Пять лекций по истории россии ХХ века (Дополнения к курсу История России ХХ века)

Вид материала

Лекция

Содержание Предыстория обновленческого раскола Голод 1922 г. Ленин, Троцкий и Церковь. Из Письма В.И. Ленина членам политбюро об изъятии церковных ценностей . 19 марта 1922 г. Из письма (от 17-20 марта 1922) в политбюро Троцкого

Подобный материал:

• Курс лекций по истории россии Часть IV история россии, 1231.5kb.
• Тематическое планирование По истории Класс, 673.59kb.
• Тематические планы лекций и практических занятий 1 курс план лекций по истории фармации, 679.07kb.
• Тематические планы лекций и практических занятий. 1 курс план лекций по истории фармации, 424.2kb.
• Рабочая программа история Мауляшевой И. И., первая квалификационная категория по Всеобщей, 638.68kb.
• Литература к курсу лекций «История русской философии» (вторая половина XIX века), 59.23kb.
• Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68, 529.1kb.
• Боханов А. Н., Горинов М. М. История России с древнейших времен до конца XX века оглавление, 6455.77kb.
• Лекция 12. Эволюция Российского государства и общества в первой половине XIX века проф., 93.6kb.
• Примерная программа курса «история россии с древнейших времен до конца xvi века», 156.54kb.

кто его создал... Что народ дал, то он же теперь и взял».

Гражданская война затруднила реализацию Декрета, и процесс его осуществления растянулся до 1921 г. «Сам по себе [в чистом виде, без "Инструкции" Наркомюста о прове­дении его в жизнь от 24 августа 1918 г. (опубликовано 30 ав­густа 1918 г.) и последующих партийно-советских решений] он не предопределял, что государство рассматривает себя как атеистическое, а атеизм становится государственной полити­кой"» (Крапивин). Например, в принципе разрешалось религиозное образование²⁶.

Замечание Крапивина очень важно для понимания смысла советских декретов. С момента возникновения советской власти возникла практика (она сохранялась всю историю советской власти), согласно которой издание декретов сопровождалось дополнительными ведомственными инструкциями с толкованиями и методикой их применения. Именно они, а не сами законодательные акты выступали в качестве нормативных и обязательных к исполнению документов. Эти инструкции зачастую искажали смысл законодательного акта.

И хотя в декрете было заявлено о равноправии всех церквей перед законом, на практике в 1917-1927 гг. преимуществами (часто значительными) перед гонимыми Православной и Католической церквами пользовались ислам и христианские секты²⁷. Никакими преимуществами не пользовались синагоги, так как власти опасались роста антисемитизма на религиозной почве.

«Судя по всему, ко многим положениям Декрета негативно от­неслись руководители большинства иноверческих конфессий России — католики, мусульмане, иудеи, лютеране, старооб­рядцы… Особенно бескомпромиссные позиции, пишет Крапивин, заняли католические, старообрядческие и иудейские священнослужители (последние даже наложили "херем" — проклятие — на советскую власть). Выступая в поддержку общедемократических статей Декрета, иноверческое духовенство тем не менее выражало беспокой­ство относительно имущественно-юридических ограничений своих прав».

За принятием декрета шло лишение православного духовенства всех форм государственной поддержки²⁸ и массовый захват церковного имущества (помещений, земли, финансовых средств), хотя сами Церкви еще не закрывали. Его принятию сопутствовало убийство (7 февраля 1918 г.) митрополита Киевского Владимира²⁹ – предвестие массовых гонений. Усиление антицерковных акций начинается с мая –июня 1918 г. К концу лета 1918 г. власти распространили на духовенство “красный террор”³⁰. Всего за годы гражданской войны по разным оценкам погибло порядка 10 тысяч священнослужителей и людей Церкви (расстреляны, утоплены, распяты, замучены). 24 ноября 1918 г. патриарх Тихон был впервые подвергнут домашнему аресту.

«Но, конечно, самое страшное творилось на тех территориях, которые многократно переходили от одной противоборствующей стороны к другой. Как пишет Крапивин, в архивах сохранились документальные материалы "Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами на Юго-востоке России по расследованию злодеяний большевиков", полные леденящих душу свидетельств очевидцев. Священников распинали на иконостасах, варили в котлах, скальпировали, топили в прорубях, убивали за то, что их дети или внуки воевали за белых, что по первому требованию не уплатили большой суммы денег в качестве кон­трибуции, или за то, что пытались спасти храмовые святыни от поругания, не давали использовать освященные сосуды вместо ночного горшка, а священнические одеяния — для изготовления униформы».


С 1919 г. в антирелигиозной политике начался, по выражению будущего руководителя Антирелигиозной комиссии при ЦК РКП(б) и Союза воинствующих безбожников Е. Ярославского, период “бури и натиска”.³¹ Большевики никогда не верили в прочность религиозных убеждений населения (на эту тему высказались все первые лица партии и государства)³². Их расчет строился на полном и быстром отмирании религии. Об этом свидетельствует принятая на VIII съезде РКП (б) в марте 1919 г. Программа партии, в которой говорилось о “полном отмирании религиозных предрассудков”. В 1919 г. начались изъятие церковных ценностей и продажа их за границей.

Ликвидации Церкви, по планам большевиков, должна была предшествовать массовая кампания ее дискредитации в печати. Большая часть агитационных плакатов времен Гражданской войны была посвящена разоблачению церковников³³. Важным средством на этом пути стало вскрытие мощей русских святых (с лета 1918). С февраля 1919 г. по осень 1920 г. к подобным акциям новые власти прибегали 63 раза. 29 июля этого года было принято решение СНК “О ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Но уже 1 февраля 1921 секретный циркуляр Наркомюста признал свою неудачу в этой области.

Параллельно с пропагандистским наступлением шло введение правовых ограничений жизни Церкви и духовенства. Прежде всего духовенство было лишено политических прав. 3 апреля 1919 г. Наркомюст ограничил сбор добровольных пожертвований в пользу Церкви (“лишь на нужды определенного храма”).

С конца 1918 г. происходит массированное закрытие монастырей (до 1921 г. закрыто 722 из 1253). Монастыри были единственным церковным институтом, против которого все годы гражданской войны советская власть последовательно вела наступление. На их место в сельской местности создавались сельскохозяйственные кооперативы, совхозы или подсобные хозяйства. В большинстве своем эти хозяйства создавали бывшие монахи. В Троице-Сергиевой лавре был открыт Историко-художественный музей. Окончательно монастыри были закрыты в 1934 г. Вместе с монастырями было закрыто 1113 церковных богаделен, а несколько десятков тысяч стариков и инвалидов лишено средств к существованию.

"В акте обыска, проведенного в Новодевичьем монастыре в октябре 1918 г. указывалось, что было припрятано: варенья 32 банки, муки ржа­ной 3 пуда 20 фунтов, чаю 8 пудов 20 фунтов, кофе 74 фунтов, цикория 12 фунтов, сахару в головках 270 фунтов, сахарного песку 240 фунтов, масла столового 6 пудов, сала 2 пуда, муки пшеничной около 2 пудов, 14 бутылок виноградного вина и т.п. Остродефицитные продукты, коммен­тирует это изъятие спустя почти 60 лет советский историк В.Ф. Зыбковец, обнаруженные в Новодевичьем монастыре, свидетельствовали о крайнем цинизме мона­хинь, пировавших в обстановке голода и разрухи".

Переведи­те эти фунты и пуды в килограммы и разделите на 104 (51 монахиню и 53 по­слушницы, проживавших в этом монастыре, согласно данным Зыбковца), и вы поймете, что в голодный 1918 и в преддверие не менее голодной зимы 1919 г. эти запасы были смехотворными. С такими запасами монастыр­ские жительницы были обречены на голодное прозябание, а совсем не на циничные пирушки.


В апреле и июне 1919 г: руководство Народного комиссариата просве­щения заявило о своем твердом намерении не допускать пре­подавания Закона Божия детям моложе 18 лет в стенах шко­лы³⁴. Решением Нар­компроса от 3 марта 1919 г. духовенству было запрещено рабо­тать в системе народного просвещения на любых должностях (для снявших сан требовалось особое разрешение властей). В январе 1919 г. Наркомпрос распорядился изъять из школьных биб­лиотек сочинения, "не совместимые с духом Единой Трудовой Школы". Соответствующий список был опубликован.

К осени 1920 г. завершилась национализация церковного имущества. Но общий итог наступления на Церковь был не в пользу большевиков. “Кавалерийская атака” на Православие, по мнению самих ее организаторов, не удалась. Осознав это, власти решили расширить фронт политико-идеологического воздействия на население. Создаются (август 1920) Отдел агитации и пропаганды ЦК РКП (б) и Главный политико-просветительный комитет республики во главе с женой Ленина Н. Крупской (12 ноября 1920). При губернских комитетах партии появились семинары по подготовке пропагандистов-атеистов. По мнению автора наиболее серьезной из работ посвященных советской атеистической политике Воронцова, обобщенная устоявшаяся политика борьбы с религией была сформулирована только после 1926 г, и систематически проводилась в после­дующее десятилетие.


Предыстория обновленческого раскола

Механизм формирования советской политики можно проследить на становлении идеи обновленческого раскола.

Выше уже говорилось о примечательном диалоге состоявшемся в декабре 1919 на страницах «Известий» между заместителем председателя ВЧК Лацисом и главой V «ликвидационного» Отдела Наркомюста Красиковым. Лацис выдвигал идею использования в интересах советской власти «прогрессивно настроенного духовенства». Его оппонент отвергал «в принципе» возможность какого-либо сотрудничества с духовенством. Лацис аргументам Красикова внял и больше с подобными предложениями не выступал.

В этом же году будущий лидер «обновленчества», протоиерей Александр Введенский предложил председателю Петроградского совета Г. Зиновьеву, использовать прогрессивно настроенное духовенство для борьбы с православными клерикалами (см. протоиерей Г. Митрофанов). Но, судя по выступлениям советских лидеров и их реакции на предложения «прогрессивного» духовенства о сотрудничестве, они искренне считали, что Церковь обречена на очень скорое вымирание и советская власть в подобном сотрудничестве не нуждается. Используя терминологию Е. Ярославского, можно сказать, что власти рассчитывали уничтожить Церковь «кавалерийским наскоком».

Вот как сформулировал свою позицию по отношению к этой проблеме глава ВЧК Дзержинский (апр. 1921):

Мое мнение: Цер­ковь разваливается, этому нам надо помочь, но никоим обра­зом не возрождать ее в обновленной форме, поэтому церков­ную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо дру­гой. Официальные или полуофициальные сношения партии с попами недопустимы. Наша ставка — на коммунизм, а не ре­лигию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели — разложения попов. Связь, какая бы то ни была, с по­пами других органов бросит на партию тень, это — опасней­шая вещь. Хватит нам одних спецов.


В это же время на страницах ЦО ЦК РКП(б) газеты «Правда» состоялся обмен мнениями между Ярославским (Царицынская живая церковь), выступившим с призывом серьезно отнестись к прогрессивным течениям в поддержку Советской власти и Красиковым (Жизненность или живучесть?). Красиков расценил это выступление как проявление нэпа.

«Удастся ли духовенству создать «живую церковь». Понятие «церковь» и «жизнь» взаимно противоречивы в настоящий исторический момент, если под церковью понимать определенную иерархическую организацию с неподвижными догматами, обрядами, правилами, волшебным культом. Все это обречено умирать более или менее медленно. Наша обязанность ускорить этот процесс. Конечно, делать это нужно, относясь «бережно» к марксизму и нашей программе».


По иному, чем Дзержинский и Красиков оценил ситуацию инициатор использования старых специалистов (спецов) при создании Красной Армии Лев Троцкий. В тот момент он возглавлял Ревовоенсовет – РВС. И хотя эта проблема не относилась к его ведомству, именно он выдвигает (1921) идею использования «прогрессивного» духовенства для борьбы под руководством партийных органов с руководимой патриархом Тихоном Церковью³⁵. Речь шла о сознательном стимулировании раскольнического движения в Церкви³⁶. В качестве исполнителя этого нового направления в политике Троцкий называет ВЧК. В конечном итоге, преодолевая сопротивление Дзержинского, Троцкому удается доказать членам ПБ верность своей линии.

Под давлением Троцкого на коллегии ВЧК был поставлен вопрос о необходимости некото­рого изменения политики этого органа по отношению к Церкви. Было признано целесообразным на первых порах принять следующие меры (см. Митрофанов):

1) Пользоваться в своих целях самим духовенством, в осо­бенности, занимающим важное служебное в церковной жиз­ни положение, как то: архиереи, митрополиты и. п., застав­ляя их под страхом суровой ответственности издавать по духовенству те или иные распоряжения, могущие быть нам полезными, например, прекращение запретной агитации по поводу декрета о закрытии монастырей и т. п.

2) Выяснить характер отдельных епископов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать разного рода варианты, поощряя их желаниям и замыслам.

3) Вербовать осведомителей по духовенству предлагается по­сле некоторого знакомства с духовным миром и выяснения подробных черт характера по каждому служителю культа в отдельности. Материалы могут быть добыты разными путя­ми, главным образом, через изъятие переписки при обысках и через личное знакомство с духовной средой. Материальное заинтересовывание того или иного осведомителя среди духо­венства необходимо, так как на одной этой почве можно до­говориться с попом, а надеяться на его доброжелательное от­ношение к советской власти нельзя. При этом субсидии денежные и натурой, без сомнения, будут их связывать с нами и в другом отношении, а именно в том, что он будет вечный раб ЧК, боящийся расконспирировать свою деятель­ность.

Должна практиковаться вербовка осведомителей через за­стращивание тюрьмой и лагерем по незначительным пово­дам. Правда, этот способ может быть полезным только в том случае, когда объект для вербовки слабохарактерный и без­вольный.

К подбору кадров для разрушительной деятельности политбюро относилось очень серьезно. Один пример.

В декабре 1921 г. политбюро несколько раз рассматривает предложение советского посла в Германии Крестинского о финансовой поддержке, а затем и приезде в Россию бывшего обер-прокурора Св.Синода при Временном правительстве В.Н. Львова. В эмиграции он стал известным сменовеховцем, чьи «левые статьи» обратили на него внимание Крестинского, а затем и он сам обратился к нему с предложением своих услуг. Львов, заявил, «что считает себя по своим политическим и социальным условиям большевиком, хотя остается глубоко религиозным человеком. Хотел бы приехать в Россию для того, чтобы, во-первых, пропагандировать среди интеллигентских и обывательских кругов в России, еще не проделавших той эволюции, которую проделал он, необходимость признания и поддержки Советской Власти, и, во-вторых, работать в области той или другой советской работы, хотя бы в деле укрепления свободы совести и проведения полного отделения церкви от государства ». И хотя Ленин написал о нем: «Это – самый глупый из сменовеховцев, боюсь не поможет, а повредит нам », Львов в Россию приехал и стал видным обновленцем (управляющим делами обновленческого Высшего церковного управления (ВЦУ), почетным председателем съезда группы «Живая церковь», уполномоченным ВЦУ по мирянским организациям, делегатом обновленческого Поместного собора и кандидатом в члены обновленческого Священного Синода) со всеми вытекающими из этого последствиями (см. Петров С.Г. Документы делопроизводства…).


Так были заложены основы разрушающей и разлагающей Церковь изнутри политике, которой коммунисты руководствовались на протяжении всей истории советской власти.

Вслед за пониманием важности проблемы идет создание специального органа, призванного координировать борьбу с Церковью различных ведомств. В июле 1921 г. при отделе пропаганды и агитации (Агитпропе) ЦК РКП (б) была создана Антирелигиозная комиссия. На Пленуме ЦК РКП(б ) в 1921 г. впервые обсуждались проблемы антирелигиозной пропаганды³⁷. Тогда же (лето 1921) в связи с иллюзиями о возможности ослабления антирелигиозной пропаганды Ленин дает разъяснение: «НЭП таких обязательств на нас налагать не может. Напротив, антирелигиозную агитацию следует развивать очень широко…».

Еще один документ, который прямо подводит нас к про­блеме поддержки лояльного по отношению к советской власти обновленчества — фрагмент из доклада одного из исполнителей плана Троцкого, заведующего «секретным отделом» ГПУ Е.А. Тучкова на за­седании ЦК РКП (б) в октябре 1922 года:

«Образована группа, так называемая «живая церковь», со­стоящая, преимущественно, из белых попов, что дало нам возможность поссорить попов с епископами, как солдат с ге­нералами, ибо между белым и черным духовенством сущест­вовала вражда. Ведем работу по вытеснению «тихоновцев» из патриархата, из приходов, создаем крестьянские группы ревнителей обновления».


Спустя несколько месяцев (5 мая 1923) Тучков в рапорте начальству укажет, что основная цель этой политики была не в обеспечении поддержки советской власти со стороны «прогрессивного духовенства», а в том, чтобы «углубить раскол церковных групп и создать среди них полную непримиримость в каноническом и догматическом отношениях³⁸, дабы новая церковь не представляла из себя сплоченную единую организацию». В документах ЦК и ГПУ этого периода нередко встречаются напоминания исполнителям, что целью поддержки раскольнических групп является не создание лояльной церкви, а искоренение любой.


Голод 1922 г. Ленин, Троцкий и Церковь.

… дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий

Ленин

Особое место в истории взаимоотношений Церкви с советской властью занимает 1922 год. В связи с переходом к нэпу и надеждой на успех на Генуэзской конференции³⁹ (признание Советского государства странами Запада) большевики лишались той свободы рук в борьбе с противниками, какой они располагали в годы гражданской войны. Ее окончание обострило старую проблему отношения советской власти с обществом и породило новую: проблему демократизации в самой партии. Ленин попытался одновременно решить задачу ликвидации оппозиции, как в партии, так и в стране. Только таким путем, по мысли Ленина, партия могла всерьез и надолго перейти к нэпу. В 1921 г. съезд РКП (б) запретил фракционную деятельность, ликвидировав возможность развития внутрипартийной демократии, и тем самым вступив на путь установления внутрипартийной диктатуры. Следующий шаг касался ликвидации оппозиции в стране.

На 1922 г. приходятся процессы против эсеров и высылка за границу видных ученых ( философский пароход). На этот же год приходится начало масштабной акции большевиков против Церкви - единственного сохранившегося после гражданской войны оппозиционного режиму общенационального института⁴⁰. И дело было не в монархических и антикоммунистических взглядах епископов и священников. Церковь и христианское вероучение в целом были принципиально несовместимы с идеями построения коммунистического общества на земле. Все, о чем говорили в Церкви, противоречило идеям большевиков. Для историка Церкви важно другое. Борьба большевиков с религией осуществлялась в рамках общей борьбы с национальной культурой и крестьянством, борьбы с возможной демократической альтернативой большевикам. Их судьбы были взаимосвязаны весь период сталинских репрессий.

Но Ленин понимал невозможность немедленного уничтожения религии. В таком случае, если нельзя уничтожить, то можно застращать и расколоть. В этом смысл разработанного им и Троцким⁴¹ плана антицерковной политики. Они не понимали и презирали народ, который пытались насильно облагодетельствовать. «Пусть крестьяне молятся электричеству», говорил Ленин, а Троцкий озаглавил свою антирелигиозную статью в «Правде»: «Церковь, водка, кинематограф».

Для борьбы с Церковью был использован страшный голод весны 1922 г. – прямое последствие политики военного коммунизма. Сначала власти разрешили Церкви принять участие в сборе средств для борьбы с голодом, а затем объявили о решении финансировать закупки хлеба за границей за счет изъятии церковных ценностей. При этом речь не шла о поиске средств для спасения голодающих. Речь шла о поводе расправиться с единственным оставшимся национальным институтом.

Поводом для изложения Лениным своего плана были события (17 марта 1922) в Шуе (Ивановская обл.) где верующие воспротивились изъятию ценностей, оказали сопротивление присланному взводу красноармейцев, где были убитые (5) и раненные (15). На известие о расстреле в городе забастовало 2 фабрики.


Этот план был изложен в письме Ленина членам политбюро (ПБ) от 19 марта 1922 г. (оно подлежало уничтожению сразу же после ознакомления с ним членов ПБ). В нем указывалось, что все инструкции по осуществлению акции против Церкви должны быть только устными. Из истории Французской революции Ленин знал, что оставшиеся письменные документы могут рассказать потомкам страшную правду о методах, которые применяли борцы за светлое будущее, и поэтому предпочитал устные распоряжения, требуя уничтожения компрометирующих письменных свидетельств. Распоряжение Ленина об уничтожении документов не было выполнено: письмо сохранилось.


Из Письма В.И. Ленина членам политбюро об изъятии церковных ценностей . 19 марта 1922 г.

Строго секретно.

Просьба ни в коем случае копий не снимать, а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже) делать свои замечания на самом документе.


... Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны!) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности, и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности, совершенно немыслимо. <...>Один умный писатель по государственным вопросам справед­ливо сказал, что, если необходимо для осуществления известной политической цели, пойти на ряд жестокостей, то надо осущест­влять их самым энергичным образом и в самый краткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут поли­тически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена нам полностью. Кроме того главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов заграницей, т. е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы, именно в данный момент, именно в связи с голодом, проведем с максимальной быстротой и беспощадностыо подавление реакци­онного духовенства.

Я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь

дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его. Самую кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом:

Официально выступить с каким то ни было мероприятием должен только тов. Калинин, - никогда и ни в коем случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий... Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе этого мятежа рабовладельцев… Обязать Дзержинского и Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, Н(ародного) к(омиссара) ю(стиции) и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать... (Политбюро и церковь. 1922-1925. Т.1. М.,1997. С. 140-144)⁴².


Власти отказались от помощи Церкви в сборе средств. Но это не помешало им обвинить духовенство в сокрытии ценностей, якобы необходимых для закупки продовольствия за границей. При этом большевики как бы запамятовали, что ценности из храмов изымались все годы гражданской войны. "Ценности" и голод были лишь «удобным» предлогом.


Из письма (от 17-20 марта 1922) в политбюро Троцкого:


(7) Разумеется, наша агитация, агитация лояльных священни­ков ни в коем случае не должны сливаться, и в нашей агита­ции мы ссылаемся на то, что значительная часть духовенст­ва открыла борьбу против преступного скаредного отноше­ния к ценностям со стороны бесчеловечных и жадных «кня­зей Церкви".

(9) В случае обнаружения в качестве организаторов выступле­ния буржуазных купеческих элементов, бывших чиновни­ков и прочих, арестовывать их. В случае надобности, особен­но если черносотенная агитация зашла слишком далеко, ор­ганизовать манифестацию при участии гарнизона при ору­жии с плакатами: «Церковные ценности — для спасения жизни голодающих».

(10) Видных попов по возможности не трогать до конца кампании.


На расходы «по изъятию» Троцкий предлагал ассигновать 11 млрд. советских рублей. И еще коротенькая записка Троцкого от 23 марта 1921 года к членам Политбюро, но пре­жде всего Красину, Молотову, Ленину:

«В дополнение к нашему сегодняшнему постановлению хочу высказать следующие соображения. Для нас важно полу­чить в течение 1922-1923 года известную массу ценно­стей — 50 миллионов, чем надеяться в 1923-1924 году полу­чать 75 миллионов. Наступление пролетарской революции в Европе, хотя бы в одной из больших стран, совершенно застопорит рынок ценностей».


Троцкий надеялся, что «изъятие легко будет провести без невыгодного вандализма». Но столь широкая кампания, выполняемая военно-чекистскими методами, неизбежно вела к массовой гибели зна­менитых памятников национальной культуры русского народа и других народов страны. Согласно исследованиям академика Н. Н. Покровского, в публикуемых документах ПБ говорится, в частности, «о превращении при изъятии в лом уникальных сере­бряных риз и раки XVII в. в Пафнутьевом Боровском монасты­ре, о массовой порче изымаемых (для переплавки!) шедевров церковного искусства Ярославля, Ростова Великого, Смоленска, Зарайска, Соловецкого монастыря, о конфискации Гохраном для «реализации» уникальных памятников старины из Москвы, Петрограда, Костромы, Нижнего Новгорода, Калуги, Рязани, Казани, Кирилло-Белозерского монастыря. Из всего посту­пившего в Гохран Главмузей смог спасти лишь 1/170 часть (по весу)». За активную защиту этих ценностей от уничтожения группа экспертов – сотрудников Главмузея была отправлена под суд. 4 мая 1922 г. ПБ приняло решение о «реализации церковных ценностей за границей».

В антирелигиозной политике большевиков православное население изначально видело происки евреев. Процесс изъятия церковных ценностей вызвал новую волну антисемитских настроений, что, пишет Покровский, очень беспо­коило политбюро и, в частности, Ленина и Троцкого. Бюро Центральной Комиссии по изъятию церковных ценностей (КИЦЦ) учитывая смоленские события⁴³, на шестом заседании (03.04 1922) постановило:

«2. Предложить ГПУ обра­тить особое внимание на положение Западных Губерний в связи с изъятием ц[ерковных] ц[енностей]. Подтвердить постановление Комиссии о порядке изъятия: в первую очередь изъятие произ­водить в еврейских синагогах, во вторую — православных хра­мах и в третью в католических костелах» (цит по: Архивы Кремля. Политбюро и церковь).

В ходе выполнения ленинской инструкции по принудительному изъятию ценностей по официальным данным в более чем 1400 столкновениях между верующими и представителями властей были физически уничтожены 2691 священник, 1962 монах и 3447 монахинь.

На организованных в разных городах России показательных процессах над духовенством только в Москве и Петрограде было вынесено 14 смертных приговоров (в том числе митрополиту Петроградскому Вениамину). Был арестован и предан суду Св. Патриарх Тихон.


Большевистские власти отказались от предложения Ватикана выкупить изымаемые из церквей священные предметы. Да и сами вырученные от продажи церковного имущества средства были истрачены не столько на помощь голодающим, сколько на финансирование политических целей, в том числе и на борьбу с Церковью. Из этих средств власти финансировали закупку за границей для последующего издания антирелигиозной литературы⁴⁴, и раскольническую деятельность внутри Церкви. На эти деньги было напечатано 26 наименований плакатов общим тиражом 500 тыс. экз. "Сводная ведомость” от 4 ноября 1922 г., подписанная заместителем председателя Помгола/Последгола ВЦИК А.Н. Винокуровым, оценивает общий итог изъятых у Церкви средств (без некоторой части антиквариата) в 4 650810 рублей 67 коп. (золотом). По предложению Троцкого в пропагандистских целях в счет этой суммы был израсходован 1 млн. рублей на закупку продовольствия. На саму акцию изъятия тратили по 1,5 млн. золотых рублей в месяц (см. Покровский).

Куда же пошли «несметные» сокровища? Вот свидетельства современников.

«Вместо «употребления денег русского народа на борьбу с голодом, большевики бросают их на содержание огромного заграничного штата шпионов, провокаторов и поджигателей мировой революции» («Рижский курьер» от 1 окт.1921 г.).

«Лихорадка на мировых биржах, вызванная резким паде­нием цен на золото, связывается специалистами с поступле­нием на мировой рынок больших партий этого металла из России. Партию большевиков, правящую ныне в этой несча­стной стране, вполне можно назвать «партией желтого дьявола», — писала английская газета «Гардиан» в марте 1923 года. То же самое отмечала «Таймс»; «Покупка левыми соци­алистами двух шестиэтажных домов в деловой части Лондо­на по аукционной цене в 6 миллионов фунтов стерлингов за дом и установка за 4 миллиона фунтов стерлингов помпезно­го памятника Марксу на месте его погребения свидетельст­вуют о том, что большевикам в Москве есть куда тратить деньги, конфискованные у церкви якобы для помощи голо­дающим» (см. Яковлев А.Н. Сумерки).