Geum.ru

Грабарь игорь Эммануилович деревянное зодчество русского севера

Вид материалаДокументы

Содержание


Внутреннее убранство храмов.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9
Глава ХХІV.
ВНУТРЕННЕЕ УБРАНСТВО ХРАМОВ.
 
При всем видимом несходстве различных типов древнего храма его внутреннее устройство представляет в общих чертах неизменно один и тот же характер. В каждом храме неизбежно повторяются три главных его части — центральное помещение для молящихся, алтарь, примыкающий к нему с востока, и “трапеза”, прирубленная с запада. Как бы ни был высок и могуч храм извне, внутри он совершенно не соответствует своему внешнему виду. И тот, кому впервые приходится видеть один из северных храмов богатырей, бывает очень озадачен, когда, готовясь войти в исполинское, поднимающееся к небу помещение, внешним обликом которого он только что был так потрясен, — он неожиданно попадает в низкую и мрачную стройку, род сеней, вышиной редко более 5 аршин. Это и есть “трапеза”, или собственно “трапезная”, т. е. помещение для трапезы, но в народе сохранилось первое название, упоминаемое обычно и в древних актах. Отсюда низкая дверь ведет в главное помещение для молящихся, но и здесь тщетно было бы искать высоты, хотя бы несколько напоминающей “поднебесную” высоту шатра и его главы. Здесь потолок лишь на аршин, много на два, выше трапезы, и не только нет и помина о шатре, но и до его повалов потолок никогда не доходит. Суровые стужи и жестокие ветры заставили ограничить помещение храма обидно тесными рамками и низвели все потрясающее величие его шатров, кубов, бочек, теремков и глав на степень простой декорации. Это особенно ясно видно на разрезах различных церквей, где невзрачные клетушки внутренних помещений кажутся точно крошечными сердцевинами гигантских орехов, обросших невероятной толщины корой и чудовищными наростами.

Успенский собор в г. Кеми Архангельск. губ. — 1714 г. Разрез и план по обмерам В. В. Суслова.

Климентовская церковь в посаде Уна Архангельск. уезда. — 16-й век. (Обмеры В. В. Суслова).

Троицкая церковь в посаде Ненокса Архангельского уезда. — 1727 г. (Обмеры В. В. Суслова).

Церковь Владимирской Божией Матери в Подпорожье Архангельск. губ. Онежск. уезда. — 1745 г. (Обмеры В. В. Суслова).

Разрез и план Турчасовской Благовещенской церкви по обмерам В. В. Суслова.
Не следует, однако, думать, что входящего внутрь храма ждет одно только разочарование. Иные из них и внутри производят неотразимое впечатление и иногда прямо поражают своей суровой простотой, на фоне которой тем тоньше и изысканнее играет то скромное убранство, которое сосредоточено главным образом на иконостасе. Иконостас — почти единственное место внутри храма, где народ, столь чуткий к узору и ритму, давал волю своему декоративному инстинкту. И действительно, трудно придумать сочетание более удачное, нежели ряды этих чудесных икон, играющих красивыми красками, словно переливающихся самоцветными камнями, кое-где тронутых золотом, — и эти строгие, иссиня-серые бревна стен.
В глубокой древности иконостасов в современном значении этого слова не было. В каменных храмах алтарь отделялся, как и в Византии, низкой стенкой с оставленными в ней дверями, и ярусы икон выросли только с течением времени. То же было, конечно, и в храмах деревянных. Вероятно, первоначально была и в них стенка в несколько венцов, отделявшая храм от алтаря, с тремя отверстиями для врат. На стенке была полка, на которую ставились иконы. Когда число этих полок, или “тябл”, в каменных храмах увеличилось, то то же произошло и в деревянных. Такое примитивное устройство встречается теперь уже чрезвычайно редко, и на сравнительно ближнем севере оно сохранилось только в Спасо-Преображенской церкви в Кокшенге Тотемского уезда и во Владимирской — в Белой Слуде Сольвычегодского уезда.

Иконостас церкви Владимирской Божией Матери в Белой Слуде Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1642 г. (Фот. И. Грабаря).
В последней иконостас испорчен новыми вратами и иными позднейшими наслоениями и не дает уже впечатления той безусловной нетронутости, которая каким-то чудом существует в мезенском соборе. Как главный иконостас, так и левый придельный должны быть оберегаемы, как исключительные подлинно священные реликвии от древнейших времен.

Главный иконостас мезенского собора 1714 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).

Иконостас в приделе Алексея человека Божия в мезенском соборе. — 1718 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
Оба иконостаса сами по себе не так древни, по всей вероятности, не древнее конца 17-го века, но благодаря отдаленности Мезени от всех центров тогдашней культуры они, несомненно, воспроизводят типы, восходящие к отдаленным векам — к 15-му, a быть может, и к 14-му столетию. Близкий к ним по типу иконостас сохранился еще в одной церкви на Мезени — в селе Лампожне.

Иконостас Троицкой церкви в Лампожне на Мезени. 1781 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
Алтарная “двойня” этой церкви, как мы видели выше, ясно обрисовывается как снаружи, так и на плане.

Троицкая церковь в Лампожне. На реке Мезени Мезенского уезда. — 1781 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
Между тем при входе в церковь это не бросается в глаза, и храм производит впечатление однопрестольного, так как для обоих алтарей иконостас общий. Только стоящий посередине столб с приставленным к нему огромным образом Спаса дает намек на двупрестольность.
В обоих иконостасах брусья “опушены” узорчатыми досками, слегка раскрашенными. Самые иконы, к сожалению, настолько попорчены, что местами совершенно утратили слой краски, отлупившейся вместе с грунтом, но все же и нынешний вид их дает возможность ясно представить себе иконостас в старину.
В восьмигранных шатровых храмах “тябла” перегибались по граням и занимали три стены восьмерика, a в крещатых храмах с двумя прирубами с севера и юга захватывали еще по одной стенке прирубов. При такой системе получился тот пятистенный иконостас, который сохранился до сих пор в Кокшенге. Превосходный трехстенный иконостас есть в большой церкви в Зачачье Холмогорского уезда.

Иконостас Никольской церкви в Зачачье Архангельск. губ. Холмогорск. уезда. — 1687 г. (Фот. И. Грабаря).
Это уже не архаический иконостас, состоящий из простых полок, a целая иконостасная композиция, в которой иконы распределены по ярусам в строгом порядке, принятом русскою церковью. Сначала идут иконы местные, потом праздников, еще выше апостолы и над ними пророки. Иконы стоят уже не просто одна подле другой, a отделены вертикальными брусьями с узорными колонками. Иконостас этот, несмотря на различные поновления 18-го века, производит глубокое впечатление, ибо проникнут строгим молитвенным духом, передающимся входящему в храм. Отношения верхних фигур к нижним рассчитаны так удачно, что уменьшающийся кверху масштаб их дает впечатление перспективного сокращения, отчего храм почти вдвое вырастает в вышину. Впрочем, потолок его и без того значительно приподнят по сравнению с другими.
Когда в конце 17-го и особенно в начале 18-го века в Россию нахлынули с запада новые мотивы декорировки, замысловатые и вычурные, — север не остался чужд и их. Новые веяния прежде всего отразились в резьбе иконостасов, в которых появились элементы стиля барокко. Само собою разумеется, что все они были до неузнаваемости переделаны, получили налет забавного провинциализма, но зато утратили свой явно западный характер и, напротив того, получили какой-то чисто русский и вполне народный пошиб. В иконостасах появились резные из дерева фигурки — примитивные скульптуры, иногда целые группы в роде голгофы, помещавшейся на самом верху. По Северной Двине славился во второй четверти 18-го века резчик Кокорев, которого рядили и выписывали за тысячу верст, как мастера исключительного дарования. Его иконостасов сохранилось еще много, главным образом в Холмогорском уезде, и одним из лучших образчиков его искусства может служить иконостас Петропавловской церкви в Шастозере, или, по-местному, просто в “Шастках”.

Иконостас Петропавловской церкви в Шастозере Архангельск. губ. Холмогорск. уезда. — 1739 г. (Фот. И. Грабаря).
Второй ярус завершается здесь целым рядом резных шестикрылых серафимов, сделанных в виде красивого по силуэту орнамента, a над первым ярусом поставлены двукрылые ангелы. Вся композиция этого иконостаса со всеми его деталями должна быть отнесена к творчеству народному, ибо по своему духу она совершенно тождественна как с резными предметами обихода, так и с лубками, игрушками, набойками или пряничными досками.
Царские врата бывали обыкновенно либо деревянные резные, либо металлические, чеканные, очень тонкого и мелкого узора, обыкновенно убранные слюдяными вставками. Более древняя резьба отличалась простейшими мотивами, которые к концу 17-го века уже значительно усложняются. Прекрасным образцом такой резьбы могут служить царские врата старого разобранного уже иконостаса церкви в Цывозере.

Царские врата упраздненной Флоро-Лаврской церкви в Цывозере Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1658 г. (Фот. И. Грабаря).
Одни из лучших “слюдовых” и “басменных” врат до сих пор еще украшают иконостас церкви в Чухчерьме.

Басменные и слюдовые врата Ильинской церкви в Чухчерьме Архангельск. губ. Холмогорск. уезда. — 1657 г. (Фот. И. Грабаря).
В них повторяется излюбленный мотив пятиглавых храмиков, вплетенных в непрерывное кружево металлического узора, перебитого кое-где слюдяными вставками.
Если на иконостасе сосредоточено было главное внимание украшавших храм строителей, то из этого не следует, чтобы все остальное совершенно лишено было всяких украшений. Обыковенно они встречаются еще и в трапезах, хотя характер их уже совсем иной.
Трапеза, выросшая из простых сеней, постепенно заняла очень важное место в приходской жизни северян. При отдаленности приходов друг от друга стекавшимся с разных сторон богомольцам приходилось собираться в путь еще с вечера и часто подолгу дожидаться начала заутрени. Явилась надобность в особом от церкви помещении, где бы они могли быть защищены от холода. Особенно много народа стекалось в храмовые праздники, когда в складчину устраивались братские пиры, или так называемые “братчины”, — обычай, существующий и до сих пор на севере. До сих пор еще при самых храмах устраиваются “кануны”, когда всем обществом “варят пива и брагу” и распивают тут же подле храма. Обычай братчины был распространен в России с незапамятных времен и в той или иной форме, несомненно, существовал и во времена языческие. В старину дальние богомольцы размещались и в обыкновенные воскресные дни после заутрени в трапезе и здесь подкреплялись пищей в ожидании обедни, и здесь же трапезовали в дни поминовения усопших.
Трапеза при таких условиях, естественно, должна была быть отделена от главного храма рубленой стеной. В последней прорезывалась широкая дверь, к косяку или колоде которой привешены створки. В большие праздники народу стекалось так много, что не все могли поместиться в самом храме и многим приходилось стоять службу в трапезе. Для того, чтобы дать им возможность следить за ходом богослужения, в стене, отделяющей трапезу от храма, по сторонам дверей на высоте зрения человека прорезались узкие, чаще всего в толщину бревна, т. е. вершков в десять, отверстия. Очень законченный тип такой трапезы мы видим в Едомской церкви Сольвычегодского уезда.

Трапеза Введенской церкви в Едоме Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1748 г. (Фот. И. Грабаря).
Внушительная колода двери, ведущей в храм, вся расписана, как и сама дверь, и завершается вверху углом. В боковых окнах вставлены красивого узора решетки из железных витых веревок. Несколько проще устройство трапезы в Заячерицкой церкви в Кокшенге Тотемского уезда.

Трапеза церкви Рождества Богородицы в Кокшенге Вологодск. губ. Тотемск. уезда. — 18-й век. (Фот. И. Я. Билибина).
Дверная колода здесь очень красивой формы, но без росписи или резьбы, и окна не древнего узкого и длинного типа, a короткие и сравнительно широкие, в два бревна.
В некоторых деревянных храмах, в так называемых “теплых”, т. е. отапливаемых, трапезе давалось особое назначение, именно она служила “курной избой”, где находились печи, отапливавшие церковь “по-черному”. Изоляция трапезы во время топки являлась необходимостью, иначе иконы и иконостас страдали бы от циркулирующего дыма. С заменой курных печей чистыми и с упразднением “канунов” изоляция трапезы, в сущности, окончательно потеряла свое значение, и с тех пор в некоторых церквах в них помещаются школы.
По характеру своего убранства трапеза есть родное детище избы. Широкая по размерам, с невысоким потолком, она освещается обыкновенно тремя окнами с северной стороны и тремя с южной. Среднее на каждой стороне выделяется обыкновенно, как и в избах, своими украшениями и носит поэтому название “красного окна”. Боковые назывались “волоковыми”, так как они не затворялись, a задвигались, “заволакивались”. Потолок состоит из массивных балок, так называемых “матиц”, которые забраны досками либо “прямью”, либо “в косяк”, либо “вразбежку”. Гладко выструганные внутри бревенчатые стены, как и в избах, обставлены кругом примыкающими к ним “опушоными лавками”, т. е. лавками, обшитыми узорными досками. В довершение сходства с избой иногда встречаются и так называемые “комнаты”, или чуланы, примыкающие к печам. Не достает лишь необходимой принадлежности избы — полатей. Лавки помещаются и в главной части храма, и в галереях. И тут и там — так же гладко выструганные стены без всяких украшений.
Обширность трапезы, a иногда и главного помещения, заставляла нередко подпирать матицы массивными столбами. Находясь на самом виду, они не могли быть не украшены и всегда были резными, причем резьба эта непременно исполнена в их толще и совершенно отсутствуют какие бы то ни было декоративные “нашивки” или прибивки. Интересны трапезные столбы Петропавловской церкви в Вирме Кемского уезда, в Павловском близ Каргополя и в Шижне Кемского уезда.

Трапеза церкви в селе Павловском под Каргополем. Начало 18-го века. (Фот. И. Я. Билибина).

Столб в трапезе Петропавловской церкви в Вирме Архангельск. губ. Кемск. уезда. — 1759 г. (Фот. В. А. Плотникова).

Столб в трапезе Никольской церкви в Шижне Архангельск. губ. Кемск. уезда. — 1735 г. (Фот. В. А. Плотникова).
В последней столбы имеют вверху так называемые разгрузные “подкосы” под матицы, очень фигурно вырезанные из бруса. Столбы, поставленные в главном помещении для молящихся, не несут большой тяжести потолка и часто только подразделяют храм на приделы, как мы видели в Лампожненской церкви.

Троицкая церковь в Лампожне. На реке Мезени Мезенского уезда. — 1781 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).

Троицкая церковь в Лампожне. На реке Мезени Мезенского уезда. — 1781 г.

Иконостас Троицкой церкви в Лампожне на Мезени. 1781 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
Они делались поэтому гораздо меньшими, чем в трапезах. Такие тонкие столбы стоят в Петропавловской церкви в Пучуге.

Столб в главном помещении Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодского уезда. 1788 г. (Фот. И. Грабаря).
Все столбы покрывались тем орнаментом геометрического характера, каким народ покрывает свои предметы быта, и иногда в них вводилась легкая раскраска. При общей простоте храма столбы эти играли чрезвычайно видную роль. Лучшие образцы массивных столбов находятся в трапезе той же пучужской церкви.

Трапеза Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1788 г. (Фот. И. Грабаря).

Трапеза Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1788 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
Мы имели уже случай упомянуть, что эта поздняя церковь по всему своему внешнему облику как бы принадлежит гораздо более древней эпохе, и то же приходится сказать и о ее внутреннем убранстве. Здесь все так подлинно древне, так крепок еще дух исконных преданий, что с трудом веришь, чтобы все это могло быть создано в конце 18-го века. Церковь пришла в совершенную ветхость, и в 1902 году уже опасно было ходить по трапезе, в которой потолок местами обвалился. Недавно она перенесена на новое место под наблюдением Д. В. Милеева, сделавшего все, что было возможно для того, чтобы этот замечательный храм сохранил свой первоначальный облик снаружи и внутри. Наряду со столбами особенно интересна в ней обработка дверей из трапезы в храм, где самым “полотнам” дверей придана росписью богатая красочная орнаментальная декорация, окаймленная кругом узорной резьбой наличников.

Трапеза Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1788 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).

Дверь из трапезы в главное помещение пучужской церкви 1788 г. (Фот. И. Грабаря).
Некоторым объяснением того, как из сеней или паперти выросла северная трапеза, может служить тот переходный тип ее, который встречается чрезвычайно редко и только в очень древних храмах и лучшим образцом которого является трапеза-паперть церкви Дмитрия Солунского в Челмохте Холмогорского уезда.

Трапеза церкви Дмитрия Солунского в Челмохте Архангельск. губ. Холмогорск. уезда. — 1685 г. (Фот. И. Грабаря).
Здесь еще яснее, чем во всех предыдущих церквах, бросается в глаза сходство этой наиболее бытовой части храма с обычным жилищем.
Из приведенных данных о внутреннем убранстве деревянных храмов и о явном сходстве их бытовых частей с жилищем возможно — с древними описаниями в руках [Обширный материал в этом роде есть в книге И. Е. Забелина “Домашний быт русских царей”.] — воссоздать детальную картину убранства древних хором. Хитрая резь столбиков и столбов с их причудливыми подкосами, легкая узорчатая опушка пристенных лавок, уют небольших окон, волоковых и красных — чередовались с картинно-красочной орнаментальной росписью дверей и с торжественной важностью “красного” переднего угла. Недостает лишь “шатерного наряда”, чтобы прикрыть всю простоту обычной обстановки. Раскраска потолка и столбов пучужской церкви

Столб в главном помещении Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодского уезда. 1788 г. (Фот. И. Грабаря).

Трапеза Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1788 г. (Фот. И. Грабаря).

Трапеза Петропавловской церкви в Пучуге Вологодск. губ. Сольвычегодск. уезда. — 1788 г. (Фот. Ф. Ф. Горностаева).
дает понятие о росписи хоромных “подволок”, фигурные же висячие потолки Троицкой церкви в Неноксе

Троицкая церковь в посаде Ненокса Архангельского уезда. — 1727 г. (Фот. В. В. Суслова).
и турчасовской церкви

Погост в посаде Турчасово. (Фот. В. А. Плотникова). Архангельск. губ. Онежск. уезда. Девятиглавая Преображенская церковь — 1786 г.; Благовещенская — 1795 г.
— наглядно показывают, как устраивалось так называемое “небо” над восьмериком и четвериком храмов, показывают также, каковы бывали в хоромах и теремах “вислые подволоки”.