Любовь к Черному Квадрату или Эрос Супрематизма
| Вид материала | Статья |
СодержаниеИскусство умерло, но мы еще живы Похвала господину Журдену |
- Философия любви (на основе работы э. Фромма «искусство любить»), 68.76kb.
- Друнвало Мельхиседек Любовь, Эрос и духовный путь, 1475.42kb.
- Возникновение и становление супрематизма, 115.05kb.
- Лекции профессора А. И. Осипова в 2005 году в храме Илии Пророка (Москва). «Пора роковая», 320.45kb.
- Любви в литературе всегда была актуальна. Ведь любовь – это самое чистое и прекрасное, 234.28kb.
- Любовь да не умрет любовь и не убьет, 863.74kb.
- Тренер-Любовь, 113.09kb.
- Виктор Доброславович Любовь или влюбленность?, 2868.55kb.
- Доклад О. Бабинич «любовь мужчины. Любовь женщины. Любовь между ними», 32.05kb.
- Сном уголке между центральной набережной Алушты и курортной зоной «Профессорский уголок», 71.64kb.
Искусство умерло, но мы еще живы
Александр Якут обещал совершенно невероятную концепцию своей "Якут-галерею", но пока новый консерватизм как-то невнятно просматривался в элегантном облике галереи и череде выставок. Теперь все стало на свои места и у авангардизма появился мощный конкурент - новая программа с революционной бескомпромисностью заявлена на выставке "Искусство умирать". Но и там обнаружилось, что сладостный новый стиль скомпонован из хорошо известного материала - Ferrum’а Николая Козлова, меланхолических руин Валерия Кошлякова, изысканной пустоты фотопостановок четы Топольских, имперского орла Игоря Макаревича и Елены Елагиной. Обьект, покрытый изморосью производимой встроенной внутрь морозильной установки, находился в самом центре экспозиции и наглядно визуализуя метафору консерватизма и подмораживания. Декаданс, эстететсво и дендизм, получились по-русски горячими и страстными, что подчеркивается изящно расположенными в экспозиции подлинными образцами первого русского модерна и декаданса от Врубеля до Судейкина. Русский модерн, как известно, был много пассионарнее своих западных аналагов - ар нуво и югендштиля.
Галерейщик Александр Якут по-совместительству художник и, стало быть, имеет право на самые немыслимые стилеобразующие амбиции. На АРТМИФЕ он выставил произведение года - великолепную ”Спящюю красавицу”, гибрид брежневского реанимобиля и приятной скульптуры, продал его за немыслимую сумму. (Которая самым страннным образом не оказала видимого влияния на благосостояние галереи). Вскоре он, естественно, стал обьектом рэкета. Первый наезд на галерерйщика свидетельствует о том, что современное искусство имеет реальные возможности стать сектором реальной, а не фантомной экономики, ибо рэкет - движущая сила капиталистической революции. На "Искусстве умирать" предъявлено новое произведение художника-галерейщика - бестелесные ткани, на коих начертан довольно сумбурный, но патетический текст, заставляющий вспомнить классические опусы великого концептуалиста Джозефа Кошута.
Подозрительно похожая история произошла в свое время и с Олегом Куликом. В баснословные времена эпопеи старой “Риджины” он грубо и напористо строил здание новой идеологии из подручного материала, то есть из других художников. Посткуликовская “Риджина” без суперэтатистской утопии Кулика, превратилась в просто галерею. Космические скорости изменений в искусстве прямо детерминированы невозможной классовой динамикой. Кулик оформлял идеологию формирующегося с нуля нового прогрессивного класса. Якут, несмотря на декларируемую разницу идеологий и стиля, взялся за манифестирование и декорация класса на стадии стабилизации.
Утопии не сбываются никогда, тем и привлекательны. Гегемон революции заинтересован в радикальных художественных проектах и это всегда лучшие времена для искусства. В конце концов класс-победитель всегда держит на расстоянии, а затем отметает и даже репрессирует своих оформителей. Все дело в том, жизнеспособные механизмы подавления тщательно скрывают свою репрессивную сущность, а художественные проекты слишком цинично и откровенно ее обнажают. Но, к счастью, история, случившаяся с великой утопией русского авангарда, ничему не научила искусство, вне сферы социальной пластики искусство превращается в мастерство мебели и обоев. В этом смысле курьезно то, что столь тщательно выстроенный и радикальный проект идеологии по Якуту аппелирует к обскурантистскому и вялому модерна.
Концептуально оправданное включение в выставку "классических" музейных работ имеет и вполне прагматический аспект. Постсоветский капитал, рискованный и авантюристический, предпочитает беспроблемное вложение в старое искусство и почти никогда не делает ставок на современное искусство. Классовый аналитик найде причину нерешительности новых корпорантов по отношению к радикальному искусству в подростковой травме. Ну и что из того?
Похвала господину Журдену
Подлинные Коллекционеры как папаша Моцарт рядом с сыном-вундеркиндом. Теперь искусство собирают не чудаки, сгорающие от страсти к искусству, но корпорации. А может ли корпорация испытывать какие-либо чувства? Если углубиться в историю коллекционирования, то обнаружится, что первые коллекции предметов искусства возникли тогда, когда древние мужественные римляне разгромили древних пластических греков и впервые в истории не стерли завоеванных с лица земли, но захватили в качестве контрибуций Ценности нового толка - предметы искусства. Греки, большие гедонисты, искусство ценили, но не собирали. Трофей достался индивидуальным любителям, одного из которых звали просто - Меценат. Вокруг него возникла целая инфрастурктура интерпретаторов, хранителей, спекулянтов, искусствоведов, реставраторов, поддельщиков и т.д. Музейон родился из комплекса гиперкомпенсации несовершенства собственной культуры перед более старыми и мощными. История повторилась, и ренессанцы бросились собирать под ногами всякий античный мусор. (В средние века тоже собирали мусор, но нехудожественный - щепочки и косточки, называя их реликвиями.).
Г-н Журден побеждает как класс, но сильно комплексует по поводу культуры побежденных. В России комплекс Журдена реализовали Петр I и Екатерина II, скупавшие в Европе искусство целыми кораблями. Ценности приобретенного они не вполне осознавали, однако заботились и о Государстве и об украшении личных аппартаментов. Первый настоящий коллекционер в династии Романовых появился века на полтора позже - современник и конкурент Павла Третьякова, Великий князь Александр Александрович, будущий Е.И.В. Александр III. Русский музей - его частная коллекция, как и Третьяковка. Соперничество двух великих собирателей эпохи носило вполне классовый характер - Павел Михайлович с понтом носил поддевку и поддерживал буржуазное искусство, то есть передвижников. Впрочем, А.А. покупал, в сущности, тех же самых - просто других не было. Продолжатели дела П.М., Морозов и Щукин с хладнокровием биржевых маклеров скупали рискованные акции сомнительных и неизвестных компаний - от импрессионистов до Пикассо. И хорошо бы на этом деле наварили. Если бы не большевики, то их наследники имели бы сотни миллионов долларов. Сами большевики обратили гиперкомпенсацию в полную противоположность и продавали искусство направо и налево.
Новые корпоративные третьяковы тратят сегодня немалые деньги на покупку искусства, реализуя вечный комлекс г-на Журдена. Что вовсе не так обидно: во первых, они оказываются в достойной компании с Меценатом, Петром и Екатериной Великими, во вторых, г-н Журден несравненно более симпатичный персонаж, чем окружавшая его аристократическая гопота. Такая же гопота, организаторы элитарных салонов и клубных ночевок, и сейчас осаждает современных Журденов. Странно, но нигде не упомянуто о коллекции современного искусства, которая по своему уровню намного выше, чем подбор антиквариата на выставке. Понятно, новый класс пытается присвоить старую культуру. Но ведь Третьяков покупал только современников, и тем прославил себя и свой класс. Несмотря на мои псевдолевацкие взгляды, я вовсе не придерживаюсь ленинского лозунга "Чем хуже, тем лучше" и приветствую ростки чувства классовго самосохранения. Домик на Багамах и бесконечные дорогие авто в нашей ситуации демонстрируют лишь наклонность нового класса к суициду. Так что направление части прибавочной стоимости на коллекцию искусства - выгодное вложение в дело социального мира и ни у кого не вызывает отрицательных классовых чувств.