Державин – Пушкин – Тютчев и русская государственность
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
Державин Пушкин Тютчев и русская государственность
Бицилли П.М.
Три русских поэта, великих поэта, стояли близко к источнику русской власти. Каждый из них, по своему, желал поэзией служить и содействовать этой власти. Каждый, по своему, выразил в поэзии свое отношение к ней и к русской государственности вообще. Связанные друг с другом хронологической и историко-литературной преемственностью, они с указанной точки зрения образуют вместе одно историческое явление. Но всякое историческое явление есть не однородная вещь, а процесс, проходящий известные стадии. Эти стадии здесь соответствуют трем поэтическим инвидуальностям. Индивидуальность же поэта в силу определения неделима. Нельзя понять явления, которое мы избрали предметом исследования, не выяснив взаимоотношения трех названных творческих индивидуальностей всесторонне. Для Пушкина и Державина это до сих пор, насколько мне известно, почти совсем не было сделано. Этим оправдываются первые предлагаемой работы, имеющие назначением подвести читателя к ее главной теме.
I
По своему историческому воспитанию Пушкин и Державин принадлежали к двум различным школам. Вторым языком Державина был немецкий, слабо известный Пушкину, воспитанному на французском. Учителями Державина были немецкие одописцы школы барокко. Учителями Пушкина до Байрона Вольтер и Парни. Один из новейших исследователей, Л. Пумпянский, в статье Поэзия Ф. И. Тютчева [1] задается вопросом, почему Пушкин не воспринял наследия великолепного, колористического барокко державинской школы, так же как и ее другого наследия акустицизма, т. е. трактовки звуковых тем, и не находит ответа. Недоумение автора усугубляется еще тем обстоятельством, что к акустицизму Пушкин все же позднее обратился: сначала в Обвале, а потом и в М. Всаднике (акустика погони). Можно было бы прибавить к этому, что в М. Всадн. Пушкин, чуть ли не единственный раз, использовал и колоризм державинской школы [2]. Ничего загадочного тут нет. Развитие поэзии не следует себе представлять как постепенное накопление красот. Бескрасочность и беззвучность поэзии Пушкина обусловлены, надо полагать, особенностями его видения мира [3], которое, вероятно, в свою очередь, по крайней мере отчасти, обуславливалось его выучкой у поэтов, ничего общего с одописцами барокко не имевших. Если в М. Вс. Пушкин все же вернулся к Державину, то потому, что, как заметил и сам Л. Пумпянский, он имел здесь дело с темой, в известном отношении державинской. В общем поэзия Пушкина реакция против державинского, барочного стиля, что и было понято современниками:
во вкусе медленном, немецком,
отвадь меня низать мой стих,
просит Я. Н. Толстой Пушкина [4].
Однако, идя от французов XVIII в. к созданию своего собственного поэтического стиля, Пушкин все же должен был как-то преодолеть в себе Державина. В ранней молодости он был несомненно под сильным влиянием последнего и не удивительно: что он мог в то время противопоставить в себе обаянию Державина? В лицейских стихотворениях нередки случаи простого подражания Державину. Они бросаются в глаза и отмечены Гротом и Л. Майковым в примечаниях к академическим изданиям обоих поэтов. Державин тогда вводил его в мировую поэзию: чувствительный Гораций являлся к нему вместе с Державиным (Городок). Анакреон тоже. В зрелую пору творчества следы чтения Державина у него остались и обнаруживаются в ряде реминисценций, плагиатов, как их называл Гершензон, по всей вероятности, бессознательных [5]: Что было, то не придет вспять (На смерть Нарышкина). Ср. Цыганы: что было, то не будет вновь; словом, видел-ли картины, непостижные уму
С. 353
(Хариты) [6]. Ср. Рыцарь Бедный: он имел одно видение, непостижимое уму; вот тот летит, кто, строя лиру, языком сердца говорил. Ср. Друзьям: ...языком сердца говорю; скользим мы бездны на краю (На смерть кн. Мещерского). Ср. есть упоение в бою и бездны мрачной на краю; где должно действовать умом, он только хлопает ушами. Ср. 1-ое посл. к цензору: где-б должно умствовать, ты хлопаешь глазами (Вельможа); идет (Суворов) в веселии геройском и тихим манием руки ... сзывает вкруг себя полки (На переход Альпийск. гор). Ср. Полтава: вдруг слабым манием руки на русских двинул он полки. В Полтаве же находим двойную реминисценцию: из цитированной оды (идет, одет ночным туманом, по безднам страшный исполин: за ним летит в доспехе рдяном во след младой птенец орлин) и из оды на отбытие в. кн. Ник. П. и Mиx. II. к армии. 1814 (птенцы, спорхнувшие с гнезда полсветного Петрова дома...). У Пушкина: за ним вослед неслись толпой сии птенцы гнезда Петрова. Пушкинский прием изображения появления Петра: идет... и т. д. является тоже реминисценцией из первой оды. Характерно, что в столь родственном Полтаве и по сюжету, и по стилю М. Всаднике находим реминисценции из Водопада, находящегося в стилистическом сродстве с только что названной одой: На темном взоре и челе сидит глубока дума в мгле. Ср. Ужасен он в окрестной мгле. Какая дума на челе и т. д. Жизнь есть небес мгновенный дар, устрой ее себе к покою (На смерть кн. Мещерского). Ср. На выздоровление Лукулла: так, жизнь тебе возвращена со всею прелестью своею. Смотри: безценный дар она, умей же пользоваться ею. Державинскому мгновенный соответствует у Пушкина бесценный нередкий у Пушкина сл