Изучение жанра антиутопии на уроках литературы в школе
Дипломная работа - Педагогика
Другие дипломы по предмету Педагогика
? центре с любовной интригой, не то повесть как повествование, даже летопись отдаленной от нас эпохи, не то записи, как определяет их Д-503, давая им заглавие Мы. Сам автор чаще всего называл произведение романом, самой моей шуточной и самой серьезной вещью, романом фантастическим, сатирическим романом, сатирой, утопией. Произведение явно не укладывается ни в какие известные жанровые каноны.
Один из важнейших вопросов, которые пытается решить автор, - вопрос свободы выбора и свободы вообще. Где грань, отделяющая свободу от несвободы, а человека от животного? Сегодняшние хаос и шатание в постсоветском обществе, стыдливо именуемые периодом становления демократии, показывают, что мы не готовы к свободе, мы не научились понимать и ценить ее. Может быть, нынешнее постсоветское пространство и является местом, где живут те, кто выжил в катаклизме антиутопии, - своеобразным жилищем для античеловечества. К счастью, республики бывшего Советского Союза медленно и трудно выздоравливают, и возвращение в дурной сон под названием Совдепия уже совершенно невозможно. Но призрак несвободы продолжает стоять за нашими плечами. Мы должны быть внимательны и бдительны: в мире есть много Благодетелей, готовых осчастливить послушных нумеров. И самое главное - нам нужно не машинное демократическое общество, а свобода, основанная на вечных принципах гуманизма.
Изображение утопического мира в мировой литературе не было новым, но взгляд на утопическое общество изнутри, с точки зрения одного из его жителей - принадлежит к числу новаторских приемов Е. Замятина.
Роман Е.Замятина пророческий роман, за которым последовали и многие другие романы. Например, такие романы как М.Козырев со своим романом Ленинград (1925), А.Платонов Чевенгур (1926-29) и Котлован (1929-30) и многие др.
С крушением двух мощных тоталитарных систем - фашизма и сталинизма жанр антиутопии в русской литературе получает новое направление в творчестве Ю. Даниэля (Говорит Москва, 1961), В. Аксенова (Остров Крым, 1977-1979), В. Войновича (Москва 2042, 1984-1986). Если для русской антиутопии первой половины ХХ века была характерна установка на процесс социальных изменений, то во второй половине ХХ века авторы антиутопий стремятся переосмыслить прежде всего результат исторического развития с позиции некоторой временной дистанции. Антиутопии 20-40-х годов Е. Замятина, А. Платонова, М. Булгакова были устремлены в будущее, писатели пытались дать социальные прогнозы, предупредить общество об опасности исторических заблуждений. Произведения Ю. Даниэля, В. Аксенова, В. Войновича нацелены на конкретную действительность. И стали актуальными в своё время.
Более подробно мы хотели бы рассмотреть роман В. Войновича Москва 2042, в котором главным персонажем в романе является писатель Карцев (от его лица ведется повествования), с объектом - романом, который Карцев сочиняет, - осуществляются на самой границе искусства и жизни, оказываясь то по одну, то по другую ее сторону, Сначала Карцев участником поживает события, которые потом должен описать. Попадая в будущее, он встречается с романом, уже написанным им, но не известным ему, поскольку акт писания приходится на тот самый промежуток времени, когда Карцев перескочил, перелетая из 1982-го в 2042 год. С удивлением и интересом автор романа узнает о том, что происходило с его персонажами, включая и его самого.
Обратим внимание на мастерский трюк с хронотопом: два времени - время внутри романа, сочиняемого Карцевым, и время, в котором он, писатель Карцев, ищет приключений на свою голову, постепенно все более и более сближаются. Придуманный Карцевым, высосанный из пальца персонаж, пророк-диссидент Сим Симыч Карнавалов, шлет в адрес правителей будущей Москвы коммунистической республики угрожающую телеграмму: Выступаю походом на Москву... за подписью Сим. Это просто телеграмма: она послана из текста в реальность. Чтобы изменить ход событий, автор текста, писатель Карцев, меняет имя героя на Серафима, и мгновенно - времена текста и реальности сошлись окончательно! - приходит телеграмма уже за подписью Серафим, как очередное доказательство взаимопроницаемости искусства и жизни, вымысла и реальности.
Поначалу мнилось: наворотил что-то Владимир Николаевич, нафантазировал, от почвы оторвался, одно слово - антиутопия. Но все чаще и чаще, описывая нашу жизнь, журналисты оговорились: прямо по Войновичу... Действительно, прямо по Войновичу в одном городе младенцев в 1987 году начали подвергать обряду звездения (было сообщение в газете). Возрожденное казачество - это уже чуть позже - ввело как меру наказания показательную порку. Прямо по Войновичу появились московские и (тогда еще) ленинградские визитки - попытка хорошей жизни в отдельно взятом городе. А потом пошло-поехало, по мелочам и по-крупному. Демонстрация в стране, находящейся награни голода и разрухи, американского телесериала из красивой жизни - Даллас. Священники, благословляющие воинство СНГ, или освещающие Моссовет, или изгоняющие бесов из здания КГБ, Приглашение простого генерал-майора КГБ в губернаторы края. Возведение отечественными монархистами бывшего члена КПСС, Президента России в великокняжеское достоинство. Аббревиатура ГКЧП, изысканно рифмующаяся с КПГБ, правящей партией Москорепа, (Не говорю уже об объявленной простодушным гэкачепистами двухнедельной инвентаризации, из которой чудесным образом - как из втори?/p>