Б. А. Рыбаков язычестводрев h ейруси москва 1987 Книга

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 51 52 53 54 55 56 57 58 ... 83

Начать рассмотрение этих интереснейших знаков следует с

наиболее полного комплекта их на височном кольце из кургана в Зюзине

(совр. Москва) второй половины XII -- начала XIII в.19 На

центральной лопасти знак плодородия представлен в виде "ромба с

крючками" (терминология А. К. Амброза). Ромб поделен на четыре

части, а от углов во вне отходят изгибающиеся отростки 20. Мы уже

видели четкий знак "засеянной нивы" на ромбощитковых кольцах

новгородских словен. (Рис. 87). Hа двух соседних лопастях даны такие

же ромбические знаки плодородия, но меньшего размера, от каждого

угла ромба отходит в сторону длинный крест. Следующая пара содержит

знак креста с пересеченными перекладинами концами. Это типичная

четырехчастная схема распространения блага в 4 стороны. Hа последних

самых верхних лопастях изображена свастика, знак огня (возможна

связь с подсечным земледелием).

----------------------------------

19 Равдина Т. В. Типология и хронология..., с. 141, рис. 2.

Исследовательница опубликовала большинство колец с символическими

знаками, но не остановилась на их семантике. Ценным является

уточнение датировок. Интересную коллекцию знаков, собранную Т. В.

Равдиной, можно пополнить: одно кольцо найдено в с. Городище б.

Перяславского уезда в 1853 г. Кольца со знаками опубликованы мною и

В. М. Василенко. Есть знаки и на кольцах Белевского клада. Василенко

В. М. Русское прикладное искусство.

20 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 50, 82-92, 182.

Итак, пять нижних лопастей посвящены теме плодородия земли и

идее распространения блага "на все четыре стороны" (крест с четырьмя

крестиками на концах). Свастика на крайних лопастях не может

означать здесь солнца, так как солнечные кольца с лучами находятся

рядом, над свастикой. Эти колечки y основания дужки, появившиеся при

коренной переработке старых украшений, можно рассматривать как

солнечные знаки y двух концов дужки-небосвода.

В символической орнаментике русской избы мы видели устойчивое

изображение трех дневных позиций солнца: утренней, полдневной и

вечерней, но в фольклоре наряду с этим широко распространен еще один

стандарт -- упоминание только двух четко видимых позиций солнца:

утренняя заря и восход и вечерняя заря и закат солнца; полдневная

позиция требовала особых расчетов. Эти две зари иногда даже

олицетворялись в виде двух девушек.

По всей вероятности, на украшении, которое находилось в общей

системе женского убора "между небом и землей" -- между кокошником с

его небесной символикой и корпусом владелицы, вполне сознательно

помещали только два этапа дневного солнечного пути: восход и закат

солнца. Полдневная позиция солнца была обозначена на кокошнике.

Полной аналогией этому являлась форма прялки, где полдневное солнце

занимало верхнюю лопаску, а утренняя и вечерняя позиции солнца

изображались внизу на небольших колечках, которые назывались

"серьгами" 21.

----------------------------------

21 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 241, 243, 247.

Изменение старого прототипа началось не с изготовления этих

двух солнечных знаков, а с появления на широком щитке очень

сложного, но устойчивого изображения системы волнистых, зигзаговых

и изогнутых полос, которые нельзя определить иначе, чем желание

мастеров показать двуслойную природу небесных вод. Верхний ряд

показан как горизонтальная полоса с волнистым верхним краем и ровным

нижним. От нижнего края иногда опускаются гирляндовидные полоски,

напоминающие трипольские схемы облаков. Иногда вся верхняя полоса

заменяется двойным зигзагом, т. е. опять точно так, как изображалось

"верхнее небо" художниками энеолита. Нижние полосы завершаются внизу

треугольниками, которые устремлены к лопастям, т. е. к тем местам на

височном кольце, которые несут на себе знаки земного плодородия.

Есть височное кольцо (курган в Покрове), на котором ромбический знак

плодородия помещен только на средней лопасти, а от "водного

треугольника" к нему тянется прерывистая вертикальная линия из

точек, очевидно, изображающая дождевую струю. Эти нижние водяные

линии следует считать небесной водой, дождем, устремленным к земле,

к нивам, т. е. водой "среднего неба", между небесными запасами воды

("хлябями небесными") и землей. Вскоре, вероятно в том же XII в., к

изображению двух небес добавляется и становится обязательным

изображение двух солнц по бокам кольца.

В выбранном нами примере, семилопастном из Зюзина, посреди

водяных линий в середине щитка изображено нечто вроде змеи, что

хорошо увязывается с символикой воды. В целом это височное кольцо,

отвечающее стандарту второй половины XII -- начала XIII в., может

быть гипотетически расшифровано так:

1. Солнце изображено дважды в позиции утренней и вечерней

зари. Косые насечки подчеркивают движение светила.

2. Верхняя кромка щитка -- "верхнее небо", "хляби небесные".

3. Низ щитка, примыкающий к основаниям лопастей, -- "среднее

небо": тучи, облака, дождь, капли.

4. Секирообразные лопасти, обращенные вниз, -- земля. В ряде

случаев здесь (особенно на средней лопасти) мастер помещал

тонкогравированные знаки плодородия и плодовитости. Hа данном кольце

теме плодородия земли посвящено пять лопастей.

Перед нами типичный для древности пример использования

макрокосма не только в распределении заклинательных узоров и

украшений во всем женском наряде, но даже в миниатюрном микрокосме

височного украшения. Такое проникновенное внимание к этому виду

украшений объясняется, во-первых, заметностью данной детали убора --

тот, кто смотрит на лицо женщины, тот непременно увидит это

компактное и емкое отражение макрокосма. Во-вторых, такие нарядные

височные кольца, по всей вероятности, были принадлежностью

свадебного наряда, а в этом случае заклинательная символика была

обязательной.

У нас остался нерасшифрованным знак свастики, который в

данном случае может рассматриваться не как знак солнца, а только как

знак огня. Какое отношение может иметь знак огня к соседним с ним

знакам земного плодородия? Самое прямое: вятичи вели земледелие и на

старопахотных землях и на расчищенных под пашню лесных участках,

выжигаемых огнем. Подсечное земледелие, освоение новых пространств

должно было усилиться именно в середине XII в., когда Юрий

Долгорукий призывал поселенцев в свою Ростово-Суздальскую землю (и

в свою домениальную Москву) со всех сторон. К этому князю "идут люди

не токмо от Чернигова и Смоленска, но колико тысяч из-за Днепра и от

Волги", так как здесь "еще полей и лесов много" (1148 г.) 22.

----------------------------------

22 Татищев В. H. История Российская. М.; Л., 1967, т. II, с.

182.

Колонизация отмечена и археологическими материалами. Усиление

расчисток леса под пашню убедительно связывает помещение на "картине

мира" знаков огня рядом со знаками плодородия земли. Свастика

встречена не только в Зюзине, но и в других подмосковных курганах.

Рассмотрим другие случаи дополнительной орнаментации височных

колец заклинательными символами.

Обычно наборы знаков на лопастях беднее, чем на рассмотренном

зюзинском семилопастном, и ограничиваются пятью, тремя, а иной раз

и одним знаком. В нескольких случаях характер знаков очень близок к

разобранным выше. Это именно тот вариант, который находит полную

аналогию в вышивке на русских полотенцах XIX в. 23

----------------------------------

23 Равдина Т. В. Типология и хронология..., рис. 2.

Есть иной вариант: на срединной лопасти изображается сложный

орнаментальный узел как бы в виде двух переплетенных букв О, из

которых одна поставлена горизонтально. Подобный знак, отлитый как

подвеска к ожерелью, известен по радимичским древностям 24. "Двойное

О", как магический знак, известен y западных славян", встречаем его

и в рукописях, синхронных нашим височным кольцам -- например, в

ростовской рукописи 1222 г. 26

----------------------------------

24 Рыбаков Б. А. Радзiмiчi, с. 99. Карта № 2.

25 Wikinger und Slawen. Zur Fruhgeschichte der Ostseevolker.

Berlin. 1982.

26 Стасов В. Славянский и восточный орнамент по рукописям

древнего и нового времени. СПб., 1887, табл. LXXXI.

Большой интерес представляют знаки (тоже удержавшиеся в

вышивке до XIX в.), которые следует связывать с культом рожаниц. Это

сильно схематизированные изображения рожающей женщины, опознать

которые возможно только с помощью ретроспективного углубления от

русских этнографических вышивок XVIII -- XX вв. до узорочья эпохи

Всеволода Большое Гнездо 27. (Рис, 88).

----------------------------------

27 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. Текст на с.

475-501; рис. на с. 483-485.

Культ рожаниц резко осуждался церковниками того времени,

когда вятические женщины носили эти височные кольца. Архаичных

рожаниц, "небесных хозяек", с которыми охотники неолита

отождествляли созвездия Большой и Малой Медведицы, было только две.

Старейшие списки антиязыческих поучений знают применительно к ним

двойственное число: в дательном падеже писалось не "рожаницамъ", а

"рожаницама" 28.

----------------------------------

28 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, с. 464.

В русском фольклоре рожаницы известны как Лада и её дочь Леля

(аналогично греческим Лето и Артемиде), но со временем, вместе с

земледельческой богиней плодородия Макошью они образовали триаду,

которая отразилась в двух видах вышивки: Макошь и две всадницы (тема

встречи весны) и три рожающих женщины 29.

----------------------------------

29 Рыбаков Б. А. Язычество древних славян, рис. на с. 500 и

501

Наши височные кольца дважды дают нам последний вариант с

тремя роженицами, углубляя тем самым данный сюжет этнографической

вышивки на 7-8 столетий 30. Изображение же семи рожаниц на височном

кольце из Царицына, вероятно, более связано со свадебной символикой,

чем с культом рожаниц, как таковых. Возможно, что это свидетельство

затухания архаичного культа, начала размывания древних представлений

о двух небесных хозяйках мира.

----------------------------------

30 Василенко В. М. Русское прикладное искусство, с. 219, рис.

88; Равдина Т В Апология и хронология..., рис. 2 № 7.

Как видим, височные кольца вятичей, относящиеся к

христианскому периоду, к тому времени, когда в соседней земле

строились Покров на Нерли и Успенский собор во Владимире, оказались

миниатюрными языческими скрижалями, на которых мудрые

мастера-кузнецы выразили свое миропонимание 31.

----------------------------------

31 О западнославянских височных кольцах и их магическом

значении см. статью В. Гензеля: Hensel Witold. О magicznej funkcji

wczesnosredniowiecznych kablaczkow skroniowych. -- Slavia Antique,

t. XVI, s. 243-251

Тот устойчивый стандарт, который отмечает семилопастные

височные кольца второй половины XII -- начала XIII в., был нарушен

каким-то талантливым и, как увидим далее, язычески мыслящим

мастером, работавшим, очевидно, накануне татарского нашествия. Речь

идет о височных кольцах известного Белевского клада, датировка

которого тщательно уточнена H. Г. Недошивиной 32. Необычна сама

форма находки -- клад. Височные кольца известны нам по захоронениям

в курганах. В городских кладах нет деревенских височных колец;

горожанки носили колты. Здесь же перед нами 17 височных колец, из

которых одно является простым, стандартным семилопастным, а

остальные 16 подразделяются на восемь различных типологических групп

(от одного до четырех экземпляров в группе), неразрывно связанных со

стандартом рядом деталей, но вместе с тем далеко уходящих от

устойчивых прежних форм. Многообразие и некомплектность предметов

Белевского клада производят впечатление не бытового комплекса

женских украшений, а набора образцов владельца мастерской.

----------------------------------

32 Недошивина H. Г. О датировке Белевского клада. -- В кн.:

Славяне и Русь. М., 1968, с. 121.

Белевские трехлопастные и пятилопастные височные кольца с их

изящно изогнутыми лопастями, с их кружевной оторочкой и фигурками

животных -- это не звено плавной эволюции, а полный артистизма взлет

творческой фантазии мастера. Мастер не отвергал старого, он

преображал его. (Рис. 88 и 89).

Что уцелело от стандарта? Простая проволочная дужка, средняя

секирообразная лопасть и почти в полной неприкосновенности остался

литой "водный" орнамент; на некоторых вариантах четко видны семь

городков на верхней кромке щитка, к которым механически добавлена

решетка верхней части щитка 33.

----------------------------------

33 Образец изготавливался путем оттиска в глине стандартного

кольца старого типа, а восковая отливка дополнительно

обрабатывалась.

Что внесено нового? Исчезли "солнечные" колечки, изменилась

форма и количество лопастей, на лопастях появился бордюр из колечек.

Hо самая существенная переработка была произведена в верхней части

щитка -- здесь над городками мастер поместил решетку из двух рядов,

сюда вдвинулась композиция из двух колец и ромбоидальной фигуры, а

над решеткой почти во всех случаях были помещены парные фигурки

коней или собак (?). Hа аналогичных кольцах из немногочисленных

находок в других местах вместо этих животных даны птицы. В каком

направлении шли видоизменения с точки зрения языческой символики?

Прежде всего следует отметить, что, несмотря на позднюю дату

(Белевский клад приблизительно -- ровесник Георгиевского собора в

Юрьеве Польском), на вещах этого клада совершенно не заметно влияние

христианства.

Рассмотрение языческой символики начнем с верхних элементов

украшения. Исчезли солнечные кольца, но внутри кольца, так сказать

на "горизонте", появились кони и солнечный символ между двумя конями

34. Хвосты коней скручены в точно такие же кольца, как средний

солнечный символ, а все три новых кольца с лучистой насечкой

идентичны двум прежним солнечным знакам по бокам стандартного

семилопастного. Следовательно, белевский мастер заменил прежнюю

схему из двух позиций (восход-закат) другой схемой --

восход-полдень-закат, введя апогей светила, полдень. Он изобразил на

своем узорочье то "тресветлое" солнце, к которому обращалась

Ярославна в "Слове о полку Игореве" и которое так хорошо знакомо нам

по многочисленным археологическим и этнографическим примерам. Птицы

вместо коней воскрешают в нашей памяти вщижские алтарные арки, где

подземный мир обозначен двумя ящерами, а утро, полдень и вечер

отмечены птицами: полдневная птица показана в полете, а две

остальных -- сидящими. Здесь только две птицы и обе они сидящие.

----------------------------------

34 Рыбаков Б. А. Прикладное искусство Владимирской Руси. --

В кн.: История русского искусства. М., 1953, т. I.

Труднее объяснить замену коней собаками. Собака, как животное

связанное с солнечной символикой, не прослеживается ни в фольклоре,

ни в изобразительном искусстве. Единственно, что может вести в этом

направлении, это близость слов "хорт" -- собака, волк и "Хорс" --

солнце, божество солнца. Hа белевских кольцах собаки на месте коней

встречены четыре раза, но, кроме того, есть четыре височных кольца,

на которых изображено удвоенное количество собак-хортов: позади

каждой собаки, стоящей на линии "горизонта", с внешней стороны дужки

(там, где на стандарте размещали солнечное колечко) помещена фигура

еще одной собаки, завершающая кружевной бордюр. Таким образом на

кольцах этого типа наверху помещены две пары собак: две "утренних"

и две "вечерних" или иначе: две дневных (в середине щитка) и две

ночных (по бокам). Если бы в русском фольклоре существовало такое

определение сумерек (перехода от дня к ночи), какое дает французская

поговорка "entre loup et chien" (время "между волком и собакой"), то

все было бы решено вполне корректно -- срединные животные были бы

дневными хортами-собаками, а боковые -- ночными хортами-волками.

Большой интерес представляет такое новшество белевского

мастера, как "решетка" между конями и "водным" узором. При

внимательном (мастер не стремился к демонстративной четкости)

рассмотрении этого нового элемента видно, что здесь даны в двух

горизонтальных рядах изображения, близкие к вышивке. Нижний ряд,

лежащий непосредственно на городках, дает нам пять ромбов, а верхний

ряд -- семь сильно схематизированных женских фигур с поднятыми вверх

руками. Головы и треугольные юбки показаны посредством прорезей, а

руки обозначены (на восковой модели) вертикальными желобками. Оба

ряда можно истолковать так: ромбы -- устойчивый символ земли;

женщины с поднятыми, к небу руками -- праздничная процессия, в

данном случае, очевидно, в честь солнца, идущего по небу.

С двух сторон эта ритуальная сцена обрамлена странной

композицией из двух крупных колец (крупнее всех на украшении) и

третьей овальной или угловатой части ниже колец. Эта композиция как

бы продолжает с двух сторон дужки височного кольца и, углубляясь в

его верхний край, дотягивается до края "водного" рисунка. На

некоторых височных кольцах отверстие в нижней части композиции

обведено дополнительным контуром, что придает всей композиции облик

ящера с двумя огромными глазами и вытянутой мордой. Два таких ящера

проникают от дужки-"небосвода" вниз, ниже уровня земли (обозначенной

рядом ромбов), и упираются мордами в сложную стандартную систему

небесной и земной воды. Такие "ящеры" (см. рисунок 89) есть на всех

кольцах белевского клада, кроме одного, являющегося здесь

представителем стандарта.

В пользу такой космогонической расшифровки косвенно

свидетельствует то, что незадолго до изготовления вещей белевского

клада были созданы алтарные арки Вщижа с их небосводом, птицами,

языческим Семарглом и двумя огромными лупоглазыми ящерами.

Расстояние от бывшего Белевского уезда (точное местонахождение клада

неизвестно) до Вщижа всего 3-4 дня пути. Мастер мог видеть модель

вселенной в храме этого княжеского города. Гадать на эти темы не

стоит, так как и вщижские арки и белевские височные кольца отражали

одни и те же представления русских людей XII -- начала XIII в. о

структуре мира.

Отличие белевского мастера от вщижского скульптора

Константина заключается в том, что Константин дерзнул выставить свое

языческое мировоззрение напоказ и, не таясь, отлил на своих

церковных арках и ящера и Семаргла, а белевский ювелир необычайно

искусно завуалировал языческую сущность своих великолепных колец.

Только животные и птицы здесь сделаны явно, а остальные его

нововведения -- женщины в ритуальном танце, ящеры -- изготовлены им

так, что они незаметны на первый взгляд и нужно рассматривать все

детали, сопоставлять разные отливки, чтобы проникнуть в интересный

и смелый замысел мастера.

Считаю несомненной принадлежностью к изделиям этого же

мастера единственного кольца из Шмарова (б. Лихвинский уезд,

соседний с Белевским) 35. Здесь есть и решетка из семи женских фигур

с поднятыми руками и пышный кружевной подзор на лопастях, но над

решеткой отлиты не кони и не собачки, а две птицы, а между ними

Blog

Б. А. Рыбаков язычестводрев h ейруси москва 1987 Книга