С. А. Токарев История зарубежной этнографии. Учебное пособие

Вид материала

Учебное пособие

Содержание Влияние марксизма в западноевропейской этнографии Родиноведческая этнография в Западной Европе ФРГ, Австрия Скандинавские страны и Финляндия Другие страны Западной Европы

Подобный материал:

• Учебное пособие Казань 2009 Печатается по решению кафедры этнографии и археологии исторического, 1524.74kb.
• Учебное пособие / Н. А. Соловьева, В. И. Грешных, А. А. Дружинина, 275.16kb.
• А. Н. Джуринский история зарубежной педагогики   Учебное пособие, 3100.62kb.
• 5 Вопросы-задания, 3067.59kb.
• Ю. В. Михайлов история соединенных штатов америки учебное пособие, 1843.26kb.
• Учебное пособие охватывает период с древнейших времён до начала ХХ века. Может использоваться, 3550.99kb.
• И. Ю. Робак история украины учебное пособие, 1966.33kb.
• Иван Павлович Сусов. История языкознания: учебное пособие, 5333.61kb.
• Иван Павлович Сусов. История языкознания: учебное пособие, 4095.39kb.
• В. Д. История английского языка / Учебное пособие, 166.59kb.

Диффузионизм. Венская школа
Это идейное течение, столь влиятельное в первые десятилетия нашего века, особенно в странах немецкого языка, позже растеряло все свои позиции. Наиболее крайняя фракция диффузионизма - гребнерианство - практически сошла со сцены: ведь и сам Гребнер к концу своей жизни начал менять свои взгляды, что особенно выразилось в последней его работе "Мировоззрение первобытных людей". Остались верны гребнерианскому знамени лишь очень немногие ученые старшего поколения, например Пауль Лезер.
"Венская" разновидность диффузионизма оказалась более стойкой, по крайней мере по видимости. Возглавлявший эту школу патер Вильгельм Шмидт до конца своей жизни (1954) твердо держался за "теорию культурных кругов" как за методологическую основу этнографических исследований (как держался, конечно, и за концепцию "прамонотеизма" и за "пигмейскую" теорию), но он вложил в свое понимание "культурных кругов" не столько историко-географический, т. е. диффузионистский, сколько эволюционистский смысл,
Ближайший сотрудник и единомышленник Шмидта - патер Вильгельм Копперс еще в начале 30-х годов выражал сомнение в полезности понятия "культурного круга", а в 1952 г. открыто отрекся от "теории культурных кругов", заявив на IV Международном конгрессе антропологических и этнологических наук в Вене, что эта теория себя не оправдала. В настоящее время "Венская школа народоведения" формально существует; "Институт народоведения" при Венском университете пользуется заслуженно большим научным авторитетом, издает ценные научные труды 33; возглавлявший эту школу до последнего времени Иозеф Гекель (ум. в 1973 г.) при каждом случае выражал глубокое уважение к памяти "великого учителя" (В. Шмидта), но... фактически из идейного наследия основателя "Венской школы" и его ближайших последователей в наши дни не осталось почти ничего.
Общая проблема культурной диффузии приняла, форму спора по конкретным вопросам; в частности - о генезисе высоких культур Центральной Америки, самостоятельном их развитии или влиянии древних цивилизаций Старого Света, о происхождении народов и культур Океании (пришли ли они из Юго-Восточной Азии ; или из Америки, какие элементы культуры откуда заимствованы и пр.). Но это уже вопросы не мировоззренческие, а конкретно-этнографические. Наиболее широкую и дальнюю диффузию предполагал один из видных представителей "Венской школы" Роберт Хейне-Гельдерн (ум. в 1968 г.); он склонен был вести истоки миграций в Океанию из Центральной Европы.
Представители "Венской школы" настойчиво именуют свое направление "историческим", или "культурно-историческим", противопоставляя свой метод разным "аисторическим" методам - функциональному, социологическому, структуралистскому, психологическому. При этом свое понимание "историзма" глава школы Иозеф Гекель сводил к четырем простым тезисам: 1) единство (тождество, Identitat) человечества; 2) нет народа без истории; 3) исторической закономерности в строгом смысле слова не существует; 4) исторические факторы причинности (Kausaiitatsfaktoren) - сложной природы 34. Надо сказать, что из этих четырех тезисов первый и второй не вызывают возражений, но с третьим тезисом (отрицание закономерности в истории) согласиться трудно, в особенности в такой его резкой и категорической формулировке; четвертый тезис (сложность исторических факторов) сам по себе мог бы быть и принят, но, судя по общему контексту, этот тезис скрывает в себе диффузионистский постулат, ибо Гекель склонен в каждом конкретном случае искать причины возникновения того или иного явления в некой отдаленной стране и в отдельную эпоху, да и вообще вопросы "культурных связей" между народами (т. е. вопросы диффузии) он рассматривает как важнейшую, если не единственную, задачу "исторического народоведения".
В целом, "историзм" современной "Венской школы" представляет собой на деле тот же диффузионизм, только отказавшийся от чрезмерно упрощенного схематизма "теории культурных кругов" и пытающийся позаимствовать некоторые идеи из "аисторических" англо-американских теорий. Подлинного же историзма здесь совсем нет, как не было его и раньше 35.

"Культурная морфология". Йенсен
Своеобразным ответвлением диффузионистской школы было, как мы знаем" "культурно-морфологическое" направление, созданное Лео Фробениусом. Что же осталось в настоящее время от традиций этой культурной морфологии?
Основанный Фробениусом в Мюнхене "Исследовательский институт по морфологии культуры" (в 1925 г. переведен во Франкфурт-на-Майне) существует и ныне. Созданный Фробениусом журнал "Paideuma" продолжает выходить. Преемником Фробениуса после его смерти (1938) стал Адольф Йенсен, возглавивший и институт, и журнал (он умер в 1965 г.). Но этот ученый продолжал традиции Фробениуса лишь в очень ограниченной степени. В его трудах мы не найдем мужских и женских, теллурических и хтонических культур. Он не разделял идеи Фробениуса о независимости культуры от человека. Но Йенсен, как и его учитель, рассматривал культуру как органически единое целое. В своих африканских исследованиях (три экспедиции в районы Северо-Восточной Африки в 1934-1935, 1950-1952 и 1954-1956 гг.) он стремился выделить определенные "культурные круги": "нилотский", "хамитический", "кушитский", - приписывая каждому из них характерные культурные черты. В своей главной работе о мифе и культе у первобытных народов Йенсен 36, ссылаясь с уважением на Фробениуса, оставляет, однако, его проблематику на втором плане и берет у своего учителя, пожалуй, только одну идею: что-де религиозно-магические обряды и представления возникли в древности из некоего нам сейчас непонятного "творческого акта" и лишь впоследствии стали как-то осмысляться и применяться для каких-то целей. И только эта позднейшая фаза развития культа доступна нашему наблюдению на этнографическом материале; первоначальный же смысл культовых действий раскрывается только в мифах. Из этих-то древних верований Йенсен в чисто идеалистическом духе старается выводить и различные формы общественной жизни - дуальную организацию, экзогамию, даже хозяйственную деятельность, формы поселения и пр. В его взглядах есть немало и интересного, но идейное наследие Фробениуса в них отразилось лишь косвенно. От диффузионизма же как метода исследования здесь не сохранилось попросту ничего.

Фрейдизм
Почти растеряло свои прежние позиции в европейской этнографии психоаналитическое направление Фрейда и его учеников. Фрейдизм повлиял, правда, на взгляды некоторых даже крупных этнографов, например Малиновского, но влияние это не было ни глубоким, ни длительным. В настоящее время в Западной Европе можно назвать, в отличие от США, лишь очень немногих этнографов, работающих психоаналитическим методом: Жорж Девере, Роже Бастид.

Влияние марксизма в западноевропейской этнографии
Все более растет и углубляется влияние марксизма на западноевропейскую этнографическую науку. Оно выступает в двух формах: с одной стороны, растет число ученых, открыто признающих себя марксистами, стремящихся последовательно применять метод исторического материализма в своих исследованиях; по большей части они ведут и общественно-политическую работу в рядах коммунистических (рабочих) партий; с другой стороны, идейная сила марксизма действует и на многих буржуазных ученых, свободомыслящих и прогрессивных, однако не могущих или не желающих принять революционный марксизм целиком. Ко второй группе можно отнести, например, таких авторов, как супруги Рауль и Лаура Макариус, написавшие интересную книгу о происхождении экзогамии и тотемизма 37, книгу, проникнутую духом диалектического материализма, но без единого упоминания имен Маркса и Энгельса, без единой ссылки на их работы. Рауль Макариус опубликовал французский перевод книги Моргана "Древнее общество" (первое французское издание этого знаменитого труда, уже переведенного ранее на 10 разных языков), снабдив его серьезным критическим предисловием и примечаниями, направленными главным образом против антиэволюционистов и антимарксистов 38. Наоборот, Клод Леви-Стросс в своих работах неоднократно повторяет о своем великом уважении к Марксу и о стремлении следовать ему 39, хотя на деле следов подлинного влияния марксистского метода в книгах Леви-Стросса незаметно 40.
Насколько широким становится влияние марксизма на буржуазную этнографию видно, например, из того, что Раймонд Фёрс, один из столпов современного функционализма, счел нужным посвятить свою торжественную вводную лекцию в Британской академии (май 1972 г.) специально значению марксизма для современной "социальной антропологии": он рассматривает разные формы и степени принятия марксизма отдельными этнографами и излагает свой взгляд, хотя и сдержанный, но отдающий должное памяти и трудам К. Маркса - великого мыслителя-революционера.
Показательна книга Эмманюэля Террэ "Марксизм перед примитивными обществами" 41, где автор дает высокую оценку заслуге Моргана перед наукой и обстоятельно излагает марксистское исследование Клода Мейассу об одном западноафриканском племени 42.
Активно и открыто выступают в последнее время и убежденные марксисты-коммунисты, выступают не только с конкретно-этнографическими исследованиями, но и с прямой постановкой больших теоретических проблем. В числе их надо назвать в первую очередь французских этнографов-марксистов: Жан Сюре-Каналь, Пьер Буато, Жан Шено, Морис Годелье, Шарль Парен (подавляющее большинство их - африканисты), которые вновь поставили в порядок дня для обсуждения важный принципиальный вопрос марксистской исторической концепции - вопрос о так называемом азиатском способе производства как первой раннеклассовой общественной формации. Дискуссия по этой проблеме развернулась и во Франции, и в СССР, и в других странах. Ее еще нельзя считать законченной, но уже одна постановка проблемы, долгие годы как бы исключенной из научного обсуждения, составляет большую заслугу французских этнографов-марксистов 43.
К этой же группе марксистов-этнографов надо причислить англичанина Питера Уорсли, автора ряда исследований по современной культуре народов Африки и Океании, в частности интереснейшего труда о "милленаристских" (религиозно-реформаторских) движениях в Меланезии, под формой которых он распознал неразвитое проявление национально-освободительного антиколониалистского движения 44. Надо назвать также итальянского коммуниста - историка ранних форм религии Амброджо Донини.

Родиноведческая этнография в Западной Европе
Своими особыми путями развивалась в западноевропейских странах, как уже говорилось выше, родиноведческая этнография.
Зародившись еще в начале XIX в. на почве пробудившегося национального движения, она жила и в дальнейшем своей особой жизнью, слабо связанная с общей этнографией. Здесь меньше сказывалась работа теоретической мысли, преобладало простое собирание и эмпирическое описание, по большей части с очень частными выводами. Теоретическое осмысление и обобщение фактов нередко заменялись туманно-романтическим любованием родной стариной и дедовскими обычаями. Только в последние годы теоретический уровень европейской "родиноведческой" этнографии заметно повысился.
При этом в каждой стране этнографические изучения шли своими путями, редко выходя за рамки своей страны, а то и своего околотка. Обобщающие труды, порой капитальные, даже многотомные, тоже укладывались в границы одной страны. Попытки выйти за эти границы, равно как и попытки принципиально осмыслить изучаемые явления, начались главным образом лишь в новейшее время.
Рассмотрим коротко состояние этнографической изученности и главные направления исследований по отдельным странам.

ФРГ, Австрия
Быть может, самая богатая краеведно-этнографическая литература накоплена в странах немецкого языка. Ведь они были самым ранним в Европе очагом изучения отечественной этнографии. Несколько поколений этнографов-краеведов, имена которых насчитываются десятками, создали обширный фонд местных этнографических описаний и монографий; есть немало и обобщающих работ по темам: жилище, костюм, верования, календарные обряды и пр.
Можно особо выделить работы по изучению народных жилищ и поселений - Мейтцен, Песслер, Рамм, Мильке, Хеннинг, Радиг, Шир и др.; по одежде - Шписс, Кречмер, Герамб и др.; по обычаям, обрядам и верованиям - Маннгардт, Ферле; общие описания земель и областей - Андрее, Риль, Мух, Ганс Мейер, М. Хаберландт, Герамб и многие другие. Создан огромный "Архив немецких народных песен" (усилиями главным образом видного немецкого фольклориста Джона Мейера), хранящийся во Фрейбурге (ФРГ) и заключающий в себе почти 300 тыс. песен. Имеется немало местных этнографических музеев. Строятся музеи на открытом воздухе: близ Клоппенбурга (Нижняя Саксо-ния), близ Киля (Шлезвиг-Гольштейн), в Коммерне около Кельна. С 1936 г. издается капитальный "Атлас немецкого народоведения" - ценнейший источник для сравнительно-этнографического изучения Центральной Европы.
Теоретическая основа немецкой краеведческой этнографии исторически менялась. Вначале деятели ее вдохновлялись романтическим духом преклонения перед народной стариной. Зародившаяся в Германии же мифологическая школа интересовалась особенно народными верованиями, фольклором и обрядами, возводя их генезис к индоевропейской древности. Но вышедший из этой же школы Вильгельм Маннгардт сумел уловить самое существенное в этих верованиях, положив основу изучению аграрных культов, столь характерных для земледельческих народов. В годы реакции, последовавшей за поражением революции 1848 г., заметна стала и чисто реакционная струя в этом романтическом родиноведении. Особенно отчетливо сказалась она в работах и взглядах Вильгельма-Генриха Риля (Riehl), который считал, что народоведение (Volkskunde) должно стать своего рода идейным пособником администрации:
оно должно "внести систему в анархию полицейского права и в неменьшей мере логику в административную практику", чтобы убедить народ в том, что даже в самых тяжелых обстоятельствах "административная власть, собственно говоря, распорядилась и действовала в его пользу" 45. Однако у Риля в этой его реакционно-полицейской установке последователей, к счастью, не нашлось.
После первой мировой войны в Германии, видимо, на почве общего политического и идейного шатания получила широкую известность теоретическая концепция Ганса Науманна, очень авторитетного этнографа, фольклориста и литературоведа; но его взгляды вошли в научный оборот в упрощенной, им же самим обедненной форме так называемой теории сниженной культуры (gesunkenes Kulturgut), и в таком ее виде она была встречена в прогрессивных общественных кругах весьма неодобрительно. В полном же своем виде концепция Науманна заслуживает более серьезного внимания.
Ганс Науманн (1886-1951) был прежде

всего одним из тех этнографов, которые пытались преодолеть укоренившийся в немецкой науке раскол между Volkskunde и Volkerkunde 46. Правда, попытка эта исходила у него от весьма сомнительной и политически реакционной позиции - от пренебрежительного взгляда на трудящиеся классы европейских государств и на население колониальных стран как на косную, неспособную ни к какому творчеству массу. Несмотря на это, главный, кардинальный вопрос этнографического изучения культуры народов Европы был поставлен Науманном совершенно правильно. Он ставил этот вопрос так: "Имеем ли мы дело в каждой отдельной, даже незначительной детали (народного быта.- С. Т.) с пришедшим снизу примитивнообщинным добром или с пришедшим сверху сниженным культурным добром (um von unten gekommenes primitives (Gemeinschaftsgut oder von oben gekommenes gesunkenes Kulturgut") 47. И в самом деле: в своей небольшой, но очень содержательной книге "Основы немецкого народоведения" Науманн внимательно прослеживает по всем разделам материальной и духовной культуры немецкого народа, как сочетаются в ней черты, идущие от самобытной древности, и черты, заимствованные в позднейшее время или в наши дни из города и из быта господствующих классов. Первые преобладают в формах поселений, в типах построек, в народных праздниках и развлечениях, в верованиях и обычаях, в сказочных мотивах; вторые - в одежде, частью в домашней утвари, в народных книжках, в песенной поэзии. Но самобытные черты и черты, заимствованные из культуры господствующих классов, между собой обычно переплетаются, даже сливаются.
В том, что Науманн старательно прослеживал все факты влияния города и городской культуры на крестьянский быт, ничего ошибочного не было. Город действительно всегда был и остается носителем более высокой культуры, чем деревня; это общеизвестно. Отставание деревни в культурном развитии по сравнению с городом проявлялось зачастую и в том, что крестьяне с запозданием перенимали городские моды, особенно в одежде; поэтому формы "народной" одежды и в самом деле нередко напоминают - и Науманн это правильно заметил - вышедшие из моды городские костюмы. Особенно сказалось это в XIX в., после отмены сословных ограничений в одежде, когда крестьяне бросились перенимать покрой костюмов городских сословий, прежде для них запрещенный. Но из этих верно отмеченных фактов сам Науманн делал грубо упрощенный и потому ошибочный вывод: "народ" (т. е. прежде всего крестьянство) вообще неспособен будто бы создавать что-либо самостоятельно, , а может только перенимать созданное "верхним слоем" (Oberschicht) населения. "Das Volk produziert nicht, es reproduziert" - народ ничего не производит, а только воспроизводит - эту фразу, сказанную швейцарским :. этнографом Гофман-Крайером, Науманн охотно повторял. Но ведь корни и городской, и всякой вообще высокой культуры лежат в той же деревне. Сам Науманн это хорошо, в сущности, понимал, и он невольно опровергал свой однобоко-прямолинейный тезис, когда, например, говорил, что, перенимая некоторые произведения поэтов и делая из них народные песни, "народ, собственно говоря, берет назад то, что ему принадлежало". Он опровергал этот тезис и тем, что вполне правильно указывал на конкретные условия заимствования народом форм высокой культуры: это заимствование , происходит только тогда, когда народ достаточно подготовлен к заимствованию. "Невозделанное поле не принимает семян, и народ отбросит вновь все то, что абсолютно ему чуждо, даже если он его раз и примет" 48.
Если же откинуть грубые, упрощенные и необоснованные обобщения, которые Науманн делал из своих наблюдений, сам же их порой и опровергая, и если откинуть его скептические высказывания о народе, порожденные отчасти желанием отрешиться от всякого романтического любования народной стариной, то исследование его представляет много верного и важного. В целом оно проникнуто здравой идеей единства первоначальной "общинной" основы всякой культуры, основы, следы которой сохраняются в крестьянском быту народов Европы не меньше, чем в быту населения внеевропейских стран, и из которой собственно и вырастает высокая городская культура, в частности культура господствующего социального слоя.
"Сущность высокой культуры - личное, но корни ее - и это нужно осознать - лежат в примитивной общине (in der primitiven Gemeinschaft), которая составляет ее вечную, глубокую и крепкую материнскую почву" 49. Мысль, по существу, совершенно верная. Однако именно необоснованные обобщения в аристократическом духе и барски-пренебрежительные замечания о простонародье и о "первобытных народах" получили наиболее широкую известность из всех этнографических взглядов Ганса Науманна и создали ему нелестную славу автора одиозной "теории сниженной культуры".
Из новейших общих концепций, построенных на данных местной европейской этнографии, заслуживает особого внимание попытка австрийского этнографа Артура Хаберландта построить общую картину развития народной культуры в странах Европы. Картина эта - "Die volkstumliche Kiiltur Europas in ihrer geschichtlichen Entwicklung" - выдержана в несколько устарелом эволюционистском стиле, но она представляет все же большую ценность уже по одному тому, что это едва ли не единственная попытка подобного обобщения, притом с большим количеством конкретного этнографического материала. Напротив, капитальный коллективный труд "Die Deutsche Volkskunde" под редакцией Адольфа Шпамера хотя и очень богат по материалу, но представляет собой скорее собрание отдельных очерков по разным сторонам быта и культуры народа, и притом в пределах только Германии.
В послевоенной Западной Германии возобновились попытки насытить краеведческую описательную этнографию (Volkskunde) более глубоким теоретическим содержанием. Заметны разные течения: одни (Ганс Мозер) пытаются историзировать ее, привлекая архивные источники; другие (Герман Баузингер) связывают свои научные изучения с критикой современного капитализма; третьи (Герхард Хейльфурт и его ученики) используют систему понятий, заимствованную от американских антропологов.

Скандинавские страны и Финляндия
Хорошие традиции в изучении особенно материальной культуры, а также и духовной, сохраняются в скандинавских странах. Впереди идет Швеция. Так, в Стокгольме еще в 1872 г. был открыт "Северный музей" (Nordiska Museet) - сейчас один из богатейших в мире. В 1891 г. там же был создан этнографом Артуром Хацелиусом первый в Европе этнографический музей на открытом воздухе - знаменитый Скансен, послуживший впоследствии образцом для создания подобных же парков-музеев в разных европейских странах. Многие годы им, как и "Северным музеем", руководил крупнейший ученый Сигурд Эриксон (1888-1968).
В ряде университетов Скандинавии читаются этнографические курсы. С 1937 г. начал выходить журнал "Folk-liv", основанный и руководимый Эриксоном (в 1971 г. его сменил журнал "Ethnologia Scandinavica"). В 1951-1955 гг. выходили сборники "Laos", где региональные проблемы скандинавской этнографии трактовались уже на фоне задач европейской и общей этнографической науки.
Эта тенденция к сближению родиноведческой этнографии с общими задачами и понятиями этнографической науки особенно знаменательна, и она связана, в первую очередь, с именем того же Эриксона.
Этот выдающийся шведский ученый работал всю жизнь в области отечественной этнографии, был лучшим знатоком материальной культуры Скандинавии (постройки, декор жилища, поселения), общинного и семейного быта. Но в своих печатных и устных выступлениях по программным и принципиальным вопросам этнографии Эриксон не отделял задач родиноведческих изучений от общих проблем этнографии. Он старался уложить явления и понятия скандинавской этнографии в рамки общеэтнологической терминологии; пользовался заимствованными из новейшей западной теоретической литературы категориями "социальная группа", "функция" и пр.; критиковал других этнографов за недостаток историзма в их исследованиях; настойчиво рекомендовал применять количественные методы в изучении народной жизни.
Эриксон не раз повторял, что изучение своего народа - "региональная этнология" - есть лишь часть единой "этнологической" науки. Главной задачей и конечной целью этнографической науки (этнологии, как. он предпочитал ее называть) Эриксон считал изучение "народной жизни" (folk-liv), под которой он разумел все стороны жизнедеятельности человека, начиная от самых простейших и будничных действий. Одно время Эриксон, видимо, под временным влиянием американской этнопсихологической школы, понимал под "жизнью народа" жизнь отдельных индивидуумов; но в дальнейшем он преодолел эту односторонность и в позднейших своих работах подчеркивал, что "народная жизнь есть социальная жизнь" 50.
Со своим широким пониманием задач этнографии (этнологии) как единой науки, изучающей все народы Земли, со своим пониманием "народа" и его "культуры" как вполне конкретных явлений (в отличие от весьма абстрактного толкования этих категорий многими другими учеными) Эриксон сделался вдохновителем прогрессивного направления в европейской этнографии и признанным главой этнографов-европеистов.
Он больше, чем кто-либо из этнографов европейских капиталистических стран, сделал для сближения двух разошедшихся отраслей этнографической науки. За такое сближение стоят ученики и последователи Эриксона: в Швеции - Оке Хюльткранц, Геста Берг, Нильс-Арвид Брингеус и др.; в Норвегии - Кнут Кольсруд, Хильмар Стигум и др.; в Дании - Аксель Стеенсберг, Хольгер Расмуссен и др.
Помимо изучения своего народа шведские и норвежские этнографы уделяют внимание изучению лопарей, живущих в северных районах Скандинавии; датские - эскимосам Гренландии.
В Дании недавно образовался центр общеевропейской организации по изучению земледельческих орудий; руководит этой работой Аксель Стеенсберг. В Норвегии особенно успешно ведется работа по изучению остатков крестьянской сельской общины 51.
Финские этнографы с большим успехом, базируясь на развитой сети местных музеев, изучают материальную и духовную культуру своего народа. Особо выделяются труды Кустаа Вилькуна. Серьезное впечатление производят серийные публикации на финском и западноевропейских языках: "Folklore Fellows Communications (FFC)", "Journal de la Societe Finno-Ougrieenne". Интересен "Финский этнографический атлас". В последние годы много сделано для изучения сельской общины и ее пережитков. Итоги подведены в содержательной книге Матти Сармела 52.

Франция
По сравнению с названными выше странами, Франция заметно отстает в изучении этнографии своего народа. В конце XIX и начале XX в. самым плодовитым собирателем и публикатором фольклора был бесспорно Поль Себийо (1846-1917), начавший печататься в 1880 г., автор многих десятков книг по фольклору Франции, ее отдельных провинций, отдельных социально-профессиональных слоев (например, моряков и рыбаков) 53. Себийо придерживался несколько упрощенных эволюционистских взглядов. По существу, на эволюционистских же позициях, но с более последовательно проводимым историзмом и с более широким охватом сравнительного историко-этнографического материала построены многочисленные и весьма содержательные труды П. Сэнтива (настоящее имя Эмиль Нурри, 1870-1935), посвященные главным образом народным верованиям и их генетическим связям с официальной религией - католичеством 54.
Изучение же материальной культуры народа заметно отстает. Существует, правда, капитальное издание "Manuel du folklore francais contemporain", созданное под общим руководством Арнольда ван Геннепа. Но после его смерти (1957 г.) оно осталось незаконченным, и работа в таком широком масштабе прекратилась. Теперь проводятся лишь выборочные региональные обследования, зато комплексные. Наиболее плодотворной из них была экспедиция в район Обрак (Руэрг, Центральный массив) с его архаическим горно-скотоводческим хозяйственным укладом. Прекрасна публикация материалов этой экспедиции 55.
Из теоретических построений, созданных на почве местной французской этнографии, наибольший интерес представляет этногеографическая концепция Видаль де ла Блаша. По его определению, образ жизни народа - это "связная совокупность видов деятельности, благодаря которым человеческая группа извлекает из определенной физической среды средства существования и продолжения жизни", - понимание более глубокое, чем однолинейный "антропогеографизм" Ратцеля. "Из того, что человеческий род, - писал Видаль де ла Блаш, - распространился столь рано и по столь разнообразным регионам, видно, что он вынужден был подвергнуться многим адаптациям. Каждая группа находила в той особой среде, в которой ей приходилось поддерживать свое существование, и вспомогательные средства, и препятствия". Он настойчиво повторял, что "географические причины действуют на человека только через социальные факты" 56. Самый выдающийся из его учеников, Альбер Деманжон, был автором ряда солидных работ по экономической географии европейских стран 57.
Как и его учитель, Деманжон твердо держался правильной точки зрения об опосредствованном, а не прямом влиянии географической среды на культуру человека, в том числе и на материальную. Крестьянские постройки - продукт истории; они "развиваются вместе с общими условиями цивилизации". При всех областных различиях в типах сельского жилища (а Деманжон дал первую научную классификацию их для Франции) остается повсюду неизменным основное: приспособление крестьянского жилища к нуждам сельскохозяйственного производства, к условиям земледельческого труда. Деманжон не упускал при этом из виду и разные другие факторы, воздействующие на человеческое жилище, в том числе и заимствования извне. Своими трудами Деманжон заложил прочную основу для этнографического изучения типологии поселений и построек.
Очень интересна также концепция "традиционной цивилизации" ("археоцивилизации") Андрэ Вараньяка. Этот ученый считает, что в индустриальных странах те рамки, в которых должны вестись этнографические ис-' следования, определяются сферой традиционной цивилизации. А эта последняя, уходящая корнями своими в отдаленную неолитическую эпоху и в основе своей единая для всей Европы, сохраняется там и постольку, где и поскольку ее не вытеснила новейшая индустриальная и научная цивилизация. При этом носителем "традиционной цивилизации" является не обязательно одно крестьянство. В некоторых странах, например лишь еще недавно в Индии, в Китае, традиционный образ жизни был присущ всем классам населения; а известны в истории и случаи, когда именно трудящиеся классы тянулись к науке и новой культуре, тогда как верхние классы держались за традиционный образ жизни. Так было в России после революции 1917 г. 58
Солидную теоретическую основу полевой этнографической работы составляет методическое руководство, написанное опытным полевым исследователем Марселем Маже (написано вчерне в 1945 г., опубликовано в 1953 г.). Помимо чисто технических и методических указаний в книге содержится также теоретическое обоснование и собирательской и кабинетной этнографической работы.
Достаточно здесь привести мысли Маже о задачах этнографического изучения материальной культуры. Он правильно указывает, что изучение любого материального предмета никак не должно ограничиваться одним только описанием его формы и способа действия: "Этот предмет не существует (разве только физически) вне его значения для человека". Изучая предмет, мы должны принимать во внимание и всех тех людей, которые "имеют способность, право, обязанность, исключительную или нет, производить, распределять, продавать, употреблять этот объект" 59. Словом, Маже подчеркивает - и он вполне прав в этом - важность для этнографа изучать социальный аспект каждого материального предмета.

Другие страны Западной Европы
В Швейцарии местные этнографы, особенно Рихард Вейсс, накопили детальный фактический материал для хорошего этнографического атласа. Очень ценные исследования традиций общинного быта провел Арнольд Нидерер.
В Нидерландах интенсивная краеведческая работа сосредоточена главным образом вокруг деятельности большого музея на открытом воздухе (около г. Арнхем) - одного из лучших в Европе.
В странах Юго-Западной Европы - Италия, Испания, Португалия - местная этнография развита сравнительно слабо.
В Италии основоположником современной родиноведческой этнографии считается Джузеппе Питре (1843-1916), работавший в Палермо, автор многотомной "Библиотеки народного творчества Сицилии", романтик и народник, в то же время находившийся под влиянием "исторической школы" Александра Веселовского. В конце своей жизни он преподавал несколько лет курс "демопсихологии" (так назывались тогда в Италии фольклорно-этнографические изучения). Из продолжателей Питре самым видным был неаполитанский профессор Раффаеле Корсо.
После второй мировой войны выдвинулись труды Джузеппе Коккьяра (Палермо), Паоло Тоски (Рим), Альберто Чирезе (Кальяри, Сардиния), Клары Галлини (там же), но круг интересов итальянских этнографов по-прежнему ограничен главным образом духовной культурой. Изучение материальной культуры продвинуто мало. Имеются только этнографические описания отдельных местностей и провинций, и лишь началась подготовка к созданию общеитальянского этнографического атласа 60.
В Испании еще в 80-х годах прошлого века начали создаваться "фольклорные" (т. е. этнографические) общества и кружки, но лишь областного масштаба. Основателем самого раннего из них был Антонио Мачадо.
Возникли общества: "El Folklore Andaluz", "El Folklore Toledano", "El Folklore Regional Gallego", "El Folklore Vasco-Navarro" и др. Есть этнографические описания отдельных районов, но почти нет общеиспанского охвата, так же как и преподавания этнографии в университетах. Единичные усилия энтузиастов-этнографов (Хосе-Мануэль Гомес-Табанера и др.) не решают задачи. Почти то же следует сказать о Португалии, где выделяется только энергичная деятельность Жорже Диаша (ум. в 1972 г.) и некоторых его сотрудников.
Немного положительных исследований пока и в родиноведческой этнографии Греции. Там эту область знания называют обычно лаографией (от laos- народ). Однако в "Центре греческих лаографических исследований" при Афинской академии (директор - профессор Спиридакис) хранятся многочисленные записи народной музыки, народные музыкальные инструменты и пр.
Родиноведческая работа этнографов в Англии, Шотландии, Ирландии, Ольстере тоже ведется пока в очень скромных размерах: налицо резкий контраст с богатой и плодотворной деятельностью английских ученых в области общей и внеевропейской этнографии 61.


Сноски
1 См.: An appraisal of anthropology today. Chicago, 1953, pp. 322-341.
2 См: Herskovits M. Cultural anthropology. New York, 1948, pp. 178-180, 185, 234, 260, 349-350, 484-489, 538-547.
3 См.: Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур, с. 57-83.
4 См.: Evolution and anthropology: a centennial appraisal. Washington, 1959.
5 Ibid., p. 125.
6 Evolution and anthropology: a centennial appraisal, p. 143.
7 Эта мысль, однако, не нова. Тридцатью годами раньше ее развивал видный немецкий философ-неокантианец Эрнст Кассирер, трактовавший, впрочем, понятие "символ" в чисто идеалистическом плане.
8 White Leslie A. The evolution of culture. New York, 1959, p. 56.
9 См.: White Leslie A. The evolution of culture, pp. 79, 81-82.
10 Ibid., p. 330.
11 См.: Уайт Л. А. Эволюция культуры и американская школа исторической этнологии. - "Советская этнография", 1932, № 3, с. 67, 84.
12 Evolution and culture. Ed. by M. D. Sahlins, E. R. Service. Foreword by L. A. White. Ann Arbor, 1960, p. 38.
13 См.: Steward J. Evolution and process.-In: Anthropology today, ed. by A. Kroeber, 1953; idem. Theory of culture change. Urbana, 1955.
14 См.: Аверкиева Ю. П. Современные тенденции в развитии этнографии США. - В кн.: Современная американская этнография. М., 1963, с. 29-33.
15 См.: Аверкиева Ю. П. Современные тенденции в развитии этнографии США, с. 19-20; Золотаревская И. Л. Новый американский этнографический журнал "Ethnohistory". - "Советская этнография",
16 См.: Аверкиева Ю. П. Современные тенденции в развитии этнографии США, с. 20-21; ее же. Индейцы Северной Америки. М.,
17 См.: Семенов Ю. И, Теоретические проблемы "экономической антропологии". - В кн.: Этнологические исследования за рубежом. М., 1973; его же. Рецензия на книгу М, Sahlins "Stone age economics", 1972. - "Советская этнография", 1974, № 4.
18 См.: Аверкиева Ю. П. Современные тенденции в развитии этнографии США, с. 38, 39, 40, 41.
19 О различиях между американской и западноевропейской этнографией см., например: Hultkrantz Ake, American "anthropology" and European "ethnology". - "Laos", t. 2, 1952, pp. 99-106; см. также дискуссию: "European vs American anthropology". - "Current Anthropology", v. 6, N 3, June 1965.
20 См.: "Current Anthropology", v. 2, N 3, 1961, p. 198.
21 Еvans-Pritchard Е. The Nuer. Oxford, 1940, p. 261.
22 Euans-Pritchard Е. The Nuer, p. 108.
23 См.: Ibid., p. 110.
24 См.: Evans-Pritchard Е. The Nuer, pp. 264, 266.
25 См.: Firth R. We, the Tikopia. London, 1936; его же. Primitive Polynesian economy, 1939; его же. Social change in Tikopia, 1959; его же. Primitive economics of the New Zealand Maori. London, 1929; его же. Malay fishermen. London, 1946.
26 См.: Fortes Meyer. Kinship and social order: the legacy of L. H. Morgan. Chicago, 1969.
27 См.: Gluckman M. Order and rebellion in tribal Africa. New York, 1963, pp. 10-12.
28 См. огромный четырехтомный труд Леви-Строса "Mythologiques" (1964-1971). Названия отдельных томов: "Le cru et cuib ("Сырое и вареное"), "Du miel aux cendres" ("От (меда к пеплу"), "L'origine des manieres de table" ("Происхождение застольных манер"), "L'homme nu" ("Голый человек").
29 Список работ Леви-Стросса и некоторые биографические сведения о нем см.: "Current Anthropology", v. 7, N 2, Apr.. 1966. Там же его программные статьи "The scope of anthropology" и "Anthropology. its achievements and future", где много интересных мыслей.
30 См.: Levi-Strauss Cl. Le totemisme aujourd'hui. Paris, 1962, pp. 7, 14, 66.
31 См.: Levi-Strauss Cl. La pensee sauvage. Paris, 1962, pp. 57, 59.
32 Levi-Strauss Cl. La pensee sauvage, pp. 101, 120, 138.
33 См.: Kultur und Sprache (Wiener Beitrage zur Kulturgeschichte und Linguistic, B. IX). Wien, 1952; Die Wiener Schule der Volkerkunde, Wien, 1956.
34 Haekel J. Zur gegenwartigen Forschungssituation der Wiener Schule der Ethnologie. Wien, 1959, s. 133.
35 См.: Левин М. Г. и Токарев С. А. Культурно-историческая школа на новом этапе. - "Советская этнография", 1953, № 4; Токарев С. А. Венская школа этнографии. - "Вестник истории мировой культуры", 1958, № 3.
36 См.: Jensen A. Mythos und Kult bei Naturvolkern. Wiesbaden, 1951; 2-teAuflage, 1960.
37 См.: Токарев С. А. Новое о происхождении экзогамии и о тотемизме. - В кн.: Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. М., 1968.
38 См.: Makarius Raoul. Guide critique a la lecture de la Societe archai'que de L. H. Morgan (Extrait de la Societe Archaique de L. Morgan). Paris, 1971.
39 См.: Levi-Strauss Cl. Tristes tropiques. Paris, 1955, p. 44.
40 См.: Makarius R. et L. Structuralisme ou ethnologic. Paris, 1973, pp. 100, 105, 119, 120.
41 См.: Terray Emmanuel. Le marxisme devant les societes primitives. Paris, 1972.
42 См. также: Krader L. The ethnological notebook of Karl Marx, 1974.
43 В марксистском журнале "La Pensee" в последние годы то и дело проводятся теоретические дискуссии по проблемам этнографии и антропологии, и некоторые выпуски журнала целиком посвящаются этим проблемам. См.: "La Pensee", revue du rationalisme moderne, N 114 (Janv. - fevr., 1964); N 171 (Oct., 1973); N 187 (1976).
44 Уорсли П. Когда вострубит труба. Пер. с англ. М., 1963.
45 Штейниц В. Некоторые вопросы немецкой этнографии. - "Советская этнография", 1955, № 2, с. 57.
46 См.: Haberlandt A. Volkskunde und Volkerkunde. Die Deutsche Volkskunde, hg. v. A. Spamer, I., Berlin, 1934, S. 42-52.
47 Naumann H. Grundzuge der deutschen Volkskunde. Leipzig, 1922, S. 2.
48 Naumann Н. Grundzuge dcr deutschen Volkskunde, S. 5; см. также S. 132, 144.
49 Naumann Н. Primitive Gemeinschaftskultur. Jena, 1922, S. 517.
50 Erixon Sigurd. Tecknik und Gemeinschaftsbildung in schwedi-schem Traditionsmilieu. Stockholm, 1957.
51 См.: Морозова М. Н. и Павленко А. П. Основные этапы развития скандинавской этнологии. - В кн.: Концепции зарубежной этнологии.
52 См.: Sarmela M. Reciprocity system of the rural society in the Finnish-Karelian culture area. Helsinki, 1969 (см. рецензию в "Советской этнографии", 1971, № 5).
53 Вот некоторые из крупных сочинений П. Себийо: Contes popu-laires de la Haute Bretagne. Paris, 1880; Litterature orale de la Haute Bretagne. Paris, 1881; Contes des paysans et de pecheurs. Paris, 1881; Contes des marins. Paris, 1882.
54 Более крупные труды П. Сэнтива: Les Saints successeurs des Dieux. Paris, 1909; Les Vierges Meres et les naissances miraculeuses. Paris, 1908; La simulation du Merveilleux. Paris, 1912. О П. Сэнтиве см.: Коккьяра Дж. История (фольклористики в Европе. M., 1960, с. 518-533; Кагаров Е. Г. Пол Сэнтив (некролог).-"Советский фольклор", 1941, № 7.
55 См.: L'Aubrac. Etude ethnologique, linguistique, agronomique et economique d'un etablissement humain, t. 1-3. Paris, 1970-1972.
56 Vidal de la Blache P. Principes de geographic humaine. Paris, 1922, pp. 8, 98.
57 См.: Demangeon A. Problemes de geographic humaine. Paris, 1943; его же. Geographic economique et humaine de la France, v. 1-2, Paris, 1948.
58 См.: Varagnac A. Civilisation traditionnelle et genres de vie. Paris, 1948; его же. Archeocivilisation et genres de vie. - "Ethnologia Europaea", v. 1, 1967, N 2.
59 Maget Marcel. Guide d'etude directe des comportements culturels. Paris, 1953, pp. 15-16.
60 См.: Коккьяра Дж. История фольклористики в Европе, с. 372- 392.
61 Сведения о состоянии европейской этнографии в разных странах и о преподавании ее см.: "Ethnologia Europaea", I, № 4, 1967.