В. И. Прокопцов эдукология: принципиально новая наука образования
| Вид материала | Документы |
- Врезультате первой мировой войны и гражданской войны в России и Европе закладывается, 327.1kb.
- 1. Наука как элемент культуры. Функции научного знания в обществе в экономике. Специфика, 1421.27kb.
- Им эволюции природы и прогресса общества, было бы ошибкой обвинять его в нигилизме,, 98.14kb.
- Что такое философия?, 2098.43kb.
- В. И. Прокопцов, научный руководитель Межвузовского учебно, 5616.06kb.
- Темы курсовых работ по теории и организации афк адаптивная физическая культура новая, 33.2kb.
- Христова Николай Антонович Половодов 8-9062732980 новая религия входе своего развития, 80.16kb.
- Это возможность не только увеличить длину и объем волос, но и создать необычные цветовые, 533.08kb.
- М. Хазин, Е. Ижицкая. Рассуждения о последствиях кризиса. Введение. О неизбежности, 834.78kb.
- Наука о воспитательных отношениях, возникающих в процессе взаимосвязи воспитания, образования, 892.22kb.
. . . ГЛ. III. НАУЧНЫЙ ФАКТОР В РЕКОНСТРУКЦИИ ФИЛОСОФИИ
Философия начинается с глубокой и широкой по охвату реакции на трудности, порождаемые жизнью, но возникает она только в том случае, когда под рукой есть материал для того, чтобы сделать эту практическую реакцию осознанной, внятной и доступной для сообщения. Экономические, политические и церковные изменения, которым была посвящена предыдущая лекция, сопровождались научной революцией, огромной по своему размаху и не оставившей незатронутой почти ни одного мнения о физической и человеческой природе. Отчасти эта научная трансформация была вызвана именно переменами практического характера. Но поскольку наука прогрессировала, постольку она снабжала эти перемены соответствующим словарем, отвечающим ее потребностям, и делала этот процесс отчетливым. Прогресс науки в ее более широких обобщениях и в ее специфических фактических деталях обеспечил именно то интеллектуальное снаряжение в виде идей и конкретных фактов, которые требовались для того, чтобы сформулировать, подстегнуть, сообщить и распропагандировать новое положение дел. Соответственно, сегодня мы будем иметь дело с теми контрастирующими концепциями структуры и организации Природы, которые, будучи приняты на основе авторитета науки (предполагаемого или реального), формируют интеллектуальную структуру философии.
Были выбраны именно противоположные концепции древней и современной науки. Дело в том, что я не вижу иного способа оценить истинное философское значение картины мира, нарисованной современной наукой, нежели через показ ее противоположности более ранней картине мира, дававшей интеллектуальную основу и подтверждение классической метафизике. Мир, в который верили философы, был замкнутым миром, миром, по своей внутренней природе состоящим из ограниченного количества неизменных форм, а с внешней стороны имеющим определенные границы. Мир современной науки – открытый мир, неограниченно меняющийся, мир, выходящий за пределы любых предписываемых ему границ, мир, внутреннюю структуру которого также невозможно окончательно определить (В.П.). Опять-таки, мир, в котором, как полагали наиболее интеллектуально развитые люди старых времен, они жили, быть неизменным миром, миром, где изменения происходили внутри неподвижных границ покоя и постоянства, миром, в котором, как мы уже указывали, неизменное и неподвижное было – по своей ценности и авторитетности – выше, чем движущееся и изменяющееся. И, в-третьих, мир, который люди когда-то видели, который отображался в образах их воображения и повторялся в планах их действий, был миром ограниченного количества классов, родов, форм, различающихся по своему качеству (поскольку роды и виды должны различаться) и выстроенных в иерархическом порядке высшего и низшего.
Нелегко воспроизвести образ вселенной, который считался само собой разумеющимся в мировой традиции. Несмотря на его драматическое изображение (как у Данте), несмотря на диалектическую изощренность Аристотеля и св. Фомы Аквинского, несмотря на тот факт, что он еще триста лет назад держал в плену человеческие умы и что крах его повлек за собой полное расстройство религиозной мысли, он уже представляется нам каким-то потускневшим, увядшим и далеким. Его нелегко воспроизвести даже в качестве отдельного и абстрактного предмета теории.
Невозможно вернуть этот мир обратно в качестве чего-то всеобъемлющего, переплетенного со всеми деталями рефлексии и наблюдения, планами и правилами поведения. Все же, насколько это возможно, мы должны представить своим разумом этот определенно замкнутый мир – нечто, что можно назвать универсумом в буквальном и зримом смысле, имеющим Землю в качестве своего фиксированного и неизменного центра, представить окружающий ее неизменный небесный свод неименных звезд, который движется в вечном круге божественного эфира, окаймляющего все сущее, вечно соединяющего предметы в единое целое и поддерживающего мировой порядок ...
Конечно, внутри этого тесного и замкнутого состава, универсума, происходят изменения. Но они охватывают только небольшое количество фиксированных видов и действуют только внутри фиксированных пределов. Каждый вид материи имеет свой собственный, соответствующий ему вид движения. Земным вещам свойственно быть тяжелыми, поскольку они плотные, и потому они стремятся вниз. Огонь и вещи, находящиеся вверху, легкие, и поэтому движутся вверх к своему предназначенному месту; воздух поднимается только до плоскости планет, где он затем совершает движение взад-вперед, которое принадлежит ему естественным образом, что очевидно проявляется в ветрах и в дыхании. «Эфир, будучи наилегчайшим из всех физических вещей, движется исключительно по кругу ...Земля, в силу своей земной природы или, скорее, в силу того, что она лишена метафизического достоинства, представляет собой область чистого изменения. Чистое постоянное движение, бесцельное и бессмысленное, начинается ниоткуда и никуда не приходит, ни к чему не сводится. Чисто количественные изменения, все чисто механические изменения – этого рода. Они подобны движению приморских песков. Они могут быть восприняты при помощи органов чувств, но не могут быть «подмечены» или поняты; у них отсутствуют фиксированные пределы, которые ими управляют. Они презренны. Они случайны и являют собой своего рода игру слепого случая.
Объяснимы лишь те перемены, которые ведут к определенному или твердо установленному ф о р м а л ь н о м у результату и о котором можно высказаться или же их помыслить (В.П.). Рост растений и животных иллюстрирует наивысший род изменений, который возможен в подлинной, или внутримировой, сфере. Они движутся от одной определенной фиксированной формы к другой. Дубы производят только дубы, устрицы – только устриц, человек – только человека. В дело вступает материальный фактор механического производства, но вступает в качестве случая, чтобы предотвратить полное завершение типа биологических видов и осуществить бессмысленные вариации, которые отличают различные дубы или устрицы одну от другой ... Не считая случайных и нежелательных вариаций, каждый индивид обладает фиксированным делом жизни, фиксированным путем, по которому он идет. Термины, которые звучат современно, такие слова, как «возможность» и «развитие» изобилуют в а р и с т о т е л е в с к о й м ы с л и, и это вводит некоторых в заблуждение, выражающееся в приписывании его мысли современного звучания. Но значение этих слов в классической и средневековой мысли строго определяется их контекстом (В.П.). Развитие имеет силу лишь относительно течения изменений, которые происходят внутри конкретной биологической особи. Оно – всего-навсего название для предопределенного движения от желудя к дубу. Оно происходит не в вещах в целом, но лишь в каждом отдельном члене вида дуба. Развитие, эволюция, не означает, как в современной науке, происхождение новых форм, мутации старых видов, но только монотонное следование ранее начертанному циклу изменений. Итак, потенциальность никогда не означает, как в современной жизни, возможности новизны, изобретения, радикального отклонения, но только тот принцип, по которому желудь становится дубом ...
Иначе говоря, это вселенная, где все имеет свое неизменное место и где все знает свое место, свое положение и класс и их придерживается. Поэтому то, что Аристотель называет конечной и формальной причинами, оказывается высшим по отношению к действующим причинам. Так называемая конечная причина – это просто-напросто название для того факта, что существует некоторая неизменная форма, характерная для некоторого класса или вида вещей, которая управляет происходящими изменениями, причем таким образом, что они тяготеют к ней, как к своему концу и своей цели, как к исполнению их истинной природы. Надлунный мир – это цель или конечная причина собственных движений воздуха и огня; Земля – конечная причина движения грубых, тяжелых вещей; дуб – конечная причина желудя; вообще, в целом, зрелая форма – конечная причина зачаточного.
«Движущая причина», которая производит и инициирует движение, есть только некоторое внешнее изменение, поскольку она случайным образом дает некоторый род толчка незрелому, несовершенному бытию и начинает его двигать по направлению к его завершенной, или полноценной, форме. К о н е ч н а я п р и ч и н а – это совершенная форма, трактуемая как объяснение, или причина, предшествующих изменений. Будучи взятой не в отношении завершенных и приведенных в ней к покою изменений, но в отношении к самой себе, она есть «ф о р м а л ь н а я п р и ч и н а» (В.П.): врожденная природа, или отличительная черта, которая «делает», или конституирует, вещь такой, какова она есть, причем постольку, поскольку она не изменяется. Логически и практически все те характерные черты, которые были перечислены, взаимосвязаны. Атакуя одну из них, вы атакуете все. Когда какая-то одна отличительная черта разрушается, подрывается все. Именно по этой причине интеллектуальную модификацию нескольких последних столетий можно назвать настоящей революцией. Она заменила собой концепцию мира, отличающуюся от нее по всем пунктам. Не играет особой роли, какой из моментов вы подвергните изменению; изменив какой-то один момент, вы неизбежно измените и все остальное ...
Д.Дьюи [41]. С. 7–68.
ОСР-Б: Прв-1.7.1.4.1. Когнитивные науки на историческом фоне
Настоящий вводный доклад, как и все сообщения первого дня заседания, заявлен под рубрикой «Подходы». В нем я собираюсь, прежде всего, раскрыть тему когнитивных наук в более широком историческом контексте. Это значит, что вам не будет предложен образчик философского анализа, моя задача – широкими мазками обрисовать развитие философии в Новое время, напомнить, что психология как экспериментальная наука выросла из философии, и показать, как соотносится с этим фоном когнитивная психология, образующая «твердое ядро» интересующих нас здесь когнитивных наук…
… Поскольку на нашем симпозиуме важное место отведено проблематике повседневности и культурному многообразию человеческого познания (Kognition), то я во втором и третьем разделах моего сообщения скажу, в частности, о том, как видятся мне эти темы с моего наблюдательного пункта. Но и здесь я смогу рассказать лишь о современном состоянии дискуссии, как оно мне представляется…
1. ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ФИЛОСОФИИ И ПСИХОЛОГИИ
ОТ ДЕКАРТА ДО НАШИХ ДНЕЙ
1.1. ФИЛОСОФИЯ СОЗНАНИЯ И ЗАРОЖДЕНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ
ПСИХОЛОГИИ В НОВОЕ ВРЕМЯ
Когда Галилей (1564–1642) в своей новой математической и детерминисткой физике ставил под сомнение восходящую к Аристотелю философскую традицию, Декарт (1596–1650) бился над новым синтезом, который должен был, с одной стороны, подвести надежный фундамент под галилеево естествознание, а с другой – уберечь духовные ценности от материалистического механизма. Он полагал, что нашел решение этой проблемы в жестком разделении первично данного духовного сознания и лишь разгадываемого мира протяженных тел. Такой последовательный дуализм сразу же породил, в свою очередь, серьезные проблемы, но, во-первых, он указал естествознанию самостоятельную сферу исследования, а во-вторых, открыл для философского анализа независимую от естественных наук область – область сознания. Тем не менее, еще долгое время наука о природе и наука о сознании рассматривались как ветви философии и Декарт, как и Лейбниц, работая одновременно в обеих областях, проторили путь для дальнейших исследований. Однако можно сказать, что позднейшее деление на экспериментальное естествознание и философию, преимущественно ориентировавшуюся на анализ сознания и теорию познания, уходит корнями в построения Декарта.
Первые камни в фундамент возникшей науки о сознании заложили рационалисты, но затем ведущая роль в детальной аналитической работе перешла к эмпиристам; кульминация здесь приходится на монументальное творчество Юма (1711–1776). Важным новшеством оказалась разработанная при этом идея психологической науки, расцениваемой ничуть не ниже физики: если физика трактует о материальных телах, управляемых законами гравитации, то теперь следовало создать науку о впечатлениях и идеях, сочетающихся по законам ассоциации. Особенно энергично работали над созданием такой ассоциативной психологии Девид Гартли (1705–1757) и Джозеф Пристли (1733–1804).
Далее появилась и развивалась точная физиология органов чувств – начало XIX в., что привело во второй половине XIX в. к появлению экспериментальной психологии, в первую очередь работами Вильгельма Вундта (1832–1920). А позже – психологи, на основе новой методологии, полностью изгнали субъективный, интроспективный момент из своей науки и приступили к разработке психологии «без души». Начало было положено учеником Вундта, русским исследователем В.М. Бехтеровым (1857–1927), который уже в 1899 г. работал над созданием т.н. «объективной психологии». А в 1912 г. американский психолог Джон Б. Уотсон уже говорил в своих лекциях о «бихевиоризме».
1.2. НЕНАУЧНЫЕ ТЕЧЕНИЯ В ФИЛОСОФИИ ПОСЛЕ ЮМА
Исследования сознания Юмом были проведены настолько тщательно и с такой последовательностью, что они вырвали Канта (1724–1804) из – как он сам выразился – «догматического сна» его метафизики, отмеченной на первых порах печатью рационализма. С другой стороны, метод Юма отличался такой строгостью, т.е. узкой эмпиричностью, что стали явно проступать признали скептицизма как следствие эмпиризма, еще незаметные у Локка. Сам Юм всячески подчеркивал, что из сколь угодно большого числа отдельных эмпирических фактов нельзя вывести общезначимого закона. Это значит, что естественнонаучные и психологические законы не могут быть оправданы эмпирически в строгом смысле, а оказываются на поверку лишь обобщениями, базирующимися на естественных привычках человеческого мышления. Такое отрицание необходимой природы законов естествознания было неприемлемо для Канта, и он был счастлив, когда ему удалось «спасти», по крайней мере, необходимость всеобщих основополагающих начал естествознания, придав рационалистическому учению о врожденных идеях новый облик учения об априорных формах и категориях познания.
Как ни парадоксально, именно эти усилия Канта послужили исходным пунктом ненаучных течений XIX и XX вв. Решающую роль при этом играло характерное практически для всех философов Нового времени (за вычетом Лейбница) незнание л о г и к и (В.П.). Так, Кант считал возможным доказать, что все аргументы рационалистической метафизики в связи с их антиномичностью не имеют силы, и что тем самым опровергается возможность научного познания вещей в себе; что естественные науки могут исследовать только явления вещей, продуцируемые познающим духом. Гегель же полагал, что историческое раскрытие духа и развитие его научных и культурных порождений необходимо исследовать посредством диалектики, превосходящей нормальную ненаучную л о г и к у (В.П.). Хотя Гегель надеялся подойти на этом пути к открытию истинной науки, такой подход открыл простор для бесконтрольных спекулятивных рассуждений; воцарился ненаучный стиль философствования. Одновременно в ходе индустриализма, а затем и мировых войн, все более стали проявляться теневые стороны НТП, что дало новую пищу для антинаучной тенденции. Неудивительно, что вплоть до наших дней продолжают существовать ненаучные и антинаучные философские течения в лице идущих от Гегеля марксистов, ницшеанцев, бергсонианцев, кистенциалистов и герменевтиков.
1.3. ПРОРЫВ К СОВРЕМЕННОЙ НАУКЕ
О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
1.3.1. Феноменология и аналитическая философия
как обоснование научноориентированной философии
Фундаментальное обновление философии началось уже во времена Вундта, оно связано с именем Франца Брентано (1838–1917) и Тотлоба Фреге (1848-1925). У Фреге речь шла о новом подходе, который до него можно было встретить разве что у Лейбница и который был связан с возрождением ф о р м а л ь н о й л о г и к и (В.П.). Что касается Брентано, он продолжил анализ сознания, начатый еще Декартом и Юмом, причем принципи-ально новое здесь было связано с обращением к Аристотелю, с новым открытием интенционального отношения (В.П.). Благодаря этому стало возможным преодолеть ограниченность эмпиризма Юма, а поворот к Аристотелю восстановил доступ к пониманию формальной логики. Таким образом, в философии на стыке столетий (то есть почти в одно время с бихевиоризмом в психологии!) сформировалось новое методологическое сознание, причем одновременно происходило расширение горизонта филосо-фии сознания, разорвавшее границы, установленные Декартом.
После Фреге в аналитическом направлении работал главным образом Бертран Рассел (1872–1970), который ввел в философию метод методологического анализа языка. Здесь на первый план выдвигалось уже не содержание сознания: в центре внимания оказались правила языка. А правила языковых структур, как стало ясно в основном после работ Людвига Витгенштейна (1889–1951), необходимо увязывать с правилами речи, т.е. с правилами основополагающей формы человеческой деятельности.
В феноменологии, претерпевшей дальнейшее развитие в трудах Эдмунда Гуссерля (1858–1938), также происходило преодоление психологизма и открытие объективных структур – на этот раз на базе метода анализа интенциональной корреляции между актами мышления и мнимыми предметами. Однако Гуссерль оказался в плену трансцендентального идеализма, и только в последнее время ряд феноменологов занялись проблемой включения результатов гуссерлианского анализа в разработанную в рамках аналитической философии реалистическую философию человеческой деятельности.
1.3.2. Преодоление бихевиоризма когнитивной психологией
. . .
1.3.3. Предварительные итоги
2. ОБЫДЕННОЕ МЫШЛЕНИЕ – ТОЧКА ПЕРЕСЕЧЕНИЯ
КОГНИТИВНОЙ ПСИХОЛОГИИ, АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ
И ФЕНОМЕНОЛОГИИ
Сегодня тема обыденного мышления имеет решающее значение во всех трех выделенных автором течений, причем по совершенно различным причинам…
. . .
3. ФУНДАМЕНТАЛЬНАЯ ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА:
МНОЖЕСТВЕННОСТЬ МИФОВ И ПОЗНАВАЕМОСТЬ
ЕДИНОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ
Как мы видели, в центре внимания философов оказалось обыденное мышление. Существует спрос на научные исследования повседневной жизни. Однако нужно иметь в виду, что конкретные формы жизни и познания существенно различаются в культурном плане, и даже для формирования задачи научного исследования этих жизненных форм предлагаются весьма несхожие варианты…
Г. Кюнг [42]
ОСР-Б: Прв-1.7.1.4.2. Принцип Порядка. Физика
Реальности
Приглашение к размышлению
Вселенная, Мир, Человек, Бытие, Мировоззрение – эти предельно общие понятия наполнены глубочайшим смыслом, раскрыть который пока не удается научному сознанию. Но и такие понятия, как смысл, разум, действительность также рождают уйму вопросов. Мы к ним привыкли, как к неким первозданным, первичным понятиям, ответ на которые не считаем возможным искать в логике нашего сознания. Все это наводит на мысль о необходимости тщательного критического анализа самой л о г и к и п о з н а н и я Мира, даже самих методов анализа и самого языка, отражающего наши представления о реальности (В.П.). Фактически ставить вопрос об осознании знания, полученного человечеством за века его Бытия.
Сейчас трудно, вообще говоря, анализировать колоссальный арсенал знаний, накопленный давно ушедшими поколениями. Мы только можем поражаться удивительным наследием прошлого, его величием, таинством сакральных знаний, мудростью умозаключений на скрижалях истории. Увы, нам не дано предугадать, как отзовется разгадка таинств, погребенных в вечности стремительного бега времени. У нас нет ключа к этим сокровищам древнего знания. Да, и мы не можем пока объяснить даже элементарные явления в современной действительности, замкнувшись в интуитивных поделках цивилизации, грозящей погубить человечество плодами его неосознанных действий.
Может и не стоит удивляться сложившемуся стечению обстоятельств, поскольку формирование сегодняшней л о г и к и познаний в науке случилось сравнительно недавно, во времена зарождения науки как формы деятельности Разума, явно пренебрегающего знанием предыдущих цивилизаций (В.П.).
Чтобы извлечь золотое зерно из истории науки прошлого, обратимся к ретроспективе в эволюции знания о природе, к физике, которая, и по идее, и по определению, должна представлять наше понимание общих законов Природы, формулировать принципы и законы Бытия.
Постараемся получить выкристаллизованное впечатление о становлении наших способов и форм познания Мира, проследив за возникновением и развитием научных воззрений на реальность, отмечая ключевые моменты в формировании арсенала наших знаний о Природе.
Ретроспектива
Наиболее яркой фигурой в осмыслении Законов Бытия является Г.Галилей, предложивший в 1632 году в «Диалогах» [1] содержание ряда понятий и свойств, в частности, понятие силы и форм движения, с помощью которых возможно постижение действительности. Но эта попытка просвещения человечества в 1633 году была пресечена инквизицией, которая запретила «Диалоги» к чтению, а самого Г.Галилея объявила своим узником.
Плоды его труда всплывают в «Математических началах натуральной философии» И.Ньютона [2] в 1686 году, но без ссылки на автора идеи о динамическом подходе к анализу происходящего, на Г.Галилея. В сознании научного сообщества и каждого, закончившего школу, запечатлены первый, второй и третий законы И.Нью-тона и ряд определений, смысл которых до сих пор муссируется в научных трактатах. Фактически именно эти «Начала» и послужили действительно началом науки «Механики», которая и легла в основу наших представлений о том, как нужно понимать механику наблюдаемых явлений.
Но следует отметить совершенно неожиданный факт. При знакомстве с тысячами работ в этом направлении обнаруживается, что никто из последователей Ньютона за всю историю развития физики не ознакомился с оригиналом его «Начал» в такой степени, чтобы понять и изложить истинный смысл содержания его законов и осознать, что классиком были заложены основы динамики реальных процессов. Поражает факт чудовищных искажений определений и законов, предложенных И.Ньютоном вслед за Г.Гали-леем, необходимых для понимания и описания динамики реальных процессов.
И учебники на всех языках продолжают формировать у ничего не подозревающего ученика это некорректное представление о реальности, о реальных процессах, что и предопределило дальнейшее развитие науки и самой л о г и к и познания реальности (В.П.). Механическое представление стало преобладающим и определяющим не только способы описания, но и формирование принципов и методов познания и анализа реально наблюдаемых явлений.
Середина XIX века ознаменовалась выходом «Электродинамики» Д.К. Максвелла, который попытался изложить развитие идеи И.Ньютона о динамическом подходе к описанию электромагнитных явлений, распространение света. Но и на сей раз научное сообщество было лишено возможности познакомиться с истинным содержанием «Электродинамики» Д.К. Максвелла [3], так как в арсенале физики фигурировало адаптированное к непосвященному разуму фатально искаженное изложение, из которого были изъяты не только собственно динамика процессов, но и сама сущность процессов, определяющая распространение электромагнитных волн. Используемые в традиционной электродинамике уравнения в принципе не могут описывать процессы взаимодействия электромагнитных волн со средой и процессы перехода причины в следствие, так как в этой науке отсутствуют принципы и закон взаимодействия в той форме, в которой они проявляются в природных процессах.
Дальнейшему развитию и формированию научного знания немало способствовали идеи Л. Больцмана [4] и работы Д.У. Гиббса [5]. Именно неспособность механики описать кажущуюся сложность природных явлений вызвала к жизни модель хаоса – модель системы невзаимодействующих элементов. В л о г и к у познания была вброшена идея случайности, которой впоследствии оказалось надолго поглощено сознание научного сообщества (В.П.). Возникло ни на чем не основанное убеждение, что эта модель и сопутствующая ей логика включает в себя все возможные случаи, в том числе и то, что происходит в реальности. Сейчас даже трудно представить, как эта модель, в которой ничего не происходит и происходить не может (так как в ней отсутствует и принцип и закон взаимодействия, которыми и определяется изменение состояний, эволюция системы), стала в сознании зеркалом природных явлений.
С этого момента существенно изменился способ познания реальности. Если в механике еще сохранилось представление о процессах, о движении, о формах изменения движения, то физика перешла к изучению «состояний объектов», а переход из одного состояния в другое перевела в область «квазистатических» процессов, не подлежащих анализу и описанию. Более того, предметом исследований в физике стали объекты, а не операции с объектами. А это означает, что сами объекты наделялись некими «свойствами», в то время как в динамике свойство как таковое отражало особенности проявления процессов с объектами, то есть операций с объектами.
Теперь становится понятным, что XIX век стал переломным в способе познания реальности. Физика пренебрегла принципом преемственности знаний, не вняла мудрости древних «Мир дан в движении, и его законы – законы движения» (Аристотель) и пошла своим путем, взяв за основу модель Мира, в котором ничего не происходит и происходить не может. И в этой модели изучаются «состояния» неких объектов, сущность которых нам не дана.
Дальнейшие успехи экспериментальной физики и других наук не могли преодолеть этого хорошо усвоенного заблуждения. Физика продолжала развиваться в рамках выбранной столбовой дороги в «Никуда». Накоплен гигантский багаж экспериментальных результатов о закономерностях наблюдаемых явлений, активно подправляемых экспериментаторами в угоду однодневных теорий или общепринятых убеждений. Теперь понятны истоки тех проблем, которые стоят перед физикой, оказавшейся неспособной понять, объяснить и описать даже простейшие, казалось бы, явления: кипение воды, подъемной силы самолетов, уникальные особенности закона действия… рычага Архимеда.
Теперь понятны и истоки пессимизма, овладевшего самими создателями, творцами науки XX века. Так, лауреат Нобелевской Премии Р.Фейнман в «Фейнмановских лекциях по физике» [6] приходит к выводу, что:
«…наша хваленая современная физика – сплошное надувательство: начали мы с магнитного железняка и янтаря, а закончили тем, что не понимаем достаточно хорошо ни того, ни другого. Зато в процессе изучения мы узнали огромное количество очень полезных для практики вещей!».
И этот вывод последовал после глубокого анализа состояния науки, изложенного в «Характере физических законов» [7], где Фейнман пришел к заключению, что заложенные в основание физики принципы и законы противоречат друг другу, и надо что-то оставить, а что-то отбросить. Но что оставить, а что отбросить? Значит физика как наука беспринципна? Невольно напрашивается вывод, что человек, который не понимает физики, это порядочный и честный человек. И еще: если бы инженеры добросовестно следовали научным теориям, то не было бы… цивилизации!
Но что делать дальше? Как изменить наш стиль мышления?
Успехи развития науки в XX веке лишь усилили безысходность научного мышления, несмотря на создание уймы полезных для практики вещей, заодно и вызывая развитие разного рода экологических проблем, вплоть до последствий открытия и использования атомной энергии. Техногенная цивилизация ускоряет свой бег, загоняя самого человека в стихию рыночного потребительства, развращая население примитивизмом киберроботов с помощью прогрессирующих и совершенствующихся систем массовой информации, не оставляя времени для возможности человеку осознать самого себя и свои действия.
Путь к познанию
Из всего вышесказанного и того материала, который существует в анналах истории науки, был сделан простой вывод: нужно спросить у природы на языке опыта, как она совершает это великое действо, именуемое Бытием. Памятуя древнюю мудрость – «Мир дан в движении, и его законы – законы движения», – естественно заключить, что вопрос к Природе состоит в экспериментальном изучении именно законов движения, законов развития движения, исследования той области реальности, где Природа проявляет свое главное свойство – творение, то есть появление и развитие нового, новых форм, новых качеств.
Такие явления мы наблюдаем повседневно и повсюду – это процессы фазовых переходов, фазовых превращений в веществах. И действительно, на наших глазах с изменением внешних условий мы наблюдаем резкое изменение свойств веществ: с изменением температуры лед превращается в воду, вода – в пар, пар – в газ, газ – в плазму... Эти процессы хорошо известны. Фактически в гигантском разнообразии наблюдаемых явлений мы можем усмотреть специфику фазовых переходов – появление новых качеств с изменением внешних условий как на макроуровне, так и на микроуровне. А живая Природа дает нам уйму примеров этого процесса во всей области существования живого. И вполне естественно желание узнать, как в этих процессах проявляются некие общие закономерности, за которыми можно усмотреть Принцип, которым руководствуется Природа в своих деяниях.
Длительный этап исследований в области физических явлений и, особенно, фазовых переходов привел к неким общим представлениям о развитии процессов в реальных системах, которые предопределили не только подход к изучению фазовых переходов, выбор объектов и целей исследований, но и процедуры измерений и анализа результатов.
1. Поскольку речь шла не о проверке какой-либо теории, а о получении общего вида закономерности поведения веществ в области интенсивного изменения свойств объектов, то необходимо было выбрать такие системы, вещества, в которых могли бы быть проведены измерения параметров вещества и внешних условий с максимально возможной точностью и с наименьшей погрешностью. Только в этом случае мог быть поставлен вопрос о нахождении математической формы представления наблюдаемой закономерности процесса.
2. Здесь существенно, что измерения давали одно-однозначное соответствие измеряемых параметров вещества и параметров внешних условий. Фактически требование сводилось к проведению прецизионных измерений параметров, определяющих ход развития процесса фазового перехода.
3. Опыт показал, что в дилатометрических измерениях, то есть в измерениях изменения размера образцов в ходе развития фазового перехода (в урановых стержнях, образцах чистого железа и в других веществах), четко виден многостадийный характер этого явления. Это значит, что не следует искать некой универсальной закономерности, описывающей поведение реальной системы во всей области развития процесса, поскольку экспериментально очевидно, что процесс представляется в описании кусочно-гладкой кривой.
4. Дилатометрические измерения, проводимые с высокой точностью на уровне рентгеновских исследований измерения вещества…
…5. Анализ многочисленных результатов исследований фазовых переходов разной природы, опубликованных в научной литературе, привел к несколько неожиданному выводу, что публикуемые закономерности во многом предопределены идеей, заложенной в проводимом исследовании, имеющийся в распоряжении концепцией или теорией, которые «принуждают» авторов «выбрасывать» из арсенала данных те экспериментальные точки, которые не вписываются в исходные положения. К сожалению, такая форма деятельности очень характерна для многочисленных экспериментальных исследований, порождая сумятицу в представлениях о наблюдаемых процессах. Это обстоятельство усиливает общеизвестную мысль о том, что в опыте, в Бытии мы всегда имеет дело не с реальностью, а с представлением о реальности, которое формируется системой органов чувств и сознанием, располагающим определенной системой обработки информации, поставляемой органами чувств и памятью.
6. Существует много теорий фазовых переходов, которые базируются на разных подходах и разных принципах, заложенных в их основания, которые и подчеркивают ту мысль, что мы всегда имеем дело с представлениями о реальности, а не с реальностью как таковой. Следует обратить внимание, что в каждой конкретной теории в действительности заложено несколько принципов и общепринятых законов, выполнение которых считается обязательным. Но в какой мере эти общепринятые законы отражают суть происходящего? Такой вопрос был поставлен Р.Фейнманом в монографии «Характер физических законов» [7]. Но, заметив, что общепринятые принципы и законы, заложенные в основания физики, противоречат друг другу, Р.Фейнман, к сожалению, не дал аналитического обоснования к столь категоричному выводу. Попробуем сделать это. Обоснуем столь печальный для науки вывод…А из всего этого следует, что одно и то же соотношение, соотношение масс взаимодействующих частиц, имеет разную функциональную зависимость. Но по какому же из законов действует Природа?
Единственно, что можно сказать по этому поводу, что используемые законы отражают лишь некие частные проявления процесса взаимодействия, и каждый из них не может быть заложен в основу наших представлений о механизмах взаимодействия. Столь печальный вывод с необходимостью следует из предложенного сопоставления «основ физики».
7. Понятие взаимодействия, по-видимому, самое распространенное в физических исследованиях, но в арсенале физики отсутствует определение, которое адекватно отражало бы смысл этого понятия, нет представления о взаимодействии и математической формы его выражения. Интуиция ученых не помогла не только решить, но даже поставить на обсуждение содержание этого понятия, которое отражает фундаментальное свойство процессов в природных явлениях.
8. В связи с этим возникает кардинальный вопрос к физикам и к физике: какую цель преследуют исследователи, изучая реальные процессы? Найти частные проявления тех или иных процессов и использовать эти свойства в практических целях? Ни в философской, ни в методологической литературе даже не обсуждалась категория законов на должном уровне, довольствуясь схоластическими упражнениями или тавтологическими изысками. Обилие разного рода многочисленных законов в физике, биологии и других науках свидетельствует лишь о том, что человечество всюду изучает лишь частные проявления, не ставя перед собою цели нахождения предельно общего универсального Закона, того фундаментального свойства, принципа, которым всюду орудует Природа в своих проявлениях. Такое большое число Законов идет вопреки здравому смыслу, ибо становится совершенно непонятной система выбора того или иного закона в конкретном случае Бытия. Тот же здравый смысл говорит о том, что должен быть один принцип, один закон в основании наблюдаемых действий в природных явлениях, один Принцип Порядка, как утверждали древние, который и определяет все богатство Бытия. Именно таким мыслится существо принципиальности Природы в своих деяниях.
Его величество опыт
. . .
О чем говорит опыт
. . .
Как понимать физику явлений
…11. Фундаментальный закон взаимосвязи процессов описывает механизм перехода причины в следствие, где в качестве причины выступает внешнее взаимодействие, благодаря которому и происходит распад одной и образование другой подсистемы. Каждая из подсистем состоит из тождественных друг другу частиц, то есть частиц с определенным типом реакции на это воздействие.
Тождественность – это тоже процессуальная характеристика системы. В этой специфике изменения тождественности и идет развитие организации системы в целом…
А.П. Смирнов [43]. С. 8–44.
Метафизика Реальности
Что есть РЕАЛЬНОСТЬ? И что есть ее МЕТАФИЗИКА?
Тем читателям, кто или по возрасту, либо по своему нынешнему мироощущению далек от «первой любви к мудрости», ответы на эти вопросы позволят легче понять смысл представленных в данной работе мыслей. А поскольку мое желание состоит именно в том, чтобы эти мысли были понятны как можно большим количеством читателей, я позволю себе начать с истории и с определений.
Второе рождение метафизики
История науки свидетельствует, что впервые термин «метафизика» возник в I веке до н.э. и обозначал раздел изучения Аристотеля, который, впрочем, сам именовал его несколько иначе – «первой философией». По убеждению этого гения Эллады: «подлинное знание – это знание причин», и поэтому «первая философия», по мысли Аристотеля, это тот раздел научного знания, в котором должны исследоваться высшие, неизменные причины всего сущего, недоступные для органов чувств и поэтому постигаемые человеком лишь умозрительно. Им должно объясняться все то, что лежит за пределами физических явлений. Исходя из ОДНОГО НАЧАЛА, «philosophia prima» должна связать с ним все в мире и, тем самым, создать человеку возможность для цельного миропонимания.
Аристотель полагал, что способ, составляющий собственно метафизическое знание, – это познание принципов, которые не нуждаются в доказательстве. По его мнению, «поскольку всякая наука сопровождается рассуждением, то познание принципов – ни есть наука, но есть способ познания, высший, нежели научное, или рациональное знание» («Demiers Analytigues»). Однако согласимся и с мнением философа Владимира Соловьева [53]:
«Различие между положительной наукой (или физикой в широком смысле древних) и метафизикой полагается в том, что первая есть знание относительное, и поэтому доступное человеческому уму, тогда как вторая имеет притязание быть знанием абсолютным, что не соответствует органичности человеческих способностей. Это рассуждение основано на безотчетном и неопределенном употреблении термина «абсолютное знание». Никакая метафизика не имеет притязания быть абсолютным знанием во всех отношениях, а с другой стороны, всякая наука заключает в себе знание в известном смысле абсолютное. Таковы, например, все истины математические».
Поставим в этом месте «галочку», чтобы отметить, что, во-первых, «реальность» и «сознание» – это два тесно связанных между собой понятия, и, во-вторых, что давно понимали ученые.
В XVI веке в науке наряду с термином МЕТАФИЗИКА стал применяться равный ей по смыслу термин ОНТОЛОГИЯ, берущий начало от греческих ontos – сущее и logos, то есть «наука о сущности логоса» (как первоначала всего). И вплоть до XVIII века метафизика и онтология рассматривались в качестве научного знания. Однако на рубеже XVIII-XIX веков Гегель стал рассматривать метафизику в смысле «антидиалектики», так как он посчитал, что метафизика строится антидиалектически. Эта точка зрения, под давлением авторитета ее автора, придала метафизике ощутимый ненаучный «привкус», и та постепенно стала рассматриваться не как основа науки вообще, а лишь как базис «божественной» теологии, полагающей первоосновой всего «непонятного» науке Бога. Это оказалось достаточным, чтобы в научной среде интерес к метафизике был постепенно утрачен.
С позиции сегодняшнего дня мы можем сказать определенно, что уровень фундаментального знания того времени просто не позволил Гегелю и его последователям уловить и принять разницу в предметах: диалектики, исследующей всеобщие законы развития Природы, и метафизики, исследующей законы «того, что до нее».
Однако развитие естествознания сделало объективно необходимым возрождение метафизики, ибо со времен Гегеля «чисто диалектической» науке так и не удалось ответить на самые главные вопросы естествознания:
– откуда происходят и что есть вообще движение, материя
и сила?
– в чем состоит смысл Природы и Человека?
Из-за отсутствия ответов на эти важнейшие мировоззренческие вопросы, фундамент науки и по сию пору зиждется на невнятно трактуемых категориях (с позиции формальной логики). Но царица науки физика через постановку вопроса о Сингулярности до «Большого Взрыва» (от лат. singularis – единственный, особый, отдельный) – когда есть неизвестно что, а законы физики не действуют – фактически дошла до осознания того, что законы Природы и того, «что до нее», не есть одно и то же. Тем самым физика выступила «повивальной бабкой» при втором рождении метафизики.
Без заблуждений
Слово МЕТАФИЗИКА означает буквально «то, что после физики». Приставка МЕТА, происходя от греч. meta «после», «за» применяется в логической терминологии для обозначения систем, служащих для исследования других систем, в нашем случае,
физики.
Слово ФИЗИКА происходит от греч. physis «природа». А слово ПРИРОДА, в свою очередь, образуется в русском языке сочетанием приставки ПРИ, формирующей существительные со значением дополнительности, примыкания к чему-либо (в нашем случае к РОДУ – Высшему Богу древнеславянского мироустройства).
Хочу обратить внимание читателей на проявляемый в русском языке «Божественный» рефрен слова ПРИРОДА, а также на то, что по древним поверьям Бог РОД сотворил мир в РОДах. Это означает, что в русском языке обозначение процесса творения осуществляется посредством слова, производного от Творца (РОДА). ТО же и в латинском языке, где «природа» NATURA, происходит от египетских НЕТЕР – «Бог» и НЕТЕРУ – «проявление Бога» [65].
Слово РЕАЛЬНОСТЬ происходит от лат. realis – существующее в действительности, вещественное. Отметим еще один принципиальный смысл латинского realis, проявленный в словах РЕАЛИЗАЦИЯ – «осуществление какого-то плана» и РЕАЛИЗМ – «адекватное отражение» (лат. adaeguatus – приравненный), из которого следует, что с «чего-то» неким планом-траслятором делается его абсолютно точный слепок, который мы и называем Реальностью.
Еще Платон, а позже и Плутарх, указывали на пять начал, без которых древние мудрецы не мыслили себе описания реальности. К ним относили: «сущее», «тождество», «различие», «движение» и «неподвижность». Не гоже и нам считать себя умнее древних, а посему, для связи времен и мы определим эти понятия, тем более что это нам пригодится…
…Под ТОЖДЕСТВОМ понимается «абсолютно полное совпадение», а под РАВЕНСТВОМ – «процессуально обусловленное совпадение».
Когда нет ни тождества, ни равенства, говорят о РАЗЛИЧИИ…
Что есть закон