Изучение жанра антиутопии на уроках литературы в школе
Дипломная работа - Педагогика
Другие дипломы по предмету Педагогика
ей Войнович пока не разделался, и это предупреждение. Нет, не зря Сим ворочал свои глыбы: его воздействие на умы поистине беспредельно, им должности и на дух его принимать нельзя. Движение симидов охватывает поголовно всех - от рядовых граждан до высших чинов БЕЗО. Или наоборот - от высших чинов БЕЗО до прочих. На подпольной сходке симидов Карцев, к своему большому удивлению, обнаруживает Дзержина Гавриловича Сиромахина, генерал-майора БЕЗО и тайного симита (а может, и цэрэушника - нет ничего абсурднее политического мира). И не случайно российское революционное подполье всегда оказывалось в каких-то странных, интимных отношениях с органами, до 17-го года в ходу было даже такое замечательное определение - жандармско-революционный мир, обе части которого равноправны и взаимопроникаемы.
Я описываю только то, что было, и ничего лишнего, - подчеркивает простодушно-лукавый повествователь Москвы 2042. Ничего лишнего - означает прежде всего, что книга эта не о том, что будет с Россией, а о том, что в ней было и есть. Форма будущего времени - 2042 год - в данном случае не фурологическая (и уже вовсе не научно-фантастическая), а чисто художественная. Оттого и оказывающаяся провидчески более точной, чем любой специальный прогноз. Сколько я себя помню, меня всегда сильно принуждали любить неких кумиров и признавать за ними несуществующие добродетели и сверхчеловеческие качества. Я еще в детстве усомнился, что Сталин мог разбираться во всех науках, работать круглые сутки, руководить всеми сферами нашей жизни, командовать войсками и прочитывать ежедневно четыреста страниц художественной литературы. Эти сомнения я редко выражал вслух, потому что за них могли посадить. Но помню свои студенческих времен споры о Ленине. Я в то время никак не был антиленинцем, не сомневался во многих его достоинствах, но не верил в исключительную ленинскую прозорливость и в то что он был самый человечный изо всех прошедших по земле людей... [Васюченко, 1989:215]. Вздор, который я слушал всю жизнь об этих двух культовых личностях, меня всегда раздражал. А потом культ Солженицына - тоже. Но те два культа возникли без меня, а этот складывался на моих глазах и в конце концов заинтересовал меня как литературная тема. И не только как литературная. Считаю синдром кумиротворения застарелой хронической болезнью российского общества.
Об этой болезни я много думал и даже писал. Уже Владычица, ты верно заметила, это о культе личности. А потом у меня возник некий образ, который в существенном виде кому-то понравился, а некоторых людей возмутил. Эти люди воспринимают мой роман Москва 2042 чуть ли не как физическое нападение на Солженицына, считают, что я решил в таком виде изобразить Солженицына и делаю это для сведения личных счетов или для того, чтобы заслужить чье-то одобрение. Но у меня с Солженицыным никаких личных счетов нет и быть не может. Меня интересует не он лично, а явление, которое он представляет: все люди, которые становятся кумирами толпы, друг на друга похожи.
Но если даже кто-то в моем романе не видит обобщения, а видит только Солженицына, если это всего лишь пародия или даже карикатура на одного человека, то что в этом ужасного? Ничего бы ужасного и не было, если бы опять-таки речь шла не о культовой фигуре. А само по себе несуразное негодование некоторых читателей этого романа как раз доказывает наличие культа. И доказывает, что мой роман написан на очень больную и актуальную тему... Солженицын в литературе и истории есть и остается, и никому его оттуда не вычеркнуть, но культ его личности кончается, и это хорошо, потому что всякий культ личности - явление нездоровое. К сожалению, сама болезнь не кончилась, наше общество недоразвито, и в нем скоро и обязательно появится новый объект культового поклонения. Кто бы он ни был, он будет непременно напоминать Сим Симыча Карнавалова.
Антиутопия личностна, так как критерием подлинности, совершенства идеального мира становится субъективный взгляд одного человека. Намерения антиутопистов показать конфликт личности и тоталитарной системы, позволяя опознать ее черты в самых различных произведениях.
Владимир Войнович в романе Москва 2042 сатирически изобразил идеальное общество будущего с его идеальной несвободой.
Вдумчивое прочтение романа позволило выявить критерии осмысления мира будущего и места человека в нем: чтобы лучше это увидеть мы рассмотрим три аспекта: 1) образ города будущего, 2) образ владыки мира будущего и созданных им государства, 3) образы жителей городов будущего.
В романе Москва - отдельно взятый город, в котором построен коммунизм. Коммунизм в Москве странный. От каждого по способности, каждому по потребности, но потребности каждого определяют специальные органы - пятиугольник. Потребности у жителей очень скромные. Потребностей в горячей воде и в мыле нет, но некоторым все-таки даже запах мыла дорог одна из героинь говорит: Так пахла моя мама! [Войнович, 2002: 275] Продукт первичный (то есть пища) мало отличается от продукта вторичного (того, во что она превращается). Москва разделена на три кольца коммунизма: коммунизм построенный в пределах Большой Москвы, естественно, вызывает не только восхищение, но и зависть отдельных групп населения, живущего вовне, От этого, понятно, в отношениях комунян и людей, живущих за пределами Москорепа, возникают некоторая напряженность и даже враждебность, имеющие, как точно заметил Гениалиссимус, кольцеобразную структуру. В Перв