Любовь к Черному Квадрату или Эрос Супрематизма
| Вид материала | Статья |
СодержаниеСкажите, девушки, подружке вашей Епифанские шлюзы |
- Философия любви (на основе работы э. Фромма «искусство любить»), 68.76kb.
- Друнвало Мельхиседек Любовь, Эрос и духовный путь, 1475.42kb.
- Возникновение и становление супрематизма, 115.05kb.
- Лекции профессора А. И. Осипова в 2005 году в храме Илии Пророка (Москва). «Пора роковая», 320.45kb.
- Любви в литературе всегда была актуальна. Ведь любовь – это самое чистое и прекрасное, 234.28kb.
- Любовь да не умрет любовь и не убьет, 863.74kb.
- Тренер-Любовь, 113.09kb.
- Виктор Доброславович Любовь или влюбленность?, 2868.55kb.
- Доклад О. Бабинич «любовь мужчины. Любовь женщины. Любовь между ними», 32.05kb.
- Сном уголке между центральной набережной Алушты и курортной зоной «Профессорский уголок», 71.64kb.
Скажите, девушки, подружке вашей
"Нефеминистические феминистки" в ЦСИ
Недавно г-н Тимофеевский на полосе "Искусство" нашей богоспасаемой газеты более чем ясно обосновал, почему нельзя выступать против политкорретности. Согласен, если оная заключается только в том чтобы не называть гомосексуалиста - пидором, а афроамериканца или "лицо кавказской национальности" - черномазым, всякий нормальный человек должен быть обеими руками за такую корректность. В приличном обществе уважающие себя граждане должны, как минимум научиться скрывать омерзение от мысли о том, что эти творят меж собой, если уж не в состоянии понять, что в этом есть свой кайф.
Некоторых вещей - например, феминизма, у нас просто не может быть. Величайшим достижением Советской власти было утверждение реального равенства полов - какой там мужской гегемонизм и фаллоцентризм в семье аспиранта и младшего научного сотрудника! Более того, есть сильное подозрение, что страстный фенимизм - явление исключительно англосаксонского мира, где мужчины предпочитают мужскую же преданность и дружбу. Там женщины действительно должны бороться за свое место под солнцем. Я не имею ввиду фаллоцентризм бытовой, приводящий к тому, что при равных условиях возьмут на хорошую должность не работящюю мать двоих детей с ангинами, диатезами и двойками, но запойного алкоголика с тараканами. Прочие формы эксплуатации человека человеком, такие как всемирноисторический вопрос о том, кому выносить мусор и стирать носки, вообще не подлежит обсуждению.
В Америке, феминизм, гомосексуалим и этнизм оказались полем мощных интеллектуальных спекуляций. Но одно дело - восторгаться тонким и энергичным письмом Камиллы Палья, другое - феминистничать в России. Понятно, что постмодернизм, нуждается во всякого рода подпорках и анаболиках, производимых из канализированной в русло интеллектуального энергии меньшинств. У нас же ситуация прямо противоположная, энергии свободно перетекают по всему пространству семантического космоса, который вовсе не нуждается ни в каких подпитках. То есть можно сказать, что русская культура, даже если она по форме постмодернисткая или (кому неприятен этот термин) - после-модернистская, переживает латентный модернизм. Дискурсам меньшинств и обособления у нас места просто нет, все ниши тут-же размываются при постоянных геологических продвижках.
По этой причине выставки художниц, даже с потугами на гендерную направленность, выглядят так-же нелепо и натянуто, что и выставки художников-евреев. Михаила Шварцмана и Юрия Лейдермана, не схожих ни в чем, может обьединять лишь весьма смутная близость интелектуального темперамента. Но из таких ускользающих предметов ни дискурса не вытянешь, ни каши не сваришь. Тем не менее, следует заметить, что никто, кажется не пытался делать выставки евреев французских или мексиканских. Получается, что репрессируемые меньшинства заняты не самоидентификацией, но, напротив определяют границу местного культурного ареала. Кстати, единственная на моей памяти выставка о гомосексуализме - "Мой журнал для немногих", (галерея XL, куратор Геннадий Устиян, фото Татьяны Либерман) демонстрировали как раз русскую, внедискурсивную альтернативу бушующему на Западе гейскому дискурсу.
В этом же ряду русской (то есть модернистской) оппозиционности находится и выставка "Нефеминиститческие феминстки" (куратор Михаил Сидлин). К куратору, который, заметим, мужчина, может быть только одно возражение. К чему огород городить, доказывая, что никакого особого феминизма у нас нет? Я даже думаю, что истинных блюстителей нового феминистического порядка, например Маргариту Тупицину все должно было бы до глубины души возмутить. В самом деле, когда Алена Мартынова выставляет свое большое фото в неглиже, сопровождаемое текстом о том, что заработать на жизнь невозможно и остается проституция (немыслимый прейскуарнт также прилагается), то она обсуждает вовсе не гендерные проблемы, но производит социальную провокацию.
В этом смысле наиболее адекватным антифеминистической концепции выставки оказывается работа Татьяны Хенслер "Я лучше, чем роза", исполненная в духе эротической открытки. Джеф Кунс в своих монументализированных сексуальных игрищах с Чичолиной имел ввиду индустриализацию сексуальности в постиндустриальном обществе. Здесь же нечто похожее, но применимое к периоду первоначального накопления капитала, когда мужчины еще репрессируют женщину цветами, а она в ответ претендует на абсолютную власть и порабощение. Впрочем, сама сексуальная власть есть, в свою очередь вытеснение и подчинение. Конечно, в такой среде целиком отсутвует война полов и наличествует лишь гул языков. Но имеет ли все это отношение к феминизму?
P. S. Кажется, я окончательно запутался - что же это такое, феминизм, и в особенности русский феминизм. Может быть, и в самом деле, все люди - братья, но некоторые из нас - сестры.
16.02.96
Епифанские шлюзы
Наиболее чистой формой современного искусства на настоящий момент является искусство, исследующее социальные контексты. Наиболее известный для нас проект - комаромеламидовское социологическое исследование художественных наклонностей различных народов. При этом художник выступает включенным наблюдателем, этнографом, преследующем свои собственные цели. Как то ни парадоксально, но эта дистанцированность наблюдателя есть знак полного отделения художника от мира и общества.
Проект пары немецких художников, выступающих под псевдонимом Дель Брюгге/Демоль, осуществленный в Институте современного искусства (ИСИ), именуемый просто - "Субститут современного искусства" имеет под собой следующую предысторию. Приехав по гранту в московский ИСИ, они обнаружили вместо учебных классов, секретарш, стекла и бетона всего лишь обыкновенную студию в мансарде, в которой располагался Йосиф Бакштейн (вернее, Джозеф Бакстайн) с двумя сотрудниками, двумя компьтерами и одним факсом. Кроме того, они провели обследование - совершенно в духе "Медицинской герменевтики" - и открыли, что Музей Современного искусства также не имеет помещения и располагается в противоатомном бункере с Андреем Ерофеевывм и еще тремя сотрудниками, а Центр современного искусства помещается в двух маленьких комнатках скромном выставочном зале на Якиманке. (Виктор Мизиано - один, сотрудников - тоже три или четыре, компьтер - один, факс - один). Пять наиболее продвинутых галерей также в или полуподвальных помещениях.
Обнаружив столь вопиющие странности, немецкие художники решили глубже внедриться в ситуацию, чтобы все стало хорошо. В качестве модуля для грядущей перестройки была выбрана пространственная конструкция мансарды, в которой находится ИСИ. И далее, из этих кубиков, стали строить на этом модуле всякие замечательные проекты - от небоскреба до группы коттеджей, в которых замечательно поместились бы все вышесказанные высокохудожественные учреждения. И место для осуществления своих замыслов художниками тоже подобранно замечательное - котлован на Манежной площади. Естественно, что всё прогрессивное человечество, в том числе и искусстволюбивые москвичи должны ратовать за превращение будущего торжища в храмы искусств по представленной Архитекутрно-проектным бюро модели.
Каждый раз, сталкиваясь с подобного рода проектом, я испытываю с трудом преодолимое смущение. С одной стороны, я кончено, понимаю, что жизнь есть жизнь, а искусство - напротив, - искусство. А путать искусство и жизнь - дурной тон. Но все-же, прошу простить мое неискоренимое простодушие - ради чего построена вся эта потемкинская деревня? И возникает странное предположение, что здесь имеет место неискоренимое и извечное желание немцев научить русских порядку и правильному образу жизни. Странно только, что такая идея преследует даже берлинских снобов. Что касается нас, то живем мы, конечно, неправильно. Ряду у нас нет. Но мы еще построим и Музей и Центр и Институт и много чего еще. Построим и мост, на нем лавки, и Москву с него будет видно. И государь узнает о нашей великой дружбе и пожалует нас генералами.
Дело в другом: цена политической корректности в подобного типа искусстве в том, что "объекты" выбираются заведомо приниженные, и растоптанные системой. Сами они не могут преодолеть собственную политическую корректность и сожрать надоевшего исследователя или хотя бы запустить в него урыльником. Про сей причине вынуждены вежливо кивать головой. И здесь для политкорректных упражнений выбраны вовсе не сильные институции и сильные дискурсы - глазуновская Академия художеств, иль пропитанный коррупцией, вымогательством и непорядками Центральный дом художников. В таком случае прекраснодушный проект вполне мог бы обернуться епифанскаими шлюзами. Забавно, кстати, что обсуждаемый проект появился очень вовремя, когда схлынул пафос от того, что указанные институции вообще существуют и маниловские надежды на их бесконечное развитие оказались лишь мечтами. Все прекрасно, чертовски хочется работать.
Более того, проделки Мирового Разума в том, что по исторической случайности, которая, как известно, есть историческая закономерность, в том в настоящий момент ИСИ располагается в оставленной автором мастерской Ильи Кабакова. Субститут современного искусства был предложен к возведению на месте первичного субстарта. История советского нонконформизма дает пример того, что современное искусство искусство вполне нормально может функционировать в кустарных условиях, в безумных рамках нематериального производства. Кабаков, его коллеги, ученики и оппоненты по независимому искусству запросто обходились без всех этих ИСИ, ЦСИ, ГЦСИ, МОМ и прочия. История наглядно доказывает их вторичность по отношению к искусству. Так что даже в рамках заданной эстетики, которой пользуются Дель Брюгге и Де Моль возникает некоторая недоговоренность, неузаконенное дребезжание смыслов.
Во время обсуждения проекта, которое было его составной частью его самого художники рассказали. что и на Западе дела обстоят не лучшим образом, базовые институции загибаются на корню из-за наступающей рецессии. Плохо, конечно, но русские художники, как только их кипящий разум набредает на мысль о художественных институциях, берут их штурмом, как Внук Буденного поступил с ЦСИ, или бьют стекла на юбилейном вернисаже как Бренер. Кулик же во время своих западных вояжей, кстати, обкусывал исключительно важных в художественном мире персон. Может быть, теперь и на Западе ребята наконец бросят свои инфантильные (или, напротив старческие) игрушки и займутся настоящим искусством и критикой общества, то есть просто революцией?
05.03.96