Прикоснуться к Небесам Детства
| Вид материала | Документы |
- Образ журналиста в книге, 21.32kb.
- Преосв. Антоний Воронежский и Задонский Наставления, 204.32kb.
- Педагогика детства, 2991.26kb.
- Археология детства, 12021.26kb.
- Выготский Л. С. Собрание сочинений. В 6 тт., 8034.12kb.
- Что хранится в карманах детства. События, объединяющие больших и маленьких, или Уроки, 2275.92kb.
- Преподобный Никита Стифат, 1231.48kb.
- Положение о четвертом международном конкурсе детского рисунка «Сказочный мир детства», 67.86kb.
- Пасха на святой Земле, 80.54kb.
- Конкурс сочинений «Вот эта улица, вот этот дом» Сочинение «Дом моего детства» ученицы, 33.14kb.
Глобальными называют проблемы –
Основные глобальные проблемы:
1.
2.
3.
4.
5.
6.
Вопросы для обсуждения:
1. В чем причины военных конфликтов? Неужели человечество не может обойтись без войн?
2. Для чего в мире производится и покупается такое большое количество оружия?
3. Что нужно человеку для счастья?
4. Представьте себя на мгновение руководителем «всемирного правительства». На какие нужды человечества вы израсходовали бы сэкономленный на гонке вооружений 1 трлн. долл.?
К универсальности через самобытность
и только так,
или попытка не описывать мастер-класс,
а заново его провести
Авторы –
Евгений Игоревич Мышкин,
руководитель студенческого театра РГУ им. И. Канта «Третий Этаж»,
г. Калининград;
Игорь Александрович Киршин,
руководитель студии «Солнечный Сад» при лицее № 49,
Рыцарь Гуманной Педагогики,
г. Калининград.
Договоримся о жанре.
Это говорю я, это не текст, это по-настоящему говорю я. Вот поставил точку. Могу взять паузу, могу употребить междометие, например, э-э-э-э-э, задумавшись о чем-то не совсем понятном. Могу улыбнуться. Короче, это моя речь, я сейчас не просто пишу, я говорю. Это важно.
Я не буду описывать мастер-класс, я попробую его провести. Я говорю, а вы слушаете. Не просто читаете, а слушаете. Вы говорите, не просто мыслите, а говорите, а я вас слушаю. Не просто молчу о своем, а слушаю. И это намного лучше, чем если бы я описал вам то, что было когда-то.
И еще. Это мастер-класс для взрослых. Был вариант сделать открытый урок с второклассниками, но мне показалось, что сейчас важнее поработать с учителями.
О теме.
Тема сложная, как ни крути. И слишком общая. Самобытность. Универсальность. Хорошего не жди, согласны? Но это добрая тема, можете мне поверить. Добрая, очень добрая.
В чем суть? Если совсем просто, то это ручей. Я очень люблю ручьи. За их самобытность, извилистость. И еще за то, что они куда-то впадают. Отсюда – течение, ведь они хотят соединиться с чем-то, что больше их. Очень-очень хотят, но не становятся от этого неврастениками или, как это принято у асфальта, кратчайшим расстоянием между точками. С ручьями не скучно, как с автобанами. Вот это их удивительное свойство быть извилистыми и одновременно устремленными к цели иллюстрирует древнюю и слабо усвоенную нами идею единства в многообразии. Все мы разные, но такие в чем-то единые, похожие. Причем похожие именно в силу того, что разные. Сказать об этом довольно легко. Гораздо труднее и важнее – представить. Вот этим мы сейчас и займемся, если вы не возражаете. Конечно, я мог бы подробнее обосновать тему, но это будет скучно, а нам никак нельзя скучать, потому что мы только начинаем.
Общество, в котором мы живем.
Казалось бы, к чему здесь об обществе? Но для нас это важно. Проблема в том, что общество, в котором мы живем, так устроено, что ручьев становится все меньше. Они исчезают. И это, конечно же, не случайно. Или, что еще хуже, вместо ручьев появляются бетонные канавы, как бы невзначай названные тем же именем. И это тоже не случайно. Итак, врагов нужно знать в лицо.
Прошу вас ответить на несколько вопросов. Желательно письменно и кратко:
– Что такое массовое общество и массовый человек?
– Что такое хамство и кто его может победить?
– Что такое отчужденная личность?
Теперь прочтите фрагменты из классических текстов на эти темы. И попытайтесь добавить к своим ответам что-то новое и существенное. Вот эти фрагменты:
Х. Ортега-и-Гассет (1883-1955), испанский философ и социолог.
Фрагменты из книги: Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. – М.: АСТ, 2001. – 509 с.
Тот мир, что окружает нового человека с колыбели, не только не понуждает его к самообузданию, не только не ставит перед ним никаких запретов и ограничений, но, напротив, непрестанно бередит его аппетиты, которые в принципе могут расти бесконечно. Ибо этот мир XIX и начала XX века не просто демонстрирует свои бесспорные достоинства и масштабы, но и внушает своим обитателям – и это крайне важно – полную уверенность, что завтра, словно упиваясь стихийным и неистовым ростом, мир станет еще богаче, еще шире и совершеннее. И по сей день, несмотря на признаки первых трещин в этой незыблемой вере, – по сей день, повторяю, мало кто сомневается, что автомобили через пять лет будут лучше и дешевле, чем сегодня. Это так же непреложно, как завтрашний восход солнца. Сравнение, кстати, точное.
Действительно, видя мир так великолепно устроенным и слаженным, человек заурядный полагает его делом рук самой природы и не в силах додуматься, что дело это требует усилий людей незаурядных. Еще труднее ему уразуметь, что все эти легко достижимые блага держатся на определенных и нелегко достижимых человеческих качествах, малейший недобор которых незамедлительно развеет прахом великолепное сооружение.
Пора уже наметить первыми двумя штрихами психологический рисунок сегодняшнего массового человека: эти две черты – беспрепятственный рост жизненных запросов и, следовательно, безудержная экспансия собственной натуры и, второе, врожденная неблагодарность ко всему, что сумело облегчить ему жизнь. Обе черты рисуют весьма знакомый душевный склад – избалованного ребенка. И в общем можно уверенно прилагать их к массовой душе как оси координат. Наследница незапамятного и гениального былого, гениального по своему вдохновению и дерзанию, современная чернь избалована окружением.
Баловать – это значит потакать, поддерживать иллюзию, что все дозволено и ничто не обязательно. Ребенок в такой обстановке лишается понятий о своих пределах. Избавленный от любого давления извне, от любых столкновений с другими, он и впрямь начинает верить, что существует только он, и привыкает ни с кем не считаться, а главное, никого не считать лучше себя. Ощущение чужого превосходства вырабатывается лишь благодаря кому-то более сильному, кто вынуждает сдерживать, умерять и подавлять желания. Так усваивается важнейший урок: «Здесь кончаюсь я, и начинается другой, который может больше, чем я. В мире, очевидно, существуют двое: я и тот другой, кто выше меня».
Среднему человеку прошлого мир ежедневно преподавал эту простую мудрость, поскольку был настолько неслаженным, что бедствия не кончались, и ничто не становилось надежным, обильным и устойчивым. Но для новой массы все возможно и даже гарантировано – и все наготове, без каких-либо предварительных усилий, как солнце, которое не надо тащить в зенит на собственных плечах. Ведь никто никого не благодарит за воздух, которым дышит, потому что воздух никем не изготовлен – он часть того, о чем говорится «это естественно», поскольку это есть и не может не быть. А избалованные массы достаточно малокультурны, чтобы всю эту материальную и социальную слаженность, безвозмездную, как воздух, тоже считать естественной, поскольку она, похоже, всегда есть и почти так же совершенна, как и природа.
…Речь не о том, что массовый человек глуп. Напротив, сегодня его умственные способности и возможности шире, чем когда-либо. Но это не идет ему впрок: на деле смутное ощущение своих возможностей лишь побуждает его закупориться и не пользоваться ими. Раз навсегда освящает он ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека. Специфика нашего времени не в том, что посредственность полагает себя незаурядной, а в том, что она провозглашает и утверждает свое право на пошлость, или, другими словами, утверждает пошлость как право.
Д.С. Мережковский (1866-1941), русский писатель и мыслитель.
Фрагмент из книги: Мережковский Д.С. Больная Россия. – Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1991. – 272 с.
Мироправитель тьмы века сего и есть грядущий на царство мещанин, Грядущий Хам. У этого Хама в России – три лица. Первое, настоящее – над нами, лицо самодержавия, мертвый позитивизм казенщины, китайская стена табели о рангах, отделяющая русский народ от русской интеллигенции и русской церкви.
Второе лицо прошлое – рядом с нами, лицо православия, воздающего кесарю Божие, той церкви, о которой Достоевский сказал, что она «в параличе». «Архиереи наши так взнузданы, что куда хошь поведи», – жаловался один русский архипастырь XVIII века, и то же самое с еще большим правом могли бы сказать современные архипастыри. Духовное рабство – в самом источнике всякой свободы; духовное мещанство – в самом источнике всякого благородства. Мертвый позитивизм православной казенщины, служащий позитивизму казенщины самодержавной.
Третье лицо будущее – под нами, лицо хамства, идущего снизу – хулиганства, босячества, черной сотни – самое страшное из всех трех лиц.
Эти три начала духовного мещанства соединились против трех начал духовного благородства: против земли, народа – живой плоти, против церкви – живой души, против интеллигенции – живого духа России.
Для того чтобы в свою очередь три начала духовного благородства и свободы могли соединиться против трех начал духовного рабства и хамства – нужна общая идея, которая соединила бы интеллигенцию, церковь и народ; а такую общую идею может дать только возрождение религиозное вместе с возрождением общественным. Ни религия без общественности, ни общественность без религии, а только религиозная общественность спасет Россию.
И, прежде всего, должно пробудиться религиозно-общественное сознание там, где есть уже сознательная общественность и бессознательная религиозность, – в русской интеллигенции, которая не только по имени, но и по существу своему должна сделаться интеллигенцией, то есть воплощением intellectus’a, разумом, сознанием России. Разум, доведенный до конца своего, приходит к идее о Боге. Интеллигенция, доведенная до конца своего, придет к религии.
Э. Фромм (1900-1980), немецко-американский психолог, социолог и философ.
Фрагмент из книги: Фромм Э. Здоровое общество. – М.: АСТ, 2006. – 539 с.
Под отчуждением понимается такой способ восприятия, при котором человек ощущает себя как нечто чуждое. Он становится как бы отстраненным от самого себя. Он не чувствует себя центром своего мира, движителем своих собственных действий, напротив, он находится во власти своих поступков и их последствий, подчиняется или даже поклоняется им. Отчужденный человек утратил связь с самим собой, как и со всеми другими людьми. Он воспринимает себя, равно как и других, подобно тому, как воспринимают вещи – при помощи чувств и здравого смысла, но в то же время без продуктивной связи с самим собой и внешним миром.
В прежние времена слово «отчуждение» употреблялось, когда речь шла о душевнобольном человеке; alie’ne по-французски, alienado по-испански – так в прошлом называли человека с нарушением психики, на самом деле совершенно отчужденного. (В английском языке словом alienist до сих пор называют врачей, лечащих душевнобольных).
В прошлом веке Гегель и Маркс пользовались словом «отчуждение», имея в виду не состояние умопомешательства, а менее тяжелую форму самоотстраненности, которая, позволяя человеку поступать разумно в практических делах, представляет собой, тем не менее, одну из наиболее тяжелых форм социально заданной ущербности. Маркс в своей системе называет отчуждением такое состояние, при котором собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того чтобы он господствовал над ней.
Однако, хотя слово «отчуждение» стали употреблять в таком общем смысле недавно, само понятие возникло гораздо раньше; оно аналогично тому, что пророки Ветхого Завета называли идолопоклонством. Мы можем говорить об идолопоклонстве и отчуждении, присущим отношению не только к другим людям, но и к самому себе в том случае, если человек находится во власти иррациональных страстей. Человек, движимый главным образом жаждой власти, уже не воспринимает себя во всем богатстве и во всей безграничности человеческого существа; он становится рабом своего частичного, проецируемого на внешние цели стремления, которым он «одержим». Человек, предающийся исключительно страсти к деньгам, охвачен этим своим стремлением; деньги – идол, которому он поклоняется как воплощению одной отдельно взятой собственной силы и его неудержимой тяги к ней. В этом смысле невротик – это отчужденная личность. Его действия не являются его собственными; хотя он и питает иллюзию, будто делает то, что он хочет, в действительности им движут силы, отделенные от его Я, действующие за его спиной; он – чужой самому себе, подобно тому, как чужд ему его ближний. Он воспринимает другого человека и самого себя не такими, каковы они в действительности, его восприятие искажено неосознаваемыми им силами, действующими в нем. Душевнобольной – это человек, абсолютно отчужденный; он полностью перестал ощущать себя средоточием своего собственного восприятия; он утратил чувство самости.
Отчуждение, каким мы видим его в современном обществе, носит почти всеобщий характер; оно пронизывает отношение человека к своей работе, к потребляемым им вещам, к государству, к своим ближним и к самому себе. Человек создал мир рукотворных вещей, какого никогда не существовало прежде. Он разработал сложное общественное устройство, чтобы управлять созданным им техническим механизмом. Однако все созданное им возвышается и главенствует над ним. Он чувствует себя не творцом и высшей руководящей инстанцией, а слугой Голема, сделанного его руками. Чем могущественнее и грандиознее высвобождаемые им силы, тем более бессильным он чувствует себя как человеческое существо. Он противостоит себе и своим собственным силам, воплощенным в созданных им вещах и отчужденным от него. Он больше не принадлежит себе, а находится во власти собственного творения. Он соорудил золотого тельца и говорит: «Вот ваши боги, которые вывели вас из Египта».
Альтернатива.
Общество не всегда было и не всегда будет таким, как сейчас. Оно может быть таким, где ручьи – это норма. В сущности, если протереть глаза и окончательно проснуться, то мы увидим, что есть иной, более объемный, действенный и человечный способ существования. И он, откровенно говоря, никогда не прекращался в мире. Просто мы сами были слишком невнимательны.
Намеком на реальную альтернативу могут служить ваши ответы на следующие вопросы. Попытайтесь высказаться предельно лаконично и точно.
– Что такое личность и зачем она человеку?
– Что такое идея и зачем она личности?
– Как воспринимает мир духовно развитая личность?
Ну, а теперь, давайте познакомимся с отрывками из работ трех известных философов, которые, возможно, смогут привнести в ваши суждения нечто новое и важное. Тезисно зафиксируйте это новое.
Н.А. Бердяев (1874-1948), русский философ и публицист.
Фрагменты из книги: Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. – М.: АСТ, 2006. – 316 с.
Человек есть загадка в мире, и величайшая, может быть, загадка. Человек есть загадка не как животное и не как существо социальное, не как часть природы и общества, а как личность, именно как личность. Весь мир ничто по сравнению с человеческой личностью, с единственным лицом человека, с единственной его судьбой.
…Очень важно для понимания личности всегда помнить, что личность, прежде всего, определяется не по отношению к обществу и космосу, не по отношению к миру, порабощенному объективацией, а по отношению к Богу и в этом сокровенном внутреннем отношении она черпает силы для свободного отношения к миру и человеку.
…Человеческая личность есть универсум лишь под условием не эгоцентрического отношения к миру. Универсальность личности, вбирающей в себя весь давящий объектный мир, есть не эгоцентрическое самоутверждение, а размыкание в любви.
…Личность связана с сознанием призвания. Каждый человек должен сознать это призвание, независимо от размера дарований. Это есть призвание – в индивидуально-неповторимой форме дать ответ на Божий призыв и творчески использовать свои дары. Сознавшая себя личность слушает внутренний голос и повинуется лишь ему, она не покорствует внешним голосам. Величайшие из людей всегда слушали исключительно внутренний голос, отказываясь от конформизма в отношении к миру.
В.С. Соловьев (1853-1900), русский религиозный философ, богослов, поэт, публицист и переводчик.
Фрагмент из книги: Соловьев В.С. Чтения о Богочеловечестве. – СПб.: Азбука, 2000. – 384 с.
Всякому известно, что отвлеченная рассудочность, так же как и рабское подражание внешней действительности, суть одинаково недостатки в художественном произведении; всякому известно, что для истинно художественного образа или типа, безусловно, необходимо внутреннее соединение совершенной индивидуальности с совершенною общностью, или универсальностью, а такое соединение и составляет существенный признак или собственное определение умосозерцаемой идеи в отличие от отвлеченного понятия, которому принадлежит только общность, и от частного явления, которому принадлежит только индивидуальность. Если, таким образом, предметом художества не может быть ни частное явление, воспринимаемое во внешнем опыте, ни общее понятие, производимое рассудочною рефлексией, то этим предметом может быть только сущая идея, открывающаяся умственному созерцанию.
…Личность, лишенная идеи, была бы чем-то пустым, внешнею бессмысленною силой, ей нечего было бы осуществлять, и потому ее существование было бы только стремлением, усилием жить, а не настоящею жизнью. С другой стороны, идея без соответствующего субъекта или носителя, ее осуществляющего, была бы чем-то вполне страдательным и бессильным, чистым предметом, то есть чем-то только представляемым, а не действительно существующим: для настоящего же полного бытия необходимо внутреннее единство личности и идеи, как жара и света в огне.
Мартин Бубер (1878-1965), еврейский философ и деятель образования.
Фрагменты из книги: Бубер М. Я и ты // Бубер М. Два образа веры. – М.: АСТ, 1999. – С. 24-122:
Я РАССМАТРИВАЮ ДЕРЕВО. Я могу воспринимать его как зрительный образ: колонна, вздымающаяся в шквале света, или зеленый взрыв, пронизанный кроткой серебристой голубизной. Я могу ощущать его как движение: соки, бегущие по сосудам, льнущая и жаждущая сердцевина, сосущие корни, дыханье листьев, непрестанный обмен с землей и воздухом – и сам неуловимый рост дерева. Я могу рассматривать его как экземпляр некоторого вида, в соответствии с его строением и образом жизни.
Я могу до такой степени отвлечься от его формы и от его состояния в настоящий момент, что буду осознавать его лишь как выражение закономерностей – закона, по которому непрерывно уравновешивается постоянное противоборство сил, и закона, по которому смешиваются и разъединяются вещества. Я могу свести его к числу, к чисто числовой зависимости, тем самым и уничтожив, и увековечив его.
Во всем этом дерево остается лишь моим объектом, имеет свое место и свое время, свою природу и свое строение. Но может случиться – для этого нужны и воля, и благодать, – что, рассматривая дерево, я буду вовлечен в отношение к нему. Тогда это дерево – уже больше не Оно. Власть исключительности захватила меня. При этом мне нет нужды отказываться ни от какого из способов, которыми я рассматривал дерево. Чтобы видеть, мне не требуется закрывать глаза на что-либо. Нет никакого знания, которое мне следовало бы забыть. Напротив того, все: образ и движение, вид и экземпляр, закон и число – все нераздельно объединяется здесь. Здесь все, что присуще дереву, его форма и его механика, его краски и его химия, его беседа с элементами и его беседа со светилами – и все это в единстве целого.
Дерево – не впечатление, не игра моей фантазии, не источник настроения – оно телесно противостоит мне и имеет со мной дело, как я с ним, – только по-другому. Не пытайтесь выхолостить смысл отношения: отношение есть взаимность. Так что же – оно, дерево, имеет сознание, подобное нашему? Этого я не знаю. Но не пытаетесь ли вы, снова думая, что это вам удастся, – разложить на части неделимое? Мне противостоит не душа дерева и не дриада, а само дерево.
ЕСЛИ Я ОБРАЩЕН К ЧЕЛОВЕКУ, как к своему Ты, если я говорю ему основное слово Я-ТЫ, то он не вещь среди вещей и не состоит из вещей.
Как мелодия не есть совокупность звуков, стихотворение – совокупность слов и статуя – совокупность линий; но надо раздирать на куски, чтобы из единого сделать множественное, – так и с человеком, которому я говорю Ты.
Я могу извлечь из него цвет его волос, или окраску его речи, или оттенок его доброты, – мне придется делать это вновь и вновь; но вот я сделал это – и он уже больше не Ты.
Как увидеть себя?
Это крайне трудно, хотя и очень просто. Трудно, потому что мы воспитаны в привычках нашей цивилизации, слепой к индивидуальному и возвышенному, в привычках грубого научно-технического и обыденного мышления. Мы стали слишком абстрактны, грубы и бесчеловечны, чтобы увидеть человека в себе и в других. С другой стороны, мы все же должны помнить, как просто человеческое счастье и как мало ему для этого нужно. Хотя бы исходя из наиболее ясных впечатлений раннего детства. Впрочем, мы уже не дети. Поэтому важно освоить особую оптику, позволяющую различать самое существенное, улавливать самих себя. Эту оптику можно назвать художественным видением или мышлением. Я предлагаю вам рассмотреть пять атрибутов подобного видения, которые считаю наиболее значимыми в данном контексте.
1. Конкретность. Закройте глаза. Попытайтесь мысленно представить следующую ситуацию: девочка сидит за столом, раннее утро, окно. Опишите ваше представление словами. После этого взгляните на картину В. Серова «Девочка с персиками».
Сравните ваше описание и картину. Обратите внимание на степень насыщенности живописного полотна конкретными образами. Все изображенное именно такое, какое есть, определенное, а не другое, особенное, а не абстрактное.
2. Непрерывность. На линии своей жизни от рождения до сегодняшнего дня отметьте пять наиболее значимых событий. Вспомните их. А теперь посмотрите на рисунок иначе. Главное для вас теперь – это не события, а сама непрерывная линия жизни. Какой она получилась у вас формы? В любом случае, это линия: протяженная, сплошная. Смысл – не в отдельных дискретных событиях, а именно в ней. В том, что между, что соединяет, что непрерывно длится. Надо учиться воспринимать все в контексте, чуть шире, чем это дает раскадрованная очевидность. Для этого мы можете продлить линию жизни в оба конца. И ваши события поменяют свое значение. И чем дальше вы продлите линию, тем радикальнее будут эти изменения. В этом ключ к реалистичному оптимизму. Ради примера опишу свой опыт. Я увидел одуванчик, пух с которого почти облетел. Он стоял одинокий, с опущенной головой. Мне стало грустно, что так вот заканчивается его жизнь. Но когда я взглянул на него с точки зрения непрерывности, то понял, что это нисколько не грустно. Грустно, если вырвать из контекста один только факт. Но зачем вырывать? Для одуванчика, для его длящейся непрерывности существования – это нормальное продолжение всего предыдущего и пролог к последующему. Он живет. От этого мне стало радостно.
3. Интуитивность. Мыслить интуитивно – это видеть с закрытыми глазами. Проделайте такой опыт. Возьмите за руку другого человека и попросите, чтобы он минуту поводил вас по комнате. При этом ваши глаза должны быть закрытыми. А теперь подумайте над тем, что вы почувствовали. Двигаться легко вам мешал страх. Но, доверяя руке вашего партнера, вы спокойно передвигаетесь и гораздо успешнее, чем на ощупь. Интеллект не верит интуиции, он просит ощупывать пространство. Но сердце верит интуиции и опережает интеллект. Нужно доверять интуиции, полюбить это состояние интуитивного видения.
4. Естественность. Мысленно сравните себя с каким-либо цветком. Например, с ромашкой. А теперь посмотрите, рядом растет тюльпан. Он говорит вам: «Эй, цветок, ты чего такой белый? Все нормальные цветы уже давно красные! Давай, становись, как я, ты еще можешь успеть стать тюльпаном!» Обычно мы тут же бросаемся к цели стать тюльпаном. Но именно в этом наша беда. То, что хорошо для тюльпана, не подходит ромашке. Ромашке естественно быть ромашковой. Поэтому постарайтесь успокоиться. И почувствовать радость от неспешной ромашковой жизни. Именно этот темпоритм самый для вас естественный. Надо уметь его слышать.
5. Бескорыстность. Представьте себе заходящее солнце или чайку, парящую над океаном. А теперь подумайте над тем, как вам это представлялось? Вы ничего не планировали, не пытались извлечь максимальную прибыль с помощью наименьших усилий, не мечтали присвоить это себе, не хотели обогнать других, не так ли? Отсюда то необычайной чувство легкости души, которое мы получили. Но так смотреть нужно не только на закат и океан, но и на себя, и на своих ближних. Бескорыстно радоваться, любоваться тем, что они и вы просто живете, просто есть.