Фрагменты истории
Вид материала | Документы |
- Ей авторских прав статьи и фрагменты монографий покойных ученых, работавших на стыке, 98.37kb.
- М.: Молодая гвардия, 1951 – фрагменты из книги фрагменты о фотоэффекте стр. 385, 411.95kb.
- Почему я выбрал как тему курсовой работы фрагменты истории именно этого русского города, 263.37kb.
- Хрестоматия (Тексты по истории России). сост, 12496.65kb.
- Фридрих Ницше. Фрагменты о культе познания из трех произведений, 261.38kb.
- Фрагменты истории земской статистики, 182.52kb.
- Санкт-Петербург «эверест третий Полюс» 1997, 1257.84kb.
- Материалы для подготовки к государственному теоретическому междисциплинарному экзамену, 4389.08kb.
- Маргарет Мид Культура и мир детства. М., 1983. С. 322-361 (фрагменты), 276.65kb.
- Материалы для подготовки к государственному теоретическому междисциплинарному экзамену, 271.63kb.
КОМУ ВОЙНА, А КОМУ – МАТЬ РОДНА
А поражения идут,
А планы – не сбываются.
Все хуже русские живут,
А кто-то наживается.
За все берет в три дорога,
Мошной своей не делится.
Похуже внешнего врага,
А русский, что не верится!
Не гнал хотя бы «липу», брак,
Был патриотом, вроде бы,
Будь я России злейший враг,
Ему повесил орден бы!
На поставках в армию наживали целые состояния, и все же были не довольны, полагая, что царская власть сковывает предпринимательскую инициативу. Борьба шла за те фабрики и заводы, которые оставались казенными ( государственными) Приведу только цифры по ГАУ (главное артиллерийское управление):
122 мм. гаубичная шрапнель на казенных заводах обходилась государству по 15 рублей,
на частных она уже была по 35 руб. Барыши в некоторых случаях составляли более 1000%.
Как то начальник ГАУ Маниковский пожаловался царю, сетуя на произвол предпринимателей, на что царь ответил:
«Ну, и пусть наживают, лишь бы не воровали»
«Но это же открытый грабеж!» - воскликнул Маниковский.
Царь вздохнул: « Все-таки не нужно раздражать общественное мнение»
Похоже, что император понимал, что происходит, но влиять на это уже не мог.
ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ
Николай Николаевич понимал, что на фронтах происходит что-то непонятное. О готовящихся действиях его войск неприятель почему-то узнавал еще до того, как о них оповещались сами участники. Не хватало снарядов. Великий князь пытался разобраться в этом вопросе. Оказалось, что генерал Сухомлинов заключил с американцами договор о поставке снарядов, Установленные сроки поставки они не выполняли. А зачем им было торопиться, если от Сухомлинова они получили огромный аванс золотом. В Могилеве, в ставке произошел интересный разговор между председателем Думы Родзянко и Николаем Николаевичем. Родзянко обратился к генералу с вопросом:
«Ваше высочество, как же так, нельзя же палками драться!»
На это великий князь ответил: «Я должен сказать одно: я верующий человек и мне остается надеяться на милость божью. У меня нет винтовок, нет снарядов, нет сапог, и я к вам, как верховный главнокомандующий, предъявляю требование как к председателю Государственной Думы – поезжайте в Петроград и обуйте мне армию, я видеть этого не могу, войска не могут сражаться босыми» Дума потребовала генерала Сухомлинова предать суду. Тот был заключен в Петропавловскую крепость.
В мистицизм с головою ушел генерал,
И поход на Берлин сочиняет Данилов,
На что годы ушли, он за год растерял,
Где раскинуть умом, он расходовал силу.
Русским в землю зарыться, беду б
переждать,
Отбивая атаки австрийцев и немцев,
Не задравши штаны, за победой бежать,
Нужно разумом брать, а не действовать
сердцем!
Новый год наступил и взорвался февраль,
В августовских лесах песнь запели снаряды,
И телами солдат закрывали, как встарь,
Экономя патроны, сохраняя заряды.
Каждый фронт огрызался и бился, как мог,
Расстрелявши в пустую патроны,
В штыковую пошли, видит Бог,
На немецких солдат, на немецких баронов.
Корпус гибель нашел, кто-то все ж уцелел,
Был контужен в бою, или ранен,
Где сражался солдат, как рассерженный лев,
Снежный наст, покрывая своими телами.
Но масонство в России, как тяжелый нарыв,
И пока нет условий, чтоб вскрыться,
И блестящий на юге военный прорыв,
Не позволил достигнуть границы.
Разошелся вовсю бог войны,
Разыгрались его аппетиты,
На просторах огромной страны,
Сколько раненых, сколько убитых.
Сколько боли, страданий и слез,
Вверх тормашками мысли и планы,
Чашу горькую пить довелось
За просчеты министров бездарных.
ТЯНУТСЯ ОБОЗЫ
Наступление немцев, их жестокое обращение с мирным населением, полное ограбление его привело к массовому перемещению людских масс, затрудняющих перемещение войск, снабжение их, возникшая необходимость заняться их размещением и снабжением продовольствия, которого и так не хватало.
Тянутся обозы, нищий скарб,
Ручейки людей, переселенцев.
За спиной у них войны пожар,
Люди на восток бегут от немцев.
Нелегко оставить землю, дом,
Что в наследство оставляли деды,
Что нажито каторжным трудом,
И ценою жизни, так нередко.
Сцены вновь возникли старины,
Воскрешают варварские нравы,
Все забыты правила войны,
Он завоеватель, значит – правый.
Как сползает кожа у змеи,
Так сползло добро и милосердье,
Не найдется ни одной семьи,
Той, что не страдала от усердья
Тех, кто потерял и честь, и стыд,
Тех, кто превратился в мародера,
И кому придется все ж испить
Чашу поражения позора.
Так воспоминания свежи,
Долго о таких не забывают,
Общее насилье, грабежи,
Раненых штыками добивают.
«Майн кампф» еще не был рожден,
Печи Аушвица не горели,
Но насилья дух не побежден,
Свил себе гнездо в немецком теле.
ШПИОНЫ, КРУГОМ ОДНИ ШПИОНЫ
Ушедший до войны жандармский полковник Мясоедов (его подсидели служащие из охранки, подсунув контрабандное оружии и листовки – причина зависть к его успехам)из зависти к его успехам. С началом войны Мясоедов пошел в армию и занимался войсковой разведкой. Он работал хорошо, ободрял личным примером под огнем солдат, но по старой привычке тащил из брошенных домов «трофеи». Поскольку в прошлом он был своим человеком Сухомлинова, недруги военного министра решили разыграть игру с Мясоедовым, арестовали его, раскрутили дело о «шпионаже», которое было голословным, ничем не подтверждалось. 18 марта 1915 года его приговорили военным судом, и через два часа после вынесения приговора решили повесить. Стараясь потянуть время, чтобы жена успела сообщить вверх, Сухомлинову о расправе над ним, Мясоедов стеклами разбитого пенсне нанес себе глубокий порез в области сонной артерии. Но палачи тут же перевязали его и вздернули.
Идут поражения в битвах,
Корабль государственный тонет,
Кто ищет спасенья в молитвах,
Кто видит причину в шпионах.
Изменников ищут и действует суд
Во имя священной победы,
Раз ищут, бесспорно, кого-то найдут
И жертвою стал Мясоедов.
Он в прошлом жандармским полковником
был,
И слыл государевым оком,
И суд торопливо его осудил,
Когда тот охвачен был шоком.
Страдая от тяжких полученных ран.
Повязки ему наложили,
И срочно повесить – приказ был отдан,
Оспорить его тот не в силах.
Потом Сухомлинов попал под арест,
Две ночи провел в каземате,
Коснулись приказы присутственных
мест,
Служили министру когда-то.
Азору, наверно не снесть головы,
Но Катя царицу молила,
Министр был отставлен, но злоба молвы,
Ее самое очернила.
Кто масло в огонь тогда подливал?
Подробности мерзко смакуя,
Григорий Распутин, и тот жертвой стал,
Хоть слабости власти не чует.
Я так полагаю, что все было так,
И нет никакого сомненья,
Что стал Мясоедов за мелкий пустяк
Обычным козлом отпущенья.
ПОМОЩЬ СОЮЗНИКАМ
Хотя б умнее стали,
Служа своей отчизне,
В бою враг платит сталью,
Россия платит жизнями.
Мы долго собираемся,
А делаем все в спешке,
И часто надрываемся.
В игре чужой – мы пешки.
Мы в шведскую компанию,
Извне искали дружбу,
В союзе с Польшей, Данией,
Испытывали нужду.
Союзы ненадежные,
Гляди, вот-вот развалятся,
Перипетии сложные,
Огромным комом валятся.
В Париже и Вестминстере
Торопят с наступлением,
И снова взрывы, выстрелы,
И снова преступления.
Разменною монетою,
Солдаты наши стали,
Жизнь отдают за это,
А враг встречает сталью!
КТО РУКУ ПРИЛОЖИЛ?
Шло наступление крупной буржуазии, недовольных действиями правительства. А были ли у них основания быть недовольными? Да, были. Приведу примеры, в 1915 году Россия стала размещать военные заказы в союзных и нейтральных странах, а собственные заводы оставались на голодном пайке. Промышленные возможности одного только Петрограда намного превосходили хваленый Парижский район. Мощности ружейных заводов России (тульский, ижевский, сестрорецкий) простаивали без работы, к примеру, тульский завод мог выпускать 250 тысяч винтовок, а за 1914 год выпустил только 16 винтовок, не тысяч. Зато Россия влила заказов в американский рынок 1800 000 000 золотых рублей. Сумма фантастическая. За эти деньги военная промышленность США выросла в гиганта, в то время, как до этого она была в зачаточном состоянии. Я думаю, что в дальнейшим комментариям прибегать нет смысла. Ориентация на зарубежную промышленность не оправдала себя, родив недовольство. Отсюда отечественная буржуазия сознательно создавала препятствия для оттеснения от власти царизма.
Семь миллионов под штыком
Крестьян, мещан, рабочих,
Хоть план снабженья бестолков,
Но каждый кушать хочет.
Крупа, мука, насущный хлеб,
К ним овощи и мясо,
А на полях зловещий след,
Там землю пушки пашут.
А кто за плугом, за станком,
Кто смотрит за скотиной?
И в горле застревает ком,
Коль выявишь причины.
Патронов нет, снарядов нет,
Винтовок не хватает.
Что создавалось много лет,
Как снег под солнцем тает.
И с голой грудью, кулаком,
Идут вперед, в атаку,
Ну, в лучшем случае штыком
Орудуют солдаты.
По ним шрапнель, по ним картечь,
А их долбят фугасы,
Придется многим в землю лечь,
Коль нет боеприпасов.
ЭХ, ПЛАНЫ, ВЫ ПЛАНЫ
«Нынешняя война, - говорили в Думе, - открыла нам глаза, и мы впервые осознали весь тот гнет, который губит и душит русскую жизнь во всех ее проявлениях. Есть один путь – путь самобытности и самосознания» Предлагались планы реализации путей:
- Арестовать и выслать царицу в Крым и заставить царя создать министерство доверия.
- Перехватить царский поезд на глухой станции Новгородской губернии и заставит царя отречься от престола.
- Посадить царя в самолет, вывезти в лес и заставить подписать отречение.
- Силами гвардейского экипажа, охранявшего ставку, принудить Николая Второго отказаться от власти, царицу заманить на военный корабль и вывезти за границу.
- А.Ф. Керенский предлагал разбомбить с воздуха царский автомобиль при проезде его по дороге на фронт.
Были попытки и реального решения плана. Предлагалось великому князю Николаю Николаевичу воцариться на престоле. С этой целью к нему послали тифлиского городского голову Хатисова. Ждали от него условного знака: «Госпиталь открыт, приезжайте!»
Великий князь Николай Николаевич отказался от такой высокой чести.
Пораженья расшатали
То, что прежде было слабо,
И министры наши стали
Истеричны, словно бабы.
Государственная Дума,
Словно камень преткновенья.
Много криков, много шума,
Только глупые решенья.
Нет, собраться бы им с духом,
Привести в соотношенье…
А повсюду – сплетни, слухи,
На царицу наступленье:
«Немка немца не накажет,
Пусть и косвенно, не прямо,
Но поможет и покажет,
Передаст сражений планы».
«Немцы въелись в плоть престола,
Правят матушкой Россией,
Гибнет русская основа…
Это – чистое насилье»
Было много разговоров,
Было множество решений,
И рождалось в этих спорах
Николая отреченье.
ВОЗМУТИТЕЛЬ СПОКОЙСТВИЯ.
Придворную пустую жизнь оживило появление в Царском Селе Григория Ефимовича Распутина, 1872 года рождения, крестьянина села Покровское Тюменского уезда Тобольской губернии. Путь в Царское село в 1905 году ему проложил великий князь Николай Николаевич. Уже в 33 года Распутина почтительно называли «старцем» Императрица Александра Федоровна души не чаяла в родившемся наследнике Алексее, боялась за его жизнь. Неудивительно, что она привязалась духовно к «старцу», который сказал: «Пока грешный Григорий возносит молитвы у трона, отрок будет здравствовать.
Григорий Распутин будет пребывать при царском дворе 10 лет. Я не стану описывать все те грязные истории, сочиняемые при жизни Распутина и распространяемые по всей России. Поскольку влияние Распутина на царственных особ было относительно велико, та грязь, которую выливали на «старца», должна была попасть и на императора Николая П.
Немало для очернения Распутина сделала и охранка, распуская слухи о его развратности.
А в императорских покоях – недоумение: «Чего эти люди беснуются? Что их возмущает?
Что этот святой человек молится о несчастном наследнике? О тяжело больном ребенке, которому каждое неосторожное движение грозит смертью? (цесаревич страдал гемофилией – несвертываемостью крови).
Сколько доставалось Николаю,
Свечи ставил, истово молился,
Он душой, конечно, понимает –
Царский род пред Богом провинился.
Александром совершен был грех,
Он замешан в гибели отца,
Тенью подозрений лег на всех,
Бедам всем не видится конца.
Не оставлен ими Николай,
Первый знак беды – была «Ходынка»,
Заговоров зреет урожай,
Их не погасить тюрьмой, дубинкой.
Нанесла судьба еще удар,
Сын родился с грозною болезнью,
Можно ежедневно ждать удар,
Будущее – темной, страшной бездной.
В ход пошли оккультные науки,
Знахари, провидцы при царе,
Самые нелепейшие слухи
Гнездышко находят при дворе.
Атмосфера жизни: сплетни, плутни,
Порождали веру в чудеса,
В Царское Село пришел Распутин –
Так угодно было небесам.
Говорил внушительно, серьезно:
«Пока буду Богу я служить,
Не коснутся вражьи силы, грозы,
Отпрыск будет здравствовать и жить»
И остался жить не год, ни два,
И судьба у «старца» не простая,
По России поползла молва,
Правдой и неправдой обрастая.
Ненавидит «старца» высший свет,
Не за то, что ими помыкает,
А за то, что целых десять лет,
От него покоя он не знает.
Без него к царице не пройти,
Нет на то его благословенья,
И к царю закрыты все пути –
Это ненормальное явленье.
Внешне все, как будто хорошо,
Даже респектабельно, как будто.
Но слушок по Питеру пошел,
И в России слухи о распутстве.
«Старец, де, с царицею живет,
Ну, на то фамилия – Распутин,
Ну, а царь, чего от «старца» ждет,
Почему его он не «остудит!»
Как он женщин приобщает к Богу,
Руки заставляет целовать,
Моют и целуют ему ноги,
Или то, о чем нельзя писать.
Церковь православная роптала,
Но Распутин был неуязвим,
Кличка «Черт святой» к нему пристала,
Или просто говорили – «Бесов сын»
«Старец был прохвост среди прохвостов,
И к тому же, инородным телом,
Все вопросы им решались просто,
Просто подходил к любому делу.
Знал ли царь об этом, иль не знал?
Так ли это было иль не так?
Государь страною управлял,
Так что, император не дурак.
Кто-то над портретом потрудился, -
И такое, далеко, не редко,
Чтоб в России каждый убедился –
Царствует не царь, марионетка.
УБИЙСТВО РАСПУТИНА
16 декабря 1916 года Государственная Дума собралась на заключительное заседание сессии. Один из думцев Пуришкевич задержав члена думы, махрового монархиста Шульгина и попросил того, чтобы он запомнил этот день.
«Зачем? – пожал плечами Шульгин.
« Мы его сегодня убьем!»
«Кого?»
«Гришку!»
« Он плохо влияет на императора! – зло выпалил Пуришкевич.
«Вздор! – воскликнул Шульгин.- Он просто молится за наследника. На назначение министров не влияет. Просто, он – хитрый мужик! Убив его, вы ничего не измените. Будет та же чехарда министров.
« Мы идем к концу! – брызгал слюной Пуришкевич. – Хуже не будет! Убью, как собаку!
Прощайте!»
В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года родственник царя, князь Феликс Юсупов пригласил Распутина к себе во дворец, сказав, что будет небольшой вечер среди дам, что будет на нем и его жена Ирина. «Старец» дал согласие. Заговорщики, в числе их вел. князь Дмитрий Павлович и Пуришкевич, подготавливали сцену: на стол поставили откупоренные бутылки сладкого вина, пирожные, часть пирожных понадкусывали, словно уже до этого здесь присутствовали дамы, угощаясь вином и пирожными, в пирожные был помещен кристаллический цианистый калий, в вино – жидкий раствор того же цианистого калия. Одного не знали заговорщики, что сладкое нейтрализует этот сильнейший яд. Пуришкевич и Дмитрий Павлович поднялись этажом выше, предоставив основную работу выполнять тридцатилетнему князю Юсупову.
Заговор созрел, убить Распутина,
Участь «старца» была решена,
Во дворец зазвать – вся суть его,
А приманкой Феликса жена.
Распутина никак не осуждаю,
«Старец» он, но молодой мужчина.
А при дворе звездой такой сияет,
Средь звездочек красавица Ирина.
Князь Юсупов «старца» пригласил,
Посидеть за рюмочкой вина:
«Я из Крыма нынче получил,
Будут женщины, средь них моя жена»
Встретил князь Григория сердечно.
В комнате, куда они вошли,
Освещеньем были только свечи.
Князь сказал, что женщины ушли,
Вышли, чтоб сменить свою одежду,
Только что сидели за столом.
Феликс в госте согревал надежду…
И к столу Распутин подошел.
На столе пирожные, бутылки,
Кое где надкусаны они,
Штопор там, бокалы, ложки, вилки,
Пятна от вина кой-где видны…
Гостью Феликс предложил вина,
Выпил тот и закусил пирожным,
И еще один бокал до дна…
«Что за диво, это невозможно!»
Ведь в пирожных и вине был яд,
Гость – живой, ну, как же это?
И Юсупов выпустил заряд,
Целясь гостю в грудь из пистолета.
И Распутин грохнулся на спину,
С лестницы скатилися друзья.
Дело сделано наполовину,
Здесь лежать Распутину нельзя.
За автомобилем вышли двое,
За спиною их раздался вой,
Это князь Юсупов дико воет:
«Бейте Гришку, он еще – живой!»
Пуришкевич видит спину «старца»,
Вперевалку по двору бежит,
До ворот нельзя ему добраться,
И рука с наганом не дрожит.
Громкий выстрел, вслед за ним
Второй,
Подогнулся и упал без стона,
Гирей бил в висок его герой,
Князь красавец, и владелец дома.
Труп Григория Ефимовича Распутина, старца 44 лет, был спущен убийцами под лед, где он был обнаружен и извлечен полицией 21 декабря 1916 года. Царская семья скорбела по убиенному.
У КАЖДОГО СВОЙ ПЛАН
Знал ли об угрозе ему император Николай Второй? При такой вездесущей охранке не мог ни знать. Большее внимание было обращено на социал-революционеров и большевиков, как наиболее радикальные революционные партии. Лидеры этих партий вынуждены были скрываться, уходить в «подполье», эмигрировать за границу. Меньшее внимание было приковано к кадетам, «октябристам» и другим партиям правого толка. Но император знал о том, что в их кругах зреет заговор против него, что ему угрожают отречением. Но шла война, начинать открытую борьбу с теми, кого поддерживали промышленники, означало тотальный саботаж, военное поражение и оккупацию значительных территорий, и прочие неприятности, связанные с этим. Царь надеялся на победу. После этого можно было бы заняться и заговорщиками. Были ли надежды на победу. Были, и основательные. Ресурсы Германии были исчерпаны, прорыв Брусиловым австрийских войск показал силу русского солдата. Заговорщики тоже знали и готовили свои планы, победа царя – это расправа над ними.
У каждого свой план, у Львова, Милюкова,
Есть план у Николая,
Россия к революции готова,
Лишь только время выбирает
И не спасет царя «Брусиловский прорыв»,
Такая яркая победа,
Коль революции созрел нарыв,
Буржуазии на потребу.
23 ФЕВРАЛЯ 1917 года
Дворцовой переворот был спланирован на средину марта 1919 года. Готовились к открытой схватке обе стороны, но эта подготовка, в каких-то деталях пряталась за занавесью секретности. А родилось что-то неожиданное, малоуправляемое, которое никто не ожидал. А замешено оно было на бессмысленном избиении миллионов людей. Хотели родить диктатуру, но диктатура оказалась безголовой, а потом к октябрю этого же года четко вырисовывались две головы, без диктаторского туловища.
Воздух Петрограда жгучий, злой,
Ветерок снежинки подметает,
Тротуар, посыпанный золой,
Кое-где узор на окнах тает.
Вдоль Невы дворцы вельмож желтеют,
Дворников не видно у ворот,
Грузовик ворчит, дымок синеет,
С улицы свернул за поворот.
И толпятся женщины, подростки
У дверей кондитерской за хлебом.
Милостыню нищий нищих просит.
Но с утра неласковое небо.
Запустил в витрину снежным комом,
Зазвенело, но не дало трещин,
Парень подошел с тяжелым ломом,
Оттеснив, толпу подростков, женщин.
Хрястнул и посыпались осколки,
И в пролом окна полезли люди,
Тянут хлеб и опустели полки,
И добычу защищают грудью.
«Казаки!» - раздался чей-то крик.
Кто бежал, а кто к стене прижался,
Проскакал отряд казаков, сник,
Только цокот где-то отозвался.
Многолюдно на Большом и Невском,
У Тучкова собрались моста,
Марсельезу распевают песни
Тут, у полицейского поста.
Наступила ночь, не спит тревога,
Да горят на улицах костры,
И солдат у «Мариинки» много,
Видны и жандармские посты.
А на Вознесенском, рядом
В свете фонарей алеет флаг,
Здесь стоят рабочие отряды,
Царская охранка – злейший враг.
Там городовой на землю пал,
И над ним толпа людей сомкнулась,
Кто-то и случайно жертвой стал.
Поутру столица встрепенулась,
И манифестация пошла,
Там тащили пушки, пулеметы,
Там к рабочим на подмогу шла
С фронта подоспевшая пехота.
Крики там, а там идет пальба,
И трамваи в Питере не ходят,
Где-то лавки грабит голытьба,
Но к дворцам богатым не подходят.
На Литейном был убит жандарм,
А на Охте строят баррикады,
И приказ казакам строгий дан
Не пускать солдатские отряды.
И Литовский замок догорал,
На кострах портреты Николая,
Медный всадник голову задрал,
Тоже революцию встречает.
* * *
На улицах редко увидишь господ,
Стараются все отсидеться,
Все грязное сделает русский народ,
В петле он, и некуда деться.
23 МАРТА 1917 года
Хотя был конец марта, но весной и не пахло. В Петрограде хоронили жертвы революции на Марсовом поле. Шли толпы народа. Такого подъема, какой был в феврале, уже не было.
Общество четко разделилось на две части: одни были за Временное правительство, возглавленное князем Львовым, другие, пока еще по численности меньшие, но более радикально направленные в переменах жизни. Эти две части пусть и плохо, но сотрудничали по некоторым вопросам. Народ еще не успел к ним присмотреться.
На Мойке здание пылало.
И снег, и небо розовели,
И пламя жарко целовало
Все, что могло гореть. Горели
Окна, двери, крыша,
Казалось, что горят и стены,
Столб пламени взлетал все выше,
Пожарный кран плевался пеной.
Струился мир, летел куда-то,
Орлы горели с позолотой.
Смешались черные бушлаты
С солдатской, серою пехотой.
Отреклись царь и Михаил - *
Плясали буквы транспарантов.
И буйный ветерок кружил,
Гуляя между демонстрантов.
В шубейках с дырами, в платках,
На холоду держались стойко,
Фуражек много и папах,
От Миллионной и до Мойки.
Шуршание сапог по снегу,
И лиц голодных синева.
Людскому не покорна бегу,
Спокойна подо льдом Нева.
Чугунные решетки сада,
И памятник царю Петру.
Вздувались парусами флаги
И полоскались на ветру.
Кариатиды Эрмитажа,
И окна зимнего дворца,
В тумане плавали, как в саже.
Какого ожидать конца?
Не возвратится прежний строй,
А нынешний ничем не лучше,
Как прежде, мир объят войной,
И также голод бедных мучит.
И не жалеют слез и сил.
На поле Марсовом кордоны,
Там братских несколько могил,
Там павших в феврале – хоронят.
Гробы затянуты в кумач,
Да слышен легкий запах тленья,
Их похоронят не под плач,
Под «марсельезы» пение.
Добрей, едва ли люди стали,
Но не жалеют меди глоток,
Поют: «Вы жертвою стали»…
Но ждут и пуль, но ждут и плеток.
Примечание: Михаил - Михаил Александрович Романов, младший брат царствовавшего императора Николая Второго.
МЯТЕЖНЫЙ ГЕНЕРАЛ
18 апреля(по старому стилю) или 1-го мая (по новому стилю), когда рабочие отмечали праздник, они впервые вместе с солдатами свободно вышли на демонстрацию с плакатами: «Вся власть Советам!», «Долой войну», «Долой Милюкова», «Долой Гучкова», (военный министр) В ответ на это сторонники временного правительства организовали контрдемонстрацию, под лозунгом доверия правительству. Впервые одновременно выступили и пролетариат, и буржуазия, предоставляя право выбора широким массам людей. Временному правительству пришлось, чтоб усилить свое влияние, заставить армию на фронтах перейти в наступление. В случае победы, можно было обрушиться на большевиков и разогнать их, в случае поражения обвинить их в развале армии, и запретить их деятельность. Время наступления на фронтах не определил главковерх (главный верховный главнокомандующий) А.Ф. Керенский в апреле не определил.
Власть получить, не значит, удержать,
Не применив ни силы, ни старания,
Или, наворовав, стремится убежать,
Оставив позади себя страдания.
Отрекся царь, а что взамен?
Одни пустые обещания.
Россия ждет реформ и перемен,
Но видит только обнищание.
И на фронтах идут бои,
Успех такой, каков был прежде,
И снова – отступления своих…
Победа – снова призрачной надеждой.
ИЮНЬСКИЕ ДНИ
Начатое 18 июня, оно провалилось. 18 июня на улицы Петрограда вышло до 500 тысяч людей с лозунгами: «Вся власть Советам!» В ответ кадеты, во главе с Милюковым заявили о выходе из прпавительства. Условием пребывания в нем они поставили – разоружение рабочих, вывод революционных войск из Петрограда и запрещение партии большевиков. В ответ состоялась 4 июля массовая демонстрация трудящихся, организованная партией большевиков. В ней участвовало свыше 500 тысяч.
Демонстрация была расстреляна. Большевики плохо к ней подготовились. Начались репрессии, разоружение полков и рабочих, разгромлены типографии «Труд» и «Правда».
Руководству партии пришлось перейти на работу в «подполье». Добившись единовластия, и видя явную слабость временного правительства, буржуазия готовила введение военной диктатуры. Роль военного диктатора возлагалась на генерала Корнилова. 25 августа 1917 года Корнилов двинул на Петроград, снятый с фронта 3-й конный корпус. Но корпус генерала был разгромлен, руководство его было арестовано и направлено в гор. Быхов. Временное правительство стало готовиться к суду над мятежным генералом.
Сменилась власть, проблемы те же,
И вывод, может быть, таков:
В Россию также немец лезет,
Да и внутри не счесть врагов.
Куются, как в огне горнила,
И нужна крепкая рука.
Ведет на Петроград Корнилов
Свои отборные войска.
У правых, левых лица хмуры –
Все понимают, что их ждет:
Режим военной диктатуры,
Свободомыслие умрет.
С фронтов отозваны солдаты,
Фронт оголен, и немцы прут.
Царь слишком мягким был,
когда-то.
Ну, а Корнилов слишком крут.
Собрались все цвета и флаги
И генералу дали бой.
Разбит Корнилов – это благо!
Беда – воюют меж собой!
ШТУРМ ЗИМНЕГО
Зимний дворец расположен на берегу Невы. Это огромное трехэтажное здание в 200 метров длины, 160 ширины и 22 высоты. Перед дворцом – широкая площадь. С разных сторон ее замыкают громады зданий Главного штаба и Адмиралтейства. Среди пустынной площади одиноко высится Александровская колонна. К моменту «штурма» против Зимнего, за зданием Главного штаба, на Морской, на прилегающих к ней улицах и возле Полицейского моста сосредоточились красногвардейцы Выборгского и Петроградского районов. Здесь же находились броневики, зенитная артиллерия и полубатарея полевой артиллерии. Дальше по Невскому, у Казанского собора, в полной боевой готовности стояли орудия на тракторной тяге. Со стороны Александровского сада дворец окружали отряды красной гвардии, моряки прибывшего из Кронштадта учебно-минного отряда, 2-го Балтийского и Гвардейского флотских экипажей, солдаты Кексгольмского полка, броневики. С левой стороны, у Адмиралтейства расположились моряки машинной школы, учебного судна «Океан», отряды солдат Егерского и Волынского полков. На противоположном берегу Невы стягивались рабочие отряды Василеостровского р-на. На Неве стоял с наведенными на дворец пушками крейсер «Аврора» В Петропавловской крепости готовились к обстрелу Зимнего из пушек. Противостояли им – женский батальон и отряд юнкеров. Они были отрезаны от всего мира, не имели связи, продовольствия.
Стало смеркаться. Пушки стали готовиться к обстрелу, но тут поступило сообщение о капитуляции гарнизона Зимнего и временного правительства. Одна из женщин женского батальона покончила с собой, одну – изнасиловали. Вот и все жертвы!
Штурм Зимнего в кино,
В картинах, повестях, рассказах,
И в песнях наших заодно,
О жертвах в нем не сказано ни разу.
Кто охранял огромнейший дворец,
Длиною, шириною в сотни метров?
Где разрушенья, наконец,
В понятиях обычных, смертных?
Сражался ль женский батальон,
А с ним и юнкеры- мальчишки?
Кто был убит, а не пленен?
И комментариев нет лишних.
Готовы крепостные пушки
На Зимний залп обрушить свой.
Один заряд для слабодушных,
И тот к тому же холостой.
ПОИСКИ ВЫХОДА
Старый, мрачный Гатчинский дворец, в котором жил когда-то Павел Первый преобразился. В нем царила атмосфера прифронтового штаба. Керенский со своими адъютантами разместился в комнатах третьего этажа. С первого этажа на третий сновали курьеры с бумагами, звеня шпорами, перемещались офицеры для поручений. Вновь и вновь летели грозные телеграммы в ставку, в штабы фронтов с требованием ускорить посылку войск к Петрограду. Генералы обещали, успокаивали, а войск не было. Вместо войск с Кавказского фронта пришла телеграмма от главнокомандующего Пржевальского, в ней выражалось негодование по поводу восстания в Петрограде и в торжественных словах выражалась верность Временному правительству.
Несутся грозные приказы,
Духонину и всем фронтам,
И в одиночку, и всем разом:
Прибыть, прислать, остаться там.
Все понимают важность дел,
И сложность ситуации,
Фронт оголить, кто бы посмел…
И все включают рацию:
Пришлем, дадим, уже идут,
Встречайте их вот там,
А в Гатчине сидят и ждут
И шлют ко всем чертям!
И Петроград готовый в бой,
Хоть дел невпроворот,
Там не любуются собой,
Готовят пушки, флот.
И тоже шлют свои депеши,
Приказы в ставку и фронтам,
У них слова одни и те же:
Прибыть, прислать, остаться там!
На все просьбы и приказы Керенского отозвалась только Луга, сообщив, что в Гатчину направлен эшелон артиллерии 1-го осадного артиллерийского полка в составе 800 человек. И на сторону Керенского стал генерал Краснов. Поздно ночью 27 октября генерал собрал у себя казачьи комитеты и предложил атаковать Царское село на рассвете, когда противнику трудно определить, какие силы против него наступают. В 2часа ночи на 28 октября полки Краснова. К Царскому Селу подошли на рассвете, но встретили яростное сопротивление красной пехоты численностью около батальона. Наступавшие казачьи сотни были поддержаны артиллерией. Шрапнельные разрывы заставили красных отойти к парку. К солдатам подъехали члены казачьего комитета и предложили сдать оружие. Потом на автомобиле приехал сам Керенский со своими адъютантами. Он обратился с речью к солдатам. Началось разоружение солдат, кто-то сдал, но большинство осталось при оружии и стало окружать казаков. Краснов приказал своим батареям открыть огонь. Осыпаемые осколками шрапнели толпы солдат рассеялись. Путь на Петроград был открыт. Пролетарский Петроград спешно мобилизовал свои силы для отпора войскам Краснова. На позициях в грязи и сырости тысячи людей рыли окопы, укрепляли колючую проволоку. Отмобилизовав все силы, красные нанесли сокрушительное поражение Краснову. Керенский через потайной старинного дворца бежал, оставив на произвол судьбы своих сподвижников. Революционные войска заняли Гатчину и арестовали штаб Третьего корпуса вместе с генералом Красновым.
Ночь шли казаки, подустали,
Но вот и Царское Село,
Окопы и штыки из стали,
Не спят, хотя не рассвело.
План не сработал у Краснова,
Не потому, что был он плох,
В строю придется биться снова,
Не удалось застать врасплох.
Казачья бурка и шинель-
Поднялись и смешались рядом…
Потом накрыла их шрапнель,
Солдаты разбежались разом.
И путь открыт на Петроград!
Не удалось опять Краснову,
Отброшен в Гатчину, назад,
Разбит, но будет биться снова.
Революция началась, а Временное правительство этого еще не осознало. Убрав со сцены монарха, оно так и не научилось адекватно реагировать на развертывающиеся события. Вместо активных действий 24 октября Депутаты Предпарламента в Мариинском дворце занимались говорильней. В течение 4 часов после речи и отъезда Керенского шли заседания фракций. Депутаты ежеминутно звонили то в Зимний, то Смольный. Эсеры проваливали уже пятую резолюцию. Потом перебрались в Зимний. Только в 18 часов закончились долгие прения и председательствующий - Пешехонов А.В. открыл заседание предпарламента. И это происходило накануне революции, потрясшей весь мир. Депутаты Предпарламента покинули Зимний дворец около 11 часов вечера. После их ухода Керенский доложил Временному правительству о сути его разговора с парламентариями. И опят, уже здесь разгорелся теоретический спор на тему: кто губит революцию. Вдруг сообщили о захвате Петроградского телеграфного агентства, о занятии красногвардейцами Николаевского моста. Керенский бросился в штаб округа и узнал о том, что полки солдат один за другим переходят на сторону большевиков. Красная гвардия, которую серьезно не принимали в расчет, вдруг на глазах выросла в грозную силу. О наступлении не приходилось и думать. 25 октября около 10 часов утра Керенский послал своего офицера в американское посольство с просьбой предоставить ему автомобиль. Секретарь посольства США Уэйтгауз одолжил автомобиль. Красногвардейцы, увидев машину с иностранным флагом, пропустили Керенского.
Внезапно была или нет
Для власти революция?
То тот, то тот давал совет,
Писались резолюции.
Беспечность всюду и развал.
Тревога нарастала.
Подспудно каждый сознавал
Последствия развала.
А силы таяли, как снег.
У власти нету силы.
Керенский совершил побег
В чужом автомобиле.
Провалы там, провалы тут.
Военные провалы.
А люди мира, хлеба ждут
Надежд на это мало.
Идет проклятая война,
Итог ее такой:
Устала от войны страна,
Брожение умов…
НЕ ВСЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ, ЧТО ЗАДУМАНО.
Попав в положение арестованного и, находясь в тюрьме – Быховской женской гимназии Корнилов стал налаживать связи с преданными монарху военными руководителями и создавать новые военные силы. И кто знает, чтобы было, не будь, свергнуто временное правительство. Чтобы было, не будь всеобщего разложения.
Мятежный генерал посажен под арест,
Гарантия одна – под слово чести.
К нему идут гонцы из разных мест,
Иль сами господа, с охраной вместе.
Романовский сегодня прибыл, Марков,
Лукомский завтра и Деникин.
Прохладно в здании, не жарко,
В тени деревьев, вишен диких.
За рюмкой коньяка серьезная беседа:
О судьбах родины несчастной,
Что нужно делать для победы,
Оставив мысль о личном счастье?
Гимназия, конечно, не тюрьма,
На окнах – ни одной решетки…
И видится с восставшими война
В разрезе планов, выписанных четко.
Да, Быхов – городок, что надо,
Провинциальный, тихий и зеленый.
И нет Корнилову достаточной преграды,
Здесь, под охраною гуманного закона.
Он может вызывать свидетелей сюда –
Что значит, демократии устои.
Готовит материалы для суда,
Ничто Корнилова не может беспокоить.
Меж Быховым и ставкой в Могилеве
Надежная, без перебоев связь,
И лучших не придумаешь условий,
Чтобы мятеж готовить, не боясь.
Здесь, в Быхове готовится расправа
Для тех, кто заставлял царя отречься:
Петля для левых, штык для правых,
Они окружены, куда им только деться!
Идут перемещения частей
В Финляндии, под Киевом, в Донбассе,
И офицеры разных рангов и мастей
Проходят подготовку в школьных классах.
Съезжаются, кто верен был присяге,
Кто с немцами бесстрашно воевал,
Кресты, и золото на саблях и на шпагах,
Кто государя никогда не предавал.
Белогвардейские мощнейшие колонны,
Оружие, припасы, все в них есть,
В мундирах новеньких и золотых погонах,
Кто сохранили опыт, совесть, честь.
Но не дойдут до Питера колонны,
Столицу не возьмут в кольцо блокады,
Хоть численность их в четверть миллиона,
Но, помнить бы, идя на Питер, надо:
Пусть двоевластие в растерзанной стране,
Есть Сольный институт, дворец есть – Зимний,
Не будет люд стоять спокойно в стороне,
Поднялся он по всей России.
Не даром, говорят, что первым было слово.
«Земля крестьянам, фабрики – рабочим!» -
Тот лозунг станет жизненной основой,
А в кабалу идти опять никто не хочет!
УХОД КОРНИЛОВА НА ДОН
Ставка веровнокомандующего продолжала находиться в Могилеве. Руководил ею генерал Духонин. Он отказался подчиняться Советской власти. Духонин был объявлен находящимся под домашним арестом. Но, он успел до смещения предупредить генерала Корнилова об опасности. Утром 19 ноября в Быхов к женской гимназии, где находились арестованные, прибыл полковник генерального штаба Кусонский и доложил Корнилову:
«Генерал Духонин приказал, что всем заключенным необходимо тотчас покинуть Быхов.
Генерал Корнилов приказал коменданту «тюрьмы» подполковнику Текинского полка Эргардту: «Немедленно освободите генералов. Текинцам изготовиться к выступлению к 12 часам ночи. Я иду с полком»
Деникин, Лукомский и другие генералы переоделись в штатское и поездом отправились на юг, на Дон. Корнилов с полком стал пробираться туда же. Полк двигался проселочными дорогами, скрытно. Крестьяне встречавшихся на пути деревень при приближении текинцев бежали. У станции Красный Берег полку пришлось всю ночь отражать нападение врага. 21 ноября полк вступил в Жлобин, дальнейшее продвижение было приостановлено ввиду занятия ставки революционными матросами. Бегство Корнилова было замечено, преследование его было поручено бронепоезду под командой Пролыгина и двум батальонам 266-го Пореченского полка. Корнилов пытался пересечь железную дорогу западнее станции Унеча. Он подошел к станции «Песчаники» и попал под ураганный огонь орудий бронепоезда. Текинцы в огромном количестве падали убитыми и ранеными. Под Корниловым свалилась лошадь. Полк рассыпался. Головной эскадрон круто повернул в сторону и ускакал. Бросив остатки полка, генерал переоделся в штатское и поездом покатил на Дон.
Ночь вступила в права, в небе звезды зажглись.
Город спит, словно вымер, усталый.
А в гимназии женской мужики поднялись,
Кто налево бежит, кто – направо.
На крыльце в черной бурке стоит генерал,
Построение шло, как обычно,
Перед ним караул, что его охранял,
Говорит генерал: «Благодарен вам лично,
Охраняли меня, берегли пуще глаз,
И исправно, я вами доволен,
Время быстро прошло, оставляю я вас,
Что поделать, приказ… А я воин.
Не купец, ни банкир. Все, что есть у меня,
Я дарю вам, вот здесь двадцать сотен»
Пачку денег отдал, да вскочил на коня,
И возглавил текинские сотни.
Сонный Быхов разбужен, сквозь ставни глядит.
Полк текинцев его покидает,
Полчаса еще слышится цокот копыт.
И опять тишина, все смолкает.
Длинный мост через Днепр, деревянный настил
Весь дрожит, катит масса живая.
Опасаясь погони, Корнилов спешил,
За собою следы заметая.
Ночь в движенье, рассвет наступал,
Полк в лесу, или роще скрывался.
В продолжение дня объявлялся привал,
Но порядок всегда сохранялся.
А движенью полка помогала луна,
Пусть и света потоки скупые,
Незнакомая конникам здесь сторона,
Выбирают дороги глухие.
Полк не кучка людей, его надо кормить,
Хлебом-солью его не встречают.
Будут в памяти долго крестьяне хранить,
Что текинцев не так привечали.
Путь на Жлобин открыт, и село впереди,
Красным Берегом в мире зовется,
Стороной невозможно его обойти,
Всюду топи, повсюду – болотца.
Задержаться пришлось, бой неравный принять,
И не видно врага в лунном свете,
И пришлось слезть с коней и в слепую стрелять,
В невидимых врагов до рассвета.
Рассвело, день вступает в права,
Враг исчез, как туман, растворился.
Но солдатскою кровью залита трава.
Путь опасным теперь становился.
А Лукомский, Деникин давно на Дону,
Их Каледин приветливо встретил.
И придется Корнилову ночь не одну,
Путь, проходы искать до рассвета.
Стычки частыми стали, и отдыха нет,
Не забыть орудийную встречу,
И Корнилов не шлет им снарядов в ответ,
Нет орудий, стрелять больше нечем.
Бронепоезд. «Песчаники». Дикий огонь,
Головной эскадрон удирает,
В том бою под Корниловым ранен был конь.
Полк разбит в пух и прах, отступает.
Примечания: Лукомский, Деникин – генералы, союзники по «мятежу»
Каледин – Донской казачий атаман.
ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА ДУХОНИНА
Что мы знаем о генерале Духонине, начальнике генерального штаба военной ставке. Начал войну командиром полка, потом стал генерал-квартирмейстером и, наконец, начальником генерального штаба при правительстве Керенского. Поскольку Керенский, являясь по должности своей главковерхом, не разбирался в военных вопросах, действиями фронтов руководил Духонин. Советская власть должна была бы поставить ему памятник. Это из-за его медлительности и неуверенности военные не подавили Октябрьскую революцию в самом зародыше.
В ночь на 20 ноября 1917 года из ставки бежали все представители иностранных миссий, члены общеармейского комитета и часть чинов штаба, в том числе генерал-квартирмейстер Дитерихс, заведующий оперативной частью полковник Кусонский, начальник связи Сергиевский и почти все офицеры оперативного отдела. Армия осталась без оперативного руководства, чем незамедлительно воспользовалось германское командование, Отсюда такое незапланированное отступление и немецкая оккупация огромных земельных пространств. Самого генерала Духонина арестовали и поместили в поезд главковерха. Оттуда он был матросами, считавшими генерала виновным во всех неудачах, извлечен и растерзан.
«Повинную голову меч не сечет»,
Но только когда нет вины,
Но если грехи есть, то это не в счет,
Пусть малы они, не видны.
Пред сильным бессильный всегда виноват,
Когда даже помыслом чист,
Вина вырастает его во сто крат,
Когда перед ним не молчит.
БРЕСТСКИЙ МИР.
Вожди не ошибаются у нас,
Ошибки наши делают другие.
Вожди прекрасны без прикрас,
И вечно, бесконечно, молодые.
Безгрешной наша партия была.
Провал в политике – измена.
А как проверить те дела,
Ведь не поднять творцов истории
из тлена.
20 ноября 1917 года в Брест-Литовске «по воле народа» было подписано с немцами соглашение о перемирии. 8 января 1918 года В.И. Ленин выступил перед делегатами 3-го съезда Советов по вопросу о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира. Но при голосовании он не получил большинства. Большинство требовало продолжения революционной войны с Германией. Попытка затянуть по времени переговоры не удалась. Немцы потребовали ультимативно подписания мирного договора, предусматривающего отторжения от России всех оккупированных немцами территорий. Троцкий нарушил директиву и отказался подписывать мирный договор. Германское командование в ответ на это 18 февраля 1918 года начало наступление по всему фронту. Были оккупированы Латвия и Эстония, значительная часть Украины и Белоруссии. Наступление прекратилось тогда, когда под Нарвой, Ревелем и Псковом немцам был дан отпор.
На фронтах с Германией затишье,
Нет движений, топчутся на месте,
У России козырей нет лишних,
Собралась просить о мире в Бресте.
Раз о мире просит, значит – слаба,
Прежде не просила никогда,
Дипломаты из Берлина рады,
С ними говорят не господа.
Нет уловок, убеждений нет,
Диалог раскованный, открытый.
И Россия помнит много лет.
Были все надежды там убиты.
Нет, не получился в Бресте спор,
Не хватало аргументов четких.
Русский фронт не выдержал напор,
И потери были несчетны.
Исправлять так трудно довелось,
Били немцев в Нарве и под Псковом,
С немцем мирный договор не ложь.
Только лишь победа в ней – основа!
* * *
Дать оценку прошлому возможно,
Вряд ли это будет объективным.
Истина в ней станет горькой ложью.
Ложь, напротив, несравненной, дивной!
Все вопросы мира и войны
Обсуждались в тихих кабинетах,
Чтоб ошибки были не видны,
И преподносились, как успехи!
МОСКВА - ВНОВЬ СТОЛИЦА РОССИИ
В марте месяце было решено перенести все властные структуры из Петрограда в Москву.
Большевики – не дураки,
В Москву перенесли столицу,
К Мойве подходы не легки,
И далеки от ней границы.
И кремль – не Зимний, окон нет,
Высоки, неприступны стены.
Здесь тихо было много лет,
Труднее замышлять измены.
Да и Москва – река мелка,
К кремлю не подойдет «Аврора»,
И легче собирать войска,
И враг не доберется скоро.
Первопрестольная опять
Вобрала властные структуры,
Отсюда легче управлять.
Здесь родина – нашей культуры.
НАЗАД, В ТУЛОН
В 1918 году французский экспедиционный корпус высадился в Севастополе и Одессе. На рейде у Одессы дымили трубами французские крейсеры и эсминцы. По городским улицам патрулировали французские вояки. В Одессе губком партии большевиков, которым руководил И.Ф. Смирнов (подпольная кличка – Николай Ласточкин) создал «иностранную коллегию» для ведения агитационной работы среди солдат и матросов интервентов. Немало коммунистов, в том числе Смирнов, француженка Жанна Лябурб и другие, погибло от рук палачей-интервентов. Работа агитаторов не пропала даром. Во французском флоте на Черном море вспыхнуло восстание. Пришлось отозвать флот на место своей дислокации – военный французский порт – Тулон.
Пале Рояль. Вандомская колонна,
И пляс Пигаль, и Пер ля Шез,
Французы из Парижа и Тулона,
Вы, почему-то оказались здесь!
Дюк Ришелье и де Рибас
Друзьями вашими не были.
Прибыли к нам вы в неурочный
час,
Что в русском городе забыли?
В порту, на рейде, чуть вдали
Друг другу часто семафорят
С трехцветным флагом корабли.
Француженка с французом спорят,
Так убедительна, упряма,
Он неподатлив, словно дуб,
У ней простое имя – Жанна,
Фамилия французская – Лябурб.
К ним подошел еще один моряк,
Потом другой, их стало – много,
О чем-то шепчутся, о чем-то говорят,
Им Жанна говорит спокойно, строго:
«Король когда-то свергнут нами
Под ликование народа,
Но, почему решили сами
Душить в зародыше народную
свободу.
Россия цепи рвет, оковы
Буржуазии, богачей.
А мы – душителей основа,
Роль выполняем палачей!»
Она становится опасной,
Чтоб рот закрыть, нужны патроны.
Она надеялась напрасно,
Что жандармерия ее не тронет.
В числе троих ее схватили.
Одессу облетела весть:
Мужчин и женщину казнили –
Французов нынче расстреляли здесь!
И кровью стяги налились,
Такой нанесен был урон.
И с рейда корабли снялись,
Курс направления – Тулон.
УХОДИЛИ КАЗАКИ НА ДОН.
На Дон, к атаману Каледину, уходили не только казаки, туда уходили все те, кто пытался предотвратить «гибель России». Там сформировалась Белоказачья армия атамана Краснова. Летом 1918 года она двинулась на Царицын, чтобы, соединившись с заволжскими белогвардейскими силами, единым фронтом двинуться на Москву.
Уходили казаки на Дон,
Не поняв за что им нужно биться.
Бились, как всегда, за отчий дом,
Бились за российские границы.
Голову не прятали в кусты,
Бились храбро за царя и веру,
На груди у казаков кресты,
Да рубцов у каждого без меры.
Уходили казаки на Дон,
Не было еще такой напасти.
Становился Дон родным гнездом,
Всех врагов советской, новой власти.
Тихая донская сторона,
Хутора зеленые, станицы,
Рвется на куски по швам страна.
Меж собой родные стали биться.
Сколько генералов на Дону,
Сколько их в гостях у атамана?
Будут продолжать они войну.
Нанося стране большие раны.
На Москву готовится поход,
Древнюю российскую столицу.
Превратился во врага народ,
Будут казаки с народом биться.
Да, и с той, советской стороны,
Тоже бьются со своим народом.
Красный, белый цвет у той войны,
Погибает лучшая порода.
Хоть и восстановятся потери.
Но в душе неизгладимый след,
И удар по православной вере.
Отзовется болью этих лет.
ОБОРОНА ЦАРИЦЫНА
К лету 1918 года немцы, оккупировавшие Донбасс и Ростов на Дону, стали снабжать оружием атамана Краснова, помогли ему создать армию. Белоказачья армия Краснова летом 1918 года двинулась на Царицын, чтобы подать руку заволжской контрреволюции и единым фронтом двинуться на Москву. Обороняла Царицын 10 армия. Для обороны города был создан Военный совет Северо-Кавказского военного округа, в состав которого вошли И.В.Сталин и К.Е. Ворошилов. Эпизоды обороны хорошо описаны в романе А.Н. Толстого «Хлеб», хотя во многом тенденциозны.
Краснов под слово был отпущен,
На Дон вернулся атаман.
Не упустил последний случай,
Что был ему судьбою дан.
На Дону собраны полки,
Под стягами казачьи сотни,
В них – опытные «старики»,
И молодые, да не очень.
Раздолье конникам в степи,
Здесь нет лесов, где можно
скрыться,
И солнце яростно слепит…
Цель атамана – взять Царицын.
Писатель Алексей Толстой
Немало слов о том обронит,
Быть может, где-то и пустой
О Сталине и обороне.
Красновым осажден Царицын
В боях тяжелых был он взят,
Красновцы будут еще биться,
Потом покатятся опять.
В начале января 1919 года войска Южного фронта красных разбили Донскую армию Краснова. Многие казаки просто бежали к себе на Дон.
МЯТЕЖИ В ФОРТАХ
В мае 1919 года генерал Юденич перешел в наступление на Петроград. В Прибалтике белогвардейцы с помощью английского флота также перешли в наступление. С севера двигался с войсками белогвардейский генерал Миллер. Петроградский комитет обороны отдал распоряжение об эвакуации заводов и фабрик и даже стоял вопрос о потоплении балтийского флота. На фортах Красная Горка, Серая Лошадь и Обручев вспыхнул мятеж. Мятежники открыли огонь по Кронштадту. Мятеж был подавлен. Юденич отброшен от Петрограда.
Власть захватит, не значит, удержать,
Кругом враги и мало денег,
На Питер собирает свою рать
Один из генералов – Николай Юденич.
Штормило море. Балтика встречала,
Ворча сердито, флаг английский,
Британская пехота с ветхого причала
Сходила на берег российский.
Десант без боя Котлин захватил,
Мористее курсирует эскадра,
Но взять Кронштадт не хватит сил,
Хоть брошены отличнейшие кадры.
Что здесь забыл британский лев,
Или Неву попутал с Темзой.
Ишь, как он нынче осмелел…
А если мы ответим тем же?
Юденич с запада, с ним эсты, финны…
На русские форты надежда.
Для вражьих сил неодолимы,
Путь к Питеру закрыт, как прежде!
Свинцовая накипь клубящихся туч
Нависла над Финским заливом,
С утра не пробил ее солнечный луч,
И капли дождя не пролила.
Но вот грянул гром, и над фортом завис,
И щебень фонтаном взметнулся,
И стаею чайки над морем взвились.
И воздух стеной содрогнулся.
Но это не гром, орудийный раскат,
И дыма султаны от взрыва.
В ответ огрызнулась и крепость Кронштадт.
Откликнулись воды залива.
Присягу военный дает один раз,
Не трижды, и даже не дважды.
Какой офицеру не дали б приказ,
Его выполняет отважно.
Он верен присяге всегда до конца,
Нарушить ее он не смеет,
Он чтить ее должен, как мать и отца,
Нарушит – считают злодеем.
И если восстал он во имя ее,
О чем говорить? Об измене?
На плаху его, на расстрел и копье,
Присягу его не отменят!
Ведут офицера в ЧК, на допрос,
Он верой служил, не лукавил.
Но в чем же вина? – возникает вопрос?
На лошадь не ту он поставил!
Она подвела, ну, что делать теперь?
В душе его смутно и горько,
Решеньем своим захлопнул он дверь,
Нет будущей жизни – и только!
НАСТУПЛЕНИЕ ДЕНИКИНА
На юге продолжали создавать силы для того, чтобы свергнуть Советскую власть. Донская и Добровольческая армии объединились под командой царского генерала Деникина. Ему стали доставлять из-за рубежа военное снаряжение и боеприпасы. Деникину удалось продвинуться до Тулы. На юге конники генералов Шкуро и Мамонтова громили тылы красных. Нужны были силы, чтобы спасти Москву. И такие силы красные нашли.
Весна идет. Раздолье трав.
Дон величаво катит воды.
Деникин воинство собрал,
И на Москву идет походом.
Идут железные полки,
Все в новой форме, пьяны,
сыты.
Хотя потери велики,
Но красные в боях разбиты.
Нет, не рассеяны они,
В боях тяжелых отступают.
Бессонные начались дни,
Москва все силы собирает.
Цеха открыты, арсеналы –
Вооружается народ,
Но многого не доставало…
Деникин города берет.
Орел был взят и Тула пала,
И до Москвы рукой подать,
Буржуазия ликовала,
А с нею ликовала знать.
И миллион рублей награда,
Коль первым полк в Москву
войдет.
Все хорошо, да вот – досада,
Оружье есть, а не везет.
Враги в пальто, тужурках, кепках,
Босые лезут напролом,
Под Тулой белых били крепко,
И овладели вновь Орлом.
Большевики собрались с силой,
Деникин начал отступать,
И к Дону снова покатилась
Сильнейшая в России рать.
На линии Ростов-Донбасс,
Он, наконец, остановился.
Но канул в Лету звездный час,
И больше он не появился.
СОВЕТСКАЯ РОССИЯ В КОЛЬЦЕ
Поражение Германии имело для Советской России и положительное и отрицательное начала. Положительное состояло в том, что прекратилось продвижение немцев, сопровождавшееся неслыханным ограблением оккупированных российских земель, на восток. Отрицательное – страны Антанты (Франция, Англия, США и верные своим обязательствам белогвардейские части) могли сконцентрировать свои усилия в борьбе с Советской властью. Они высадили крупные десанты в Одессе, Херсоне, Севастополе, Новороссийске. В Мурманске и Архангельске высадилось около 40 тысяч американцев и англичан. Япония и США подписали между собой соглашение о высадке на Дальнем Востоке по 10 тысяч солдат. Япония в десять раз превысила численность своих войск в Приморье. С севера шел белогвардейский генерал Миллер, с Прибалтики генерал Юденич, с запада – белополяки, с юга Краснов и Деникин, с Сибири и Урала Колчак, в Крыму – Врангель. Согласовав свои действия, им многое бы удалось. Но этого сделано не было. Интервенты поодиночке были разбиты и вышвырнуты из страны. Белогвардейские войска понесли поражения. Но какой ценой за все это было уплачено. Сколько миллионов осталось лежать в земле. Когда я вижу стенания американцев по жертвам своей гражданской войны, то, что следовало бы делать нам? Как несправедлива к нам память человечества. На Западе раздувают до небес гибель десятков тысяч и забывают десятки погибших миллионов русских.
Опоры нет в Сибири, на Урале,-
Просчет большой, а не пустяк,-
Не ожидали там удара…
Не воздухом рожденным был Колчак!
Разбиты им на севере Советы,
Прошла неделя – взята Пермь.
В Москве не ведали об этом,
Что всполошились вдруг теперь?
В руках врагов Архангельск, Псков,
А в Бесарабии – румыны,
Захвачены и Мурманск и Ростов,
В руках врагов вся Украина.
В Самаре Чехи и словаки,
Колчак от Омска до Уфы,
На Яике бесчинствуют казаки,
Дела Москвы – совсем плохи!
Захвачен Севастополь и Херсон,
Новороссийск, красавица Одесса,
Поднялись на дыбы Кубань и Дон,
Петлею на стране решенья Бреста.
Поляки, финны и эстонцы,
Восстали и идут на нас…
В приморье янки и японцы,
Баку отрезан и Кавказ.
За Волгой нет влияния Москвы,
Упущена промышленность Урала,
В мгновение не навести мосты,
И преданных людей не доставало.
Беда мышление преследует одна –
Искать виновных в неудаче,
Хотя причина и видна, -
Она в просчетах явных, не иначе.
Колчак не оценен, к примеру,
И нет в войсках военспецов,
Вина – меньшевиков, эсеров,
И никогда – большевиков!
Наступит время очищенья,
Но сколько жизней, сколько слез,
Забудем мы и те мгновенья,
Когда России тяжело пришлось!