Мрак. Только черные скелеты веток. Только жухлая трава под чуткими ступнями. Только странные каменные глыбы, уходящие вертикально вверх
| Вид материала | Документы |
- Творческий путь В. М. Шукшина, 234.35kb.
- Татьяна Толстая. Кысь, 3310.46kb.
- Человек не плетет паутину жизни, он лишь ниточка в ней. Все, что он делает, он делает, 1796.39kb.
- 12. Формальные грамматики и автоматы, 176.6kb.
- План учебно-воспитательной работы 3 класса на 2006-2007 учебный год, 1141.82kb.
- Нп «сибирская ассоциация консультантов», 58.86kb.
- Аборт это намеренное прекращение жизни развивающегося в утробе матери ребенка, 227.57kb.
- Курс №9 эсхатология последнее время. Что будет с этим миром? Ей, гряди Господи!, 1039.37kb.
- Под космизмом понимается целый поток русской культуры, включающий не только философов, 369.69kb.
- Новое поколение роботов исследует глубины океана. Эти механические существа способны, 63.99kb.
-Если помните, Евгений Геннадьевич, я давно предлагал разобраться с тем, куда уходят деньги из городского бюджета.
-Раньше разберутся с тобой, дорогой мой. И со мной. – Городской прокурор прекрасно знал, за какие дела браться можно, а о каких лучше и не вспоминать. – Есть у тебя что-нибудь реальное по этому маньяку? Хотя бы какая-нибудь зацепка?
-К сожалению, ничего определенного. По первому убийству только кровь на стекле. Сейчас, как вы знаете, все на экспертизе в области. Результаты жду со дня на день. Но проку от них немного. Сто тысяч населения. Это не считая приезжих. Не брать же у всех подряд анализы. – Сергеев на всякий случай достал из портфеля заметно разжиревшую папку с делом.
-Но хотя бы какие-то свидетельские показания, словесный портрет, что-то у тебя есть? За что мы зарплату получаем, если преступник больше недели терроризирует город, а у нас только оправдания и никаких фактов? – Прокурор уже выдыхался.
-Зарплату мы не получаем. Но это к слову. – вяло отбивался Сергеев. – По фактам. Улик никаких. Ни в одном из трех случаев. Если что и было – смыло дождем. Собака след не взяла. Опять же вполне естественно. Далее. Опрошены жильцы всех близлежащих домов. Никто преступника не видел. Только в случае убийства Завьяловой имеются свидетельские показания. Но если вывесить фоторобот составленный по описанию соседки убитой – паники в городе не будет. Просто никого не останется. Нечто ни то с руками, ни то с крыльями, черное и ужасное, вылетевшее из дерева. Толи ворон, толи чёрт.
-Утешил, ничего не скажешь. – Прокурор достал из пачки сигарету, помял ее и протянул пачку Сергееву. – Закуривай. А что там по этому, как его, Кириллову?
-Спасибо. – Иван Иванович закурил. – Работаю. Пустышка. Но держу про запас. Убийца обладает феноменальной физической силой и поразительной ловкостью. Вполне возможно, что это бывший или действующий спортсмен. Во всяком случае, человек близкий к спорту. Свернуть шею такому монстру как Скрипелев, все равно, что выиграть чемпионат мира по борьбе сумо.
-Ну, и: твои предложения? – Прокурор вопросительно поглядел на Сергеева.
-Пока их два. С милицией отрабатываем всех крупных, физически сильных спортсменов и мужчин до сорока лет. Особое внимание уделяем людям с неустойчивой психикой, состоящим на учете в психо-неврологическом диспансере. Участковые подключены. Хотя от них прока немного.
-Почему до сорока?
-А вы себя вспомните. Возникало ли у вас после сорока лет желание по деревьям прыгать.
-У меня и до сорока такого желания не было. – Хмуро ответил Евгений Геннадьевич. – Ладно. А второе?
-Второе - предложение Кириллова. Звучит неправдоподобно, но чувствую, что-то есть. – Начал Сергеев осторожно.
-Ты опять об астральных связях и прочей чепухе?
-Пусть чепуха. Но что мы теряем? В конце концов, Кириллов - один из подозреваемых. Сажая в его дом засаду - убиваем двух зайцев. Если убийца сам Кириллов, он оказывается под нашим контролем. Если Кириллов, как он это утверждает, действительно способен чувствовать преступника - мы с его помощью убийцу возьмем.
-Хм.- Прокурор задумался. Сергеев решил, что нужно дожать ситуацию.
- Согласитесь, что выявить всех людей, подходящих под предполагаемые параметры убийцы, допросить их, провести сравнительные анализы крови – это очень долгая песня. Даже если таких мужчин в городе найдется только пол сотни. С этой бодягой нам меньше чем за месяц не управиться. Пока суд да дело, проверим версию Кириллова. Здесь, все что требуется – пара подготовленных милиционеров. Даже если не будет результата – потери не велики. А если вытянем счастливый билет?
-Уговорил, черт речистый. Можешь считать, что получил от меня добро. Но и другие варианты не выпускай из виду. Мало версий. Мало.
-Чем больше жертв, тем меньше версий. После убийства Завьяловой версий было десяток, а проку - ноль. Сейчас хотя бы с достаточной долей достоверности можно утверждать, что преступник – псих.
-Утешил. А то мы этого сразу не знали. Проверь, на всякий случай: может у нас какие секты завелись.
-Конечно, Евгений Геннадьевич. Завтра, прямо с утра и распоряжусь. А пока позвоню Громову, по засаде. – Сергеев, загасил в пепельнице сигарету и поднялся.
-Только пусть подберет ребят покрепче. С подготовкой.
-Прослежу.
-Да, Иван, тут лейтенант Каримов из транспортной милиции к областному начальству едет. Так ты его перехвати: пусть в судмедэкспертизу наведается. Их не поторопить – сто лет анализов не дождемся. А по телефону, сам знаешь, никогда никого на месте не найти.
-Свяжусь прямо сейчас. - Выходя из кабинета, Иван Иванович подумал, что ни за какие деньги не пошел на место городского прокурора. Для этой должности нужны железные нервы, нечеловеческое здоровье и незаурядные дипломатические способности.
31.
Духовые оркестры Кириллов ненавидел с детства. При первых звуках труб ему начинал мерещиться запах хвои и шорох бумажных цветов. Диме было лет пять, когда он впервые столкнулся со смертью. Тогда их семья жила в общежитии. Два этажа, два длинных, полутемных коридора, соединенных одной широкой лестницей. Коридоры, назло пожарным инспекторам, были превращены жильцами в выставку старой мебели и ненужного скарба. Экспонаты этой экспозиции выбросить не позволяла бережливость, а в крохотных комнатках с трудом размещалось лишь самое необходимое. За свое барахло никто не боялся. Воровство в общежитии не приживалось. Вора вычисляли мгновенно и он покидал этот коммунистический рай, построенный в дном отдельно взятом здании, быстро и с синяками.
Вход в любую комнату был доступен каждому члену огромной общежитейской семьи. Если дверь не была заперта на замок, значит: добро пожаловать без стука. А закрывались двери очень редко.
Умерла старушка вахтерша, тетя Вера. Умерла неожиданно для всех. Насколько, конечно смерть может быть неожиданной применительно к семидесятилетней женщине. Все привыкли к ее спицам, вытанцовывающим в ловких сноровистых пальцах, очередную пару теплых носок. Даже в самые жестокие эпидемии гриппа, когда оба этажа поголовно пачкали носовые платки, глотали пилюли и запивали их горячим молоком с медом, старушка не покидала свой пост. Ни один сквозняк, а их на вахте около дверей хватало, не брал старушку.
-А зачем мне болеть? – Шутила она. – Что в комнате сидеть вязать, что на вахте. Носки одинаковые получаются. Опять же на пилюлях экономия. Нет, я уж как-нибудь без вашего гриппа проживу.
В тот день утром принесли почту. Тетя Вера получила письмо. Через час ее не стало. “Сын погиб, вот сердце и не выдержало” – Вздыхали обитатели общежития. Говорили, что сын тети Веры, кадровый офицер, служил где-то военным советником.
В красном уголке накрыли черным бархатом стол, на него поставили обитый кумачом гроб. Дети пришли помогать, женщинам делать венки. Пахло Новым годом. Сваленные в углу свежесрезанные ветки ели наполняли помещение сильным и терпким запахом хвои. Тетя Вера лежала в непомерно большом, для ее щупленького тела, гробу. Провалившиеся желтовато белые щеки, два пятака на глазах, крупные пальцы, сложенных на груди ладоней.
Когда духовой оркестр заиграл траурный марш Шопена, Дима понял, что тетя Вера уже не вернется никогда. Едва сдерживая слезы, он взбежал на второй этаж, закрылся в своей комнате и, упав на кровать, расплакался.
С тех пор стойкая аллергия на стонущие звуки медных духовых, приняла хроническую форму. Он старался даже на демонстрациях и парадах обходить сияющую медь стороной.
Сегодня в Поселке не было ни демонстрации и ни парада. Но лабухи трудились во всю. Сегодня хоронили Гирю. Тело выносили после обеда, но весь поселок с самого утра был на ногах. Собственно, Поселок и общежитие имели много общего. В Поселке тоже все происходило под чутким и бдительным контролем соседей. Каждый знал каждого. Вместе росли дети, вместе работали взрослые. Вместе гуляли свадьбы и вместе оплакивали умерших.
Мужики часов с десяти занимались обеспечением поминок спиртным, женщины готовили. Все были при деле. Все были навеселе. Все были возбуждены: с самой войны не было такого, что бы смерть собирала с поселковых дань ежедневно. Родня Гири, бегала с заплаканными глазами, оформляя все необходимые для похорон справки. Родня Шварца еще дежурила у морга городской больницы и в прокуратуре, пытаясь забрать тело убитого.
Дима, стараясь не слушать плач труб, включил телевизор. Милиционеры, устроившись на кухне за столом, резались в “дурака”.
-Веселое местечко. – Рыжий сержант Хряков передвинул, мешавшую сидеть кобуру на бок, почесал лоб и кинул карту: - А вот мы с дамы зайдем.
Кириллов сначала встал на дыбы, когда Сергеев привез к нему эту пару. Спина после экзерсисов сержанта еще побаливала и видеть в течение суток наглую рыжую физиономию Дима вовсе не желал. Второго, высокого кудрявого красавца Дима помнил по разговору с суровой бабкой, не пустившей Сергеева к себе в квартиру. Тогда красавец постоянно “подкалывал” своевольную старушку и обнаружил при этом хорошее чувство юмора. Против его присутствия Дима ничего не имел. Но сержант Хряков, в качестве партнера в таком серьезном деле, казался выбором крайне неудачным.
Иван Иванович отвел Кириллова на кухню и негромко, но веско разъяснил ситуацию:
-Это лучшие из тех, кого можно было взять. Хряков, будьте спокойны, не уснет. В деле не подведет. За него я могу поручиться. Второго, правда, не знаю. Он из новеньких.
Дима молча проглотил эту пилюлю судьбы. А что говорить, если вариантов не предоагают?
-На всякую даму, король найдется. – Высокий, широкоплечий блондин с погонами без лычек, погладил себя по кудрям. Было не очень понятно, что он имел в виду, говоря про короля и даму: толи карты, толи себя. – Как бы нам в этом “веселом месте” не погореть.
-Не боясь, не погорим. На-ка тебе еще королька, на развод. – Сержант повернулся к Диме: Слушай, хозяин, что там говорят, в новостях? Я слышал: доллар решили запретить.
-Доллар? – Разговаривать с сержантом желания не было. Но и устраивать демонстративную обструкцию было глупо. Вполне вероятно, что уже сегодня ночью им предстояло действовать в одной связке. Да и вопрос о долларе показался Диме до смешного наивным. – В России невозможно запретить три вещи: пьянку, воровство и хождения доллара.
-Это точно. – Весело согласился Хряков. – Доллар не инвалид. Уж если раньше за него расстреливали, а он все равно ходил, то теперь-то ходить не перестанет и подавно.
-Черт с ним, с долларом. Когда ты, Петрович, ходить начнешь? – Блондину не терпелось отыграться.
-А вот прямо сейчас и зайду. Три валета. Ну-ка, вытряхивай своих королей. – Петрович смачно шлепнул на диван карты.
-Запросто.
-А козырного?
-Беру. – на руках у блондина уже скопилось пол колоды. - Мухлюешь ты, Петрович. Как пить дать мухлюешь.
-Но, но. На старшего по званию бочку не кати. – Сержант Хряков был доволен собой. - Хозяин, может, чайку сообразим?
-Почему нет? – Дима поставил чайник. Заглянул в коробку с заваркой. Металлическое донышко насмешливо поблескивало. Банка была пуста. “Наверное, Сергеев с утра заварил остатки”. – Не выйдет с чаем ничего. Заварка кончилась. – Дима перевернул банку и демонстративно по ней постучал.
-Ну и что? Сейчас приоденемся, прогуляемся до магазина. Заодно и обстановку разведаем. – Сержант повернулся к напарнику. - Собирайся Феденька. Проветримся, а то ты никогда не выиграешь.
-Может быть, без чая пересидим? Не надо бы, Петрович, по улице лазить. У народа горе. Нарвемся еще, чего доброго. – Нарвался на остроту красавиц - блондин.
-Надо, Федя, надо. – Сержант наставительно потряс у подчиненного пальцем перед носом. – Ничто так не укрепляет здоровье, как пешие прогулки.
-Сомневаюсь. – Федя, явно не поверил своему начальнику на слово. – И вообще, какого хрена я с этим связался? За два дня отгулов получить по морде, от каких-нибудь пьяных идиотов. Глупо!
Дима насторожился. Настроение участников операции по поимке маньяка ему не нравились. Все это сильно напоминало заводские авралы в конце месяца, когда предлагали провести пару бессонных ночей на работе в обмен на неделю отгулов в начале следующего месяца. Народ быстро приспособился “курить бамбук” до пятнадцатого числа. Очень удобно: неделю гуляешь, неделю на работе баклуши бьешь, неделю вживаешься в роль работяги, и за семь дней делаешь цеху план, а себе право на внеочередной ежемесячный отдых. История показала, что ничего приличного из этой системы не выжать. Ловля преступника за отгулы – до этого могли додуматься только у нас.
-За отгулы глупо. – Согласился с напарником Хряков. - Мне Громов обещал направление в школу милиции на будущий год. Сколько просился – не пускали. А здесь вдруг подобрел ни с того ни, с сего. За звездочки на погонах можно и звездочки в глазах перетерпеть. В конце концов, милиция мы или нет?
Испортить настроение Петровичу, похоже, не могла даже экспансия инопланетных захватчиков.
Дима пересчитал свои капиталы. Сорок шесть рублей с мелочью. По нынешним ценам две пачки хорошего чая, после чего придется срочно “возвращаться” из командировки и идти на поклон к теще. Дима улыбнулся, вспомнив, что кроме тещи, “возвращение” сулит ему встречу с Таней и Ленкой. По жене и маленькой неугомонной непоседе он скучал с каждым днем все больше.
На улице было серо. Дождь моросил не прерываясь ни на секунду. Погода как бы напоминала, что угроза всемирного потопа не миновала. “Скоро придется по улицам на лодках плавать” – Подумал Дима, накидывая капюшон: “ Городское начальство перережет ленточку и откроет филиал Венеции в Сибири”.
Они вышли за калитку. В конце квартала толпился народ. Музыканты дружно честно отрабатывали свой хлеб. Но слышно было, как обычно, только тубу и барабан. Скользя по раскисшей улице, Дима подумал, что со стороны они, должно быть, выглядят вполне живо. Этакая, прусская “свинья”: он вместо “пятачка”, чуть впереди милиционеров, а они вразвалочку вышагивают по бокам следом. Не то почетный караул, не то конвой. Сразу и не разберешь.
Из калитки напротив магазина выскочила девица. Раскрыв зонтик, она совсем было, собралась направиться к скорбной толпе, но разглядев Диму ойкнула и быстро вернулась домой.
“Да я здесь вроде прокаженного”. – Дима со вчерашнего дня мучился вопросом: в чем таком страшном обвинила его поселковая молва? Что за странный бойкот в магазине? Что за косые взгляды? Вообще, что происходит в этом городе, где милиция ловит преступников за отгулы, людей загрызают насмерть прямо в их собственной квартире, шпана, не боясь никого, устраивает облавы на нищего обывателя? Не из корысти, а просто так, из чистого интереса.
-Сказать, что ты в Поселке не популярен, я бы не решился. – Сержант заметил реакцию девицы. – Пожалуй, и правда, без чая можно было обойтись.
-А я, о чем толковал? – Обрадовался блондин. – Давай-ка, Петрович, поворот на сто восемьдесят градусов. Поиграем в картишки всухомятку. Ничего с нами не станется.
-Федя, ты большой и красивый человек в милицейской форме. Заметь не мент, а человек в форме. И, если будешь по хатам отсиживаться, так ментом и не станешь. Манекен, вешалка для мундира. И только. – Хряков снизу вверх посмотрел на блондина. Но выглядело это так, будто сержант был на голову выше своего подчиненного. – Тебя это устраивает?
-Да я что? В магазин, так в магазин. – Уступил сержанту Федя.
Дима первым поднялся на крылечко продмага. Дверь распахнулась, и он лицом к лицу столкнулся с отцом Шварца. “Укротитель” “запарожца” постарел за один день. Еще позавчера, он, забирая у Димы деньги, выглядел крепким моложавым мужиком, способным с успехом заменить собой вечно бастующий двигатель своей машины. Сейчас лицо его посерело, крупные морщины потекли вертикальными складками по щекам, легли отеками под глазами и на лбу, тяжелые плечи потянуло к земле.
-Мои соболезнования. – Дима уступила соседу дорогу.
-Вот ты где, сука, мне попался. – Сосед кинулся к Диме, не обращая внимания на охрану в серых, форменных плащнакидках.
Дима не сопротивлялся. Он только выставил навстречу обезумевшему от горя отцу, полусогнутую руку.
-Эй, дядя, спокойнее. – Сержант перехватил занесенный кулак.
-Ментами прикрываешься? Все чужими руками, да? Навел на пацанов маньяка, а теперь за спинами ментов прячешься? – Если бы существовал прибор, определяющий степень ненависти, в этой ситуации его стрелка зашкалила. Во взгляде соседа не было ничего кроме рафинированной, сумасшедшей ненависти.
-Отпусти его, сержант. – Диме было жаль этого еще не старого мужика, пережившего своего сына. – Он не понимает что говорит.
Сержант выполнять просьбу Димы не торопился, и был прав.
-Я не понимаю? - Сосед рванул на себя руку с такой силой, что, державший ее Петрович, подлетел вверх.
“Вань, а Вань, я медведя поймал. -Тащи его сюда. – Да он меня не пускает!” – ни к селу, ни к городу мелькнула в голове у Димы старая вятская присказка.
-Можете не верить, но к смерти вашего сына я никакого отношения не имею. Не любил его – да, но и не убивал.
Сосед, наконец, стряхнул с руки сержанта.
-Ага. – Сказал он без выражения и, вдруг, резко, с разворота закрутил свой кулак-кувалду точно в Димину челюсть. Полет с крыльца был не долгим. Счастье полета Дима испытать не успел. Да и приземление удовольствия не принесло. Плюхнувшись плашмя, на спину в самый центр большой лужи, Кириллов посмотрел на обидчика. Посмотрел без зла. Скорее с сочувствием. Сосед недоуменно, как незнакомый предмет, оглядел свой кулак, сгорбился и пошел прочь.
-Живой? – Сержант нагнулся над Димой.
-Вроде. – Боль в груди проснулась снова.
-Хороший удар. Интересно: он бывший боксер или это природный дар?
-Мне не интересно. – Оркестр выдал вразброд пару душещипательных аккордов и замолк. Поселковые грузились в машины и в два автобуса ритуального хозяйства с черными полосами по бокам.
-Заешь, давай-ка ты один в магазин отправляйся. А мы здесь постоим. Сам понимаешь в таком виде в общественное место идти нельзя. – Дима подал Петровичу деньги. – Залью грязью все помещение. Некрасиво выйдет.
-Ладно. – Согласился Хряков. -Ты гляди, что подлюка белобрысая делает! – Сержант показал рукой куда-то за спину Кириллову. Дима оглянулся. Красавец-блондин перебежками вдоль заборов уходил от них в сторону города.
-Ну, ему, гаденышу это отрыгнется. И, главное, рация на нем. Как теперь поддерживать связь? – Рыжий Петрович, взял из Диминых рук смятые, мокрые червонцы и, поднимаясь по ступенькам, бросил:
- Я быстро. – У дверей сержант остановился, как бы решаясь на что-то очень неприятное, и повернулся к Кириллову: - Ты на меня зла не держи. Я про то, ну когда в камере пнул тебя и потом, дубинкой. – Слова сержанту давались с большим трудом. – Привычка такая. И потом сказали нам, что это ты девчонку в квартире замочил.
-Ладно. Чего там. – Отмахнулся Дима. За пинки обижаться на мента глупо. Это он и сам понимал. Проблема была в другом: смогут ли они вдвоем с Хряковым справиться с маньяком?
32.
Начало смеркаться. Дима зажег свет. Кудрявый ангелочек Федя, как не в чём не бывало, тусовал на кухонном столе колоду. Он пришел минут через тридцать после того, как сержант Петрович заварил чай. Вернулся и нес всякую ахинею о том, что нужно было срочно связаться с отделом, а рация не работала, что пришлось идти пешком до телефона-автомата. Петрович разглядывал вруна глазами полными иронии и согласно кивал головой. После всех баек сержант подвел итог: “Утром все слово в слово повторишь начальству. Если поверят, твое счастье. Не поверят –твои проблемы. Но я тебя, паскуду, больше не знаю. И не дай Бог, попадешь под горячую руку в укромном месте: отвинчу голову вместе с кудряшками. Уразумел? ”.
-Уразумел. Я больше не буду. – После такого ответа Кириллов понял, что в засаде, несмотря на возращение Феди, их только двое: он и сержант Петрович. Федя сначала позаботиться о свих золотых кудряшках, а только потом, если это окажется не слишком опасно, поможет в задержании преступника. И он прав. Нельзя же допустить, что бы такой шикарный генетический материал пропал зазря.
Дима, не находил чем себя занять и слонялся по дому. Сидеть, уставившись в телевизор - не хотелось. Американские боевики стояли поперек горла, а непременный Happy end никак не сочетался с российской действительностью. Сериалы не смотрела даже Таня. Затянувшийся до неприличия правительственный пасьянс больше не вызывал интереса. Городской телевизионный канала смаковал историю о терроризирующем город маньяке. Телевизионщики ухитрились снять труп Шварца и на фоне его растерзанного тела успокаивали общественность, цитируя слова начальника городского отдела внутренних дел: “ Все под контролем. Поимка преступника - дело нескольких часов. Личность убийцы установлена. Причин для паники нет.” Возможно, если бы режиссер программы не стал демонстрировать эффектные кадры, общественность и прислушалась к словам милицейского начальства, но жертвовать “жареным” видеоматериалом на телевидении не стали. Кириллов живо представил себе, как энергично заработали телефоны скорой помощи после такого успокаивающего средства.
Он подошел к телевизору и выдернул вилку питания из розетки.
-Сядь, ты, не маячь. – Петрович после разборок на крыльце стал относиться к Диме с большей симпатией. Да и Кириллов перестал вспоминать свои синяки - наследие их первой встречи в горотделе. – Давай к нам, третьим.
Против перспективы быть третьим, Дима не имел ничего. Вопрос только где и с кем. Третьим хотелось быть со своими девчонками. По жене и дочке за эти несколько дней он просто истосковался. И не мудрено: с Таней они, с самой свадьбы не расставались больше чем на день. А после того, как в доме поселилась деловая и горластая хохотунья – маленькая Ленка, Дима, вообще, считал минуты до конца смены. Они и в кампаниях-то порознь не бывали. Если что устраивали на работе: какой-то праздник или юбилей, и не было возможности прийти семьей, и Дима и Таня старались исчезнуть с мероприятия быстро и незаметно. И вот, нате вам: целых три дня в разлуке. И если этого проклятого маньяка не удастся схватить сегодня, то вполне вероятно, скучать придется еще день. А может быть и не один.