С. Н. Булгаков. Задачи политической экономии

Вид материала

Реферат

Подобный материал:

• Работа Д. Рикардо «Начала политической экономии и налогового обложения», 56.63kb.
• Концепция социализма в экономическом наследии Ленина и Сталина. 22. Основные школы, 15.95kb.
• Давид Рикардо. "Начала политической экономии и налогового обложения", 1507.98kb.
• Карл маркс   капитал   критика политической экономии, 1404.94kb.
• Историко-экономическая наука является междисциплинарной, она сложилась на стыке двух, 482.22kb.
• 1. Предмет и задачи курса, 198.08kb.
• Круглый стол «Теоретическое наследие И. И. Рубина и судьбы политической экономии», 66.77kb.
• Пороховский Анатолий Александрович (д э. н., профессор, заведующий кафедрой политической, 77.75kb.
• Темы рефератов история и метоолгия экономической науки история экономической мысли, 13.3kb.
• Экономика, 1694.31kb.

Дифференциация рабочего класса

Ныне можно утверждать, что ни абсолютного, ни относительного обнищания пролетариата в современном капиталистическом обществе не наблюдается, хотя это и не отменяет отдельные периоды, когда происходит относительное снижение доли доходов рабочего класса в совокупном продукте общества. В целом, рабочий класс оказался «встроенным» в буржуазное общество и благодаря организованности действий против национального капитала добился существенного улучшения своего материального положения. Дальнейшие свои протестные действия и выступления он связывает в основном или исключительно с требованиями экономического характера. Поэтому есть нужда в пересмотре старой догмы об исторической роли рабочего класса.

Общую постановку этого вопроса можно обнаружить у многих современных отечественных исследователей. Например, А.И. Колганов пишет: «Однако промышленные рабочие не являются той социальной силой, которая способна осуществить окончательную трансформацию капиталистической системы в общество, свободное от последних следов «фабричного рабства» - по той простой причине, что промышленный пролетариат существует только как продукт этой системы... Он не обладает достаточным потенциалом для формирования системы общественного и экономического устройства принципиально нового типа, поскольку не включен в эти принципиально новые отношения, не обладает знаниями, навыками и культурой участия в таких отношениях...»³⁵. Таким образом, теоретически рассматривая рабочее движение, можно утверждать, что оно само по себе не ведет к изменению буржуазного способа производства. Поэтому странно ждать от этого движения, как и от самого рабочего класса, что он в настоящих условиях, т.е. в начале XXI в. сможет сыграть решающую роль в определении хода истории. Эту формулу пора изымать из обихода.

Еще более убеждает в этом эмпирическое изучение вопроса. Относительно последнего важное место занимает статистическое определение величины современного рабочего класса и его дифференциации, ибо незначительная численность рабочих и их резкое расслоение сами собой ответили бы отрицательно на вопрос: может ли современный рабочий класс определять ход истории, выступать наиболее активным фактором прогрессивных социальных изменений?

Есть еще один важный момент, на который почему-то не обращают внимания при теоретических рассуждения об исторической роли рабочего класса, хотя в социологической литературе можно встретить частые упоминания об утрате солидарности среди рабочего класса, но всестороннего анализа причин этого явления не проводится. Социолог Б.И. Максимов, например, пишет: «Приходится постоянно наталкиваться на отсутствие солидарности, начиная от действий на уровне подразделения предприятия и кончая акциями в масштабе всей страны». Также автор вспоминает пикет шахтеров в Москве на Горбатом мосту в 1998 г., когда горняки рассчитывали, что «поднимется вся Россия». Но никто не поднялся. В свою очередь, пишет Б. Максимов, «горняки свернули пикет накануне всероссийской акции протеста, в которой они могли бы стать центром консолидации действий рабочих; в итоге рабочие промышленных предприятий назвали шахтеров предателями»³⁶. На наш взгляд, одна из важнейших причин утраты солидарности рабочим классом состоит в резком расслоении этого класса, в сильной дифференциации оплаты труда, занятых в различных отраслях народного хозяйства.

В последние годы дифференциация в оплате труда между работниками различных отраслей экономики стала настолько существенной, что уже трудно говорить о проявлении рабочей солидарности. Так, согласно имеющимся данным, в некоторых отраслях номинальная заработная плата рабочих за 90-е годы увеличилась только в 2 раза (легкая, станкостроительная промышленность), в других отраслях увеличение составило 5 и даже 7 раз. В легкой промышленности рабочие в 1990 г. имели зарплату, составляющую 80% от средней величины зарплаты по промышленности в целом, а в 1998 г. стали получать лишь 40% от средней по промышленности. В такой отрасли как газовая в 1990 г. зарплата была на 70% больше средней, то в 1998 г. она стала уже на 240% больше среднеотраслевой. Таким образом, скажем, в 1998 г. разница в оплате труда между различными отраслями в ее крайних значениях составляла (3659 р. газовая промышленность к 474 р. легкая промышленность) 7,7 раз. В 2003 г. эта разница между этими же отраслями увеличилась до 11,8 раз. Любопытно отметить, что в начале ХХ века в России по имеющимся данным этот же показатель между крайними значениями оплаты труда в различных отраслях составлял 2,5 раза.³⁷

Отсюда ясно, что никакой солидарности и даже классовой общности между рабочими легкой и газовой промышленности сегодня появиться не может в отличии, скажем, от 1910 или 1913 года. Если в топливной промышленности в целом в 2003 г. лишь 3,8 % работников имели зарплату на уровне или ниже прожиточного минимума, то в легкой промышленности таких было 39,8 %, а в сельском хозяйстве даже 74,0 %.

Эмпирическое изучение вопроса показывает, что рабочий класс числено сокращается и в современной России составляет лишь треть всех занятых в народном хозяйстве. Более того, рабочий класс экономически резко расслоен. Занятые, например, в топливных отраслях по уровню доходов приближаются или уже составляют так называемый, средний класс. Работники легкой, пищевой промышленности, наукоемких отраслей во многом находятся за чертой бедности. Рабочие утрачивают единое классовое самосознание, превращаясь в особые профессиональные группы.

Конечно, процесс утраты рабочим классом своей стратификационной роли еще далек до окончания, но эта тенденция набирает силу и в недалеком будущем, видимо, станет господствующей и в России. Но кроме рабочего класса есть и другие социальные слои, играющие все возрастающую роль в социальной динамике.


Заключение

С падением советской системы и советской идеологии был подвергнут остракизму классовый подход к анализу явлений общественного развития. Действительно, в советский период мы наблюдали чрезмерное расширение этого подхода, порой доходящего, особенно в 20-е и 30-е годы, до абсурда. Когда, например, переписка между Иваном Грозным и князем Курбским объявлялась формой классовой борьбы. Естественной реакцией на советский идеологический переизбыток было сужение этого подхода или вообще отказ от него. Но ведь богатые и бедные в сегодняшней России остаются и даже разрыв между ними увеличивается.

Замалчивание классового расслоения нынешнего российского общества и педалирование национальных (русских) ценностей и даже православия как объединительной идеологии подводит общество к очень опасной черте. Ибо бедным классам указывают на причину их бедности в людях другой национальности или другого вероисповедания. Стрелки с классового противостояния переводятся на национально-этническую вражду. То есть, специально, конечно, никто не разжигает эту вражду и ксенофобию. Правоохранительные органы даже время от времени пытаются пресечь такие вспышки или делают вид, что пытаются. Но эти эксцессы есть и с каждым годом становятся все гуще и жестче. Это факт. Если бедным людям специально не разъясняются и не показываются возможные формы, и прежде всего демократические, классовой борьбы и в то же время педалируются русские национальные ценности, то бедные классы волей-неволей ищут причину своей бедности в представителях другой национальности или вероисповедания. Так проще и понятней.

Опасность такого поворота состоит в том, что классовая борьба есть естественная форма человеческого существования на определенном этапе истории (этапе рыночной экономики). И человечество за последние 300-400 лет (считая от английского Закона о бедных 1601 г.) выработало цивилизованные формы этой борьбы, сделало ее демократической. Национально-этнический и религиозный конфликт в принципе не имеет цивилизованного решения. Это тупиковое направление. Он был присущ обществу в средневековье и был преодолен с развитием рыночной цивилизации. То есть, этнический и религиозный конфликт был заменен классовым, что и спасло Европу.

Есть еще одно обстоятельство, позволяющее считать классовые противоречия плодотворными в отличии от религиозно-этнических. Классовое противоречие или конфликт есть противостояние между двумя необходимыми друг другу сторонами. Ни рабочий класс, ни капиталистический класс не могут существовать раздельно. Они обречены быть вместе. Стало быть, они обречены на достижение договоренностей. Религиозно-этнический конфликт - это конфликт на выживание. Одна сторона стремиться занять место другой, одна сторона конфликта стремится другую стереть с лица земли. У этого конфликта нет творческой перспективы.

Ральф Дарендорф в одной из своих книг приводит любопытный расчет. Из всего населения типичной страны ОЭСР он вычитает 20% молодежи, которая еще не работает, 20% пенсионеров, 10% учащихся. Из остающихся 50% населения он вычитает еще 15% как не могущих или не желающих работать. Сюда же добавляет 10% официальных безработных. Остаются по его расчету 25% работающего населения. Но из всего годового бюджета времени этого населения на работу они тратят примерно половину дней в году, а в эти дни работа отнимает у них лишь половину времени бодрствования.

Таким образом, продолжив расчет Дарендорфа, получаем, что примерно 5-6% (25/2/2) годового объема времени всего населения типичной страны Запада посвящено труду. Добавим еще от себя, что в материальном производстве этой типичной страны занята примерно 1/5 часть работающих. Таким образом, оставив лишь тех, кто непосредственно занят полезным трудом в производстве, кто действительно производит предметы и вещи, без которых жизнь человеческая невозможна, и оставив за бортом расчета многих умных, начитанных и красивых деятелей (политиков, артистов, адвокатов, полицейских, увы, профессоров и т.п. публику), то получим лишь 1 % (5/5) времени полезного труда. Т.е. лишь 1% всего объема годового времени всего населения типичной западной страны уделяется труду, который производит все материальные ценности этого общества. Это поразительная цифра. Для России на 2000 год при той же методике расчета получаем, примерно, 6-7 % годового объема времени всего населения страны, которое тратиться на удовлетворение материальных нужд.

«Так неужели мы действительно все еще живем в обществе труда?» - спрашивает Ральф Дарендорф. И тут же отвечает: “Да, а доказательством служит судьба безработных”³⁸. Если безработных как-то рассосать и благоустроить, то подсчет Дарендорфа дает некоторые основания для предположения о затухании классовой борьбы и неактуальности “рабочего вопроса”. Ибо в типичном обществе ОЭСР практически мало кто работает в традиционном понимании этого термина. Поэтому в этих странах и нет политэкономов, но есть хорошие социологи.

Однако все же и там существуют безработные и существует проблема труда вообще, существует и там противостояние между трудом и капиталом. Об этом свидетельствует забастовочная борьба в типичных странах ОЭСР, активность профсоюзов и т.д. Борьба эта происходит как правило в иных формах, которые можно назвать демократическими (переговоры, соглашения и т.д.). Трудовой конфликт остался, но перешел в стадию рутинного процесса ежедневного (точнее, ежегодного) согласования объективно расходящихся интересов труда и капитала. За исключением тех случаев, когда тупые правые правительства западных стран не спровоцируют уличный всплеск народного недовольства. Как, например, было в марте 2006 года во Франции.

Если брать Россию, то тут речь идет о формировании, складывании капиталистического общества, а не о его развитии в креатосферу, где доминировать будет творческий труд. Поэтому вывод об угасании рабочего движения мог быть справедливым еще несколько лет назад. Но уже не сегодня. Ибо еще несколько лет назад, скажем, в середине 90-х годов, не было полной уверенности в том, что Россия надолго повязнет в капиталистическом болоте. Сегодня можно сказать, что капитализм пришел в страну “всерьез и надолго”. Сегодня, поэтому, все будет как при капитализме, как писали в любом учебнике политэкономии начала ХХ века, причем, в самых худших его формах. Уже сегодня можно обнаружить грозные предвестники появления классовой борьбы в стране. Так, число участников забастовок в 2004 году по сравнению с предыдущим годом выросло в 34,3 раза (с 5,7 тысяч человек до 195,5 тысяч).

Стоит ли в сегодняшней России “рабочий вопрос” так же остро как он стоял в начале ХХ века? Это принципиально важно. Ибо отрицательный ответ на него объясняет слабое или угасающее классовое противостояние в современной России и, соответственно, угасающее рабочее движение. Более того, неактуальность “рабочего вопроса” объясняет и неактуальность политической экономии.

Сам по себе рынок не ведет к социальной гармонии. Это инструмент экономической эффективности, а не социальности. Рынок никаких социальных ценностей не преследует и даже не ставит. Рыночный механизм есть великолепный калькулятор экономической эффективности. То есть, другие социальные ценности не должны вводиться внутрь этого калькулятора, и не следует ожидать, что рынок должен кроме экономической эффективности давать еще что-то сверх того. Другие ценности привносятся в социально-экономическую сферу через сознательно вырабатываемую и сознательно проводимую политику, а не через рынок. Наоборот, рынок порождает и укрепляет классы и соответственно классовые различия и противоречия. Это объективный процесс. Поэтому, когда говорят о продолжении рыночных реформ, надо понимать также, что речь идет и об углублении классового противостояния. Чем больше рынка, тем больше классовых противоречий. Это совершенно очевидная, математическая формула.

Все это подтверждается ростом дифференциации в оплате труда, понижением доли зарплаты в ВВП, в доходах населения. По мере рыночных реформ идет углубление социальной поляризации населения страны, обостряется социальная проблема.

Раздробленность классового интереса рабочих сегодня составляет серьезный фактор затухания рабочего движения в стране. Но, думается, российское правительство делает все возможное для возрождения и консолидации классового интереса трудящихся. С тем, пожалуй, отличием, что некоторые группы рабочих некоторых отраслей добывающей промышленности будут солидаризироваться не с рабочим классом, а со средним. Зато, другие группы трудящихся, обычно рассматривающиеся в качестве представителей среднего класса (преподаватели, врачи и т.д.), начнут солидаризироваться с рабочим классом. Если российское правительство не замечает или не хочет замечать классового расслоения в обществе, то это, конечно, дело правительства. Но углубление рыночных преобразований с силой объективной неизбежности ведет именно к подобному результату.

Таким образом, с одной стороны либеральная рыночная идеология требует перевести на рыночные, коммерческие начала оставшиеся социальные сферы: образование, здравоохранение, жилье. С другой стороны, это ведет к еще большому расслоению в обществе и как следствие к нарастанию классовой борьбы. Все это отодвигает создание социального государства, т.е. препятствует осуществлению Конституции РФ.

Данные последних лет свидетельствуют опять об актуализации рабочего вопроса. Об этом говорит увеличение расхождение в оплате труда между рабочими и специалистами. Об этом же говорит возрастание потребности в квалифицированных рабочих кадрах. Об этом, наконец, говорит опять начавшийся рост забастовочной активности. Если есть потребность в возрождении и развитии промышленности то, следовательно, вновь появляется проблема рабочих. Появляется, укрепляется и консолидируется классовое сознание рабочего класса.

Почему-то обычно под классовой борьбой понимают только активную роль рабочего класса. Но формы такой борьбы бывают разные.

Кроме того, нельзя, нелогично полагать, что в классовой борьбе участвуют только рабочие. Борьба не бывает односторонней. Еще в 1931 году Н.А. Бердяев сделал в этой связи очень глубокое наблюдение: “В действительности классовую борьбу ведет и буржуазия и всегда вели господствующие классы. Но когда борьба ведется за сохранение своего господствующего положения, она менее производит впечатление борьбы, чем когда она ведется за изменение существующего социального строя. Это есть обычная иллюзия восприятия. Сохранение существующего не кажется насильственной борьбой. Именно это и есть преимущество рабочих и социалистов, что они ведут классовую борьбу открыто, в то время как буржуазные командующие классы ведут ее замаскировано”³⁹.

Сегодня мы видим довольно вялую борьбу со стороны рабочего класса. Это верно. Но почему-то не замечаем очень активную борьбу со стороны хозяев, «работодателей». Все эти годы характеризовались очень активной и острой борьбой именно предпринимательского класса по отношению к наемному труду. Это невыплата зарплаты, искусственное банкротство предприятий, незаконные увольнения, понижения зарплаты и т.д.

Вот картинка из работы одного исследователя противостояния рабочих и хозяев на Выборгском ЦКБ: «Для разрешения всего лишь, казалось бы, трудового конфликта с безоружными работниками, прибыла команда, подкрепленная спецподразделением, предназначенным для усмирения бунтов среди заключенных. Прибыла под покровом ночи»⁴⁰. И устроила на заводе погром. Это разве не классовая борьба? А какой ярко выраженный классовый подход демонстрирует наше TV? И «почему они это терпят?» - как-то в сердцах воскликнул крупный российский историк.

О классовой борьбе со стороны капитала говорит громадная норма прибыли в России. По подсчетам экономистов норма прибыли в России на 60% больше, чем в США, а если учесть скрытые доходы капиталистического класса - то и на 120%.

Капитал активно борется с трудом, труд пока спит. Пока рабочий класс разобщен, и каждый думает о себе. Но говорить только о рабочем классе в традиционном его понимании сегодня уже мало. Надо брать весь трудящийся класс, значительная часть которого составляет так называемый средний класс. Пока это разрозненные отряды наемных трудящихся, лишенных общей солидарности, общих политических интересов. Пока нет партии, которая их всех бы объединила.

Но процесс выработки общих политических представлений идет очень активно. Первым, видимо, проснется рабочий класс, потому что в последние годы с некоторым оживлением промышленности появилась в нем потребность. Если в 1995-1998 гг. потребность в рабочих кадрах составляла порядка 250-300 тыс. человек в год, то в 2004-2005 уже - 800-900 тыс. человек.

Но потребность в возрождении страны обусловит потребность в других отрядах трудящегося класса.

Надо сказать, что перспективы классовой борьбы в России в начале ХХI века очень хорошие. Эти перспективы были бы очень плохими, если бы официальная идеология и правительственные усилия были направлены на создание социального государства, минимизацию социального расслоения, увеличение налогового обложения богатых и т.д. Но для этого нужна другая идеология и другое правительство. При нынешнем же правительстве и рыночной идеологии перспективы классовой борьбы в России выглядят просто блестяще. Так же блестяще могут выглядеть и перспективы политической экономии, ибо предмет ее усилился и округлился.