Любовь к Черному Квадрату или Эрос Супрематизма
| Вид материала | Статья |
СодержаниеТест Рошаха для Музея современного искусства Не спи, художник |
- Философия любви (на основе работы э. Фромма «искусство любить»), 68.76kb.
- Друнвало Мельхиседек Любовь, Эрос и духовный путь, 1475.42kb.
- Возникновение и становление супрематизма, 115.05kb.
- Лекции профессора А. И. Осипова в 2005 году в храме Илии Пророка (Москва). «Пора роковая», 320.45kb.
- Любви в литературе всегда была актуальна. Ведь любовь – это самое чистое и прекрасное, 234.28kb.
- Любовь да не умрет любовь и не убьет, 863.74kb.
- Тренер-Любовь, 113.09kb.
- Виктор Доброславович Любовь или влюбленность?, 2868.55kb.
- Доклад О. Бабинич «любовь мужчины. Любовь женщины. Любовь между ними», 32.05kb.
- Сном уголке между центральной набережной Алушты и курортной зоной «Профессорский уголок», 71.64kb.
Тест Рошаха для Музея современного искусстваГотов повторить в тысячный раз - в Москве есть такой музей, он называется Коллекцией современного искусства музея Царицино. То есть самого музея как бы и нет - нет выставочного помещения, зато есть отличная коллекция. Но теперь, ко всеобщему удовольствию, деятельность андерграундного музея переносится на отечественную почву, планируется, например, грандиозная отчетная выставка в Манеже. Теперь мистический музей начал заниматься тем, чем должен заниматься обыкновенный музей - "временнными выставками". С одной строны, очень жаль, что у московского Музея современного искусства (читай - Коллекции), несмотря на весь энтузиазм Ерофеева нет и пока не предвидится собственного "тела". С другой стороны, Музей современного искусства оперирующий предметами, валоризирующими профанное (термин Гройса Мудрого), сам по себе есть крайне парадоксальное предприятие. Такой музей всегда похож на шкатулку, содержащюю интимный мусор - телефончик некой N, начертанный на проездном билете, счет из суздальского ресторана, кусочек клеенки с номером, висевший на руке новорожденного первенца... История современного искусства и есть, в сущности только слегка овеществленное воспоминание о неких важных событиях или происшествиях. Эти пустяковые ценности в "настоящем музее" обобществлены и социализированы. Так что, может быть, все этим объектам было бы гораздо лучше и покойнее в тиши и спокойствии Убежища-фондохранилища. Так что выставка "Мультипликации" в зале на Каширке, посвященной, по словам ее кураторов и создателей, проблеме орнамента в современном искусстве, с головой выдает смысл музейных кураторских проектов. Куратор-краатор выкладывает раппортные орнаменты, доставаемые из одной и той-же коробочки. Новых смыслов в этом перекладывании возникает столько-же, сколько возникает новых комбинаций при поворачивании детского калейдоскопа, особенно, когда в руках у комбинатора столь яркие и красивые стеклышки. Конечно, орнамент присутсвует почти повсеместно в работах классиков современного русского искусства - в рубашках Генриха Сапгира, протокомпьютерных предвидениях Ивана Чуйкова, бесконечной графической графомании Пригова. Сплошной дизайн, творимый в смутном сознании шизоаналитика, который упорно стремиться увидеть какой-то смысл в ярких пятнах теста Роршаха. Инвестиции подсознательного, кстати, можно также узреть и в том, что столь орнаментальная выставка совершена структурным подразделением музея, хранящего в основном декоративно-прикладное искусство, создававшееся художниками многонационального Художественного фонда СССР. Итак, выставка, наполовину состоящая из музейного материала (а даже инсталляция "Медгерменевтики" "Принцип нарезания" пятилетней давности - далекая и непостижимая история), оказалась пунктом выражения амбиций современных художников быть "современными" Даже совсем исторические персонажи сделали новые, "современные" работы, например классический соцартист Борис Орлов. Соцарта уже нет и не может быть - арт остался, а соца уж нет и в помине. Только на кожном покрове былых обитателей империи сохранились следы безумия имперского величия. При всей призрачности выражения музейного дискурса в области современного искусства, он исполняет, в конечном счете все те же классические функции атрибуции качества конкретного произведения. И в этом смысле Ерофеев - крайне консервативный, то есть ответственный куратор, отбирающий ценное и устойчивое. Итак, можно только посетовать в неисчислимый раз, что все происходит в столь отдаленном зале, хотя и овеянном славой первых неподцензурных выставок. Но у настоящих героев трудности только укрепляют волю к победе. 3.11.1995 Не спи, художникСразу должен признаться, что с художником Максимом Кантором мы когда-то водили дружбу, потом наши пути несколько разошлись в силу самых разных обстоятельств - географических и немного идеологических. Однако отчетливое и пылкое мировоззрение, к которому имеет наклонность мой друг, все ж приводит к удивительным аберрациям. Вот, на странице "Коммерсанта-Daily" (18 ноября), посвященной даже не искусству, а нюрнбергскому процессу, неожиданно обнаруживаю и статью Максима под названием "Третий Рим - Третий Рейх". Идеи, конечно, очень свежие, но есть средь них и совсем удивительные. Пожалуй, можно согласиться с критической оценкой выставки "Москва-Берлин", где палачи - гитлеризм и сталинизм - помещены не в огороженный заповедник, а смешаны с жертвами. Также весьма правильно каяться всем миром, посему нечего возразить против того, что "Законопослушная Германия и беззаконная Россия слишком близко находятся к своему варварскому прошлому". Уничижение паче гордости. Также оригинальна мысль о том, что тоталитарное искусство - царство кича. Согласен, гадкая, мерзкая и отвратительная безвкусица, дорогой Максим. И соцарт тож не лучше, вдвойне вторичен и отвергает ценностные ориентиры. Однако под конец сочинения обнаруживаются совсем уж удивительные вещи: оказывается, Марсель Дюшан, пририсовывающий Джоконде усы, достоин такого же наказания, что и подозрительные личности, перекраивающие карту мира. Все они, оказывается, достойны Нюрнбергского трибунала. Елы-палы, некоторая разница, однако, есть в строительстве газовых печей и в экспонировании писсуаров на выставке. Когда слышу что-нибудь о подлинных ценностях и/или о ценностных ориентирах, втягиваю голову в плечи - следует ожидать намеков на необходимость эстетического (надеюсь) Нюрнберга. Повторюсь еще раз: защитники Истинных Ценностей защищают тоталитарное. Поэтому никакого диалога получиться не может. Хотя, если присмотреться внимательнее к идеологии соцреализма, то там только об истинных ориентирах и настоящем искусстве и говорится. Кантор пишет весьма резко, о постмодернистах: "сформировался заказ - и культурная обслуга знает, что делать". Я прошу прощения за моветонный переход на личности, но я знаю как минимум два банка, которые просто влюблены в экспрессивное и патетическое искусство Максима Кантора. Есть весьма обширный заказ на патетику и подлинные ценности, но нет никакого заказа на современное искусство, аналитически относящееся к обществу. В этом случае совсем уж непонятной становится разница между Кантором и Глазуновым. Глазунов, в сущности, говорит на том же самом языке - об идеалах, духовности, истинных ценностях. Так же ожесточенно ругается на неких авангардистов и постмодернистов. Может быть, даже, что в так называемой "хорошей живописи" мракобесия гораздо больше, чем в открыто циничной мазне Глазунова. Сами по себе ценности амбивалентны и не могут быть источником тотальности. Но каста жрецов защищает свои святилища, ошикивая ренегатов и отщепенцев. Именно религиозное поклонение, возведение их в Абсолют, неизбежно чревато тотальностью и фашизоидностью, причем источником и субъектом фашизоидности может стать все что угодно, хоть идеалы демократии и свободы. Сенатор Маккарти тоже ведь хотел, чтобы все жили по-хорошему, без этих гадких промосковских коммунистов и леваков. А что в итоге получилось? Поэтому и боюсь я разговоров о духовности и прочих высоких материях, хотя очень и очень понимаю страстное желание притулиться к Всеобщему и Космическому. Я же по-прежнему готов к тому, чтобы оправдывать художника, какими бы мерзкими, гадкими и антиобщественными ни были его индивидуальные действия. В конце концов, он творит насилие только над самим собой. И чем радикальнее художник, тем он восприимчивее к разного рода общественным крайностям. 28.11.95 |