Geum.ru

Николай Фёдорович Фёдоров письма н. Ф. Федорова печатается по

Вид материалаДокументы

Содержание


5. Н. п. петерсону
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   65
2. Н. П. ПЕТЕРСОНУ

10 сентября 1873. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 66, лл. 1-2 (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 4, ед. хр. 9, л. 1).

В своих воспоминаниях о Н. Ф. Федорове Н. П. Петерсон так прокомментировал это письмо: «С переезда в Керенск начинается новый период наших с Н<иколаем> Ф<едорови>чем отношений. Идеи Н<иколая> Ф<едорови>ча нудили к тому, чтобы приложить их к делу, к жизни, и вот я задумал, следуя мысли Н<иколая> Ф<едорови>ча, устроить при школах Керенского уезда метеорологические станции, чтобы учителей и учеников обратить в исследователей той местности, где находится школа, сделать их наблюдателями по крайней мере явлений метеорических, столь важных для земледелия. Для осуществления этой мысли я хотел обратиться к Керенскому земскому собранию с просьбой об ассигновании средств на приобретение инструментов, необходимых для устройства при школах метеорологических станций, и об этом своем намерении сообщил Н<иколаю> Ф<едорови>чу, но от него получил такой ответ [далее в воспоминаниях приводится текст письма Н. Ф. Федорова от 10 сентября 1873]. [...] Необходимо отметить, что на Н<иколая> Ф<едорови>ча болезненно действовало всякое обращение к кому бы то ни было с просьбою о деньгах; все, что строится на деньгах, ему казалось непрочным, эфемерным, он всю надежду возлагал на труд даровой, безвозмездный, из побуждений религиозных» (ОР РГБ, ф. 657, к. 5, ед. хр. 7, лл. 8 об. — 9).

Интересно, что мысль об организации метеорологических станций в губернских и уездных городах девятью годами спустя была высказана братом Н. П. Петерсона Г. П. Петерсоном в корреспонденции, помещенной в № 120 «Пензенских губернских ведомостей» за 1882 г. Сообщая о сильнейшей буре с градом и ливнем, которая обрушилась в начале июля на Керенский уезд, вызвав многочисленные разрушения и даже жертвы, Г. П. Петерсон замечал: «В виду только что миновавших метеорических явлений, невольно приходит мысль о метеорологических станциях, которые могли бы быть учреждены в губернском городе — при гимназиях (что послужило бы здесь и практическому изучению метеорологии), а в уездных хоть при земских больницах. Станции эти не требуют много расходов, а между тем, находясь в связи между собою, могли бы извещать сельских жителей своевременно о имеющих произойти метеорических катастрофах и кроме того были бы вместе с тем средством к изучению климатологии данной местности...» Статья Г. П. Петерсона была написана 7, а напечатана 10 июля 1882 г. — Федоров же в этот год провел в Керенске более двух с половиной месяцев и уехал в Москву в первой половине июля (см. примеч. 2 к разделу «Приложения» «Письма Н. Ф. Федорову разных лиц») — так что, по всей видимости, именно он стал инициатором ее появления (впрочем, даже если в момент написания статьи мыслителя уже не было в Керенске, создавалась она с явной оглядкой на его мысли).

1 Это письмо Н. П. Петерсона к Н. Ф. Федорову не сохранилось.

2 В «Пензенских губернских ведомостях» записка Н. П. Петерсона напечатана не была. Текст ее не сохранился.

3 По всей видимости, речь идет о Екатерине Богдановне Кистерн (см. письмо Н. П. Петерсона к Н. Ф. Федорову от конца марта 1876 г.: Т. IV наст. изд., с. 573-574).

3. Н. П. ПЕТЕРСОНУ

20 сентября 1873. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 67, л. 2-2 об.

1 См. письмо 1 и примеч. 1 к нему.

1874

4. Н. П. ПЕТЕРСОНУ

10 января 1874. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 66, л. 3-3 об. (копия части письма рукой Н. П. Петерсона — к. 4, ед. хр. 9, л. 4).

1 Это письмо Н. П. Петерсона к Н. Ф. Федорову не сохранилось.

2 По всей видимости, Н. П. Петерсон, ранее предлагавший Н. Ф. Федорову работу в архиве Керенского съезда мировых судей (см. письмо 1), в новом письме к нему предложил место в Керенской публичной библиотеке. Эта библиотека была открыта в г. Керенске в 1865 г. по инициативе керенского уездного врача X. И. Чудновского на добровольные пожертвования: в ее состав вошла библиотека самого Чудновского, генерал-лейтенанта А. Н. Астафьева и др. Устав библиотеки, призванной служить «к вящему распространению просвещения в Керенском обществе» (Устав Керенской Публичной библиотеки. Цит. по: Г. П. [Г. П. Петерсон]. Керенская Публичная библиотека // Пензенские губернские ведомости, 17 октября 1882, № 224), был утвержден 2 марта 1866 г. При библиотеке X. И. Чудновский планировал устроить «музеум», состоящий «из коллекций разных предметов по части естественной истории, физики, механики, сельского хозяйства, нумизматики и других наук и искусств» (там же).

В первые годы своего существования библиотека находилась на частной квартире на Покровской улице. Библиотекарем был сам X. И. Чудновский. По своему составу библиотека существенно отличалась от других земских библиотек, возникавших в Пензенской губернии. Последние составлялись по преимуществу из книг и журналов, предназначенных для «легкого чтения», а в Керенской публичной библиотеке в основном были книги научного содержания по различным отраслям знаний, что придавало ей особую ценность.

Через некоторое время после смерти основателя библиотеки (X. И. Чудновский умер в 1868 г.) заботы о ее существовании принял на себя керенский землевладелец Н. П. Куткин. В 1869 г. образовался попечительный комитет, по инициативе губернатора была организована подписка в пользу библиотеки. 1871 г. был годом расцвета библиотеки: она помещалась тогда на Дворянской улице в доме земской управы и имела стабильное количество читателей. В 1872 г. библиотеку снова перевели на Покровскую улицу, разместив в специально выстроенном для нее Н. П. Куткиным здании в саду его дома. Однако, несмотря на это, спрос на книги начал падать, средств для приобретения новых изданий не было, а отдаленность библиотеки от центра города (в Покровской слободе) также не способствовала росту числа посетителей.

В своих воспоминаниях о Федорове Н. П. Петерсон писал: «Желая осуществить идеи Николая Федоровича, кроме прямых своих обязанностей Секретаря Съезда мировых судей я принял на себя заведование Керенской Публичною библиотекою, которую собрал врач Христофор Иванович Чудновский, а после его смерти, последовавшей до моего еще приезда в Керенск, она была без призора. Затем я сделался церковным старостою Покровской г. Керенска церкви, устроил при библиотеке метеорологическую станцию, тут же помещалась церковная школа и приходская больничка» (ОР РГБ, ф. 657, к. 5, ед. хр. 7, л. 11). Без дополнительных архивных разысканий трудно установить год, когда Н. П. Петерсон принял на себя заведование библиотекой. Во всяком случае, это было не позднее 1874 г., так как в письме к Н. А. Чаеву от 16 августа 1874 г. (Т. IV наст. изд., с. 653-654) он сообщает о том, что в его заведовании находится «Керенское Хранилище исторических документов», организованное Н. Ф. Федоровым, а это хранилище, как можно заключить из письма Н. П. Петерсона к Н. Ф. Федорову от 30 декабря 1882 г. (там же, с. 584), находилось при публичной библиотеке. Судя же по комментируемому письму Н. Ф. Федорова, заведование библиотекой (или, по крайней мере, попечительство о ней) могло быть принято Петерсоном и раньше: в 1873 г.

По всей видимости, приглашая Федорова занять место в библиотеке, Н. П. Петерсон надеялся, что «идеальному библиотекарю» удастся поправить пошатнувшееся положение керенского книгохранилища и привлечь к нему ослабевавшее с каждым годом внимание местной публики.

3 Судя по письму Н. П. Петерсона Н. А. Чаеву от 16 августа 1874, Н. Ф. Федоров, переехав в конце зимы в Керенск, не стал брать денег за работу в библиотеке и организованном им хранилище исторических документов, а жил «скудною платою в архиве Съезда» (Т. IV наст. изд., с. 653).

4 Мысль о составлении местного исторического учебника отчасти осуществил Г. П. Петерсон, который вслед за Н. Ф. Федоровым и Н. П. Петерсоном занялся краеведческими исследованиями. В 1882 г. в «Пензенских губернских ведомостях», а затем и отдельным оттиском вышел его «Исторический очерк Керенского края», где широко использовались собранные Н. Ф. Федоровым и Н. П. Петерсоном материалы. В нем была изложена история пензенской земли, первоначально заселенной мордовскими племенами (впервые упоминаются с VI в.), затем захваченной племенным союзом кочевников-буртасов, в XIII в. входившей в состав Рязанского и Нижегородского княжеств, после — покоренной монголо-татарами и, наконец, после падения Казанского ханства (1552) вошедшей в состав Московской Руси. Г. П. Петерсон писал о русской колонизации края, о мероприятиях по укреплению и расширению юго-восточных границ государства: высылка конных разъездов (сторож), строительство пограничных укреплений — сторожевых городков, и наконец создание сторожевой черты, призванной преградить путь татарским набегам. Тогда во второй половине XVI в. по границе государства были выстроены городки, соединенные между собой земляным валом, лесными завалами (засеками) и т. д. (так возникли города Шацк, Кадом, Темников, Алатырь и др.). Непрестанная борьба с кочевниками вскоре вынудила к строительству еще одной сторожевой черты: от Шацка на юго-восток, — в результате чего в 1636 г. и появились города Пензенской и Тамбовской губерний: Верхний и Нижний Ломовы, Керенск, Тамбов, Козлов; затем черта пошла дальше, дав начало Инсару, Саранску, Симбирску, а в 1663 г. в рамках новой серии укреплений была создана Пенза.

Именно эти страницы истории Керенского края особенно волновали Федорова: позднее, во II части «Записки», в работе «Самодержавие» и во многих других статьях и заметках он определит историю России как историю «собирания земель и народов», умиротворения степи, воинственного кочевья, и подчеркнет значение в этом великом деле собирания сторожевых городков, «малых кремлей», защищавших отеческие рубежи.

Остатки сторожевой черты и возникших на ней укреплений, которые сохранились в Керенском уезде, были одним из объектов внимания Федорова и Петерсона. «Знакомясь с местностью Керенского уезда, — вспоминал Николай Павлович, — я нанес на план уезда древний вал, защищавший от набегов татар, который идет по всему уезду, от границ Спасского уезда Тамбовской губернии до границ Нижне-Ломовского уезда Пензенской губернии. План этот передан мною в Пензенскую Архивную Комиссию» (ОР РГБ, ф. 657, к. 5, ед. хр. 7, л. 11).

Далее в своем «Историческом очерке Керенского края» Г. П. Петерсон переходил к восстанию Степана Разина, охватившему и пензенскую землю (см. примеч. 1 к письму 5), касался судеб губернии в царствование Петра I, административных преобразований в Поволжье; подробно описывал строительство керенских церквей, рассказывал о судьбе Тихвинского женского монастыря, говорил и об истории Пугачевщины, которая также не обошла край стороной, о судьбе пензенского ополчения в годы войны 1812 г., и завершал историей пожаров, опустошивших в 1839 г. чуть не половину Пензенской губернии.

Примечательна манера изложения, свойственная как этому очерку Г. П. Петерсона, так и другим краеведческим его статьям, — манера, которая несомненно идет от Федорова, внушена общением с ним. На затертом безжалостным временем полотне прошлого умный, сердечный взгляд историка ищет контуры не только событий, но и лиц, являвшихся участниками этих событий. Повествование включает в себя массу имен, каждый персонаж очерчен внимательно и любовно, как бы воскрешен на страницах творимой летописи. Князья и крестьяне, священники и бунтовщики, старицы, игуменьи и просто деревенские бабы —здесь нет никакой иерархии, все равновелики и равноценны, ибо они не только деятели, но и личности, они — деды, прадеды, пращуры, предшественники ныне живущих.

В своем очерке Г. П. Петерсон выстроил подробные родословные керенских фамилий (князей Кугушевых, Ронцовых, Никифоровых, Чубаровых, Беклемишевых, Баскаковых, Богдановых, Битяговских, Вешняковых, Вышеславцевых и др.), упомянул о Гагариных, владевших в XVIII в. «чуть ли не половиною Керенского уезда» (позднее их имения были унаследованы графами Виельгорскими), и о гагаринских крестьянах, отличавшихся «буйным характером и хищническими наклонностями» и непрерывно враждовавших с крестьянами соседских сел; привел данные о священнослужителях г. Керенска, назвав их всех поименно и сообщив о каждом сведения пусть и немногие, пусть самые скудные и даже случайные, но тем не менее удерживающие давно ушедших в исторической памяти: так, об одном было известно лишь то, что он умер в 1812 году, о другом — что окончил курс Пензенской семинарии, о третьем — что беспробудно пьянствовал и был лишен священства за «буйные поступки», о четвертом — что он был из студентов и т. д. И вообще, как в основном тексте очерка, так и в приложении к нему Г. П. Петерсон поместил массу документов и самых различных сведений, раскрывавших все новые и новые черты жизни обитателей края (повторим: многие из этих документов и сведений были обнаружены Н. Ф. Федоровым и Н. П. Петерсоном).

Завершая свой очерк, Г. П. Петерсон заявил о намерении продолжать местные исследования и «время от времени» «под рубрикою: "Приложения к историческому очерку Керенского края"» «сообщать в Редакцию Губернских Ведомостей все, что удастся [...] найти нового по истории Керенского края» (Г. П. Петерсон. Указ. соч., с. 75). И действительно, в качестве «Приложений» к «Историческому очерку» в 1882—1883 гг. им были опубликованы три работы: «Село Шеино и его владельцы» («Пензенские губернские ведомости», 1882, №№ 215-221; отд. оттиск: [Пенза], б/г), «Род Скорняковых в Керенском уезде» («Пензенские губернские ведомости», 1883, №№ 140, 142-146) и «Сорокинские помещики» (там же, 1883, №№ 147, 151, 157, 181-182), а затем в 1889 г. — «Приходская летопись села Поливанова-Сергиевского Керенского уезда (Опыт истории села)» («Пензенские губернские ведомости», 1889, №№ 61, 63, 66, 68, 75, 78; отд. оттиск: Пенза, 1889). Подобный опыт историографии не края, не города, а села — с точки зрения большой истории единицы почти ничтожной, своего рода quantité négligable — лежал как раз в русле представлений Федорова о задачах отечествоведения (см. в примеч. к письму 1 (преамбула), а также преамбулу к «Отечествоведению» — Т. III наст. изд., с. 574—575).

Установка на полноту собирания, причем собирания глубоко индивидуализированного, воспринятая Г. П. Петерсоном от философа «всеобщего дела», прозвучала в начале очерка «Род Скорняковых в Керенском уезде», посвященного истории одной фамилии на протяжении нескольких веков и подготовленного на основании ее семейного архива: «Историческое значение "рода Скорняковых", как и всякой другой фамилии, когда-либо существовавшей в данной местности, заключается уже в том, что фамилия эта существовала, т. е. принимала известное участие в общественной жизни известной эпохи, имеющей свойственное ей историческое значение» («Пензенские губернские ведомости», 2 июля 1883, № 140).

На то, что в своих краеведческих работах Г. П. Петерсон вдохновлялся идеями Федорова об изучении местной истории, указывает и краткое предисловие автора к «Приходской летописи села Поливанова...»: «Приступив к собиранию исторических сведений о с. Поливанове-Сергиевском, пришлось пожалеть об отсутствии у нас местных архивов в каждом уездном и даже губернском городе, вследствие чего изучение местной истории затруднено до чрезвычайности. Между тем желание, или, вернее, потребность оглянуться назад и хотя немного приподнять завесу своего прошлого настолько присуще душе человеческой, что, независимо от сказанных препятствий, следы минувшей жизни тщательно разыскиваются, собираются и записываются исторические факты и, таким образом, нарождается, так сказать, местная история.

Правда, что все эти записи исторические, сделанные на месте, далеко не отличаются желаемою полнотою и научным достоинством, тем не менее, однако, уже самым существованием своим они как бы указывают, намечают тот самый путь, на который рано или поздно должна же будет наконец вступить историческая наука, если только она желает, по праву, именоваться "всеобщей".

Весьма возможно предположить, что подобного рода идея лежит и в основании распоряжения Преосвященного Варлаама, одного из просвещеннейших архипастырей Пензенских, когда он, вступив на кафедру Пензенской Епархии, предложил "в 23 день ноября 1855 года" духовной консистории завести в каждом Епархиальном приходе при церквах так называемые "Памятные книги", с тем, как гласит надпись на этих книгах, "чтобы церковнослужители вносили в оныя, по статьям и главам, ответы на все, указанные в программе, изданной Его Преосвященством, вопросы, сколь возможно обстоятельно и доказательно, и впредь неупустительно продолжали бы писать "по указанию программы"» (Г. П. Петерсон. Указ. соч., с. 1-2). Комментируя эти слова преосв. Варлаама, Г. П. Петерсон замечал: «Думается, что полезно было бы для изучения местной истории и статистики завести подобные книги, например, при каждом сельском училище, где учителя могли бы вносить в книгу по заранее намеченным рубрикам сведения, касающиеся истории села и его статистики» (там же, с. 1). Трудно не узнать здесь излюбленные федоровские мотивы.

Очерк истории с. Поливанова Г. П. Петерсон построил в основном на материале памятной книги села, где был «собран довольно разнообразный историко-этнографический материал» (там же, с. 2), освещавший разные стороны жизни его обитателей. Начав с географического положения с. Поливанова, его возникновения, связанных с ним исторических преданий, Петерсон коснулся судеб как владельцев села, так и простых крестьян, поведал историю поливановского храма, поместил сведения о всех его служителях. Здесь опять было много имен — все новые и новые лица извлекались из небытия и забвения. Затем подробно остановился на столь частых в поливановской летописи упоминаниях об урожаях и неурожаях, голодовках, моровых поветриях, о болезнях и смерти прихожан. При этом Г. П. Петерсон подчеркнул, что крупные исторические события, совершавшиеся в Керенском крае (разинский бунт, пугачевщина), в памятной книге села никак не отмечены; это, на его взгляд, объясняется тем обстоятельством, что народная память фиксирует прежде всего события, которые для крестьянина, стоящего лицом к лицу с землей, с естественными потребностями, обыденны и привычны, повторяются многократно и непосредственно влияют на жизнь и благополучие семьи, рода, общины. Разница «ученого», искусственного, и «народного» восприятий неоднократно показывалась и пояснялась Федоровым, и Петерсон лишь по-своему, далеко не в совершенном виде, воспроизвел некоторые его мысли.

На экземпляре «Приходской летописи села Поливанова...», ныне хранящемся в фондах Российской государственной библиотеки, имеется дарственная надпись Г. П. Петерсона:

«Многоуважаемому Николаю Федоровичу Федорову

25 июля 1889г.

г. Саранск. Григорий Петерсон».

По всей видимости, Н. Ф. Федоров передал свой экземпляр брошюры в фонд библиотеки Московского Публичного и Румянцевского музеев.

5. Н. П. ПЕТЕРСОНУ

27 июля 1874. Москва

Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 66, л. 4-4 об. (копия части письма рукой Н. П. Петерсона — к. 4, ед. хр. 9, л. 5).

Письмо написано Н. Ф. Федоровым вскоре после возвращения в Москву из Керенска, где он прожил несколько месяцев с конца зимы 1874 г., работая в архиве Съезда мировых судей и собирая вместе с Н. П. Петерсоном материалы к истории Керенского края.

1 Документ, о котором идет речь, был получен Н. Ф. Федоровым и Н. П. Петерсоном во время пребывания мыслителя в Керенске. Он был прислан в Керенскую публичную библиотеку владелицей с. Лундана Керенского уезда Евдокией Корниловной Рудольф вместе с другими сохранившимися у нее старинными рукописями. Документ представлял собой длинный свиток (12 аршин длины), заключавший в себе владельный указ на поместье в с. Лундан Керенского уезда, выданный в октябре 1693 г. на имя Александра Вешнякова. В нем сообщалось, что данное поместье ранее принадлежало татарину Асайке Бекбулатову Карачурину, который оставил государеву службу и во время разинского бунта приходил к Степану Разину, убеждая его идти на Казань. По поручению Разина Асайка ездил «с воровским письмом к посадским, бусурманским начальным людям и Казанским миродержцам», уговаривая их принять участие в бунте («Пензенские губернские ведомости», 30 ноября 1876, № 142). После разгрома восстания он скрылся в неизвестном направлении; поиски его, предпринятые посланным приказа Казанского дворца, не увенчались успехом, а поместье в с. Лундан было пожаловано голове московских стрельцов Ермогену Григорьеву Вешнякову, предку Александра Вешнякова, «за многие его службы, за кровь и за раны» (цит. по: там же, с. 21).

Историческая ценность данного документа определялась приведенными в ней сведениями о показаниях Степана Разина, которые он давал под пыткой в Москве: именно Разин сообщил о предательстве Асайки и описал своего пособника. Этими сведениями опровергалось утверждение историка Н. И. Костомарова («Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», вып. 5, СПб., 1874) о том, что Разин, несмотря на истязания, не сказал ни слова о своих сообщниках.

О новонайденном документе Н. Ф. Федоров, вернувшись в Москву, сообщил Н. А. Чаеву (см. примеч. 2) и историку С. М. Соловьеву. По просьбе Чаева Н. П. Петерсон выслал ему для снятия копии оригинал рукописи (см. письмо Н. П. Петерсона к Н. А. Чаеву от 16 августа 1874 в Т. IV наст. изд., с. 653-654), однако опубликована писателем она не была. Осенью 1876 г. Н. П. Петерсон написал отдельную статью о грамоте, выданной А. Вешнякову, в которой подробно пересказал содержание документа с пространными выдержками из него и опроверг на его основе мнение Н. И. Костомарова. Статья под заголовком «Керенск, 1876 г. 2 ноября» была напечатана в «Пензенских губернских ведомостях» (30 ноября 1876, № 142). В 1882 г. сюжет с Асайкой вошел в «Исторический очерк Керенского края» Г. П. Петерсона (с. 20-22).

2 Николай Александрович Чаев (1824—1914) — писатель, драматург. До середины 1880 х годов — помощник директора и хранитель Оружейной палаты, в 1872—1874 и 1878—1884 гг. — председатель Общества любителей российской словесности. Автор драм и драматических хроник из русской истории: «Князь Александр Михайлович Тверской» (1864), «Дмитрий Самозванец» (1865), «Грозный царь Иван Васильевич» (1869), «Свекровь (трагедия из времен уделов)» (1870) и т. д., романов «Подспудные силы» (1870—1897) и «Богатыри» (1872).

Интерес Н. А. Чаева к документу связан с его занятиями эпохой Степана Разина. Н. П. Петерсон в примечании к своему письму Н. А. Чаеву от 16 августа 1874 указывал, что драматург задумывал роман или пьесу из жизни Степана Разина.

3 Речь идет об издании: «Материалы для истории возмущения Стеньки Разина». М., 1857.

4 Ф. И. Петерсон (см. примеч. 3 к письму 1).