Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «калмыцкий государственный университет» Мушаев В. Н. Структура и семантика калмыцкого предложения
| Вид материала | Книга |
- Федеральное агентство по образованию, 1608.35kb.
- Федеральное агентство по образованию, 47.63kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 13.45kb.
- Федеральное агентство воздушного транспорта федеральное государственное образовательное, 204.23kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 177.08kb.
- Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего, 427.38kb.
- Российская федерация федеральное агентство по образованию государственное образовательное, 2107.21kb.
- Методические рекомендации по подготовке курсовых работ москва 2007, 129.9kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 357.87kb.
- Программа дисциплины сд. Р. 02. Финансовый менеджмент Цели и задачи дисциплины, 325.66kb.
266
267
сделал, он может убить». В данном примере значение потенциальной возможности реализуется при наличии в предложении у формы на -х (-мн) полусвязки болх (болжана).
Значение смягченного повеления данной временной формы реализуется в речевых условиях повелительного наклонения, например: Не, һарад наад, дәкәд ирәд хотан уухч, - гив [ЗТ] «Сказал: «Ну выйди, поиграй, потом придешь, поешь».
Модальный оттенок микрополя желания, сослагательности реализуется с помощью частицы -нь, сочетающейся с глагольной формой будущего времени, например: Мана хальмг ц нег уусн болхнь [БЦ] «Попить бы раз нашего калмыцкого чая». Микрополе предположительности реализуется формой на -х при наличии в контексте глаголов со значением восприятия: санх «думать» медх «знать», модальных индикаторов предположительности: болна, боллта «наверно», бәәдлтә «видимо», кевт «кажется» и т.п.; частицы предположения -лта, -лхта, -лһта, например: Хөн дарунь худгт күрх гиҗ хөөч санв (разг.) «Чабан подумал, - овцы скоро доберутся до колодца»; Тер модар шинҗлхлә, эн һазрт модн сәәнәр урһх бәәдлтә [ҺХ] «Если судить по тому дереву, здесь, повидимому, хорошо будут расти деревья»; Не, би йовлта... маши хәәһәд авч ирнв [ЗТ] «Ну, я пойду, пожалуй... Разыщу и пригоню машину».
Форма будущего времени в калмыцком языке может употребляться в значении настоящего неактуального: а) настоящего постоянного, обозначая действие, которое совершается регулярно, вне определенных рамок времени, например: Күүкд улс гертн суух, олна көдлмш тарад кевтх, тиигҗ болшго [МТ] «Так невозможно, женщины сидят дома, а общественная работа (в селе) страдает»; б) настоящего момента речи, когда внимание акцентируется на исполнителе реального действия, например: Ним оратсн цагла, Харли, хамаран йовҗ йовхмч, дәрк? [ЧХ] «О боже, Харли, откуда идешь в такое позднее время?».
Согласно нашей схеме, значение форм будущего времени мы относим к потенциальности, которая является периферией реальности, сочетающая в себе черты реального и ирреального модального значения.
Монголоведы считают, что диалектическое переплетение реального и потенциального выразилось в «двуликости» монгольского имперфетного презенса (настоящего несовершенного). В соответствующем контексте имперфектный презенс в монгольском языке обозначает и действие будущего времени. Пример из калмыцкого языка: Наартн. Би танд байрта зәңг келнәв, - гиҗ хәәкрж йовна (разг) «Бежит с криком: «Идите сюда, я сообщу вам радостную весть». В древнем монгольском языке имперфектный презенс представлял собой настоящее - будущее (непрошедшее) время. В современных монгольских языках, считал Г.Д. Санжеев, эта форма наиболее четко выражает значение будущего времени, наряду с настоящим, в монгольском, дагурском, дунсянском, баоаньском языках [Санжеев 1963, 187]. В калмыцком, как и в бурятском языке, это совмещение встречается значительно реже.
Итак, форма будущего времени в калмыцком языке богата субъективными модальными оттенками контекстуального характера и функционально сочетает в себе через формы косвенных наклонений черты ирреальности. И все же данное время занимает соответствующее место в системе времен изъявительного наклонения, так как в ней в любых случаях сохраняется объективный фактор (реальность). Поэтому категоричность и некатегоричность в форме будущего времени должна пониматься как определенные модальные оттенки высказывания, в одном случае усиливающие его достоверность, исключающие всякое сомнение, в другом случае придающие неопределенный, несколько предположительный, характер этому высказыванию. Кроме этого, в связи с утверждением некоторых монголоведов, что в калмыцком языке нет специальной формы будущего времени изъявительного наклонения, и что оно передается причастием будущего времени, на основании изложенного выше можно заключить, что модальные оттенки категоричности и некатегоричности, характеризующие степень достоверности, наличие индикативного значения реальности осуществления действия дает основание противопоставить форму будущего времени формам настоящего и прошедшего времени в системе изъявительного наклонения.
В качестве отдельного средства опосредственной связи реальности и ирреальности называются предикативы. Речь в данном
268
269
случае идет о модальных словах типа саната «хочет», кергт «необходимо», арһта «может» и т.д.. которые входят в состав предиката калмыцкого предложения в сочетании с формой изъявительного наклонения: сурх саната «хочет учиться», ирх арһта «может прийти» и выражающие модальные значения возможности - невозможности, желательности - нежелательности, необходимости и долженствования [Пюрбеев 1981,27; Мушаев 1995,21]
Все эти случаи - проявление синкретизма, когда в ситуации переплетаются реальное и ирреальное. Например: Би эн көдлмш кеҗ чаднав (чадув, чадлав, чадхв) «Я эту работу могу (смог, смогу) сделать» и т.п. Во всех подобных случаях, согласно теоретическим разработкам по функциональной грамматике, реальность выступает как способ представления тех ситуаций, в которых есть и элементы ирреальности. Можно говорить о реальной возможности, о действительном желании, о реальном с определенной степенью вероятности и т.п. [ТФГ 1990, 73].
Говоря о совмещении реального и ирреального в подобных переходных случаях, следует отметить, что предложения с предикативами саната, кергт, арһта и т.д. описывают не «момент речи» в его буквальном понимании, а отражает два события: хочет + учиться, не может + учиться и т.д., то есть при рассмотрении глубинного уровня они имеют каузативный (причинный) характер и во временном плане могут охватывать достаточно продолжительный период, в течение которого реальное и нереальное взаимодействуют, принимая между собой различные соотношения, пока в какой-то миг не реализуется полностью один из признаков и из клубка противоречий родится сущее, [см. Дамбуева 2001, 95].
Наконец, логически завершающей функционально-семантическое поле объективной модальности является значение ирреальной модальности. Данное модальное значение в калмыцком языке передают формы трех косвенных наклонений: повелительного, желательного и предостерегательного [ГКЯ 1983,205-234]. Действительно, в системе косвенных наклонений модальная сторона явно преобладает над другими глагольными категориями. Однако, с другой стороны, с грамматической точки зрения является существенным, какой формой выражается это побуждение.
Побудительные формы различаются между собой по лицам и числам. А. Бобровников указывал, что от соотнесенности с определенным лицом зависит «степень настойчивости и обязательности повеления» Повеление, обращенное к присутствующему лицу, по своей непосредственности имеет большую силу побуждения, чем повеление, обращенное к лицу отсутствующему. Повеление, обращенное к одному лицу сильнее, чем повеление обращенное к нескольким лицам [Бобровников 1849, 333]. Таким образом, грамматическое содержание категории наклонения тесно связано с модальными значениями, каждая из этих форм косвенных наклонений в калмыцком языке относится к каким-то грамматический лицам (лишь форма предостерегательного наклонения - ко всем трем лицам). От этой соотнесенности с конкретным лицом зависит и характер значений побуждения [Харчевникова 1995,65].
Анализ значений форм косвенных наклонений показал, что в I-ом лице ведущее место занимает желание, пожелание, намерение и др. Во II-ом лице повеление, приказание, требование, просьба и др., а III-му лицу свойственны и те, и другие значения, но с преобладающим значением желания, допущения и т.д. Поэтому в парадигму повелительного наклонения входят формы II-го лица единственного и множественного чисел, в парадигму желательного наклонения - формы I-го и III-го, а в парадигму предостерегательного наклонения - формы всех трех лиц. В такой же последовательности снизу вверх расположены эти наклонения в схеме функционально-семантического поля объективной модальности.
Система форм этих наклонений, в отличие от немаркированного изъявительного наклонения, имеет суффиксальное образование. Специальными временными показателями указанные наклонения не обладают. Осуществление действий в них мыслится только в будущем, ибо особенность побудительной модальности такова, что она предполагает реализацию действия только в будущем, после момента речи. У каждого вида косвенного наклонения своя доминирующая модальная семантика. Например, оттенки значения, выражаемые формами повелительного наклонения весьма разнообразны и в зависимости от: а) контекста, б) соотношения между говорящим, собеседником и действием, в) интонации, - могут быть разделены на ряд семантических зон, которые соответствуют
270
271
различным речевым актам, начиная от категорического приказания и кончая советом, убедительной просьбой и мольбой.
Центром (ядром) семантического поля побудительной (императивной) модальности считается приказ, основанный на отношении волевой зависимости адресата. Близким к приказу является требование, которое отличается от первого менее интенсивным побуждением и т.д. К периферийным значениям императива относятся так называемые призывы - обращения с побуждением ко всем или группе людей.
Семантические признаки императива объединяют частные значения формы повелительного наклонения. К частным значениям грамматической формы императива можно отнести обусловленные контекстом и ситуацией речи типы: категорический, смягченный и нейтральный тип побуждения. Последний тип представляет собой переходящую ступень между двумя первыми типами побуждения. Все три разновидности побуждения определяются анализом структуры побудительной ситуации: по признаку зависимости говорящего от собеседника, когда говорящий осознает возможность или невозможность выполнения собеседником действия, к которому говорящий его побуждает. Каждый тип побуждения представлен вариантами, модальными оттенками, например:
(1) А чи, көвүн, хортан манд оркчк [БО] «А ты, парень, врагов своих нам оставь»; (2) Ду һарл уга, минь ода көшүртм арвн арслң ас [ҺҮ] «Не разговаривай, сейчас же отдай десять рублей за мою ось (телеги)»; (3) Зогсҗа зуг, чамла манһдур күүндхв [АД] «Ну, погоди, завтра я поговорю с тобой». Если в первом примере категорическое побуждение означает действие необходимое с оттенком неожиданности, которое должно быть совершено по велению, приказу и воли говорящего, то во втором - модальное значение требования связано с темпоральной отнесенностью категорического побуждения к ближайшему будущему с помощью временного локализатора минь ода «сейчас же», подчеркивает немедленность выполнения действия, а в третьем примере наличие ограничительно -выделительной частицы зуг «ну» со значением угрозы способствует реализации данной формой наклонения оттенка угрозы.
Для смягченного типа побуждения говорящий зависит от воли собеседника, он в некатегорической форме выражает побуждение к действию. А собеседник сможет выполнить или не выполнить действие, выраженное в контексте в значениях просьбы, упрашивания, мольбы, например: На чи үрвәд күрәд ир, би одад хот белджәнәв, - гичкәд һарв [ШИ] «Ну, ты не спеша приди, я пойду и приготовлю пищу, - сказав, вышла» (просьба выражается конструкцией с побудительной частицей нэ «ну»);
Махн һалын залин уурт шаргдад болдмн, - гиҗ келәд, чи Манҗ, тер дотринь өргәд авад ир, - гив [ҺҮ] «Мясо на жару пламени жарится, а ты, Манджи, тот дотур подними и принеси, -сказал» (синтетическая форма с положительной эмоциональной окраской участвует в выражении смягченного побуждения);
Сәәхн иным, Бальҗрма минь, бич ууль, бич чишк [ЗК] «Милая моя, Бальджирма моя, не плачь, не голоси» (обращение с лично-притяжательным местоимением минь усиливает степень мольбы).
В типе нейтрального побуждения, в отличие от категорического и смягченного побуждения, семантический потенциал заключается в признаке направленности действия в пользу собеседника. Наличием этого признака обусловлена нейтральность побудительной силы в названных вариантах, включая и простое побуждение, то есть предложение совершить действие.
К вариантам нейтрального типа побуждения относятся следующие модальные значения: совета, разрешения, приглашения, ироничного побуждения и т.п. Например: Зун күүнә чирә үзхәр, нег күүнә нер мед [ХҮ] «Чем увидеть лица ста человек, лучше узнай имя одного человека» (совет); Энүнәс хооран, Василий, нааран мана тал ирҗә [ҺХ] «После этого, Василий, приезжай (иногда) к нам» (приглашение); Нәәмн чамаг шавхртан күртәхәр бәәнә, аман анһажа. Түүндчн болхла, нохаснь чамас үнтә [БО] «Так и собирается Нямин тебе давать остатки от пищи, открой рот пошире. Ему дороже тебя его собаки» (ироническое побуждение). Среди морфологических средств выражения нейтрального типа побуждения следует также назвать: частицу н «ну» как сигнал простого побуждения совершить действие; форму множественного числа на -тн, участвующее в выражении
272
273
нейтрального побуждения; наличие в контексте вводящих глаголов закх «приказывать», уурлх «рассердиться» и т.д.; просительные глагольные формы с частицами - и -, - хн- ( -ич, -ит, -хнчн, -хнтн).
Таким образом, императив (повелительное наклонение) выражает побудительную модальность и ему присущи такие признаки, как побудительность и обращенность к адресату. Благодаря этим двум позициям повелительное наклонение (императив) противопоставляется изъявительному наклонению.
Наряду с основным значением побудительной модальности, которое находит выражение в значениях приказа, запрета, угрозы, данный вид модальности реализуется при наличии обращения и особой побудительной интонации. Императив имеет и второстепенное значение совета, просьбы, разрешения, приглашения, пожелания [Харчевникова 1995,78].
Все перечисленные значения побудительной модальности имеют общую отнесенность высказывания в будущее, так как в самом содержании этой ведущей модальности содержится семантика будущего времени. Так как сами формы повелительного наклонения, то они реализуются с помощью интонации, а также определенных контекстуальных средств (модальные слова и частицы, вводные слова, вводящие глаголы, обращение, междометия и т.д.)
Основное семантическое значение форм желательного и предостерегательного наклонения определяется модальностью желания, намерения и предостережение. Наклонение выражает намерение и желание говорящего осуществлять действие самому, либо пожелание, просьбу, совет, позволение второму и третьему лицу, чтобы какое-нибудь действие было совершено, либо опасание как бы не совершилось, или предостережение от совершения нежелательного действия. Выражает данные наклонения и целый ряд модальных оттенков, семантически близких с оптативной (желательной) модальностью, таких как долженствование, необходимость, условие и т.п.
В модальном микрополе желания намерения и предостережения сосредоточены средства выражения гипотетичности связи объекта и признака. Семантический инвариант (языковая абстрактная система) поля - выражение различной степени желаемости и предостережения говорящим осуществления этой связи между
274
объектом и его признаком при помощи различных форм побуждения адресата к исполнению действия или изменения состояния. В данном случае побуждение представляет собой желательный акт, цель которого изменить или сохранить окружающий мир с помощью речевых актов. Посредством подобных высказываний говорящий совершает определенное действие: он накладывает обязательства, просит, советует, предостерегает, дает разрешение и т.п., то есть в процессе речевого акта говорящий совершает действие побуждения
Внутриязыковую основу выражения желательной модальности составляют средства различных уровней языка, выделенные на основе общности семантических функций. Из объединенной функциональной системы побудительности модальные значения императивности рассмотрены выше подробно вместе с остальными формами повелительного наклонения. В данной части работы считаем возможным рассмотреть вместе основные (ядерные) средства выражения модальных значений желания, намерения и предостережения в рамках двух последних косвенных наклонений ирреальной модальности калмыцкого языка.
Основными (центральными) ядерными компонентами микрополя желательной и предостерегательной модальности являются следующие формы:
1. Синтетические формы желательного наклонения:
а) с аффиксом - са - с, сопровождается личным местоимение
1-го лица единственного и множественного числа: келс «скажу-
ка», йовса «пойду-ка»;
б) с аффиксами -с, -су -сү, относится к обоим числам, наращивается лично-предикативными частицами единственного и множественного числа. А. Бобровников данную форму (ст.письм. форма: - сугай -сугй) называл повелительной формой 1 лица, единственного числа, выражающее намерение, решимость [Бобровников 1879, 333]: кесв «сделаю», одад ирсв «схожу»;
в) с аффиксами -ий -ия, имеет лишь значение множественного
числа: бич мартия «не забудем», бичий напишем»;
г) форма обращения к 3-му лицу, не имеющая числа, образуется присоединением к основе глагола параллельно существующих аффиксов - г и -тха - тхә: бичг -бичтхә «пусть напишет», босг-бостха «пусть встанет».
275
2. Аналитические формы желательного наклонения:
а) форма на -с, -су -су + речевой глагол гих «говорить» в форме прошедшего или настоящего времени, или в форме разделительного или соединительного деепричастия: эс медүлс гижәнәв «имею намерение не показывать», сосс гилв «намеревался услышать»; соңсс гиһәд ирләв «пришел с намерением послушать»;
б) форма соединительного деепричастия на -Җ + остаток вспомогательного глагола оркх «положить» + аффикс -с, -су -сү:
келчксү (<келҗ + оркх + су) «скажу-ка»;
в) желательная форма + утвердительная частица «л» + уступи
тельное слово «чигн» (иногда в виде частицы -чн -ч) : күрслч
(гиһәд) «доберусь-ка».
3. Форма предостерегательного наклонения передается с по
мощью аффикса -вза -взэ (варианты: -уза -үзә, -за -зэ), к которому
присоединяются лично-предикативные частицы 1-го и 2-го лица
единственного и множественного чисел: үквзәч «как бы не погиб
ты».
План содержания микрополей желательной и предостерегательной модальности можно разделить на ряд семантических зон, соответствующих различными речевыми актами. В зависимости от отношения между участниками коммуникации, степени категоричности, от авторитетности источника побуждения, от степени заинтересованности коммуникантов в выполнении действия можно выделить по нисходящей степени побуждения следующие виды желательно-предостерегательных высказываний: пожелание с оттенком повеления, твердое намерение, целеустремленное желание, готовность совершить действие, призыв, собственно побуждение, предложение, благопожелание, побуждение с оттенком позволения и разрешения, недостижимое намерение и нежелательное действие с различными оттенками смягченного побуждения. Приведем лишь некоторые примеры из всей гаммы значений:
Данара ээҗләһән үлдтхә, Бальҗрмаг чи, Тоста ав, - гиҗ буурл сахлта аав шиидв [ЗК] «Седобородый дед порешил, - пусть Данара останется у бабушки, а Бальджирму ты, Тоста, возьми» (с оттенком повеления); Би чамар түүрмин хорха меклсд хот кесв [БО] «Я из тебя сделаю корм для тюремных червей и насекомых» (твердое намерение, решимость); Би тиигтл юман ахулчксв [ЗТ]
276
«Я тем временем приберу вещи» (готовность совершить действие); Йовий гиҗ келд, Бакдг хот хәләһәд һархла, наадк улснь чигн бас ардаснь тагчгар һарад йовцхав [ЧХ-1] «Когда Бакдыг, сказав: «пойдем», -направился к хотону, другие тоже пошли за ним молча» (призыв); Тогтсн шин йосн сәәнәр үндслтхә [ТЧ] «Установившаяся новая власть, пусть хорошо обоснуется» (благопожелание); Болв чамаг дәкҗ бичә санс гисн бийнь, болхш, орад күрч ирнә [ТМ] «Хотя я решил, - не буду думать о тебе, - однако ничего не выходит, в памяти всплывает твой образ» (недостижимое намерение говорящего); Лиҗ-һәрә, намаг дахулхан мартчквзат [БО] «Лиджи-Гаря, не забудьте меня взять с собой» (предостережение от нежелательного действия с оттенком просьбы) и т.п.
Между перечисленными словоформами с реальными, потенциальными, ирреальными модальными значениями нет строгой границы. В узусе формы разных наклонений и разного грамматического времени могут транспортироваться, обогащая палитру модальности новыми оттенками. Например: Бидн чигн унтҗахмн угавидн, тиигәрән чикн гәдл бәәнәвидн [СЭ] «И мы не спим, все прислушиваемся к тому, что говорят». В этом примере форма будущего времени использована в значении настоящего времени, то есть действия, совершающиеся в момент речи.
Бичкн көвүн мер унв, мөрн авад зулв. Терүг үзсн улс: «Үкв, үкв», - гиһәд хәәкрлдв [СИ] «Маленький мальчик сел верхом на коня и конь помчался. Люди, видевшие это, закричали: «Погибнет, погибнет». Здесь форма недавнопрошедшего времени имеет переносное значение в силу влияния контекста и передает значение предостережения от внезапно наступившего действия в будущем.
Бийән невчк татхнчн [ЗК] «Придержи себя хоть немного». В этом предложении наличие смягченного варианта побуждения не предполагает того, что факт и просьба находятся за пределами реальности. Эта вежливая форма назидания указывает на совершение действия в течение ближайшего времени и может обозначать вполне реальное действие, (ср. Бийн тат «Придержи себя»).
Приведенные выше примеры особенностей употребления глагольных форм свидетельствуют об относительности границ между
разными модальными значениями. Вся объективная модальность на материале современного калмыцкого языка в общих чертах может быть представлена в виде схемы [см. схему № 1].
Необходимо отметить ряд важных моментов функционирования категории модальности, которые не нашли здесь должного освещения, и которые требуют обстоятельного изучения в специальной работе: из форм потенциальной модальности, это прежде всего, семантическое поле возможности/невозможности, желательности/нежелательности и необходимости; из форм ирреальной модальности - функционально-семантическое поле оптативной и директивной модальности.
4.2. Функционально-семантическое поле субъективной модальности
О соотношении объективных и субъективных модальных значений и дискуссии по этому вопросу достаточно подробно освещены во вводной части данного параграфа. Исходя из того, что субъективная модальность обозначает отношение к действительности со стороны говорящего лица, считаем отношение содержания высказывания с точки зрения его достоверности - недостоверности одним из базовых составляющих функционально-семантического поля данной модальности. Выражая свое личное отношение к сообщаемому, говорящий вкладывает в его содержание чувства сомнения, предположения, уверенности, категоричности и т.д.
Семантика достоверности, по мнению исследователей, представляет собой модальную рамку, в которую помещается пропозиция, оцениваемая с точки зрения «модуса знания» говорящего [Степанов 1981, 238]. Оценка достоверности - это показатель того, в какой мере говорящий берет на себя ответственность за истинность своего высказывания [Palmer 1986, 51; ср. Панфилов 1977; 39; Грепль 1978,278,845; РГ 1980, т2,217; Пюрбеев 1981,28; Lyons 1977,792].
В монгольских языках выделяют три степени достоверности сообщения: простая, проблематическая и категорическая. Например:
(1) Көвүн дуулхий? «Мальчик будет петь?» Оютнр йовх «Студенты пойдут».
- Көвун дуулх биз «Может быть, мальчик будет петь?»; Оютнр йовх чигн биз «Возможно, студенты пойдут».
- Көвүн дуулхгов «Мальчик, конечно, будет петь». Оютнр йовх боллго «Конечно (же) студенты пойдут».
Однотипные по целевой установке вопросительные и повествовательные предложения различаются по степени достоверности сообщения. Для первой группы предложений характерны простая достоверность, для второй - проблематическая достоверность, а для третьей - категорическая достоверность сообщения. На такие же указанные разновидности модальности делится функционально- семантическое поле достоверности.
1. Модальность простой достоверности. По своей направленности данный тип модальности нейтрален и однороден. Источник информации однозначен, многозначное толкование и связанное с ним сомнение и незнание не допустимы. Например: Би бичг бичжәнәв «Я пишу письмо». Достоверность данного предложения связана с его пропозицией, относящейся к сфере существования самого говорящего и потому не допускающей сомнения по поводу достоверности сказанного.
Нарн барун үзгт сууна «Солнце садится на западе»; Теегт мал идшлҗ йовна «Скот пасется в степи». Смысл данного высказывания вне истинности оценки является пропорцией, которая формируется в момент наблюдения, что также не допускает сомнения в достоверности сообщения. Предложения, в которых констатируются общеизвестные и очевидные истины также имплицитно достоверны, например: XVII зун җиләс авн эң тег - Хальмг тег гиҗ нерәдгднө [ТР] «С 17-го века эта степь называется Калмыцкой степью»; Маныч - Гудило нуурт арлмуд олн [МТ] «На озере Маныч - Гудило много островов».
Пропозиция оценочного характера, типа: Тана зөв «Вы правы»; Та дуран егчт «Вы влюблены», также могут быть отнесены к имплицитной достоверности, т.к. в основу данной оценки положены сопоставление фактов и рассуждения.
Предложения, где пропозиции верифицируемы, т.е. истинность связана с установлением опытным путем, подкреплены авторитетными источниками, которые могут быть обоснованием достоверности высказывания, например: Гөрсн болхла
278
279
манигдахад, маниг кеерүләд, маниг байрлулад эндр күртл мана теегт бәәһә. Мөрн, үкр болн хөн мал туруһарн һазрин өвс тееһәд халц-халхла, гөрәсн йовн йовж энд-тендәс неҗәд бүчр таслад давҗ одна, эвтәкн турунь ямаранчн җөөлн һазрин көрс көндәхш [ТР] «Сайгаки, сопровождая нас, украшая нашу жизнь, радуя нас, живут в нашей степи до сегодняшнего дня. Если лошади, коровы и овцы, разгребая копытом опустошают растительность, сайгаки же, выбирая на ходу то там, то здесь по одной верхушке трав, аккуратными копытцами не разбивают любой тонкий земляной покров».
Таким образом, значения модальности простой достоверности включаются в круг достоверности в качестве имплицитного (немаркированного), базового элемента этой системы. Относительно его в зависимости от усиления или ослабления категоричности высказывания выявляются другие оттенки достоверности.
2. Модальность проблематической достоверности характерна для тех высказываний, в которых говорящий считает свое знание недостаточным для утверждения истинности пропозиции. В пределах проблематической достоверности выражаются различные модальные оттенки, прежде всего, предположительности:
Эн залу босад идчкҗ кевтә, - гилдәд шивр-шивр гиһәд хоорндан күүндцхәҗ [ХТ] «Этот мужик, по всей видимости, встал и съел наше мясо, - так перешептывались между собой»; Мана көвүн ода Шарту балһснд күрчксн болх [разг.] «Наш сын сейчас, вероятно, уже добрался до Саратова»; Бийнь бийән үзҗ, чикәр медх арһта улс хатяр боллтта [ТЭ] «Людей, умеющих видеть себя (со стороны), умеющих правильно понять себя, пожалуй, немного». В последнем примере значение предположения, снижая категоричность высказывания, несет в себе еще и оценочную сему (контекстуальный вариант значения): говорящий почти убежден, что такие люди редкость, но резко не настаивает на таком положении дел и, наконец, он сам огорчен таким предположением.
Среди примеров данного модального значения выступают предложения предположительной направленности, в которых категоричность высказывания снижается по соображениям «кодекса речевого поведения», т.е. требуется не искажать действительность и не преувеличивать возможность осуществления чего-либо. Напри-
мер: Асхн будн бәәхлә, маңһдур нарн һарна билтәл эн, - гиҗ санҗанав [ҺҮ] «Думаю: «Если опустится туман, то завтра, пожалуй, взойдет солнце»; Би чадхв, - гиҗ залу келхлә, хәләҗәйл, - гиҗ өвгн келв [ХТ] «Когда мужик ответил, что он сможет, старик сказал - посмотрю же (букв, посмотрим-ка)»; Ухата күн теднә, хазгудын кергнь юмн болш угаһинь медәд, эрт әмән авч һарсн чигн биз [РЕ] «Умный человек, поняв, что дела у казаков неважны, пораньше, видимо, покинул их (букв, душу унес)»
Зурһан-долан сар хооран Боран Эрнцн гер буулһсн дару, Шиндә энүг наадлад: Эрнцн, чи невчк адһад орквч - яһвч? [ШИ] «Шесть - семь месяцев тому назад Шинд пошутила: «Эренцен, ты немного поторопился что ли?»;
һолын һурвн уланҗа сәксн мана һурвн деер орҗ ирх һәргтә кен бәәнә болһнат? [БО] «Вы думаете есть такой глупец (жених), который может посвататься и прийти к нам троим (в семью), караулящим три речные красноперки?»; Козлдур, та эмтиг мел баһд тоолад сунт -яһнт? [МТ] «Козлдур, вы людей (всех) считаете молодыми, незрелыми - что ли?». В подобных примерах, желая смягчить ситуацию, через различные вводные элементы и интонацию вопроса сознательно снижается категоричность: говорящий знает правду, но сознательно вносит в высказывание оттенок недостоверности и предположения.
Просьба и предложение также могут иметь модальное значение предположения, например: Нүүдлә, чи одад ирх болвзач? [разг.] «Нюдля, может быть, ты туда сходишь»; Намаг ода деерән тәвҗ бәәхш, тадниг нег юм күцәвзго гиһәд саннав [ЦК] «Меня пока не пускают, я думаю, может быть, вы кое-что выполните».
Различные вводные образования достаточно широко используются в недостоверных высказываниях. Говорящий берет на себя степень ответственности за истинность высказывания, с помощью подобной подчеркнутой авторизации снижается категоричность сообщения, например:
Үнәр келхлә, би энүгичн, күүкдин зүрк авлад оркм дүңгә гемго сәәхн күн гиҗ санҗалав, - гиҗ келчкәд, Нарн инәв [ЭХ] «По правде говоря, я - то подумал, что он прекрасный человек и сможет завладеть сердцами девушек, - сказав это, Наран
280
281
засмеялся»; Шинҗләд бәәхлә, йовсн машид хәрү хрҗ ирҗ бәәх юмн уга [КТ-1У] «Если понаблюдать, проезжающие машины обратно не возвращаются»; Келхд, Ювеналий Дмитрич, сурһуль - эрдм уга манас деер бишлм «Надо сказать, Ювеналий Дмитрич - не лучше ведь нас, не имеющих образования». Средствами выражения, или компонентами микрополя проблематической достоверности являются:
1. Сочетания модальных предикативов и модальных глаголов с причастиями и финитными формами глаголов:
а) модальные слова на -та, -тә: билтә, кевто, бәәдлтә, боллта, дүрстә, янзта, которые сочетаются и входят в состав сказуемого, например: Тер йовсн үр хөөчнрнь энүг бичкн юмн гиһәд,
наад бәрәд инәлддг бәәдлт [ҺХ] «Те чабаны в степи, видимо,
дразнят и смеются над ним, как над маленьким»; Эн эврә әнгин
хойр күн иигҗ ода ирлһн түүнә тәәлврнь болҗ һарчана
билтәл [ЧХ] «Этот приход сейчас двух людей из своего хотона,
видимо, является объяснением этого (случая)»; Үвл түүнд амр
биш болсн кевт [БТ] «Зима для него, видимо, была нелегкой»;
б) модальные слова - предикативы: маһд и маһд уга, например: Түүнлә маниг эл болчкла, Хар Кинәс һанцарн хольдҗ ирхнь маһд [БО] «Если с ним мы придем к согласию, то Хар Киняс один, вряд ли, посягнет»; Хөн чон угаһар бәҗ чадхнь лавта, чон хөн угаһар бҗ чадхнь маһд [ХТ] «Овца, действительно, может прожить без волка, а волк без овцы - едва ли может»; Энүнәс үлү өөрдлһн -һар бәрлдлһн хүврхнь маһд уга [КЦ] «Сближение более этого, возможно, перейдет в рукопожатие»; Тер һалзу чонмуд манур дәврхнь чигн маһд уга [СӘ] «Те злые волки, может быть, нападут на нас»;
в) глагольно-наречные предикативны в значении уверенного
предположения, например: Ээҗәс сән күн нарт делкә деер
олҗ берк болх [УБ] «На белом свете человека лучше, чем
мать найти, вероятно, трудно»; Цуг бийнь өрәлхн час урд,
күүкн худгт дүүҗлжәсн Янхл эн мөн билә гиҗ иткҗ санх
кецү [ЧХ-И] «Поверить, кажется, в то, что это была именно
Янхл, которая только полчаса назад хотела повесить в колодце
свою дочь, было трудно».
2. Аналитические сочетания вспомогательных глаголов с различными формами основного глагола:
а) глагол бол - в форме причастия будущего времени с причастием основного глагола, например: Көвүнтн әмд-менд йовдг чигн болх [КҖ] «Сын ваш, возможно, жив-здоров»; Бас нег бийн
медсн бирмн бәәҗ гиҗәдг болх [ҺХ] «Видимо, думает, что это
еще один самонадеянный пройдоха».
б) глагол алдх в форме на -лта с причастием или деепричастием основного глагола, например: Тер авһ Борза дөң болх бәәтх,
өцклдүр маниг көдлмшт һарсна ард, көвүг түлкд-чичд алн
алдлта [КӨ] «Тот дядя Борза, не то чтобы помочь, вчера после
того, как мы ушли на работу, толкая, пихая, видимо, едва не убил
мальчика»; Хургт олн улс дутсн алдлта [разг.] «На собрание, кажется, опоздало много людей».
в) глагол гих - в сочетании с формами основных и вспомогательных глаголов, например: Тегд би нег өдр көдләд оркҗв гий [ТМ] «Итак, предположим, что я один день проработал».
3. Сочетания модальных частиц: х, х биз, йир, х йир, биз;
а) в составе глагольных конструкций и предикативов, например: Эк дү көвүн хойрнь дәкҗ үзгдшгог бичкн күүкн медҗәдг чигн биз [КЦ] «Маленькая девочка, возможно, понимала, что больше никогда не увидит маму и младшего брата»; Тиим юмн Бадмин тер ачд чигн учрсн биз [КҖ] «Такое, возможно, могло приключиться и с внуком того Бадмы»; Иим зер-зевтә улст заһсн бәргднә гидгнь -хә биз! [МУ] «Чтобы людям с такой оснасткой поймалась рыба - вряд ли!»; Түүнәс давуһар, иләр, тиим үзүртә кевәр келнә гидг хә биз! [ТК] «Чтобы лучше этого, откровенно, так остро сказать вряд ли!».
в) в различных типах и сочетаниях предложений:
Элстин базрас хулдҗ авсн экн биләл энтн [ОК] «Это были, однако, семена, купленные на Элистинском базаре»; Болв чигн болшго болад, бурхна евәл харһулҗадмн биз энүг [ЭЗ] «Несмотря ни на что, покровительство бога, видимо, свело его». В данных предложениях значения предположения, выраженные модальными частицами, выделяются и с помощью нетрадиционного порядка слов.
Аржа келәд, Бууваг зүн һарарн сүүвдчкд, күүкн шүүрв. Бәәдлнь - үмсхәр седв [УХ] «Сказав это Аржа, взяв левой рукой Бууву под мышки, схватил дочь. Видимо, хотел поцеловать»;
282
283
Эврәннь хөв-җирһлдән амрар, әрә үзгдсн нәрхн җимәр гүүһәд күрчкхв гиҗ сансн биз? Кен медхв түңгинь?.. [ТМ] «Разве возможно (не сомнительно) думать, что своего счастья можно достигнуть, пробежав по еле заметной тоненькой тропинке? Кто знает это?» В составе различных присоединительных предложений, рассматриваемые частицы участвуют в образовании сверхфразового единства проблематической достоверности сообщения.
«Күүкд күн сурһуль сурч, кезә олыг зал ж, йос толһалҗ йовла йир», - гиҗ әмгн хара бишәр келдг бәәсиг Цекр Кукаевич кесг саамдан сосснь үнн юмн [ҮУ] «Когда это женщина, обучившись, руководила людьми, представляла власть, едва ли» - говорили люди не без основания и это была правдой, о которой Цекр Кукаевич слышал неоднократно». В этом предложении для выражения данного модального значения проблематической достоверности важна роль интонации.
4. Модальность категорической достоверности передает оттенки полной и абсолютной уверенности говорящего, говорящий считает, что он знает, о чем говорит, и подчеркивает это знание специальными средствами: Иргч җирһлин эклц гиҗ эднд бийсднь эндү угаһәр медгдснь лавта [ИХ] «То, что это начала новой (будущей) жизни, им действительно, безошибочно было ясно»; Колхозин олна мөрдиг тедн әрвлсн болхмн биш, көөһәдл йовсн болҗанус [33] «Не жалеть же им колхозных лошадей, гнали себе, в самом деле»; Гергинь му келәд, күүкинь бас «цус шимч» болхмн гиһәд келдг билүс [ТЭ] «Действительно, говорили, что жену его обзывали, говорили, что и дочь ее будет «кровопийцей». Безусловная уверенность в сообщаемом факте является одной из ярко выраженных сем (контекстуальный вариант значения) категорической достоверности, чаще всего подобное значение реализуется с помощью усилительных частиц, например: Амынь бөглдг глһтә болхла тиигәд бәәхугов! - гиһәд өвгн ууртан бүтәд һарч одв [ҺХ] «Действительно, так бывает, если у них есть основание молчать (букв, замкнуть свои рты), - сказал старик, едва сдерживая злость, вышел». Кемр мана күүкнә күргн болхла, нег үлү сән болхугов [ТЭ] «Если это жених нашей дочери, в самом деле, будет еще лучше»; Тиигхлә энүнлә хальмгуд нәәҗ- нәәхл
болад бәәхгов! [МО] «После этого калмыки, действительно, становились ему друзьями».
Модальность бесспорного утверждения и абсолютной полной уверенности контекстуально может иметь оттенок экспрессии, иронии и даже допустимости, например: Яһсн тату хөвтә көвүн бәәсн болхв эн? [ЦТ] «Какой, действительно, несчастный мальчик он? (категоричность усиливается с помощью интонации вопроса и нарушения традиционного порядка слов); Тадн эн күүкд күүнд седклин гем ирсн бәәдлтә гиҗ лавта санҗанат [ТН] «Вы, действительно, думаете, что это женщина, видимо, душевно заболела» (совмещение двух модальных значений: проблематической и категорической, с оттенком допустимости); Бас нег килнцэн әрлһхәр ирсн көвүн болнухн эн [ҺХ] «Он, наверняка, один из тех кто тоже пришел смыть грехи» (болхнухн: - хн с уменьшительно-экспрессивным оттенком, ср. му-муухн «плохой -плохонький»).
Компонентами микрополя категорической достоверности являются:
- Модальные слова типа эрк биш «обязательно», йирин «непременно, вообще», лавта «точно, обязательно». Например: Колхоз бүрдәлһнә йовудын тускар цаг-цагар эрк биш соңсхҗатн гиҗ эс бәәнү? [ЧХ-1] «Действительно ли говорят, чтобы обязательно время от времени сообщали о ходе образования колхозов?»; Школд однав гихлә, Цаһан йирин уурлх [ҺХ] «Если сказать, что пойду в школу, Цаган непременно рассердится»; Әәмгин пар-вляна бичей цаасар Тевкәг түүрмд дүрчкхнь лавта [ЧХ-П] «Согласно бумаги, которую написало правление, Тевкю, действительно, упрятают в тюрьму». Причем последнее модальное слово лавта имеет различные грамматические формы и смысловые оттенки: Эрдни-шишн чичрд көндрдгнь улм давад, энд бәәсн күүнд дегд лавтрха кевәр үзгдҗәнә [БЦ] «Если всмотреться, по увеличивающемуся шевелению в кукурузе, человеку, находящемуся здесь, было все точно (действительно) видно».
- Синтаксические и аналитические формы частиц, усиливающие модальное значение достоверности:
а) не (н) «да», э «да», юмн, - лмн (- лм), ш, - хн, - лхн. Например: Не-не, медхв, мартхн угав, - гиһәд бааҗа толһаһан
284
285
гекәд бәәнә [КБ] «Отец кивает головой и говорит: «Да-да, буду помнить, не забуду»; Баранк тер өрәд унтҗ кевтнө гиҗ келләхн би чамд [СЭ] «Я говорила же тебе, что Баранка спит в той комнате»; Экнрт дән керг уга мөн, юнгад гихлә, тедн кезәд болв чигн дәнәс көлтә үрәрн шорда юмн [БО] «Матерям не нужна война, потому что они всегда из-за войны лишаются своих детей»; Би уңг-тохмарн крестьянин күнлхн [ОК] «Я ведь, действительно, по-своему происхождению крестьянин» (аналитическая форма күнлхн күн);
б) есть формы частиц, усиливающие достоверность с оттенка
ми неожиданности и необходимости, например: Тер ирсн көвүн
чамла сурһуль сурҗ йовҗлмн [ҺХ] «Оказывается, тот пришедший парень учился вместе с тобой»; Тиигн гихнь, өдрәрнь Николай Волгоград орад, протез авхар йовҗ одсн санҗ [ТГ] «Оказывается, Николай днем уехал в Волгоград за протезом»;
в) частица безусловного подтверждения -ус, -үс присоединяясь к суффиксу -ла, -л, приобретает форму -лус, -лүс [Харчевникова 1996, 148]. Данная частица усиливает достоверность сказанного о действии, например: Та эн туульсан үвләһә Зуңһру, Дорҗ, Басң һурвн манад ирҗ хонхд келлүст [ҺХ] «Вы эти сказки рассказывали ведь зимой, когда у нас ночевали Зунгру, Дорджи и Басанг»;
г) усилительно-уступительная частица -чн, относясь к различным членам предложения, реализует значение категоричности, например: Тедниг мана Улан церг твшчн уга [СЭ] «Их сюда и не пропустит Красная армия».
- Аналитические конструкции, состоящие из глагольной формы на -сн + бәәнә «есть, пребывает» также могут приобретать оттенок категоричности: Боврг бас саак кевтн маш улан болчксн бәәнә [ЧХ-1] «Боврг как обычно здорово раскраснелся (пребывает под хмельком)».
- В предложениях глагольная форма на -х, обусловленная внутренней убежденностью говорящего, усиливается наречиями: чик, чикр «верно, правильно» итклтәһәр «уверенно, с уверенностью» Например: Чик юмиг чикәр хаһлхвидн [КБ] «Справедливое дело решим правильно»; Чадхвидн гиҗ дядя Гриша итклтәһр келв [ЗК] «Сумеем, - уверенно сказал дядя Гриша».
Повторение одного и того же глагола в форме будущего времени, а также при следовании однородных глаголов, близких по семантике, выражает модальное значение категоричности и уверенности. Например: Үзхч, аштнь үзхч, - гиҗ би эвр зовлңган мартҗ, көвүг иткүлҗ келнәв [КБ] «Увидишь, все равно увидишь, горячо говорю я мальчику, забыв о своих бедах, и заставляя его поверить».
Наличие в контексте междометий, обращений также усиливает оттенок категоричности и уверенности, например: Эх, Монта, чи бидн хойр хан хатн хойрла өдл бәәхвидн. Хәләхч [ЗК] «Эх, Монта, мы будем жить с тобой как хан с ханшей. Увидишь».
5. Грамматические условия реализации значения категоричности и уверенности:
а) наличие отрицания уга (-го) с утвердительной частицей -л
или -м, например: Теднлә ноолда бәәҗ хамр дораһар һарсн диверсант үзшголмч [БО] «Отмахиваясь о них (комаров), ведь не увидишь диверсанта, проходящего под носом».
б) наличие в предложении деепричастий с уступительным зна
чением, аспектуальных спецификаторов длительности кесгтэн
«долго» кез чигн «всегда», үкн-үктлән «до самой смерти»; уси
лительно-наречных слов мел «так», төрүц «совсем», нам «даже»;
или слова-отрицания уга «нет». Примеры: Уга, үквчн хувцан
тәәлшгов [КБ] « Нет, хоть умру, одежду свою не сниму»; Тер
асхн мини өмнд орлцснтн кезэд чигн мартшгов [ЗТ] «Я ни
когда не забуду, как вы в тот вечер спасли мне жизнь»; Би таднан
төрүц мартшгов [ҺХ] «Я вас ни за что не забуду».
Кроме описанного значения достоверности - недостоверности, как базового составляющего данного функционально-семантического поля, к субъективной модальности относят ряд значений, для которых признак модальности или субъективность не является основным, первостепенным или единственным. Дадим им краткие характеристики.
К субъективной модальности относится значение желательности-нежелательности, которое наряду с этим входит в ирреальную и потенциальную модальность: иртхл «хоть бы пришел» (через повелительно-желательное наклонение); саната, тоолврта, седклт, ухата «хочет, имеет намерение» (потенциальность). Для
286
287
передачи же субъективно-модального значения чаще всего используются вводные элементы: мана хүвәр «на наше счастье», хүв болхларн «к счастью», һацата кевтә «как назло», мини мууляр «к моему несчастью».
Также наряду с объективной возможностью выделяется возможность и субъективная [ТФГ 1990 и др.]. Ученые считают, что если в случае объективной возможности наличие или отсутствие альтернатив является объективным свойством действительности, то в случае субъективной возможности имеется в виду знание и воображение говорящего. Субъективная возможность возникает из ограниченности знаний говорящего, который в момент своей речи не знает, что именно - Р или не Р - имело, имеет, будет иметь место [Юм 1965, Хинтикка 1980, Булыгина, Шмелев 1990].
Содержательное различие между объективной и субъективной возможностью отражается на синтаксическом уровне. Объективная возможность относится к объективной реальности непосредственно, поэтому она входит в пропозиционную синтаксическую структуру калмыцкого предложения, участвуя в образовании предикативности, например: Көвүн шүүвр өгх арһта «Мальчик имеет возможность сдать экзамен». Марһа шүүж чадхв «Соревнование смогу выиграть». Показатели субъективной возможности занимают внешнюю позицию по отношению к пропозиции и выражаются обычно с помощью различных форм вводно-модальных образований [примеры см. Мушаев 1995].
Субъективная модальность и коммуникативные типы высказывания. Когда говорящий делает свой субъективный выбор между использованием формы грамматического наклонения сообразно цели своего высказывания, тогда можно говорить о том, что в субъективную модальность входят коммуникативные типы высказывания. Ученые не без основания рассматривают коммуникативные типы предложения как составную часть модальных отношений. При этом не отождествляется глагольная категория наклонения и функции предложений. Если грамматическая категория наклонения является «предписанием» о том, каким способом относить содержание высказывания к плану реальности-ирреальности посредством отнесения -
неотнесения названного действия к грамматическому времени и лицу, то коммуникативные типы предложений больше связаны с речевыми актами, когда морфологическое понятие наклонения обладает «душевно-психологическими расположением». Выше приводилось высказывание Э. Бенвениста, что три функции речи, связанные с общением, запечатлены в трех формах модальности предложения [см. также об этом: Davidson 1979, 9; Фава 1998, 54]. Если наклонение считать категорией глагольного словоизменения, то должны быть определены различные признаки, характеризующие синтаксические типы, и необходимо определить вклад наклонения в конкретизацию типов речевых актов. В качестве примеров неналожения друг на друга глагольного наклонения и коммуникативных типов предложений служат случаи, когда отдельный тип предложения по целевой установке образуется без привлечения глагольного наклонения. Это примеры типа: Ода яахв! «Что делать (делать нечего)»; Залу гидг эн «Вот что значит мужчина» и т.п.
Вопросы соотношения модальности и вопросительных высказываний калмыцкого языка также ожидают специальных лингвистических разработок. Безусловно, что вопрос: Яһҗ сурһульд күрхмб? «Как добраться до школы?» отношением к субъективной модальности нейтрален, но существует масса вопросительных предложений в которых модальность неотделима. Например: Ода яһдм болхв? «Что же теперь делать?». Кроме того, в калмыцком языке достаточно употребительны предложения, вопросительные по структуре и по интонации, но утверждающие или отрицающие по содержанию, например: Җил хооран чамаг һарһҗ ирсн одак бичкн нрхн хар күүкн ода иим, йоста гиҗгтә күүкн болад өсҗ одсмби? [ТЭ] «Та самая маленькая, худенькая, смуглая девочка, которая год назад сопровождала тебя, стала такой настоящей девушкой на выданье?»; Би маңһдур тундр тал йовх зуратав, иим йовдл һарһх гиҗ кен санжала? [ТА] «Я планирую завтра отправиться в тундру, кто думал, что такое случится?»; Не, тегд, би үкхәр седҗ урдаснь ухаллув аль угай? [ЗК] «Ну, итак, думала ли я прежде о смерти или нет?»
288
10. Структура и семантика калм. предл.
289
Следует отметить, что и в данном случае, как и с объективной модальностью, границы функционально-семантического поля субъективной модальности достаточно подвижны, а их классификация в известной мере условна. Например, нельзя отрицать синкретичность таких модальных значений, как желательность, повелительность. Так, повелительность, с одной стороны, может быть отнесена к ряду значений, связанных с понятием потенциальности, а с другой -включается в ряд значений, охватываемых понятием коммуникативной установки высказывания (ср. традиционное соотнесение повествовательных, вопросительных и побудительных высказываний). К тем же двум рядам может быть отнесено значение желательности (оптативности) [ТФГ 1990, 60].
Отношение категории отрицания к модальности также относится к достаточно противоречивой и многоаспектной проблематике. Категория отрицания в лингвистике противопоставлена утверждению, которая в свою очередь имеет точки соприкосновения со значениями «реальность», «достоверность», «повествовательность». Отрицание в языке обычно понимается как представление говорящего об отсутствии связи между предметом речи и предицируемым признаком. Отрицание хотя и может объективно указывать на отсутствие связи между предметом и предицируемым признаком (Күүкн дуулсн уга «Девочка не пела»), но в узуальном (принятом, основном) значении выражает не столько сам факт, сколько отношение к этому факту, т.е. отрицание выражает субъективную модальность.
В калмыцком языке имеются собственно отрицательные слова, частицы и аффиксы уга (-го), биш, - ш, эс и запретительная частица бич. Выше уже говорилось об определенных формах употребления отрицания, которые усиливают те или иные оттенки модального значения. В свое время еще В.В. Виноградов отмечал, что «разные оттенки степени в русском языке органически связанные с категорией модальности, несомненно, присущи отрицанию, а в разных оттенках степени экспрессивного
290
усиления, присущих отрицанию, сказывается «модальная окраска отрицательного высказывания» [Виноградов 1938, 504]. В монографии, посвященной отрицанию как логико-грамматической категории В.Н. Бондаренко также связывал отрицание с субъективной модальностью [Бондаренко 1983, 194]. И.А. Мельчук в одной из последних своих работ говорит о языках, которые обладают специальным наклонением для выражения отрицательных приказов или требований (например: язык фокс). Кроме того, с точки зрения логики отрицание всегда имплицитно содержит в себе возможность. Утвердительное предложение среди множества альтернатив возможных положений дел «выбирает» одну, «отбросив» все остальные. Отрицательное же предложение намного сложнее и «лукавее»: оно исключает всего лишь одну альтернативу, указывая на остальные альтернативы как на вполне возможные [Мельчук 1998, 149].
В калмыцком языке с помощью отрицания выражаются модальные значения невозможности: Кииһән авдг арһ уга «Не возможно дышать»; Хулддг йосн уга «Нет закона продавать», Зуткд керг уга «Не надо спорить» (запрет); Зуг намаһан бичә мартыч «Только не забывай меня» (просьба); Тер күн тал бич одтн «Не ходите к тому человеку» (предостережение); Үзгдл уга од цааран! «Чтобы духу твоего не было» (приказ) и др.
Если в Грамматике -80 предложения с модальным отрицанием названы общеотрицательными предложениями, в которых отрицается предикативный признак, а через него и вся ситуация о которой сообщается, то в монографии И.Б. Шатуновского вводится понятие «модальное отрицание», под которым понимается отрицание, относящееся к сказуемому или главному члену, выражающему предикативный признак.
И.Б. Шатуновский уточняет, что общее отрицание отрицает ситуацию в целом и в этом смысле оно относится к компоненту «есть, имеет место». Компонент «есть, имеет место» (ср. в калм. языке различные формы от бәәнә «быть, есть, имеет место») содержится в «чистом» виде в глаголах - связках (есть, быть, иметь, являться), а в полнозначном глаголе
291
в сочетании с другими компонентами своим окончанием -ит (в калм - на, ~ н) передает в первую очередь значение «субъект есть, существует» [ об этом см. Грамматика 1954, 78; РГ 1980, 1895; Балли 1955, 120; Шатуновский 1996, 45].
Связочная роль глагола заключается в том, что в процессе предикации набор объектов, признаков, процессов соединяется с действительностью. К грамматической связи, объединяющей члены высказывания, имплицитно добавляется «Это есть!», которое устанавливает связь между языковым рядом и системой действительности [Бенвенист 1974, 170]. Итак, если мы признаем, что модальное отрицание относится к предикату (т.е. это признаки небытия) и апеллируем к тому, что «реальная действительность», которая представляется в языковой форме - это не сам мир, а его концепт, то мысленная «картина мира» на поверку может оказаться и субъективной (например выражение «выдавать желательное за действительное»), и ложной. Отсюда вывод: отрицание отражает не столько факт действительности, сколько отношение к этому факту, то есть модальное отрицание при глаголе-предикате следует связывать не столько с отсутствием чего-либо или небытием, сколько с человеческим фактором в языке. Вопрос о существовании-несуществовании не мог бы стоять, если человеческая мысль не имела этой способности. Ведь существующие объекты ничему не противопоставлены в действительности, поскольку несуществующие объекты не существуют [Шатуновский 1996, 55]. Логическая формула небытия «8 не есть Р» в лингвистике принимается с оговоркой о том, что «объективная действительность» для говорящего - это его «объективный мир».
Таким образом, если отрицание в предложении как бы отрицает существование чего- либо, то речь идет о наших представлениях о существующем и несуществующем, ведь мы прекрасно знаем, что в реальной действительности не существует ни отрицательных связей, ни отрицательного положения вещей. И в подтверждении этого можно привести примеры предложений формально имеющих показателей отрицания и вопроса, но
функционально выражающих утверждения с модальным оттенком: О, дәрк, ю эс келцхәнә? [ЗК] О боже, что только не говорят? (букв, все говорят)»; Әрк уудг улс әркд хордад үкәд бәәдгиг үзә эс бәәнт, соңса эс бәәнт? [ҺҮ] «Люди, пьющие водку, отравляясь, умирают, разве вы не видите, разве вы не слышите? (букв, и видите и слышите)».
В отношении эмоциональной и экспрессивной оценки также существует две противоположные точки зрения. Сторонники узкого толкования модальности исключают ее из модальности по причине того, что она не входит в рационально-оценочную категорию [Золотова 1973, Панфилов 1977, Бондаренко 1977, Небыкова 1981]. Согласно другой точки зрения, любое высказывание (предложение) содержит эмоциональную оценку (эмоциональную установку говорящего (пишущего) [Долинин 1978, Адмони 1973]. Существует также мнение ученых, что анализ соотношения понятий оценочность, модальность, эмоциональность, экспрессивность привели к пониманию оценочности как модусной категории, которая выражает авторское отношение к диктумному содержанию, включающих общеоценочные и частно-оценочные модусы эмоциональной и специальной оценки [Большакова 1993, 11]. Нельзя не согласиться с мнением, что исключение из системных отношений языковых средств, выражающих эмоциональное отношение к факторам действительности, недостаточно обосновано, так как представление их как аномалии при наличии модальных идентификаторов является искусственным отторжением от достаточно доказательной системы модальных отношений [Немец 1989, 6]
Выше мы отмечали, что эмоции не входят в число доминирующих, прежде всего субъективных, модальных значений, но думается, что полностью исключить эмоционально-экспрессивные оттенки значений из пределов модальности невозможно: во многих языковых единицах рациональное и иррациональное представлены в единстве, и разделить его не представляется возможным и незачем. Например, предложение в котором объективные и субъективные оценки,
292
293
по нашему мнению, представлены в единстве: Хо иаһан бснә амнд туулан хойр көл әрә бултаҗаснь үзгдв [ХТ: 72 небылицы] «Показалось, что из пасти светло-рыжей вши едва торчали две заячьи ноги».
Также с точки зрения функционального подхода к языку затруднительно отделение эмоционально-экспрессивной оценки от рационально-рассудочной: последнее, как правило, функционирует рядом с эмоциональной оценкой, как две стороны одной медали. Эмпирическое описание высказывания, свободно творимого личностью, не дает возможности столь четкого разделения, сама идея которого не представляется целесообразной: даже в нейтральном на первый взгляд высказывании могут имплицитно присутствовать эмоции.
Кроме того, велика роль интонации в передаче различных эмоционально-экспрессивных оттенков, которые способны существенно изменить частные значения предложения. К средствам выражения высшей интенсивности чувства или оценки могут быть использованы и так называемые косвенные высказывания (разрядка с помощью нейтральной фразы, неуместного вопроса) или просто пропуск слова- интенсификатора и др.
Итак, чувства возникают в результате знания о событии, которое является для субъекта желательным или нежелательным: радость по поводу желательного или чувство сожаления, вызванное знанием о том, что произошло что-то нежелательное. Отсюда лингвистическая, языковая выраженность эмоций - это вторичный фономен, основанный на осмыслении испытываемого состояния, т.е. эмоции и модальность имеют однопорядковые грани соприкосновения.
На основании вышеизложенного субъективную модальность можно представить в виде схемы (см. ниже схему 2)
В завершении данного раздела работы, прежде чем обратиться к модальности сверхфразовых единиц, необходимо назвать основные средства выражения категории модальности на уровне простого и сложного предложения. К этим средствам относятся:
интонация, порядок слов, различные формы наклонений, сложные модальные глаголы, модальные слова, функционально-модальные слова, вводные слова и конструкции, обращения, частицы, междометия, союзы в составе сложных предложений, риторические вопросительные предложения, все формы сказуемого в повествовательных, побудительных, вопросительных, восклицательных, утвердительных и отрицательных предложениях, включая в модальность и нейтральное отношение говорящего к действительности. Данные средства выражения модальности в определенной степени описаны выше. К ним можно добавить ряд лексических, фонетических, синтаксических и комбинированных средств выражения модальности.
Например, считается, что базой для пополнения модальных образований являются прилагательные, наречия, глаголы, которые способны давать предмету качественную характеристику и обладают внутренней экспрессией. Они привлекаются для воздействия на собеседника и можно говорить о тенденции перехода знаменательных слов в модальные, например: му «плохой, неважный» -муухн гер «плохонький дом» - ср. мууха ик «какой большой, громадный» - мууха юмб «каков он».
К фонетическим средствам выражения модальности можно отнести подбор звуков, буквенный состав: слова, обозначающие громкие, резкие звуки отличаются от слов с мягким, нежным звучанием, например: чаңһар альхан ташх «громко хлопать в ладоши», сәәхн серүн булң «красивый прохладный уголок».
При комбинированном выражении модальности ведущая роль принадлежит наклонению глагола (с планом реальности - ирреальности), другие средства самых разных уровней наслаиваются в виде элементов вторичной модальности. Эти средства, как и специальные конструкции -синтаксические фразеологизмы и повторы (редупликаты) требуют своего обстоятельного исследования как средства выражения модальных значений на материале современного калмыцкого языка.
294
295