Место повестей "Рим" и "Коляска" в цикле "Петербургских повестей" Н.В. Гоголя
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
в журналах. Даже страх чувствовал италиянец, читая их, думая, что завтра же вспыхнет революция, как будто в чаду выходил из литературного кабинета... (III, 224).
Подчеркивая глубину социальных конфликтов, xapактеризующих буржуазное общество, Гоголь отмечал в качестве важнейшей его особенности тот упадок духовной культуры, который порождается господством принципов расчета и прибыли. Как низки казались ему ... нынешние мелочные убранства, ломаемые и выбрасываемые ежегодно беспокойною модою, странным, непостижимым порожденьем XIX века, пред которым безмолвно преклонились мудрецы, губительницей и разрушительницей всего, что колоссально, величественно, свято. При таких рассуждениях невольно приходило ему на мысль: не оттого ли сей равнодушный хлад, обнимающий нынешний век, торговый, низкий расчет, ранняя притупленность еще не успевших развиться и возникнуть чувств? (III, 236). Развитие и утверждение тех принципов, которые характеризовали буржуазное общество, в сознании Гоголя в это время тесно соединялись с социальными взрывами, потрясениями революционного характера.
Через несколько лет после опубликования Рима Гоголь отмечал, что в жизни европейских стран обнаруживаются такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак (XIII, 438 - 439). Оценивая общественные события на Западе, Гоголь писал в Выбранных местах: В Европе завариваются теперь повсюду такие сумятицы, что не поможет никакое человеческое средство, когда они вскроются... (VIII, 343 - 344).
Те острые социальные столкновения, которые приковали к себе внимание Гоголя, были предвозвестниками широкой и мощной революционной волны, разлившейся по Европе в 1848 г. Ход исторических событий оказал глубокое влияние на Гоголя. Он опасался того, что надвигавшаяся революционная буря может захватить и Россию. Устрашенный противоречиями буржуазного общества, размахом революционного движения, Гоголь повернул в сторону защиты старого порядка. В этот период ему казалось, что Россия, сохранившая патриархальные устои, может развиваться без социальных потрясений.
В.В. Гиппиус справедливо указал, что отраженные в Риме размышления Гоголя над историческими судьбами Франции и Италии были тесно связаны с его раздумьями о России, которые образуют второй, скрытый, план Рима, непосредственно связанный с первым. За образами Франции и Италии в сознании Гоголя неизменно возникал третий образ-России, а ответ писателя на вопрос о будущем Италии содержал в себе и ответ на вопросы об историческом будущем его родины. Так же как грядущие судьбы Италии, Гоголь связывал великое будущее России с могучими потенциальными силами, заложенными в русском народе, силами, неизвестными образованному обществу и не оцененными им, но не раз проявлявшимися в прошлом и являющимися залогом возрождения страны. Недаром повесть Рим писалась Гоголем в те же годы, когда он завершал работу над первым томом Мертвых душ. Заключительные строки этого тома, посвященные будущему России-тройки, непосредственно перекликаются с патетикой Рима.
Как известно, В.Г. Белинский познакомился с Римом в марте 1842 года и сразу же занял по отношению к повести резко полемическую позицию. Эту позицию он кратко сформулировал впервые в письме к В.П. Боткину от 31 марта 1842 года. Выражая на основании сообщенных ему Боткиным сведений о жизни Гоголя в Москве и его литературных суждениях опасение, что Гоголь легко может сделаться органом Москвитянина, Белинский писал здесь же: Рим - много хорошего, но есть фразы; а взгляд на Париж возмутительно гнусен. Ту же оценку гоголевской повести Белинский развернул позднее в статье Объяснение на объяснение по поводу поэмы Гоголя Мертвые души, написанной в конце 1842 года, когда в обществе усилились слухи об идейном сближении Гоголя с семьей Аксаковых, с Погодиным и Шевыревым. Белинский отметил здесь, что в Риме есть удивительно яркие и верные картины действительности. Но при этом особое ударение он сделал на тех моментах повести, которые внушали критику опасения за дальнейшее развитие писателя. К ним Белинский отнес косые взгляды на Париж и близорукие взгляды на Рим, а также фразы, напоминающие своею вычурною изысканностью язык Марлинского.
Ставивший в спорах, с В.П. Боткиным и К.С. Аксаковым задачу сказать в первую очередь о том, что в Риме его не удовлетворило, вызывая идеологические и эстетические возражения, Белинский в обоих рассмотренных случаях сделал оговорки, что этими возражениями отношение его к гоголевской повести не исчерпывается.
Об изумляющих достоинствах Рима наряду с его равно изумляющими недостатками Белинский писал и в статье Русская литература в 1842 году. В чем же состоят эти отмеченные Белинским мимоходом, но не оцененные критиком более подробно достоинства повести? На вопрос этот позднейшая гоголевская научная литература не дала полного и определенного ответа. Правда, среди книг и статей, посвященных гоголевскому Риму, есть несколько работ, где высказан ряд ценных соображений об идейном замысле и месте повести в развитии гоголевского творчества 40-х годов. К числу подобных исследований относятся в первую очередь работы С.К. Шамбинаго, В.А. Десницкого и В.В. Гиппиуса. Но их тонкие наблюдения над Римом не получи?/p>