Место повестей "Рим" и "Коляска" в цикле "Петербургских повестей" Н.В. Гоголя
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
ясь к финалу цикла поистине огромной.
. Повесть Рим
Повесть Н.В. Гоголя Рим (1842) - произведение великого русского писателя, не оцененное до сих пор по достоинству. Не раскрыто и место этой замечательной повести в эволюции гоголевского творчества.
Рим появился в третьей книжке Москвитянина 1842 года (цензурное разрешение 11 марта) с подзаголовком отрывок, так как в момент печатания он представлялся автору фрагментом задуманного, но неоконченного более крупного произведения - повести или даже романа (по позднейшей характеристике Гоголя), начатого еще в 1839 году. Роман этот вначале, как мы теперь знаем, должен был носить название Аннунциата, а на одном из последующих этапов, если верить авторитету М.П. Погодина, - Madonna dei fiori (т. е. Мадонна дель фьори).
Как уже давно установлено, Рим возник в качестве непосредственного отражения впечатлений заграничной жизни Гоголя, вызванных ими исторических и философских раздумий. Проведя в конце 1836 - начале 1837 года несколько месяцев в Париже, Гоголь остался чужд общественной и политической жизни тогдашней Франции и в марте 1837 года уехал в Италию, в Рим, где он жил с перерывами до 1841 года, работая над Мертвыми душами. Горячая любовь Гоголя к вечному городу Риму, к его памятникам истории и искусства выражена в многочисленных письмах к друзьям и знакомым, к ученице Гоголя М.П. Балабиной, которые свидетельствуют о живом интересе писателя не только к прошлой, но и к современной ему Италии - к ее природе, быту, языку, к итальянскому народу и его культуре.
Мысль литературно оформить свои римские впечатления возникла у Гоголя, по-видимому, уже в 1837 году. Такое заключение можно сделать на основании письма Гоголя к П.А. Плетневу от 2 ноября (нов. ст.) 1837 года. Оно содержит ряд суждений о вечном городе, близких будущей повести (Все прекрасно под этим небом; что ни развалина, то и картина; на человеке какой-то сверкающий колорит; строение, дерево, дело природы, дело искусства - все, кажется, дышит и говорит под этим небом... Перед Римом все другие города кажутся блестящими драмами, которых действие совершается шумно и быстро в глазах зрителя. В то же время Гоголь обещает в письме к Плетневу, что его друзья когда-нибудь увидят записки, в которых отразились, может быть, верно впечатления души моей. А спустя полтора года в письме к А.С. Данилевскому от 2 апреля (нов. ст.) 1839 года, побуждая последнего описать свои заграничные впечатления, Гоголь набрасывает для своего друга программу записок, предвосхищающую план Рима: Ты немало уже видел и слышал - хлопочущий Париж и карнавальная Италия. Право, много всего, и русский человек в середине. Достаточно было в этой программе заменить русского человека итальянским князем - и перед нами сюжет гоголевской повести.
Многие исследователи указывают на то, что герои Гоголя рисуются им, как правило, в социальной статике, а не динамике. Не только в Ревизоре и первом томе Мертвых душ, но и в Вечерах на хуторе близ Диканьки, Миргороде, петербургских повестях Арабесок характеры героев даны обычно с первых страниц в сложившемся виде, вне развития и изменения. Если же Гоголь рисует изменение характера персонажа (например, при обрисовке Чарткова в повести Портрет или при описании Плюшкина в первом томе Мертвых душ), то обычно речь у него идет не о рождении у героя новых, высших человеческих возможностей, а об окончательной деформации личности под влиянием власти денег или уродливого, крепостнического уклада жизни. Причем характерно, что и в этих случаях развитие характера изображается автором через противопоставление двух крайних - начальной и конечной - стадий движения; посредствующие же звенья остаются слегка намеченными, не привлекая специального, пристального внимания автора.
В Риме дело обстоит иначе. Гоголь избирает здесь в качестве главного героя не мелкого чиновника, духовно порабощенного и раздавленного бюрократической машиной, а человека, обладающего способностью трезвого анализа окружающих фактов, с широким умственным горизонтом, выступающего в качестве сознательного наблюдателя центральных событий и вопросов своей современности. Его образ не отграничен более или менее резко от авторского я, как в других гоголевских повестях, а наоборот, - насыщен отражениями интеллектуальной жизни автора - недаром повесть создавалась как итог раздумий самого Гоголя, вызванных европейскими впечатлениями. Перед умственным взором князя, в отличие от более ранних гоголевских героев, проходят различные народы и эпохи, духовная жизнь его дана в процессе движения, роста и углубления.
В письме от 17 ноября 1843 года к П.А. Кулишу, опубликовавшему это письмо в Современнике в 1846 году, польский критик П.А. Грабовский писал, что, по его мнению, в эскизе Рим Гоголь по сравнению с другими своими повестями является совершенно с новой стороны: это уже наблюдатель не мелких и юмористических сторон нравов, но великих задач общественных и вопросов, занимающих умы нашего века.
В отзыве польского критика-романтика, несмотря на его односторонность, верно схвачено то, что отличает Рим от других гоголевских повестей: в то время как в Невском проспекте, Записках сумасшедшего, Шинели огромные по своему значению общественные и нравственные вопросы как бы сознательно запрятаны автором в анекдоти