Мрак. Только черные скелеты веток. Только жухлая трава под чуткими ступнями. Только странные каменные глыбы, уходящие вертикально вверх
| Вид материала | Документы |
- Творческий путь В. М. Шукшина, 234.35kb.
- Татьяна Толстая. Кысь, 3310.46kb.
- Человек не плетет паутину жизни, он лишь ниточка в ней. Все, что он делает, он делает, 1796.39kb.
- 12. Формальные грамматики и автоматы, 176.6kb.
- План учебно-воспитательной работы 3 класса на 2006-2007 учебный год, 1141.82kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 58.86kb.
- Аборт это намеренное прекращение жизни развивающегося в утробе матери ребенка, 227.57kb.
- Курс №9 эсхатология последнее время. Что будет с этим миром? Ей, гряди Господи!, 1039.37kb.
- Под космизмом понимается целый поток русской культуры, включающий не только философов, 369.69kb.
- Новое поколение роботов исследует глубины океана. Эти механические существа способны, 63.99kb.
-Сдавай Петрович. – Дима пододвинул к столу табуретку.
-Федя сдаст. – Петрович отхлебнул из чашки крепко заваренного чая.
-В передвижного или в подкидного? – Услужливо поинтересовался Федя, сгребая со стола карты. Он заметно переживал свой прокол и всячески старался исправить положение.
-Мне все равно. – Диме действительно было все равно. Главное убить время и отвлечься от тоскливых мыслей.
-Ну, тогда в передвижного. – Неестественно громко объявил проштрафившийся мент.
Ему никто не ответил. Карты в пальцах Феди просто летали. “С такими руками ему бы шулером в Сочи вертеться, а не в милиции работать. И внешность подходящая: вызывает доверие. По крайней мере, до первой проверки на вшивость”. – Дима наблюдал за ловкими движениями холеных рук и удивлялся: почему блондин, имея такую сноровку, постоянно проигрывал Петровичу. “Поддается, наверное, начальнику.”
-Ты все это прочитал или так, для красоты поставил? – Сержант кивнул в сторону самодельных полок с книгами.
-Конечно, читал. Для красоты обои на стенки клеят. – Кириллов своей библиотекой гордился.
- Давно собираешь? – Петрович, кажется, старался наладить нормальные отношения.
-Да всю жизнь. Как читать научился, так все карманные деньги на книги и тратил.
Где-то в отдалении раздавались пьяные крики и пение. Поселок поминал. Диме стало неуютно. После непонятной стычки с отцом Шварца у магазина, он все время ощущал себя агентом, заброшенным в тыл врага. В какие дебри ни заберись, в каком подвале ни прячься – все равно вокруг территория противника. Любая случайность может обернуться бедой.
Дима начал жалеть, что ввязался в эту историю. Какой из него ловец маньяков? Серега Ларьков, тот бы еще может и сгодился на эту роль. Он в бою не растеряется и панике не поддастся. А Дима Кириллов, интеллигент из токарей, дравшийся раз в пять лет, да и то не по своей инициативе и, вдруг, на подвиги потянуло. Сидел бы сейчас у телевизора под гипнотическим взглядом тещи, держал бы жаркую Танину руку. Перешептывались бы, иронично комментируя увиденное, слава Богу, поводов для иронии наша жизнь дает массу. И Ленка под ногами бы крутилась, со своими бесконечными вопросами. Хорошо….
Дима взял свои карты. Ни одного козыря и сплошь мелочевка. Самая старшая карта- десятка.
-У кого шестерка? – Нарочито бодрый голос Феди вызывал отвращение.
Шум на улице нарастал. Пение прекратилось, остались только выкрики. По пьяному неестественно громкие фразы смешивались в одно сплошное гудение. И это гудение приближалось к дому Кирилловых. Все трое замерли, напряженно вслушиваясь в происходящее на улице.
-Они, что всегда под дождем бродят, когда напьются? – Федин голос потерял недавнюю напускную бодрость. Он был испуган и не скрывал этого.
-Может быть к соседям пошли? Через дом. У них тоже убитый. – Дима попытался успокоить “храбреца”.
-Может и к соседям. – Сержант аккуратно, “рубашками” вверх положил карты на стол и стал расстегивать кобуру. Заметив, что Дима за ним наблюдает, как бы извиняясь добавил: - На всякий случай.
-Слушай, Петрович, может быть ну, их, на х…. Потихоньку в окошко выберемся и огородами… - Федя извивающейся рукой изобразил, как именно следует двигаться по огородам.
-Заткнись, мразь, а то до огорода не доползешь. – Зло отозвался сержант.
-Ладно тебе. Не заводись. Я ведь пошутил. Так, на всякий случай сказал. Как запасной вариант. – У блондинчика начался словесный понос.
-Я сказал: заткнись. – Петрович поднялся и пошел к окошку.
-Кажется, мимо прошли. – Дима только сейчас понял, что испугался не меньше Феди. Его собственный голос казался неестественно громким. Бояться было чего. Шутки с пьяной толпой добром не кончаются.
-Нет. – Сержант напряженно всматривался в темноту. – Половина прошла дальше, остальные здесь. Стоят, ждут. Ну-ка, хозяин, выключи свет: плохо видно.
Дима щелкнул выключателем. В доме стало темно. Гул на улице снова стал нарастать. Федя беззвучно поднялся и потихоньку, вдоль стенки двинулся в комнату, к окну, выходящему во двор.
-Стой, мразь трусливая. – Прошипел Петрович. – Шаг сделаешь - пробью дыру в твоей поганой шкуре, а потом скажу: так и было.
Блондинчик замер на одной ноге. Петровичу он верил на слово и проверять его терпение не решился. Видно было, что угрозы сержанта для него не пустой звук. Бедняга стоял в позе цапли и решал чего стоит бояться больше: ярости толпы, переминающейся около забора или сержанта, сжимающего рукоятку своего ПМа. Диме стало жаль этого красавчика.
-Слышишь, сержант. Отпусти его. Проку от него не будет. А подвести нас может в самый неподходящий момент.
- Ничего. Пусть понервничает. Главное, что бы не обосрался от страха. Не люблю вони. А то приходят в милицию подхарчиться, по чужим карманам безнаказанно пошарить, а как до дела доходит – сразу в больницу. Смертельная болезнь: медвежья называется. – Петрович повернулся к Диме. Лица его в темноте не было видно. Но Дима и так понял, что сержант уже принял решение.
-Не, мне в больницу не надо. – Жалобно простонал Федя, по-прежнему боясь поставить на пол вторую ногу.
-Значит, поступим следующим образом. – Не обращая внимания на реплику напарника, начал Петрович. - Если толпа войдет во двор, я выйду на крыльцо и попробую с ними договориться. Ты, - он небрежно ткнул пальцем в сторону Феди, - Стой у окна и контролируй ситуацию. Рация, что бы была все время наготове. Если увидишь, что у меня в руках оружие, вызывай подмогу.
-Я с тобой, сержант. – Дима двинулся в сторону выхода.
-Нет. Если ты на крыльце объявишься, я рта раскрыть не успею, как нас растопчут. Сиди здесь и смотри за этим… - Петрович не стал давать определения своему напарнику. – В случае чего подстрахуешь. Не дай ему удрать.
Они стояли молча, пытаясь сквозь непрекращающийся шум дождя разобраться в том, что происходит за забором. Вдруг выкрики прекратились. Стало тихо. И в этой тишине: только стук капель по стеклу и сдерживаемое дыхание затаившихся в доме.
-Что у них там твориться? – Не выдержал Федя.
Словно в ответ на его вопрос раздался звон. Холодное, покрытое потом мелких капель, стекло посыпалось в комнату. Что-то тяжелое грохнуло о половицы и, отскочив от досок, ударилось о стенку.
-Совсем ох…., - Петрович еле успел увернуться от влетевшего предмета и осколков стекла. – Быстро все за простенок. Вызывай подмогу.
За первым камнем полетели другие. Звон разбитого стекла и падающей посуды донёсся с кухни. Кажется, поселковые окружили дом со всех сторон.
-Я же говорил: нужно делать ноги! А теперь что? - голос Феди срывался. Он стоял растерянный посреди комнаты. Удивительно как в него еще ни разу не попали.
-Быстро сюда, идиот. Где рация? – Петрович пружиной вылетел на середину комнаты и дернул на себя растерявшегося здоровяка. Тот, нехотя поддался.
-На столе оставил. Рядом с картами. – Промямлил красавчик.
-Шевелись, чмо! – Сержант успел толкнуть блондинчика под защиту стены. Что-то темное ворвалось в комнату, брызнув осколками последней целой форточки, и глухо ударилось о голову Петровича.
-Ё-о-о. – Выдохнул сержант и медленно осел на усеянный осколками, пол.
-Сержант! – Дима кинулся к обмякшему телу милиционера.
-А-а-а-а! – Заорал обезумевший блондинчик и, сметая по пути стулья, рванул к дверям.
-Стой, идиот. Тебя же убьют. – Крикнул Дима вдогон, но Федя уже ничего не слышал.
Камни продолжали лететь. Они сбивали со стен намокшую штукатурку, стучали по полу, крошили шифер крыши.
Дима за ноги подтянул тело сержанта к стене. Ощупал голову. Короткий бобрик волос был теплым и влажным. Попробовал отыскать пульс. Но без сноровки найти именно ту жилку под кожей, которая подтверждает: жив человек или уже отдал Богу душу– не так просто.
-Я сейчас. Держись, не умирай. – Дима говорил, как будто словами можно было убедить Петровича остаться в этом мире. Он бережно опустил олову сержанта на пол и стал пробираться к кровати. Простыня давно перестала быть стерильной, но ничего более подходящего в темноте, все равно, он найти не мог. Уже на обратном пути, когда до раненного оставался буквально один шаг, Кириллов услышал громкий топот подошв по доскам крыльца.
-Осторожно, у него ружье. – Предупредил кто-то.
-Я его, на х…, голыми руками возьму. – Ответил пьяный голос.
-Попробуй. – Дима кричал не то от страха, не то от злости, не то от обиды. Но было в его голосе что-то такое, что заставило притормозить даже пьяных поселковых мужиков.
Шум в сенях прекратился. Шагов больше не было слышно. Нападавшие слушали и ждали. Дима нащупал на боку сержанта кобуру. Пистолета в ней не было.
“Вот так фокус”. – В его положении этот сюрприз к разряду приятных не отнести. Кириллов очень рассчитывал на эту смертоносную игрушку. Сейчас даже выстрел в воздух мог переломить ситуацию в его пользу.
“Попробуй в темноте отыскать оружие, да еще когда каждое твое движение сторожат”. – Дима, зачем-то снова начал искать у Петровича пульс. И снова не нашел. Зато нашел оружие. Табельный пистолет “Макарова” буквально висел на указательном пальце сержанта.
“Кто бы еще проинструктировал: как эту игрушку следует использовать”. – Дима попробовал найти предохранитель, нечаянно нажал на спусковой курок. Выстрел яркой вспышкой прорезал темноту комнаты. Запах сгоревшего пороха пополз к открытым дверям.
-Бежим! Пристрелит! – На крылечке снова стучали подошвы. Теперь уже в обратном направлении. Куда девалась отвага у того, кто обещал голыми руками взять Диму? Скорее всего, ретировалась вместе с ним за ворота. Промыть рану на голове Петровича Кириллову не удалось. Из-за забора вновь плотным градом полетели камни. Кто то кричал, что нужно “принести ружья и сделать из этого х.. решето”. Кто-то предлагал взорвать дом к чертовой бабушке. Дима сунулся было на кухню, но сейчас же “поймал” булыжник плечом. В такой обстановке добраться до печки, на которой стоял чайник, было практически невозможно. Аптечка с лекарствами и йодом находилась в кухонном столе и так же оказалась недоступной. Сержанта пришлось перевязывать не обработав рану и по сути вслепую. Вытерев вспотевший от напряжения лоб остатками простыни, Дима стал соображать: что делать дальше.
Можно было попробовать устроить салют: выпустить обойму из “макарова” поверх голов взбесившейся толпы. Повезет - народ запаникует и разбежится. Или стрельбу услышит наряд милиции. Улицы города сейчас патрулируют постоянно. Но, надежд на то, что пьяная толпа разбежится от нескольких выстрелов в воздух и больше не вернется - совсем мало. Практически нет. Еще менее вероятно, что милиция рискнет сунуться в Поселок, на ночь глядя. Скорее всего, даже услышав стрельбу, стражи порядка отложит “разборки” до утра. А, жаждущая крови толпа, до утра терпеть не станет. К утру ни Кириллова, ни сержанта в живых уже не будет.
Отлежаться за стенами дома? А вдруг нападающим взбредет в голову штурмовать эту “крепость”? Что тогда? Стрелять в безоружных людей? Это не выход.
Был бы Дима один, он бы смог уйти незаметно. Как тогда, когда к нему приезжал Сергеев, а Шах со своей бригадой ломился в дверь. Но оставить Петровича в доме означало обречь его на смерть. Ворвавшись в дом, разгоряченные водкой люди сначала растопчут раненного, а только потом станут разбираться: кого же они убили. Если вообще станут разбираться. Что не очевидно. И Дима окажется виноват в ещё одной смерти.
Отсюда следовал вывод, простой и не утешительный: уходить можно только вдвоем. А, поскольку ходить, способен только один, значит, ходячий автоматически становится грузчиком, а лежачий - багажом, носильной кладью со всеми, вытекающими отсюда последствиями.
33.
Таких клиентов Ларьков не любил. Суетливый и нагловатый Гриша пригнал свою “шестерку” и попросил отрегулировать зажигание. Гриша, когда-то тренировался вместе с Сергеем у одного тренера. Боксировал в полусреднем. Выше кандидата в мастера не поднялся. Тяму не хватило. В начале девяностых сообразил, что со спортом пора завязывать, собрал свои волосатые ноги в тренированные руки и укатил на заработки. Сначала в Кемерово потом в Новосибирск. Сибирским группировкам нужны были люди с крепкими кулаками, голодными глазами и полным отсутствием принципов. Гриша идеально вписывался в эту схему.
Пошакалил с пол года с парой таких же, как он полудурков по деревням. Набрал “жирок”, меняя золото обнищавших селян на самопальную водку. На “честно” заработанное, купил однокомнатную квартирку в Новосибе. Обосновавшись в столице Сибири, более ли менее прочно, занялся карьерой. Используя спортивные навыки и природную изворотливость, пробился сквозь строй рядовых боевиков, в бригадиры одной из группировок. Однокомнатную квартиру пару лет назад сменили на двухэтажный особнячок. Отцовскую “шестерку”, на которой начинал свой “бизнес” отогнал на родину, родителю. На “работу” стал выезжать на респектабельной “Audi 100”, для охоты, рыбалки и отлова девочек предпочитал пользоваться тоже 100-ым, но Land Cruiser.
Родной город Гриша навещал не часто. Пару раз в год. Каждый свой приезд модернизировал отцовские “Жигули”. То ставил новую противоугонку, то менял электронику, то устанавливал десяток галогенок на крышу и бампер. Предпоследний приезд был ознаменован японской стереосистемой, едва поместившейся в салоне машины и антенной с ночной подсветкой. Его отец, человек достаточно консервативный, на этом, как он выражался: “папуасе” ездить стеснялся. Шестерка одиннадцать месяцев в году стояла в гараже.
В это раз Гриша привез чехлы.
-Гляди, Серый, - не обращая внимания на плохо скрытую неприязнь Ларькова, хвастал рэкетир: - Какие классные чехлы. Таких в этой дыре не найти днем с огнем. Даже у Седых нет. В натуре. Сам в Эмиратах выбирал.
-Замечательные, особенно хороши для перевозки картошки. – Одобрительно кивнул Сергей, разглядывая сиденья “Жигулей”, облаченные в белоснежные мохнатые одежды. – Мягкие. Клубни в дороге не побьются.
-Пошел на х.… - Обиделся Гриша. – Бабы от таких штук просто с ума сходят.
-Наверное. – Не стал возражать Ларьков. – Особенно если больше не от чего. В “нашей дыре”, женщины попроще устроены. Они больше другими штуками интересуются.
-Не понял? – Гриша настороженно поглядел на Сергея. Тот невозмутимо возился в моторе, выставляя зажигание.
-Не сомневаюсь. – Выбравшись из открытой пасти капота, Ларьков одарил бывшего спортсмена лучезарной, почти детской улыбкой. – Ну, ка, Гриша, заведи. Послушаем: что вышло.
-Рэкетир забрался в машину и повернул ключ зажигания. Двигатель схватил с полуоборота. Мягкое мелодичное урчание потекло под крышу теплого “бокса”.
-Лучше и по приборам не отрегулировать. – С удовольствием констатировал Ларьков. – Пора кошелек расстегивать. Тебе не кажется?
Гриша неохотно полез в карман пижонского кожаного пальто, порылся для виду, и озабоченно заявил:
-Ты глянь, какая история. Не взял бабки. Совсем с башкой плохо стало, в натуре. Чисто так: вышел без копья. – Деньги у бандита, конечно, были. Но в Новосибирске он привык получать все “за так”, на халяву. Кто рискнет отказать в дружеской услуге представителю влиятельной группировки? Никто. По уровню халявы новосибирский рэкет уступал только чиновникам, да и то немного.
-Брось прибедняться. – Серега почти дружески положил свою тяжелую руку на плечо бывшего однокашника. – Со мной эти фокусы не пройдут. Ты же знаешь. Если тебе лень самому достать монеты из кошелька – попроси меня. Я не гордый. В миг найду.
Не так давно Ларькову попалась на глаза любопытная статейка в одной из новосибирских газет. В ней приводились данные по социальному составу самых богатых людей города. Критериев отбора было несколько, в том числе наличие: квартиры в центре города стоимостью не меньше 100.000$ USA, иномарки представительского класса и количеству зеленых, расходуемых за месяц на жизнь. Абсолютными чемпионами стали чиновники, вторую строчку в табели о рангах заняли бандиты. Бизнес оказался только третьим. Причем все в один голос жаловались, что просто не способны потратить на себя более одной штуки долларов в месяц. Не потому, что больше нет. Потому, что не на что. Бедненьким приходилось ездить за границы, ради святой цели: опустошения своего переполненного кошелька.
Ларьков никогда не делал из денег культа. Но помочь несчастному бандиту расстаться с полусотней долларов, не выезжая за рубеж, считал своим гражданским долгом.
-Может, бартером рассчитаюсь? – Не оставлял надежд на халяву Гриша. – У меня и здесь, в натуре, связи есть. Да и в Новосибирск приедешь, чисто так, вдруг что понадобится. Хочешь, я тебя к себе пристрою? Квартирку дадим, тачку классную. Не чета твоей копейке. С такой фамилией, как у тебя да с такими мозгами, ты быстро всех под себя построишь. Еще мной командовать будешь!
-Я командовать не люблю. Приспичит – на новую машину без мордобоя заработаю. Голова варит, руки из нужного места растут, неужели ты, братец, думаешь, что с таким багажом я Новосибирский бизнес бомбить пойду? Ты, Гриша, не обижайся, но в рэкет идут только те, кто в жизни ни к чему не пригоден. Раньше такие по профсоюзной линии поднимались. – Ларьков лениво зевнул.
-Гляди, чего случиться – еще за мной побегаешь! – Разозлился Гриша.
-За меня не бойся. Со мной не случиться. – Успокоил клиента экс-чемпион. – Налоги не платишь?
-Ты о чем?
-Считай потраченные сегодня деньги твоим взносом в мой пенсионный фонд. Давай шевелись. У меня еще с ринга осталась привычка: долго противника не уговаривать. – Сергей дружески похлопал рэкетира по спине. – Не жмись. Поздно уже. Видишь - совсем темно. А у нас по ночам по городу нечистая сила бродит. Плохим мальчикам головы отворачивает. Слышал, небось. Так, что ты сильно рискуешь, затягивая с оплатой.
-Ладно, Сергей Васильевич, - сдался Гриша. – Я вспомнил: куда гроши сунул. Сейчас все, в натуре, отдам.
Пухлый кошелек, извлеченный из-за пазухи, еще раз доказал правоту исследований периодической печати.
-До дома подбросишь? – Как ни в чем не бывало, поинтересовался Ларьков, пряча заработок в карман брюк. - А то завозился я с тобой. Собирался друга навестить в санатории. Опять не вышло.
-Какой базар? Подброшу!
Закрывая бокс, Сергей обратил внимание на странное зарево над Поселком. Горизонт, с той стороны, был окрашен алым. Клубы дыма время от времени заслоняли языки высокого пламени. Казалось: чье-то гигантское тело извивается между низкими облаками и горящей землей.
-Опять в Поселке пожар. Наверное, на похоронах перепили и спьяну запалили дом. – Предположил он.
-Похоже на то. Гирю сегодня хоронили. Козел, в натуре. Предлагал ему в прошлом году, чисто так, поехать со мной, поработать. – Гриша включил дальний свет и выехал из гаражей на дорогу. – Отказался. “ Я с Шахом, я с Шахом! Мы всех порвем”. А кто такой Шах? Тьфу, шпана, в натуре. И кого “рвать” в нашем захолустье? Бабулек, что семечками торгуют? Так их сейчас государство придавит кассовыми аппаратами и капец. Да. Такая фактура не за хрен собачий пропала. С Гирей за спиной любого клиента уговорить можно, без базара.
-Оно может и к лучшему, что он с тобой не поехал. И так, наш славный маленький городишко экспортом дерьма на всю Сибирь прославился. – Сергей удобно развалился на сиденье, покрытом мягким арабским чехлом.
-Поосторожней. За базар и ответить можно. – Гриша утопил педаль газа в пол. Машина по мокрому асфальту рванула сквозь ночь.
-Ну-ка, тормозни. – Ларьков знал совершенно определено, что эта шавка на него никогда не кинется. Одно дело бандой пугать обывателей, а другое начать выяснять отношения с ним, Сергеем Ларьковым. – Подожди здесь. Я, кажется, баллоны на автогене не проверил. Сварщик один раз нас уже чуть не подорвал. Рисковать не охота: взлетит все на воздух, а телевизионщики снова объявят, что это не халатность, а чеченский след.
Ларьков вышел из машины и исчез в дожде. Гриша погонял приемник по диапазонам, закурил и заглушил двигатель. Теперь Ларьков пока все не проверит – не вернется, а в пустую жечь бензин рэкетир не любил. Бензин денег стоит.
34.
Дима, жадно глотал холодный воздух. Вытащить Петровича на чердак оказалось не так-то просто. Небольшой крепыш весил килограмм на десять, а то и пятнадцать больше Димы. Подъем по ступенькам отвесной приставной лестницы отнял все силы. Безжизненное тело сержанта никак не удавалось удобно ухватить. Стоя у открытого слухового окна, Дима тщетно пытался успокоить бешено бьющееся сердце. Руки дрожали от перенапряжения, ноги подгибались, а еще предстояло вытянуть Петровича на крышу, без лишнего шума пробраться по скользкому шиферу на сарай и тащить раненого сержанта до города. А это никак не меньше километра. Надежды на то, что милиционер сможет прийти в себя и станет двигаться самостоятельно, фактически, никакой. С таким грузом месить грязь огородов и поселкового бездорожья – задача, требующая недюжинного здоровья. Правда, здоровье понадобится только в том случае, если удастся незаметно просочиться через окружившую дом, пьяную толпу. Если удастся…
В груди опять появилась тупая непрерывная боль. Дима сделал глубокий вдох, задержал воздух в легких и резко выдохнул. Стало немного легче. Сердце, успокоившись, перестало выбивать в грудной клетке бешеную дробь.
Народ, разбежавшийся было после выстрела из ПМа, снова стал подтягиваться к дому. Голоса зазвучали из-под самых стен. Дима различал в возбужденном гуле толпы отдельные слова и целые фразы.
-А, взять да и запалить его на х…! – Предложил чей-то хриплый, высокий голос.
-Правильно! – Поддержали идею сразу несколько человек.
-Сгорит, а там пусть потом разбираются: почему. – Развил свою идею местный инквизитор.