Метуэн продолжил движение, и 1-го февраля еще раз пришел в Клерксдорп. Уставшие войска получили недельный отдых, а затем вновь выступили в поход под командованием Вон Донопа. 8-го февраля возле Волмаранштада они захватили сорок пленных в Потгейтерском лагере. Вон Доноп оставался в Волмаранштаде до конца февраля, а 23-го отрядил пустой конвой назад в Клерксдорп. О судьбе этого конвоя будет рассказано позже.

   Кекевич и Хики объединили свои силы в начале февраля. 4-го числа они попытались преподнести генералу Де ла Рею сюрприз. Конная пехота под командованием майора Лидера, предназначенная для этой операции, не справилась с основной задачей, но обнаружила и атаковала лагерь Сарела Албертса, захватив 132 пленных. Разогнав лошадей Буров, они отрезали противнику путь к отступлению, а затем так яростно атаковали сам лагерь, что лишь незначительная часть врагов сумела ускользнуть. Особенно отличились замечательная Шотландская Кавалерия. Среди пленных оказался и сам Албертс со всеми офицерами. С этого момента и до конца февраля данная колонна ни в каких серьезных делах не участвовала.

   Выше упоминалось, что 23-го февраля Вон Доноп отправил пустой конвой из Волмаранштада в Клерксдорп, лежащий в пятидесяти милях. О Де ла Рее давно не было слышно, но оказалось что он собрал своих людей и ждал подходящего случая для нанесения внезапного удара. Конвой предоставил ему такую возможность.

   Эскорт конвоя состоял из Имперских Йоменов 5-го полка, шестидесяти Кавалеристов Паджета, трех рот вездесущих Нортумберлендских Фузилеров, двух орудий 4-й батареи Полевой Артиллерии и "пом-пома". В целом до 650 человек. Командовал ими Полковник Андерсон. Во вторник утром 25-го февраля конвой уже находился в десяти милях от пункта назначения, и часовые на холмах вокруг города могли видеть слабый отсвет длинной линии крытых белой тканью фургонов. Рискованный рейс казалось, близок к завершению, но судьба предопределила им потерпеть крушение чуть ли не у самого причала. Британцы оказались столь самонадеянны, что накануне ночью кавалеристы Паджета ушли в город. Возможно, это было и к лучшему, поскольку горстка людей вряд ли смогла бы предотвратить надвигавшуюся беду.

   Ночь выдалась темной и дождливой. Под ее покровом буры прокрались между спящим конвоем и городом. Кусты, росшие в нескольких ярдах от дороги, стали идеальным местом для засады. Там сосредоточилась основная партия бюргеров. На рассвете 130 фургонов тронулись в путь. Орудия и Йомены впереди, Фузилеры на флангах и в тылу. Внезапно чернеющие заросли кустарника осветились вспышками выстрелов. На голову колоны обрушился ураганный огонь. В сложившихся критических обстоятельствах войска вели себя восхитительно. Контратака Фузилеров и части Йоменов, поддержанная шрапнелью наших орудий, выбила противника с позиции и заставила его прекратить огонь с этого направления. Но вскоре стало ясно, что Буры задействовали значительные силы, поскольку теперь они открыли стрельбу вдоль всего левого фланга, и тыловой заслон оказался в такой же опасной ситуации, что и авангард. И вновь враг был отброшен. К этому времени совсем рассвело, что позволило навести порядок среди фургонов, в сумятице боя сбившихся в беспорядочную массу, и вселило в полковника Андерсона надежду, что он сможет отправить конвой вперед, прикрывая эскортом тыл. Это был, безусловно, лучший план, и если он не сработал, то лишь из-за отваги, проявленной противником, и отвратительной дороги.

   На пути конвоя лежал глубокий и сложный для преодоления спрейт - Джегд Спрейт, и в мирные времена представлявший собой довольно опасную переправу, а будучи до отказа забитым обезумевшими мулами и ломающимися фургонами под управлением охваченных ужасом возниц, он в мгновение ока превратился в непреодолимое препятствие. В голове колонны возник затор и конвой стал. Меж тем Буры, изменив тактику, галопом зашли в тыл и левый фланг. Первая атака была отбита огнем Фузилеров, но при второй попытке всадники противника прорвались к фургонам и устремились вдоль конвоя, подавляя сопротивление небольших групп солдат, удерживавших позиции на фланге. Британцы, как минимум троекратно уступавшие в численности, оказывали упорное сопротивление, и последние выстрелы смолкли лишь около семи часов. Бюргеры одержали полную победу, но она не бросила тень позора ни на одного Британского офицера или солдата, сражавшегося в этот день. Из реально участвовавших в бою 550 человек пало одиннадцать офицеров и 176 рядовых. Буры перестреляли животных, сожгли фургоны и отступили. Пленных они с собой забрать не могли, поэтому их единственными трофеями оказались два орудия, ружья и амуниция. Их собственные потери составили около пятидесяти убитыми и раненными.

   В надежде помочь Андерсону из Клерксдорпа выступил небольшой отряд, но подойдя к Джегт Дрифту, они увидели, что Буры хозяйничают на поле боя и все уже кончено. Среди бюргеров находился сам Де ла Рей, и приятно отметить его гуманность по отношению к раненым. Отряд Буров быстро отошел и вскоре оказался вне пределов непосредственного преследования, хотя Кекевич, Вон Доноп и Гренфелл предприняли такую попытку. Было очень важно вернуть орудия, поскольку они представляли угрозу системе блокгаузов. С этой целью в точку южнее Лихтенбурга, который, как предполагалось, лежал на пути отступления Буров, были отправлены шестнадцать сотен всадников под командование Гренфелла. Одновременно, для взаимодействия с ним, из Врайбурга выступил лорд Метуэн, получивший приказ объединиться с Гренфеллом. Очевидно, что имея дело с таким энергичным и решительным противником, как Де ла Рей, следовало учитывать угрозу нападения на эти отряды по раздельности, но командование решило, что каждая из групп достаточно сильна, чтобы продержаться, пока другая подойдет на помощь. Действительность показала, что опасность была реальной, а надежды иллюзорными.

   Метуэн оставил Врайбург 2-го марта. С ним была не его старая колона, закаленных трудными переходами ветеранов, а Кимберлийский отряд под командой майора Периса. Большая часть солдат были малоопытны, и во всех отношениях менее надежны. Отрял представлял собой странную смесь подразделений, самыми надежными из которых оказались артиллеристы (четыре полевых орудия, по два из 4-й и 38-й батареи), 200 Нортумберлендских Фузилеров и 100 Северных Ланкаширцев. Кавалерия включала Имперских Йоменов 5-го полка (184), Кавалерию Алмазных Полей (92), Скаутов Деннисона (58), Кавалеристов Ашбурнера (126) и Британскую Южно-Африканскую Полицию (24). Такое разнообразие более подходило для процессии на улицах Лондона, чем для операции, требующей дисциплины и сплоченности. В войне половина часто оказывается сильнее целого, а присутствие на поле боя значительного числа нерешительных и неопытных бойцов представляет реальную угрозу для своих более стойких компаньонов.

   6-го марта Метуэн, продвигаясь к Лихтенбургу, близ Лиувспрейт вошел в соприкосновение с коммандо Ван Зила и после небольшой стычки убедился, что его Йомены ненадежны и плохо обучены. Отогнав противника огнем артиллерии, Метуэн двинулся к Твибошу, где стал лагерем до следующего утра. 7-го числа, в 3 часа утра, под прикрытием половины своих небольших сил, он отправил конвой воловьих упряжек. Остальные выступили в 4.20, чтобы дать возможность медлительным волам держаться впереди. Как только конвой двинулся, выяснилось, что повсюду находятся значительные отряды противника и следует ожидать атаку. Лорд Метуэн отдал приказ фургонам, запряженным волами, остановиться, а транспорту, запряженному мулами, подтянуться к ним, чтобы образовать единый блок взамен растянутой линии. В то же время он усилил свой арьергард всадниками и двумя орудиями, поскольку именно на этом участке противник вел себя наиболее агрессивно. Атака также готовилась против правого фланга, который удерживался пехотой и оставшимися орудиями.

   Уже упоминалось, что кавалеристы Метуэна большей частью принадлежали к неопытным иррегулярным частям. Такие люди, как показала кампания, со временем становятся великолепными солдатами, но участие в жестокой схватке на открытом пространстве, когда они еще сырые и необученные - для них слишком суровое испытание. Случилось так, что это испытание оказалось чрезвычайно жестоким, но ничто не может оправдать абсолютное отсутствие войск, способных оказаться на высоте положения. Если бы в арьергарде Метуэна была Имперская Легкая Кавалерия или Шотландская Кавалерия, бой у Твибоша закончился бы совершенно иначе.

   Большой отряд Буров, образовав пять линий и стреляя на скаку, как при Бракенлагте, обрушился на тыловой заслон и арьергард. Гигантская волна решительных людей, несущихся галопом по равнине - для необстрелянных бойцов это было чересчур. В их рядах посеялась паника. В одно мгновенье, бросив без прикрытия два орудия, они развернули лошадей и в диком смятении пустились вдоль левого фланга, под насмешки и свист пехоты, занявшей позиции вокруг фургонов. Они летели, пока их лошади не начали задыхаться, и большинство не подобрало поводья, пока много миль не отделило их от покинутых товарищей. Очевидцы говорили: "было унизительно видеть, как уважаемый старый Генерал умолял их остановиться. Большая часть этих людей прибыла в Крайпен, не сделав ни одного выстрела. Это был Южно-Африканский вариант "Битвы Шпор" (битва 1302 года, когда Французы бежали так быстро, что в пыли был виден лишь блеск их шпор).

   После трусливого бегства большей части отряда, оставшаяся горстка храбрецов оказалась в безнадежном положении. Два орудия 38-й батареи были захвачены бурскими всадниками, среди артиллеристов не осталось ни одного человека, не получившего пулю, включая лейтенанта Нешмана, поддержавшего славные традиции корпуса.

   Тем не менее, бой еще не окончился. Хотя и немногочисленные, но закаленные пехотинцы еще несколько часов сражались с превосходящими силами противника. Две сотни Нортумберлендских фузилеров залегли вокруг фургонов и не подпускали Буров к добыче. С ними оставались два орудия, служившие соблазнительной целью для тысячи бурских стрелков. Благородный Метуэн, ободряя своим присутствием и примером измученных артиллеристов, получил пулю в бедро, раздробившую кость. Лейтенант Веннинг и его отряд полегли у орудий вместе со своим Генералом.

   Была предпринята попытка собрать бежавших с поля боя в краале по соседству, и небольшой отряд Капской Полиции и Йоменов под командой майора Периса держались там несколько часов. С ними же стойко держалась сотня пехотинцев Ланкаширского полка. Британские пушки смолкли, и орудия, захваченные Бурами в конвое Вон Донопа, без помех обрушили смертоносный огонь на крааль и фургоны. Дальнейшее сопротивление означало бессмысленную резню, и войска получили приказ сдаться. Конвой, боеприпасы, пушки, лошади - не удалось сберечь ничего, кроме чести пехоты и артиллерии. Потери (68убитых и 121 раненный) преимущественно выпали на долю двух сражавшихся отрядов. Без ранений в плен попали 205 человек.

   Говоря об этой последней победе Буров на войне, мы в равной степени должны отдать должное и их доблести, и их гуманизму, качествам, которые, как мы убедились на опыте, не всегда шли поручь. С ранеными Британцами обошлись учтиво и заботливо, а Лорд Метуэн в сопровождении своего старшего медицинского офицера, полковника Тоунсенда (доктор был ранен так же серьезно, как и пациент) отправлен в Клерксдорп. В Де ла Рее мы всегда встречали противника настолько же грозного, насколько и благородного. Остатки отряда вышли на железнодорожную линию Кимберли-Мафекинг около Краипана, места, где двадцать девять месяцев тому пролилась первая кровь войны.

   На Лорде Метуэне нет личной вины за разгром конвоя. Если у мастера в руках ломается инструмент, его нельзя винить за невыполненную работу. Не он обучал войска, недостойно проявившие себя на поле боя. "Если вы услышите, что кто-то отзывается о нем дурно" - сказал один из его солдат, - "вы должны возразить, что он лучший генерал и лучший джентльмен из всех, участвовавших в этой войне". Так считали его собственные войска, и то же говорили ораторы в Парламенте при обсуждении причин разгрома. Это отличный пример Британской справедливости и духа честной игры, когда достойный человек может удостоиться восхваления, не только прославившись победой, но и в горькие моменты поражения. В глазах великодушного народа со здоровыми инстинктами, Поль Метуэн, раненный и поверженный, остался отважным солдатом и благородным человеком.

   Страна Де Вета была хорошо зачищена серией облав, описанных ранее, а силы Луиса Боты в Восточном Трансваале существенно сократились благодаря тактике Брюса Гамильтона и Вулс-Семпсона. Поэтому Лорд Китченер смог сконцентрировать свое внимание и войска на обширных западных территориях, где генерал Де ла Рей в течение нескольких недель нанес два искусных и чувствительных удара. Войска быстро собрались в Клерксдорпе. В третью неделю марта Кекевич, Уолтер Китченер, Роулинсон и Рочфорт, с многочисленными небольшими колоннами, были готовы отомстить за Лорда Метуэна.

   Лорд Китченер столкнулся с очень сложной проблемой, и решая ее проявил решительность и оригинальность. Силы Де ла Рея действовали на обширной территории. Его отряд обладал замечательной способностью быстро концентрироваться для нанесения удара, оставаясь в свою очередь неуловимым и ускользающим от преследования, словно армия призраков. Если бы Лорд Китченер просто отправил на его поиски десять тысяч всадников, то в результате получил бы долгий изматывающий рейд по бесконечным равнинам, в ходе которого не встретил бы ни одного бура, если не считать силуэты разведчиков у самого горизонта. Де ла Рей со своими людьми ускользнул бы в тайные убежища за рекой Марико. В этих местах не было сплошных заграждений, как в Колонии Оранжевой Реки, на которые можно было бы загнать маневренного неприятеля. Правда, одна линия блокгаузов все же была - так называемый Шунспрейтский кордон, охватывающий фланг территории, на которой действовал Де ла Рей, однако он тянулся с той же стороны, с которой собрались британские войска. Если бы армия стояла с другой стороны, а Де ла Рей между ней и линией блокгаузов тогда действительно, что-то можно было бы сделать. Но собрать войска здесь, а затем немедленно отправить их назад, означало подвергнуть людей и конский состав такому истощению, какой редко выпадал на долю армии в эту войну.

   Лорд Китченер знал характер людей, которыми он командовал, и был уверен, сможет добиться от них максимального напряжения, какое только способен вынести человеческий организм. Точное местоположение бурского лагеря было неизвестно. Предполагалось, что большинство бойцов противника находились в районе тридцати миль западнее Клерксдорпа и Шунспрейтского кордона. План, принятый лордом Китченером, заключался в следующем: британские войска совершают глубокий обход противника, разворачиваются широкой линией и теснят бюргеров к кордону блокгаузов, усиленному тремя полками Горцев. Но для того, чтобы совершить внезапный охват буров, колоннам предстояло выдержать длительный ночной переход. Это была рискованная операция, но ее план удалось сохранить в секрете, а переброска сил прошла настолько организованно, что противнику не хватило времени на создание каких-либо помех. В воскресную ночь 23-го марта колонны британских всадников, незаметно прокравшись через территорию Де ла Рея, развернулись в линию, протяженностью в добрых восемь миль, от Лихтенбурга на левом фланге до Коммандо Дрифт на правом, и принялась прочесывать местность в поисках следов противника. Для занятия исходных позиций колонны выдвигались с разных участков линии блокгаузов, и некоторым из них пришлось преодолеть очень большое расстояние. Южный участок линии сформировали войска Рочфорта, двигавшегося от Вааля, а с юга на север заняли позицию Китченер, Роулинсон и Кекевич.

   Утром 24-го марта в понедельник цепь всадников, протяженностью в восемь миль, без пушек и транспорта, начала прочесывать местность, двигаясь в направлении блокгаузов. Разрозненные отряды буров, оказавшиеся на охваченной территории, предпринимали тщетные попытки найти лазейки, сквозь которые можно было бы улизнуть. Вскоре от первых пленных стало известно, что Де ла Рея в "загоне" нет, Его лагерь оказался западнее. Но фигуры всадников, мечущихся среди пологих холмов, то внезапно возникающие, то вновь скрывающиеся в ложбинах, убедили британцев, что какая-то рыба в их сети все-таки попалась. Однако улов оказался не таким уж крупным, как хотелось. Три сотни человек, одетых в хаки, ранним утром проскочили между двумя колоннами. Другая большая группа ушла в южном направлении. Некоторые из бюргеров во избежание плена прибегли к совершенно необычным приемам. "Трое буров, охранявшие скот, "похоронили" себя, оставив лишь небольшие отверстия, сквозь которые можно было дышать с помощью трубок. Наши люди проверили подозрительные свежевскопанные участки штыками, и услышали в ответ пронзительные вопли, доносящиеся из-под земли. Еще один попробовал сыграть в ту же игру, но на него случайно наступила лошадь. Он начал корчиться, от чего лошадь поднялась на дыбы, подарив нам пленного". Но главным результатом операции, снявшим груз тревоги с сердца Лорда Китченера, стал захват трех пятнадцатифунтовых орудий, двух "пом-помов" и большого количества боеприпасов. Трофеи достались Кекевичу и Шотландской Кавалерии. Полковник Вул-Семпсон и капитан Райс возглавляли атаку и преследование. Постоянно висевшая над блокгаузами угроза была значительно уменьшена, если не совсем ликвидирована. Мы разделались со ста семидесятью пятью бурами, почти всех взяв в плен и захватили большое количество транспортных средств. В этой операции войска, не меняя лошадей, прошли в среднем 70-80 миль за двадцать шести часов. Вот чего добилась неповоротливая в прошлом Британская армия после суровых двухлетних тренировок под руководством лучшего тренера - необходимости.

   Британцы достигли определенных успехов, но совершенно неадекватных первоначальному плану и усилиям, проявленным войсками. Поэтому Лорд Китченер решил нанести врагу второй удар без малейшего промедления. Еще не завершив марш, Кекевич, Роулинсон и Уолтер Китченер вновь отправились в погоню. Перед ними поставили задачу пройти еще дальше на запад, чтобы Де ла Рей со своим главным коммандо оказался в зоне кордона.

   Один из лейтенантов Уолтера Китченера обнаружил главные силы бюргеров, но, к несчастью, пал в перестрелке с их разъездом. Генерал выдвинулся в точку сорок миль западнее Клерксдорпа. Став в этом месте лагерем, 30-го марта он отрядил Куксона с семнадцатью сотнями людей на запад в направлении реки Хартс. Под непосредственным командованием Куксона находились 2-й батальон Канадской Конной Пехоты, Дамантская Кавалерия и четыре орудия 7-й батареи Королевской Полевой Артиллерии. Его лейтенант Кейр командовал Конной Пехотой 28-го полка, Конными Артиллерийским Стрелками и 2-м батальоном Боевых Скаутов Китченера. Войска имели хороший конный состав и несли с собой минимум груза.

   Незадолго до этого мобильный отряд британцев вошел в соприкосновение с противником. Широкая колея, оставленная фургонами, направила их по горячим следам, и вскоре разведчики увидели повисшее вдалеке облако пыли, поднятой повозками Буров. Передовой отряд на максимальной скорости проскакал восемь миль и сблизился с конвоем, но внезапно обнаружил себя лицом к лицу с эскортом силой в пятьсот всадников, тактически правильно и с большим мастерством прикрывавших отступление. Куксон со своей конной пехотой поспешил к месту столкновения, и почти одновременно с ним Де ла Рей вернул своих бюргеров для усиления эскорта. Британцы и Буры, не щадя лошадей, мчались на выручку товарищей. Противники сошлись лицом к лицу.

   Поняв, что оказался перед всей армией буров, и зная, что вполне может рассчитывать на подкрепление, Куксон решил придерживаться оборонительной тактики. Британцы быстро заняли позиции вдоль Брекспрейта и приготовились к отражению атаки. Оборонительная линия проходила приблизительно по руслу спрейта, но по некоторым соображениям, возможно, с целью ведения перекрестного огня, на каждом из флангов войска были выдвинуты несколько вперед. Две сотни Артиллерийских Стрелков заняли ферму, расположенную на левом фланге. На крайнем правом - закрепились двадцать четыре Канадца и сорок пять Конных Пехотинцев. Их позиция не слишком подходила для обороны, и эти люди оказались в крайне опасном положении. Их выдвижение вперед можно было бы оправдать каким-то важным тактическим замыслом, однако ход боя не позволяет понять, каким именно.

   Орудия Буров открыли огонь, а перед фронтом обороняющихся и на флангах появились большие отряды врага. Их первый удар оказался направлен на ферму, являющейся POINT D'APPUI (точкой опоры), с которой они могли бы опрокинуть всю линию обороны. Около пяти сотен бюргеров атаковали верхом, но Артиллерийские Стрелки встретили их плотным огнем, а пушки накрыли шрапнелью. Противнику оставалось преодолеть всего пятьсот ярдов, но огонь обороняющихся был настолько силен, что всадники развернулись и быстро отступили. Спешившись в зарослях маиса, они предприняли еще одну атаку, но вновь были встречены ружейным огнем и "пом-помом", подвезенным полковником Кейром. Атаки противника на этом участке оказались безрезультатными.

   Тем временем Канадцам и Конной Пехоте 28-го полка на крайнем правом фланге выпала судьба, которую вполне можно было предвидеть. Командир Канадцев Брюс Каррузерс вел себя с безупречной отвагой, а его люди ни в чем ему не уступали. Подавленные огромным численным превосходством противника, под сплошным градом пуль, они сражались как герои. "Трудно найти подобные примеры героизма в ходе этой кампании", - сказал обычно сдержанный Китченер в официальном донесении. Отряд сдался лишь после того, как из двадцати четырех Канадцев двадцать один получили пулю, а Конные Пехотинцы потеряли тридцать человек из сорока пяти.

   Преимущество, которого Буры добились на правом фланге, не помогло им сломить сопротивление Британцев. И принимая во внимание этот факт, еще труднее объяснить, почему правый аутпост оказался настолько открытым. Бюргеры практически окружили войска Куксона, и Де ла Рей с Кемпом настаивали на решительной атаке, но их артиллерия была подавлена Британскими орудиями, а в обороне Британцев так и не обнаружилось слабого звена. Атака, начавшаяся в час дня, к половине шестого окончательно исчерпалась. Де ла Рей отступил. Куксон не пытался преследовать его или захватить орудия буров, поэтому нельзя говорить, что Де ла Рей был разбит, но легендарный бур не достиг поставленной цели, и потерял гораздо больше людей, чем в любом из прошлых боев. Моральный эффект от его предыдущей победы был ослаблен, а его бюргеры, если они еще питали иллюзии, уяснили, что люди бежавшие, при Твибоше, не были типичными представителями Британской Армии. В целом, это оказалась хорошо проведенная и полезная акция, хотя и обошедшаяся Британцам в двести человек, из которых тридцать пять были убиты. Люди Куксона бодрствовали всю ночь, до подхода солдат Уолтера Китченера.

   8-го апреля в Клерксдорп прибыл генерал Ян Гамильтон, некоторое время исполнявший обязанности начальника штаба лорда Китченера, а теперь получивший приказ возглавить операции против Де ла Рея. В начале апреля три колонны Британцев совершили быстрый бросок в надежде захватить буров врасплох, но безрезультатно. До самого окончания военных действий лучше поставленная разведка и большая мобильность оставались на стороне Буров, позволяя вступать в бой, когда они того пожелают, и по желанию же уклоняться от столкновений. Однако иногда они все же совершали ошибки, как в случае, который я собираюсь описать.

   Гамильтон планировал прочесать южную часть территории Де ла Рея. Наметив Хартебистефонтейн как центр, он совершил бросок несколькими колоннами, затем растянув их в линию, завернул назад к Клерксдорпу. Колонны вели Кекевич, Роулинсон и Уолтер Китченер. Буры сражались до последнего. Зная, что их лидеры ведут переговоры, и что заключение мира вопрос нескольких дней, они решили провести последний бой с Британской колонной. Отряд Кекевича находился западнее всех, и, как рассчитывали Буры, не мог получить своевременную помощь. Именно по нему они и решили нанести удар. Утром 11-го апреля в месте, называемом Руивал, противник, двигавшийся от Волмаранштада, силами в девятнадцать сотен под командой Кемпа и Вермааса, с отчаянной решительностью обрушился на Британскую колонну. Не было никаких предварительных стычек, внезапная отчаянная атака полутора тысяч всадников. "Я как раз говорил штабному офицеру, что на расстоянии двадцать миль нет никаких Буров", - вспоминал один из очевидцев, - "как вдруг мы услышали грохот выстрелов и увидели сплошную массу всадников, несущихся на нас галопом". Британцы были удивлены, но не потрясены этим неожиданным видением. "Я никогда не видел более великолепной атаки, они четко держали строй, - вспоминал свидетель. Другой наблюдатель рассказывал: "Они шли одной сплошной линией, глубиной в четыре всадника, колено к колену". Это была кавалерийская атака в старом стиле, и факт, что их строй прошел такое расстояние, показывает, что мы преувеличиваем останавливающую силу современных ружей. Они прошли добрых пятьсот ярдов под прямым огнем, и отвернули всего в ста ярдах от линии Британцев. Йомены, Шотландская Кавалерия и Полиция обрушили на накатывающую волну всадников непрерывный огонь. Артиллерия стреляла с двухсот ярдов. Буры остановились, заколебались и отвернули. Их огонь, или, вернее, прикрывающий огонь тех, кто не присоединился к атаке, обошелся нам в пятьдесят человек, но собственные потери бюргеров были гораздо серьезнее. Неистовый Потгейтер пал перед британскими орудиями. "Слава Господу, что он мертв, - кричал один из раненых буров, - это он поставил меня на огневой рубеж сегодня утром. На поле боя остались пятьдесят убитых и громадное число раненых буров. Колонна Роулинсона подошла с левого фланга Кекевича, и отступление буров превратилось в бегство. Преследование длилось двадцать миль, два их орудия были захвачены. Этот яркий бой завершил кампанию на Западе. Британия выиграла не только всю игру, но и взяла последнюю взятку. С этого момента и до самого конца на территории Де ла Рея война свелась к отлавливанию пленных и небольшим перестрелкам. Наиболее заслуживающими внимания являются неожиданный визит Рошфорта в Швейцер-Ренеке, где было взято около шестидесяти бюргеров и облава, организованная Яном Гамильтоном у Мафекингской железной дороги, доставившая 364 пленных. В этой трудной, но хорошо организованной операции, лазейка между британскими колоннами была закрыта подожженным вельдом и огнем рассосредоточенных скаутов. Вновь прибывший Австралийский Союзный полк прекрасно начал военную историю своей объединенной родины, продемонстрировав отменные способности к энергичными маршами и тщательному окапыванию.

   29-го мая, всего за два дня до окончательного объявления мира, несколько Буров напали на местный резерв скота возле Фредерикштада. Горстка всадников пустилась за ними в погоню, но попала в засаду. Довольно большой отряд противника засел на холмах в десяти милях от линии Британцев. Большинство преследователей избежало засады невредимыми, но второй лейтенант Сифортцев, юный Сазерленд, всего два месяца, как вышедший из Итона, оказался без лошади, в безнадежном положении. Отвергнув предложение сдаться, парень пробивался к своим более мили, до того как был застрелен всадником, кружившим вокруг него. Командир Буров рассказывал, что за всю войну не видел лучшего примера Британской отваги. Печально, что молодая жизнь оборвалась в последние мгновения войны, но Сазерленд принял доблестную смерть, которая, несомненно, прекраснее многих лет бесславного, бесцветного прозябания. Он оставил после себя пример и традицию, которые всегда порождает героическая смерть.